«Исторические типы стратификации»

Когда заходит речь об основных типах стратификационных систем, обычно дается описание кастовой, рабовладель­ческой, сословной и классовой дифференциации. При этом принято отождествлять их с историческими типами обще­ственного устройства, наблюдаемыми в современном мире или уже безвозвратно ушедшими в прошлое. Другой под­ход предполагает, что любое конкретное общество состоит из комбинаций различных стратификационных систем и множества их переходных форм. Можно выделить девять типов стратифакационных систем, которые могут быть использованы для описания любого социального организма, а именно:

q      физико-генетическая;

q      социально-профессиональная;

q      рабовладельческая;

q      классовая;

q      кастовая;

q      культурно-символическая;

q      сословная;

q      культурно-нормативная;

q      этакратическая.

    В основе первого типа – физико-генетической cтрати­фикационной системы лежит дифференциация соци­альных групп по “естественным” социально-демографичес­ким признакам. Здесь отношение к человеку или группе оп­ределяется полом, возрастом и наличием определенных физических качеств – силы, красоты, ловкости. Соответ­ственно, более слабые, обладающие физическими недостат­ками считаются ущербными и занимают приниженное об­щественное положение. Неравенство утверждается в данном случае существованием угрозы физического насилия или его фактическим применением, а затем оно закрепляется в обы­чаях и ритуалах.

    Эта “естественная” стратификационная система господ­ствовала в первобытной общине, но продолжает воспроиз­водиться и по сей день. Особенно сильно она проявляется в сообществах, борющихся за физическое выживание или рас­ширение своего жизненного пространства. Наибольшим престижем здесь обладает тот, кто способен осуществлять насилие над природой и людьми или противостоять такому насилию: здоровый молодой мужчина-кормилец в крестьян­ской общине, живущей плодами примитивного ручного тру­да; мужественный воин Спартанского государства; истинный ариец национал-социалистического воинства, способный к производству здорового потомства. Система, ранжи­рующая людей по способности к физическому насилию – во многом продукт милитаризма древних и современных об­ществ. В настоящее время, хотя и лишенная былого значе­ния, она все же поддерживается военной, спортивной и сек­суально-эротической пропагандой.

    Вторая стратификационная система – рабовладельчес­кая – также основана на прямом насилии. Но неравенство здесь детерминируется не физическим, а военно-юридичес­ким принуждением. Социальные группы различаются по наличию или отсутствию гражданских прав и прав собствен­ности. Определенные социальные группы этих прав лишены совершенно и, более того, наравне с вещами, превращены в объект частной собственности. Причем положение это чаще всего передается по наследству и таким образом зак­репляется в поколениях.

    Примеры рабовладельческих систем весьма разнообразны. Это и античное рабство, где число рабов порою превы­шало число свободных граждан, и холопство на Руси вре­мен “Русской правды”, это и плантационное рабство на юге Североамериканских штатов до гражданской войны 1861–1865 гг., это, наконец, работа военнопленных и депортиро­ванных лиц на немецких частных фермах в период второй мировой войны.

    Способы воспроизведения рабовладельческой системы тоже характеризуются значительным разнообразием. Ан­тичное рабство держалось в основном за счет завоеваний. Для раннефеодальной Руси более характерно было долговое, кабальное рабство. Практика продажи в рабство соб­ственных детей при отсутствии возможности их прокормить существовала, например, в средневековом Китае. Там же обращали в рабов и разного рода преступников (в том чис­ле и политических). Эта практика была воспроизведена много позднее в советском ГУЛАГе (хотя рабовладение осуществлялось здесь разве что в скрытых внеюридических формах).

    Третий тип стратификационной системы – кастовая. В ее основе лежат этнические различия, которые, в свою оче­редь, закрепляются религиозным порядком и религиозны­ми ритуалами. Каждая каста представляет собой замкну­тую, насколько это возможно, эндогамную группу, которой отводится строго определенное место в общественной иерар­хии. Это место появляется в результате обособления функ­ций каждой касты в системе разделения труда. Существует четкий перечень занятий, которыми члены этой касты могут заниматься: жреческие, воинские, земледельческие. По­скольку положение в кастовой системе передается по на­следству, возможности социальной мобильности здесь край­не ограничены. И чем сильнее выражена кастовость, тем более закрытым оказывается данное общество.

    Классическим примером общества с господством касто­вой системы по праву считается Индия (юридически эта си­стема была отменена здесь лишь в 1950 г.). “В Индии 4 основные касты: брахманы (священники), кшатрии (воины), вайшьи (купцы), шудры (рабочие и крестьяне) и около 5 тыс. неосновных каст и подкаст. Сегодня, хотя и в более сглаженном виде, кастовая система воспроизводится не только в Индии, но, например, в клановом строе средне­азиатских государств. Явные черты кастовости утверждались в середине двадцатого столетия политикой фашистских госу­дарств (арийцам отводилось положение высшей этнической касты, призванной к господству над славянами, евреями и пр.). Роль скрепляющих теологических доктрин в данном слу­чае брала на себя националистическая идеология.

    Четвертый тип представлен сословной стратификацион­ной системой. В этой системе группы различаются юриди­ческими правами, которые, в свою очередь, жестко связаны с их обязанностями и находятся в прямой. зависимости от этих обязанностей. Причем последние подразумевают обя­зательства перед государством, закрепленные в законода­тельном порядке. Одни сословия обязаны нести ратную или чиновничью службу, другие – “тягло” в виде податей или трудовых повинностей.

    Примеры развитых сословных систем являли феодальные западноевропейские общества или феодальная Россия. “Согласно переписи 1897 г., все население страны, а это 125 млн. россиян, распределялось на следующие сословия: дворяне – 1,5% от всего населения, духовенство – 0,5%, купцы – 0,3%, мещане – 10,6%, крестьяне – 77,1%, казаки – 2,3%. Первым привилегированным сословием в России считалось дворянство, вторым – духовенство. Остальные сословия не являлись привилегированными”.

    Таким образом, сословия – это, в первую очередь, юридическое, а не, скажем, эт­ническо-религиозное или экономическое деление. Важно также и то, что принадлежность к сословию передается по наследству, способствуя относительной закрытости данной системы.

    Некоторое сходство с сословной системой наблюдается в представляющей пятый тип этакратической системе (от французского и греческого – “государственная власть”. В ней дифференциация между группами происходит, в пер­вую очередь, по их положению во властно-государственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных), по воз­можностям –  мобилизации и распределения ресурсов, а так­же по тем привилегиям, которые эти группы способны из­влекать из своих властных позиций. Степень материального благополучия, стиль жизни социальных групп, как и ощущаемый ими престиж, связаны здесь с формальными ран­гами, которые эти группы занимают в соответствующих властных иерархиях. Все прочие различия – демографичес­кие и религиозно-этнические, экономические и культур­ные – играют производную роль.

    Масштабы и характер дифференциации (объемы властных полномочий) в этакратической системе находятся под контролем государственной бюрократии. При этом иерархии могут. закрепляться формально-юридически – посредством чиновничьих табелей о рангах, военных уставов, присвоения категорий государственным учреждениям, – а могут оста­ваться и вне сферы государственного законодательства (на­глядным примером может служить система советской партноменклатуры, принципы которой не прописаны ни в каких законах). Формальная свобода членов общества (за исклю­чением зависимости от государства), отсутствие автоматичес­кого наследования властных позиций также отличают этакратическую систему от системы сословий.

    Этакратическая система обнаруживается с тем большей силой, чем более авторитарный характер принимает государственное правление. В древности яркие образцы эта­кратической системы наблюдались в обществах азиатского деспотизма (Китай, Индия, Камбоджа), расположенных, впрочем, отнюдь не только в Азии (а например, и в Перу, Египте). В двадцатом столетии она активно утверждается в так называемых “социалистических обществах” и, возмож­но, даже играет в них определяющую роль. Нужно сказать, что выделение особой этакратической системы пока не тра­диционно для работ по стратификационным типологиям.

    Далее следует шестая – социально-профессиональная стратификационная система. Здесь группы делятся по со­держанию и условиям своего труда. Особую роль выполня­ют квалификационные требования, предъявляемые к той или иной профессиональной роли – обладание соответствующим опытом, умениями и навыками. Утверждение и под­держание иерархических порядков в данной системе осуще­ствляется при помощи сертификатов (дипломов, присвоения разрядов, лицензий, патентов), фиксирующих уровень ква­лификации и способность выполнять определенные виды де­ятельности. Действенность квалификационных сертификатов поддерживается силой государства или какой-то дру­гой достаточно мощной корпорации (профессионального цеха). Причем сертификаты эти чаще всего по наследству не передаются, хотя исключения в истории встречаются.

    Социально-профессиональное деление является одной из базовых стратификационных систем, разнообразные примеры которой можно найти во всяком обществе с более-менее развитым разделением труда. Это строй ремесленных це­хов средневекового города и разрядная сетка в современ­ной государственной промышленности, система аттестатов и дипломов о полученном образовании, система научных. степеней и званий, открывающих дорогу к более престижным рабочим местам.

    Седьмой тип представлен наиболее популярной классо­вой системой. Классовый подход нередко противопоставля­ют стратификационному. Но классовое членение есть лишь частный случай социальной стратификации. Из множества трактовок понятия “класса” мы остановимся в данном слу­чае на наиболее традиционной – социально-экономической.

    В данной трактовке классы представляют собой социальные группы свободных в политическом и правовом отношениях граждан. Различия между этими группами заключены в характере и размерах собственности на средства производ­ства и производимый продукт, а также в уровне получаемых доходов и личного материального благосостояния. В отличие от многих предыдущих типов, принадлежность к классам – буржуа, пролетариев, самостоятельных фермеров и т.п. – не регламентируется высшими властями, не устанавливается законодательно и не передается по наслед­ству (передаются имущество и капитал, но не сам статус). В чистом виде классовая система вообще не содержит ни­каких внутренних формальных перегородок (экономическое преуспевание автоматически переводит вас в более высокую группу).

    Экономически эгалитарные сообщества, где совершенно отсутствует классовая дифференциация – явление доволь­но редкое и неустойчивое. Но на протяжении большей части человеческой истории классовые членения все же носят под­чиненный характер. На передний план они выходят, пожа­луй, только в буржуазных западных обществах.

    Осталось рассмотреть еще две стратификационные систе­мы. Одну из них можно условно назвать культурно-символи­ческой. Дифференциация возникает здесь из различий досту­па к социально значимой информации, неравных возможнос­тей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей быть носителем сакрального знания (мистичес­кого или научного). В древности эта роль отводилась жрецам, магам и шаманам, в средневековье – служителям церкви, тол­кователям священных текстов, составляющим основную мас­су грамотного населения, в Новое время – ученым, технокра­там и партийным идеологам.     Претензии на общение с боже­ственными силами, на обладание истиной, на выражение государственного интереса существовали всегда и везде. И более высокое положение в данном отношении занимают те, кто имеет лучшие возможности для манипулирования созна­нием и действиями прочих членов общества, кто лучше других может доказать свои права на истинное понимание, владеет лучшим символическим капиталом.

    Несколько упрощая картину, можно сказать, что для до­индустриальных обществ более характерно теократическое манипулирование, для индустриальных – партократичес­кое, а для постиндустриальных – технократическое мани­пулирование.

    Наконец, последний, девятый тип стратификационной си­стемы следует назвать культурно-нормативным. Здесь дифференциация построена на различиях уважения и пре­стижа, возникающих из сравнения образов жизни и норм поведения, которым следует данный человек или группа. Отношение к физическому и умственному труду, потреби­тельские вкусы и привычки, манеры общения и этикет, особый язык (профессиональная терминология, местный диа­лект, уголовный жаргон) – все это ложится в основу соци­ального деления. Причем происходит не только разгра­ничение “своих” и “чужих”, но и ранжирование групп (“бла­городные – неблагородные”, “порядочные – непорядоч­ные”, “элита – обычные люди – дно”).

    Благородные манеры джентльмена, праздное времяпреп­ровождение аристократа, самоотверженный аскетизм рели­гиозного подвижника, ораторское искусство идейного вож­дя – не только знаки высокого общественного положения. Они зачастую превращаются в нормативные ориентиры, образцы социального действия и начинают выполнять фун­кции морального регулирования, которое и детерминирует данный тип стратификационных отношений.

    И это касается не только обособления элиты, но и диф­ференциации всех средних и низших слоев. В крестьянской общине, где формально все равны между собой, существу­ют “исправные хозяева”, живущие “по обычаю”, “по совес­ти”, и лодыри, отщепенцы, “перекати-поле”. Своя норматив­ная культура, свои образцы поведения и своя “аристокра­тия” есть и на самом “дне”, внутри преступного мира. Появление контркультур и так называемого “антиобще­ственного поведения”, кстати, тоже во многом продукт мо­рального регулирования и идеологического контроля, осу­ществляемых в данном обществе.

    Список стратификационных систем полностью не исчер­пывается указанными девятью типами. Можно, например, ставить вопрос об особом социально-территориальном типе, где группы дифференцируются местом своего жительства и типом поселений, а различия детерминируются системой гражданства, паспортным режимом, жилищной политикой и т.п. Наш подход дает достаточный простор для творчества.

    Одним из главных водоразделов между стратификаци­онными системами является наследуемость или ненаследу­емость соответствующих позиций в иерархии. Рабовладель­ческая, сословная и кастовая системы включают в себя эле­менты пожизненного и формально-юридического насле­дования. Прочие же системы, по крайней мере, ни формаль­но пожизненного характера статусов, ни их наследования не предусматривают.

    Однако указанный водораздел подвижен. С одной сто­роны, существуют пределы жесткости формально-юридичес­ких стратификационных границ. Так, рабы могут отпускать­ся или выкупаться на свободу. Представители купеческого сословия, разоряясь, опускаются в более низкое мещанское сословие (для России ХIХ в. – это обычный случай). И на­против, при определенных условиях можно заслужить (а иногда и купить), почетный наследственный титул. И даже при наиболее ригидном кастовом строе сохраняются воз­можности для вертикальной социальной мобильности.

    С другой стороны, высшие группы во всех стратификаци­онных системах стремятся закрепить свое положение, сделать его не только монопольным, но и передаваемым по наслед­ству. В классовой системе подобное наследование обеспечи­вается принципом майората (передачи основного имущества старшему наследнику), характерным, скажем, для Древней Индии, Западной Европы ХI–ХIII вв. или России вплоть до 1917 г. (Остальные родственники в этом случае фактически опускаются вниз по классовой лестнице.) В этакратической системе чиновник формально не имеет права передать свое кресло и полномочия собственным детям, но он в состоянии путем протежирования обеспечить им столь же завидное место в учреждении аналогичного ранга. Положение же в со­циально-профессиональных, культурно-символических и культурно-нормативных стратах зачастую передается реаль­но через образование и воспитание, передачу опыта и секре­тов мастерства, санкционирование определенных кодексов по­ведения (профессиональные династии – не единственный, но яркий пример). Что же касается физико-генетической систе­мы, то она стоит несколько особняком, ибо наследование здесь происходит часто, но не в результате каких-то социальных ме­ханизмов, а чисто биологически.

    Еще раз подчеркнем, что все девять типов стратифика­ционных систем – не более чем “идеальные типы”. Любое реальное общество является их сложным смещением, ком­бинацией. В реальности стратификационные типы перепле­таются, дополняют друг друга.