«Социология молодежи, возрастная стратификация, теория юношеского возраста, классификация социальных проблем»

Конкретные условия бытия молодых людей определяют особенности молодежного сознания, диалектическое единство структурных элементов которого и образует побудительно-мотивационные сущностные силы молодежи. Внутри этого единства возникает многообразие противоречивых детерминаций, опосредующих специфику их отношений к окружающей действительности и мотивацию социальной деятельности.

    Таким образом, молодежь – это особая социально-демографическая группа, переживающая период становления социальной зрелости, положение которой определено социально-экономическим состоянием общества.

    Границы молодежного возраста подвижны. Они зависят от социально-экономического развития общества, достигнутого уровня благосостояния и культуры, условий жизни людей. Воздействие этих факторов реально проявляется в продолжительности жизни людей, расширении границ молодежного возраста от 15 до 30 лет. Нижняя возрастная граница определяется тем, что именно в этом возрасте подросток впервые получает право выбора в социальном плане: продолжить учебу в школе, поступить в технический или гуманитарный колледж, лицей или поступить на работу. К тридцати годам человек, как правило, достигает профессиональной зрелости, завершается формирование его семьи, он занимает определенное положение в обществе.

В схеме возрастной периодизации, принятой на симпо­зиуме АПН СССР по возрастной физиологии в 1965 году, дается группировка возрастов, охватывающая весь цикл человеческой жизни: новорожденный (1–10 дней); груд­ной возраст (10 дней – 1 год); раннее детство (1–3 года); первое детство (4–7 лет); второе детство (8–12 лет); под­ростковый возраст (13–16 лет); юношеский возраст (17–21 год); зрелый возраст (первый период – 22–35 лет– мужчины, 21–35 лет–женщины; второй период – 36– 60 лет – мужчины, 36–55 лет – женщины); пожилой возраст (61–74 года–мужчины, 56–74 года–женщины); старческий возраст (75–90 лет – мужчины и женщины); долгожители (90 лет и старше). Зрелый возраст в данной классификации представлен двумя периодами, первый из которых охватывает 13 лет, а второй – 24 года. В то вре­мя как детский, подростковый и юношеский периоды ох­ватывают лишь 3–4 года. В зарубежной литературе представляют интерес воз­растные классификации, представленные работами англо-американских ученых Д. Биррена. Д. Бромлея, Д. Векслера. Из советских антропологов заслуживают внимания работы В. В. Бунака и В. В. Гинзбурга. Не касаясь всех периодов в каждой из возрастных классификаций, выделим для сравнительного рассмотре­ния лишь период юности. По Д. Биррену, юность длится от 12 до 17 лет, по Д. Бромлею – от 11 до 21 года, по Д. Векслеру – от 16 до 20 лет, по В. В. Бунаку – от 17 до 25 лет, по В. В. Гинзбургу – от 16 до 24 лет. Из приведенной выше возрастной классификации, принятой симпозиумом по возрастной фи­зиологии, юность охватывает возраст от 17 до 21 года. В рассматриваемых классификациях отсутствует еди­ное мнение относительно нижних и верхних границ юно­сти в системе возрастов. У одних авторов она начинается с 11–12 лет, в других – с 16–17 лет. Заканчивается юность в одном случае в 17 лет, а в другом – в 25.[1]

В психологических исследованиях юности можно выде­лить три основных подхода: биогенетический, социогенетический и психогенетический. Биогенетические теории главное внимание обращают на биологические особенности развития, из которых выводятся социально-психологические свойства. Представитель этого направления С. Холл юношеский период развития характеризует как кризис самосознания, преодолев кото­рый человек приобретает «чувство индивидуальности». Юность – это период «бури и натиска», внутренних и внешних конфликтов, которые порождаются драматичес­кими, сексуальными и физиологическими изменениями, происходящими с подростком. Представляя собой промежуточный, переходный этап развития, юность несет в себе негативные характеристи­ки, такие как трудновоспитуемость, конфликта ость, эмо­циональная неустойчивость и т.п. В противоположность биогенетическому подходу, от­правной точкой которого являются процессы, происходя­щие внутри организма, социогенетические теории стараются объяснить характерные особенности юности, исходя из общественных условий, культуры, способов социализа­ции и т.д. Общая черта био- и социогенетического подходов состо­ит в том, что источники и движущие силы развития они усматривают главным образом во внепсихических факто­рах. В первом случае акцент делается на биологических процессах, происходящих в организме, во втором – на со­циальных, в которых участвует личность или воздействию которых она подвергается. Психогенетический подход не отрицает их значения, но на первый план выдвигает разви­тие собственно психических процессов. В нем можно выде­лить три направления: – психодинамическое, объясняющее поведение глав­ным образом в терминах эмоций, влечений и других внерациональных компонентов психики; – когнитивистское, или когнитивно-генетическое, от­дающее предпочтение развитию познавательных способ­ностей и интеллекта, и – персонологическое, в центре внимания которого сто­ит развитие личности в целом. 

    Современная молодежь как социальная группа характеризуется не только некоторыми особенностями, но и общими чертами.

    По данным переписи населения 1989 г., молодежи от 14 до 30 лет в Российской Федерации насчитывалось 34,4 млн. человек, или 23,4%. За 10 лет (с 1979 г.) численность молодежи в республике сократилась на 4,8 млн. человек. Эта тенденция продолжилась и в 90-е годы ХХ века и в настоящий период.[2]

    Падение рождаемости в Российской Федерации привело к «старению» молодежи: увеличилась доля 25 – 29-летних. Молодежь составляет 41% населения России в трудоспособном возрасте. В народном хозяйстве заняты 22,3 млн. молодых людей. Однако доля молодежи среди занятых в народном хозяйстве постоянно снижается, особенно среди рабочих промышленности, строительства и транспорта. В связи со структурными изменениями, происходящими в экономике, растет доля молодежи в непроизводственной сфере, а это требует внесения изменений в структуру ее трудовой подготовки и переподготовки. Численность молодежи на селе за 10 лет сократилась на 19% и составляет лишь 18,5% сельского населения России.[3]

Большой интерес представляет изучение первой груп­пы молодежи (15–20 лет), которая еще не обладает соци­альными позициями, а только выбирает траекторию своего жизненного пути, нацеленного на приобретение социаль­ного статуса. «Внепозиционное», «внестатусное» состояние этой группы молодежи на субъективном уровне осознается как «промежуточное», «маргинальное». Данная молодеж­ная группа неоднородна в социальном отношении, что оп­ределяется дифференциацией молодого поколения в зави­симости от социального положения их родителей. И этот факт необходимо учитывать при исследовании проблем молодежи, этапов ее становления и социализации. В этом смысле правильнее будет говорить не о молодежи вообще, а об учащейся, студенческой или работающей молодежи; молодежи крупных центральных городов, провинциальных городов или молодежи из сельской местности и т.д. Следо­вательно, при определении социальных позиций молоде­жи, ее различных групп необходимо исследование качес­твенных социальных характеристик молодежи: социальный состав и происхождение, материальное положение родителей, мировоззрение и религиозная принадлежность, образование и профессиональная деятельность, политичес­кие взгляды и т.п. 

Маргинальное положение большей части молодежи преодолевается образованием и профессиональным са­моопределением, которое позволяет занять определен­ную позицию в социальном пространстве. Этот процесс влияет на выбор личностью доминирующей идентичнос­ти, а следовательно, и успешное преодоление состояния маргинальности. Поэтому зарубежные психологи Д. Сьюпер и В. Врум выбор профессии отождествляют, с выбором способа самопонимания.[4] Эта позиция оправданна для социализации молодежи в современном обществе, со­пряженной с достигательными ценностями индивидуа­лизма.

На важную роль профессии в достижении высокого со­циального статуса указывал еще П. Сорокин: «Очевидно, что определенные классы профессий всегда составляли верхние социальные страты, в то время как другие про­фессиональные группы почти всегда находились у основа­ния социального конуса».[5] Ссылаясь на конкретные иссле­дования траектории социальной мобильности знаменитых людей, П. Сорокин показывает, что многие из них, «будучи рожденными в простой семье, благодаря профессиональ­ному каналу достигли высокого социального и экономи­ческого положения, не говоря уже о богатстве, славе, зва­ниях, степенях и т.п. Такой была ситуация в прошлом, та­кой, по сути, она осталась и сейчас».[6]

Вместе с тем следует подчеркнуть, что одновременно с интеграцией той или иной группы молодежи в профессио­нальную структуру, т.е. вместе с преодолением ее марги­нального (и «внепозиционного») состояния, она утрачивает собственно «молодежные» характеристики и начинает фун­кционировать, в качестве полноценного («взрослого») про­фессионально-статусного слоя.

Яркой иллюстрацией этой мысли может служить сопо­ставление молодежи советского и постсоветского периодов развития нашей страны. В отечественном обществознании до недавнего времени делался акцент на социальную од­нородность молодежи и отсутствие у нее особых по отно­шению ко всему обществу социальных потребностей и ин­тересов. Для утверждения такого подхода были все осно­вания: в процессе строительства социалистического госу­дарства была создана единая для всего общества система ценностей, политических и нравственных ориентиров, иде­алов и стереотипов поведения, которую должна была интериоризировать молодежь. Поэтому в исследованиях мо­лодежи того времени главное внимание уделялось доказа­тельству всеобщности интересов и устремлений всех групп юношества.

В настоящее время наблюдаются достаточно заметное обособление значительной части молодежи от «взрослого» общества (связанное с возникновением контркультурных молодежных групп), а также существенная социальная дифференциация в молодежной среде. При этом условия для такой дифференциации закладываются «взрослым» обществом, создающим специальные социальные институ­ты, закрепляющие и увеличивающие социальную дистан­цию между отдельными группами молодежи (престижное и непрестижное образование, престижные и непрестиж­ные профессии и рабочие места и пр.).

Эти явления порождены динамично протекающими трансформационными процессами в современном россий­ском обществе, которые формируют условия не только для интеграции молодежи в социально-профессиональную структуру, но одновременно и для обратного процесса – исключения из него.[7]

Специфические проблемы молодежи, как социально-де­мографической группы, определяются тем местом в соци­альной структуре, «которое она занимает в системе вос­производства и развития общества, т.е. функционирова­ние и развитие молодежи как большой общественной груп­пы отражает становление субъекта общественного произ­водства и общественной жизни».[8]

Важнейшую роль молодежи в воспроизводственном про­цессе определяет способность воспроизводить сложившу­юся на момент его становления структуру общественных отношений. Молодежь может восполнить уходящие поко­ления в социально-профессиональной структуре общества только посредством унаследования социального опыта и традиций, накопленных предшествующими поколениями. Только таким способом может осуществляться воспроиз­водство социальной структуры любого общества. Вместе с тем каждое новое поколение, наследуя социальный опыт, пополняет его новациями.

Место молодежи в воспроизводственном процессе де­терминирует ее основные социальные функции – воспро­изводственную, инновационную, трансляционную. Тем са­мым развитие молодежи выступает существенным фактором стабильного воспроизводства «социальных структур, процессов и отношений в рамках определенной целостно­сти самого общества».[9]

Однако социальное развитие молодежи, или процесс воспроизводства социальной структуры, протекает по-раз­ному в развивающихся обществах (социально-стабильных) и в обществах кризисных. В стабильных обществах про­цесс интеграции молодежи в социально-профессиональ­ную структуру достаточно прогнозируем. В кризисных об­ществах «накопление нового опыта всегда сопряжено с конфликтом, с отрицанием устаревшего, отжившего»[10] и процесс вхождения нового поколения в сложившуюся со­циальную структуру затруднен. Таким образом, в усло­виях социальной нестабильности воспроизводственная функция усложняется, порождая множество молодежных проблем.

Проблемы молодежи, возникшие в результате социальных процессов и проводимых преобразований, характеризуются следующим.

1. Резкое падение престижа образования в молодежной среде. К числу особо тревожных тенденций в молодежной среде относится отставание уровня образования от уровня, достигнутого наиболее развитыми странами; ускорение падения престижа общего и профессионально-технического образования; увеличение числа молодежи, начинающей трудовую деятельность с низким уровнем образования и не имеющей желания продолжать обучение; ориентация многих звеньев образования на «поточное» воспроизводство рабочих, служащих и специалистов без учета требований потребителей; неподготовленность кадров высшей, профессиональной и средней школы к работе в новых условиях; усиливающееся отставание материально-технической базы всех уровней от нормативных требований; снижение интеллектуального уровня аспирантского корпуса – будущего российской науки, отток одаренных юношей и девушек из многих вузов и из страны. Сегодня образование не обеспечивает достойного жизненного уровня, не гарантирует стабильной работы, не создает престижа в обществе. Довольно долгие годы учебы в вузе, техникуме, училище молодой человек может выдержать лишь при наличии сильной материальной поддержки со стороны родителей. Снижение благосостояния людей, происшедшее за последние годы, ставит эту помощь под вопрос. К сказанному следует добавить нищенское положение системы образования, поставленной на грань выживания. Эти обстоятельства крайне жестко сказываются на престиже образования, способствуют тому, что молодежь ищет себе применение в торговле, коммерческих структурах и даже криминогенных областях. Прежняя ориентация на получение образования размыта, знания перестали быть для молодежи той ценностью, которой были прежде.

2. Потеря среди молодежи престижа производительного труда. По степени приоритетности социальные предпочтения современной молодежи располагаются в следующем порядке: здоровье, материальное бла­гополучие, семья, работа, дружба, любовь, личная безопасность, обра­зование, демократия, религия, бизнес. Если сравнить эту иерархию стой системой предпочтений, которая была зафиксирована социологи­ческими исследованиями, проведенными в конце 80-х годов, то бро­сается в глаза резкое снижение значимости труда и образования при одновременном столь же резком возвеличении социальной ценности здоровья и материального благополучия.

    Внедрение рыночных отношений обострило проблему социальной защищенности в сфере труда. Молодые рабочие первыми попадают под сокращение и пополняют ряды безработных. К началу 1996 г. безработица в России достигла (по официальным данным) 2,3 млн. человек, или 3,2% экономически активного населения; 38% всех безработных – молодые люди до 30 лет.[11] Поэтому в основном молодые люди больше ориентированы на бизнес, коммерцию, торговлю, чем на производительный труд. При дальнейшем развитии этой тенденции может возникнуть ситуация, при которой молодое поколение в целом будет стремиться только торговать, заниматься коммерцией, перепродажей, а не производительным трудом. Можно предположить, что в облике данного поколения будут доминировать прагматические характеристики. Свои профессиональные планы, трудовую карьеру большинство студентов и учащихся школ, средних специальных учебных заведений связывают с работой в новых экономических структурах – около 60%, а с учетом высказавших желание уехать на работу за границу – около 80%. Каждый третий хотел бы открыть собственное дело, однако вступить реально в новые экономические структуры в качестве хозяев собственного дела смогут далеко не все желающие, и это может привести в дальнейшем к возникновению новых социальных коллизий.[12]

    Обобщение данных социологических исследований позволяет сделать вывод, что в современной молодежной среде преобладают три основные стратегии экономического поведения, в зависимости от того, как молодые люди оценивают роль трудовой деятельности в своей жизни и в развитии общества.

    Первая и наиболее распространенная из них – стратегия прагматического экономического поведения. Она базируется на от­ношении к работе исключительно как к источнику материального благополучия. Она свойственна большинству юношей и девушек: в 1997 г. более 92% опрошенных молодых людей в Могилевской об­ласти выражали стремление к такой работе, которая давала бы воз­можность высокого заработка. Такой тип поведения наиболее бли­зок к рыночному, ибо предпочитает сознательную ориентацию на добывание материального благополучия собственным напряженным трудом.[13] Молодые люди – носители такой стратегии – чаще всего со­циально активны, без особых трудностей вписываются в нынешние рыночные отношения, легко меняют род занятий и находят себе новое место, рассчитывают больше всего на свои собственные силы, а не на государственную молодежную политику, которая облегчила бы трудности вхождения молодежи в рынок, или на центры занято­сти, призванные помогать ей в трудоустройстве.

    Второй тип стратегии экономического поведения можно на­звать безразлично-конформистским. Для ее носителей работа вооб­ще не представляет реальной ценности, главный их жизненный принцип: все работы одинаковы, а лучше вообще не работать. Эта группа молодежи не так многочисленна, как первая: только каждый пятый из опрошенных молодых людей (20%) считает, что работа это – неприятная обязанность, а если уж ее и выполнять, то она должна быть легкой, чистой и давать возможность спокойной жиз­ни. Приверженцы такой жизненной стратегии ориентируются глав­ным образом на внетрудовые ценности (прежде всего на здоровье и удачу), готовы приспособиться к любому виду деятельности, не прочь как можно дольше просуществовать на иждивении родителей или при поддержке богатого спонсора. В случае потери рабочего места они с легкостью меняют профессию и вид деятельности, так как не обладают профессиональными привязанностями и амбиция­ми, не очень склонны рассчитывать на повышение квалификации и профессиональный рост при любой работе.

    Наконец, третий тип стратегии экономического поведения можно определить как профессионально-трудовой. Для ее привер­женцев характерна ориентированность на работу как на средство раскрытия и развития личностных способностей, профессионально­го роста, самоутверждения в обществе. Они стремятся к такой рабо­те, которая бы стала любимым делом (61% от числа опрошенных), вызывала уважение друзей и знакомых (44 %), давала возможности развивать и применять свои способности (43%) и приносила бы пользу обществу (42%).[14] Эта группа молодежи отличается устойчивыми социально-профессиональными стереотипами поведения, непозволяющими ей «опускаться» до менее квалифицированного и престижного (пусть даже выше оплачиваемого) труда, до занятий деятельностью, унижающей их профессиональное или личное дос­тоинство. Это, как правило, квалифицированные, добросовестные работники, от которых в возрастающей степени зависит усиление благоприятной тенденции в экономической сфере, позволяющей на­деяться на выход современного постсоветского общества из эконо­мического кризиса.

3. Некоторое понижение интеллектуального (да и общекультурного) уровня молодых людей. Так, по данным лаборатории дифференциальной психологии НИИКСИ, полученным с помощью мировых стандартизованных методик для измерения интеллекта, у студентов ленинградских вузов конца 80-х гг. обнаружено понижение показателя уровня способностей по сравнению со студентами 60-х гг. Кроме того, само формирующее воздействие вузовского образования оказывается в настоящее время менее выраженным, чем в 60-е гг. (оно в меньшей степени способствует переходу личности на более высокий уровень интеллекта).

4. Проблема выпадения ряда учащихся старших классов из любых официальных структур. Она проявляется в там, что некоторые учащиеся старших классов оказываются вне школы (которая, пользуясь своим правом не брать слабых и «трудных» учащихся в 10 – 11 классы, отказывается от них), а устроится в среднее специальное учебное заведение или на производство не могут. В результате они оказываются исключенными из всех официальных структур (почти из жизни) и являются прямым резервом преступного мира. Нарастают такие неблагоприятные тенденции, как омоложение преступности, усиление ее группового характера. Так, в 1995 г. число совершенных малолетними преступниками грабежей с проникновением в квартиры увеличилось в 2,2 раза, хулиганств – в 1,6 раза, мошенничеств – на 75,8%, вымогательств – в 2,2 раза, преступлений с применением огнестрельного оружия – в 17,2 раза. Одним из самых распространенных видов преступлений у несовершеннолетних являются кражи, число которых в 1995 г. составило 2203 (47,4%), включая также квартирные кражи – 1874 (85,1%).

    Из года в год растет число «женских» преступлений. Большую тревогу у правоохранительных органов вызывает тенденция к «омолаживанию» женской преступности. В трех имеющихся в России воспитательно-трудовых колониях для несовершеннолетних содержатся сегодня 1136 девочек-подростков. Большая их часть осуждена за тяжкие преступления. В 1995 г. было зафиксировано около 150 случаев детоубийства.[15] Как правило, на убийство детей идут молодые женщины, не нашедшие себя в жизни: без семьи, без средств к существованию, без жилья.

5. Преобладание ориентации на потребление в ценностных установках молодежи. Призывы следовать общечеловеческим ценностям вызывают у большинства молодых лишь скептические улыбки.

6. Образовавшийся идеологический вакуум. Старая марксистская идеология рухнула, новая еще не сформировалась. В результате молодежь оказалась без социально одобряемых идеалов, и ей остается ориентироваться на. свои ближайшие потребности. В этом смысле можно говорить о духовном обнищании, примитивизации планов и интересов молодежи.

    Этот идеологический вакуум пытается заполнить различные структуры, включая церковь, политические партии, идеологических экстремистов.

    Сегодня, когда молодежь испытывает многообразные и часто противоположные ми­ровоззренческие воздействия, российская светская школа ориентируется на мировоз­зренческий плюрализм, предо­ставляет учащимся право на свободу в выборе своей миро­воззренческой позиции.

    Светский характер россий­ской государственной системы образования не исключает возможности изучения рели­гии в ее учебных и воспита­тельных учреждениях, по­скольку огромный пласт куль­турного наследия не может быть освоен молодыми поко­лениями с достаточной глуби­ной без знания религии, орга­нично связанной с такими компонентами культуры, как мораль, искусство, бытовые этнические традиции народов. Однако следует подчеркнуть, что знания о религии, получа­емые в государственной систе­ме образования, должны но­сить информационный харак­тер, преподавание истории ре­лигий не ставит целью формирование у учащихся ре­лигиозного мировоззрения. Религио­ведческое образование рас­сматривается как компонент гуманитарного образования и осуществляется в культуро­логическом аспекте. Религия рассматривается как часть культуры и осознается как феномен, оказавший значи­тельное влияние на развитие культурных традиций, образ жизни и ментальность наро­дов, исповедующих ту или иную религию. И хотя ре­лигиоведческое образование не включено в обязательный образовательный стандарт, религия изучается как в кон­тексте различных общеобра­зовательных предметов, таки специально. В настоящее время согласно Закону «Об образовании» преподавание ве­роучений, религиозное воспитание могут осуществляться в негосударственных учеб­ных и воспитательных учреждениях, част­ным образом на дому или в религиозных объединениях. Причем в отношении по­следних обязательными являются просьба родителей или лиц, их замещающих, со­гласие детей, обучающихся в государствен­ных и муниципальных учреждениях, ре­шение администрации указанных учрежде­ний, одобренное соответствующими органа­ми местного самоуправления.

    В соответствии с законодательным актом в программу государственных учебных заведений может входить преподавание религиозно-познавательных, религиоведческих, религиозно-философских дисциплин, несопровождающееся совершением религиозных обрядов и имеющее информативный характер.

    На наш взгляд, именно такая позиция по отношению к проблеме взаимодействия школы и конфессиональных структур по­зволяет сориентировать школьников на ценности, необходимые для личностного самосовершенствования средствами религи­озной культуры, которая в данном случае получает возможность полноценно реализо­вать свой воспитательный потенциал. Для этого необходима особая форма работы с детьми, которую мы назовем религиозным просвещением.

    Это предполагает ознакомление с рели­гией на уровне сознательных представле­ний и понятий (причем полностью исклю­чается догматический, «мистический» ас­пект), усвоение морального опыта, религи­озно-нравственных ценностей общества. Основным компонентом процесса просве­щения здесь становится формирование ре­лигиозно-нравственных представлений, ко­торые приобретают роль базового элемента нравственной регуляции.

    Следует отметить, что и в этом случае определенным образом реализуется и вос­питательная функция. Однако при пра­вильной организации данного процесса его результатом становится не религиозное воспитание, предполагающее обязательное приобщение к определенной религии, а воспитание духовно-нравственное, под ко­торым мы понимаем приобщение к выс­шим фундаментальным категориям бытия.

7. Развитие беспокойства, страха перед будущим. Такая ситуация обусловлена тем, что не­редко возникают противоречия между завышенной социальной са­мооценкой юношей и девушек и реальными их возможностями при­обрести своими практическими действиями, прежде всего своим трудом, определенный социальный статус. Существуют расхожде­ния и противоречия между желаемым и реальным социальным ста­тусом, между уровнем образования и материальным положением, что резко осложняет процессы вхождения юношества в те или иные социальные группы, особенно престижные. В течение последних двух лет опросы фиксировали нарастание страха молодежи перед, будущим (главным образом страха безработицы) – до 80%, причем страх оказывал парализующее воздействие на молодежь (особенно на женщин), что приводило, во-первых, к обострению ситуации в семьях; во-вторых, к направлению энергии людей в митинговую стихию, делая их легкой добычей политических группировок.

    В последнее время можно с известной долей осторожности говорить о привыкании к страху, о превращении его в фоновую характеристику нашей действительности. Хотя никто не может сказать, как это отразится на психологических характеристиках нации спустя 10 – 12 лет, можно лишь утверждать, что последствия будут серьезными.

8. Неопределенность перспектив на будущее. Молодые люди, планируя свое будущее, выдвигают на первое место следующие цели: интересная работа – 91%, семья – 86%, много денег – 79%, обширные знания – 68%, сохранение природы, защита мира – 65%, политическая активность – 12%. По оценкам самой молодежи, большая часть возможностей (весьма скромных, самых необходимых любому человеку) может быть доступна лишь третьей-четвертой части молодежи. 43% молодежи заявили, что их удручает неопределенность будущего.

    Сравнивая удельный вес и ранговое место того или иного со­циального предпочтения с количеством людей, неудовлетворенных возможностями и перспективой их реализации, можно выделить три типа соотношения этих параметров, оказывающих существенное влияние на социальное самочувствие и социализацию молодежи.

    Первый из них – социально-напряженный уровень, свидетель­ствующий о широкой распространенности социальной неуверенно­сти и тревожности в определенной группе молодежи, которая испы­тывает неудовлетворенность в отношении реализации определенных социальных предпочтений и не видит реальных возможностей их осуществления в ближайшей перспективе. Сюда относятся матери­альное благополучие, перспективы развития полной (дву- или трех­детной) семьи, личная безопасность.

    Второй уровень – социально-стабильный, – свидетельствует о том, что значительная часть молодежи считает приемлемыми усло­вия и возможности реализации определенных социальных предпоч­тений. Он характеризуется высоким значением определенного пред­почтения для юношества, низким количеством неудовлетворенных уровнем его реализации, высоким удельным весом тех, кто не очень надеется на дальнейшие перспективы более благоприятного осуще­ствления данных социальных притязаний. К этому уровню относят­ся такие социальные предпочтения, как хорошее образование и хо­рошая, интересная работа.

    Наконец, третий уровень – это уровень рассогласования меж­ду возрастающей значимостью определенного социального пред­почтения и реальной перспективой его реализации в ближайшем бу­дущем. Таким именно предпочтением у значительной части совре­менной молодежи является стремление иметь собственное и самостоятельное дело, заниматься бизнесом.[16]

    Выделение трех уровней соотношения социальных предпоч­тений и степени их реализации в жизнедеятельности молодежи по­зволяет более отчетливо представить, что социализация молодежи не представляет собой только пассивного отражения социальных влияний, а является в значительной мере общественным омоложени­ем существующих социальных структур, организаций и институтов, внесения в их функционирование новых элементов инициативы и творчества. Исходя из сказанного, можно констатировать, что вхождение молодежи в социально-стратифи­кационную структуру общества носит двусторонний характер: со­циализация как форма воспроизводства существующих систем производства и общественных отношений и как форма обновления общества, его экономической, социальной и социокуль­турной структуры, обусловленная включением в его жизнь молодого поколения.