«Благотворительность и религиозные верования»

Состояние благотворительности в 1725-1801 годах в России

Период с 1725 по 1762 гг. вошел в историю России как «эпоха дворцовых переворотов». За 37 лет на престоле сменилось шесть императоров и императриц: Екатерина 1 (1725-1727), Петр 11(1727-1730), Анна(1730-1740), Иван VI (1740-1741), Елизавета (1741-1761), Петр III (1761-1762). Шла борьба за власть придворных группировок, а главным ее орудием стала гвардия.

В целом же неустойчивость власти не способствовала делу укрепления и нормализации системы государственного призрения. Считается, что в период правления Екатерины I, а затем и Елизаветы Петровны, происходит заметное ухудшение в этой области. В целом главенствующим направлением в социальной работе становится ужесточение мер по борьбе с нищенством, то есть происходит дальнейшая регламентация системы наказаний. VI)

В марте 1726 г. издается указ Екатерины I о необходимости подыскания особых домов для приема и призрения незаконнорожденных. Однако принятия каких-либо практических мер в этом направлении не наблюдалось, и вскоре даже те приюты, которые открылись при Петре 1, прекратили существование.

Некоторое оживление внимания правительства к проблемам призрения относится к правлению Анны Иоаннов-ны. Было осуществлено три основных мероприятия:

1. Строительство новых богаделен. В частности, по указу от 19 мая 1733 г. ширилось устройство богаделен в Санкт-Петербурге. Всего планировалось построить 17 богаделен (в дополнение к трем существовавшим). Все они содержались при церквах (так, по две богадельни предлагалось иметь при Рождественской и Введенской церквах, церкви Андрея Первозванного, св. Самсония, св. Матвея Апостола и т.д.). Предполагалось, что сами богадельни будут представлять из себя «избы с сенями», с помещением в каждую по 20 человек (всего, таким образом, 400 нищих).

На содержание нищих в богадельнях отводилось «кормовых денег» по 2 копейки в день. В богадельни определялись «престарелые, дряхлые и весьма больные», не имеющие пропитания, а также отставные солдаты. Функция наблюдения и назначения нищих в богадельни принадлежала Сенату: «Без сенатского смотру никого в богадельни не определять, дабы под образом прямых нищих не введены были такие, коим быть не надлежит, а особливо тунеядцы, чего ради иметь особливый тем нищим список, и всякий месяц пересматривая на лицо, кормовые деньги давать самим тем нищим, а на умерших и на выбылых отнюдь не давать».

2. Были ужесточены наказания за занятия попрошайничеством и нищенством. По тому же указу 1733 г. полиция должна была вылавливать в Петербурге нищих, просящих милостыню, «дабы всемерно никого бродящих и валяющихся нищих не было». За занятия нищенством определялись такие наказания: за первые три привода в полицию полагались штраф и битье кнутом или батогами; а за четвертый привод мужчины и женщины следовало отсылались на казенные работы на фабрики «вечно и безвозвратно»; малолетних и женщин, не годных к работе на производстве, предполагалось направлять в услужение, а детей солдат и прочих служилых чинов – для обучения в гарнизонные школы.

В январе 1734 г. появился указ, ужесточивший Паспортный режим в Санкт-Петербурге. Предписывалось, чтобы на петербургских заставах «смотрели накрепко, ежели кто для прошения милостыни и без паспортов будут идти в Санкт-Петербург, отнюдь никак не пропускать». Заставы, допустившие беспаспортных «ханжей» в столицу, подвергались штрафу.

3. Впервые выявилось еще одно направление социальной работы государства. По указу, изданному в августе 1733 г., немые и умалишенные нищие должны были направляться в Святейший Синод, а оттуда определяться на содержание в монастыри «для прокормления и исправления в уме их».

Мало кто так прославился в легендах о своей благотворительности среди правителей России, как императрица Елизавета Петровна. Рассказывали, что курские купцы пожелали поставить ей памятник за ее «душевные подвиги», ассигновав на его строительство 50 тыс. рублей. Однако, императрица отказалась от столь щедрого подарка, сказав, что лучшим памятником ей станет добрая память в сердцах россиян. Она посоветовала употребить эти деньги на благотворительность, добавив еще от себя 150 тыс. рублей.

Однако практических мероприятий в царствование Елизаветы было осуществлено очень немного. Сохраняется прежняя система призрения, хотя теперь деятельностью в этой области руководит уже не полиция, а Коллегия экономии. В 26 епархиях были открыты по одной богадельне для «пристройства безумных». Также губернским, провинциальным и воеводским канцеляриям было предложено построить богадельни в губерниях с получением содержания от Статс-конторы. В столице императрица также намеревалась открыть дом для призрения вдов и дочер_еи заслуженных чиновников. Многое же из предположенного так и осталось на бумаге.

Сохраняет свою силу основное направление социальной работы – бескомпромиссная борьба с нищенством. В июне 3742 г. появляется новый указ, подтверждающий обязательность и силу всех предшествующих. Однако теперь борьба с нищенством вступала в новый этап, перекинувшись из столиц в провинцию: «Со всеми бродящими во всей Империи чинить непременное во всем исполнение, и о том во все губернии и провинции подтвердить указами».

Немного нового в дело благотворительности внесло и краткое пребывание на российском престоле императора Петра III (декабрь 1761-июнь 1762 гг.). По всей видимости, стало очевидным, что у государства никак не хватит денег на содержание все увеличивающегося числа нищих и богаделен. Поэтому указами в феврале и марте 1762 г. предусматривалось, что содержание богаделенных и инвалидов, а также отставных унтер-офицеров и солдат, не имевших источников пропитания, возлагалось на доходы с монастырских имений.

Еще одна сторона деятельности императора коснулась проблемы солдатских вдов и жен военнослужащих, находившихся в дальних походах. В марте 1762 г. было ведено, чтобы «праздношатающихся и по миру бродящих служилых людей женок» полиция отсылала в Мануфактур-коллегию для последующего распределения работоспособных на петербургские фабрики, «дабы они праздно шататься и по миру отнюдь ходить не могли». Нахождение на фабрике оказывалось временным, до возвращения мужа из похода. Престарелых, дряхлых и увечных следовало направлять в Камер-контору, а оттуда – в богадельни.

Наконец, в апреле 1762 г. последовало указание императора о строительстве специальных домов для умалишенных (так называемых «долгаузов») вне монастырей.

Таким образом, в период «дворцовых переворотов» основания государственной благотворительности оставались неизменными, заложенными еще Петром I. Каких-либо качественно новых мероприятий не проводится (за исключением лишь обустройства и содержания немых и умалишенных).

Серьезные изменения в деле благотворительности, направленные на создание более стройной системы государственного участия в попечении о больных и неимущих, происходят в царствование Екатерины II (1762-1796). В то же время, характеризуя правление Екатерины II, русские историки обращают внимание на такую его черту, как «политика просвещенного абсолютизма». Смысл данного явления в том, чтобы использовать идеи просветителей для прикрытия чисто азиатских форм правления, оправдания самодержавия и крепостничества. Такая же противоречивость присуща и политике в области государственного при-чрения, в связи с чем можно говорить о двух основных направлениях деятельности.

I. Совершенствование системы государственного призрения.

Одно из первых мероприятий такого рода коснулось проблем финансирования богаделен и приютов. По инструкции Коллегии экономии от 6 июня 1763 г. вводилось своеобразное двойное финансирование: содержание богаделен и нищих при местных епархиях полностью передавалось в ведение Святейшего Синода и церкви; содержание же инвалидных домов отводилось к обязанности Коллегии экономии.

Второе крупное мероприятие было осуществлено по проекту известного филантропа и педагога генерал-поручика И. И. Бецкого, в течение 30 лет возглавлявшего российскую Академию художеств. Именно он в 1763 г. предложил Екатерине II учредить в столицах два больших заведения для воспитания и надзора за незаконнорожденными детьми. В 1764 г. в Москве был открыт Воспитательный дом (другое название – Сиропитательный дом), в 1770 г. в Петербурге открылось отделение этого дома, в 1780 г. преобразованное в самостоятельный Воспитательный дом.

Цель учреждения этих домов была заявлена в Манифесте от 1 октября 1763 г.– «призрение бедных и попечение об умножении полезных обществу жителей». Предполагалось, что Воспитательный дом будет включать в себя не только помещение для «приносимых» незаконнорожденных детей (то есть собственно сиротский приют), но также и училище для них и специальный госпиталь для неимущих родительниц. Так начинает постепенно воплощаться в жизнь идея «закрытого воспитания» в прямой связи с социальным призрением.

Сам же Иван Иванович Бецкой считал, что через воспитание сирот и зазорных детей путем просвещения можно будет вывести новую «породу» людей, получить в России людей знающих и широко образованных. При этом Бецкой полагал, что следует ориентироваться на опыт развитых европейских стран (в первую очередь Англии и Голландии), где «обыватели несказанно довольственнее жизнь свою ведут, а паче в чистоте, так что, въезжая в город, ясно оное узнать можно».

Особенно восхищало И. И. Бецкого множество богоугодных заведений в европейских городах. «Сие соболезнование к бедным, воспитываемым в таких домах,– писал он,– столь далеко простирается, что самые знатные и богатые особы... принимают на себя управление сих столь значительных учреждений». Особую роль в призрении, по мнению Бецкого, может и должна играть женщина (в Европе «знатнейшие дамы... содержат госпитали для бедных и беспомощным родительниц», полагая свою деятельность «за действие истинного благоугождения, человеколюбия и смирения»), и обращение к просвещенной государыне Екатерине II оказывалось отнюдь не случайным.

Мнение Бецкого яли и известные российские педагоги того времени: председатель Комиссии об учреждении народных училищ П. В. Завадовский и бывший директор училищ Темешварского округа Австрийской империи Ф. И. Янкович-де-Мириево, приглашенный в 1780-е гг. на работу в Россию.

Важным в этом плане представляется и такой факт. При том, что Воспитательные дома являлись государственными учреждениями «под особливым монаршим покровительством», Манифест Екатерины II обращался с призывом и к обществу. В частности, в нем говорилось: «Надеемся, что... каждый по возможности своей потщится снабдевать Боголюбивым подаянием как на строение сего дома, так и содержание сего общего добродетельного дела, дабы и самые уже ближние наши потомки к славе нашего века, могли пользоваться из того действительными плодами».

Манифест был отпечатан невиданным доселе тиражом в 20 тыс. экз. и прочитан в 1763 г. во всех приходских церквах Империи. Прилив частных пожертвований был настолько значителен, что он позволил тут же приступить к закладке здания для московского Воспитательного дома при громе пушек и трезвоне всех столичных церквей.

В то же время вскоре выяснилось, что столичные воспитательные дома не могут решить всех проблем «зазорных детей», поэтому в 1768 г. были организованы так называемые «деревенские экспедиции»: на воспитание в села отдавались физически крепкие дети, а в воспитательных домах оставляли лишь наиболее слабых. Так, к Московскому Воспитательному дому было приписано 4300 селений Московской, Тульской, Владимирской, Тверской и Рязанской губерний с 30 тыс. кормилиц, воспитывавших до 40 тыс. детей. К Петербургскому дому было приписано 2000 селений Санкт-Петербургской, Псковской и Новгородской губерний, где 18 тыс. кормилиц воспитывали 25 тыс. питомцев. Каждая кормилица получала пособие на детей до достижения ими пятнадцатилетнего возраста, после чего они оставались в семьях до 21 года.

Воспитательные дома, отражая заботу правительства о сохранении жизни незаконнорожденных младенцев, тем не менее порождали и серьезные проблемы: так, поскольку за каждого принесенного ребенка выплачивалось вознаграждение в размере двух рублей, вокруг воспитательных домов быстро сформировался промысел по торговле детей, а в число «зазорнорожденных» нередко попадали дети законного супружества.

Императрица Екатерина II стремилась создать универсальную систему благотворительности, а на примере Москвы – своеобразную модель для подражания. В августе 1775 г. план реорганизации системы призрения в Москве был изложен в особом указе, по которому планировалось учредить больницу, богадельню, работный дом, сиротский дом, дом умалишенных, дом неизлечимо больных, смирительный дом с фабрикой, а также городские и уездные училища, находящиеся в едином управлении.

Отражая это стремление к централизации в управлении делами благотворительности, в ноябре 1775 г. появился манифест «Учреждение для управления губерний Всероссийской империи», на основании которого во всех 40 губерниях России в системе губернского управления создавались так называемые «Приказы общественного призрения», к полномочиям которых относились контроль и управление всеми благотворительными заведениями, находившимися на территории губернии. Сами приказы находились в ведении местных гражданских губернаторов.

Приказы общественного призрения контролировали деятельность следующих типов благотворительных заведений: 1) народные школы для сирот и неимущих; 2) сиротские дома; 3) госпитали и больницы; 4) богадельни (мужские и женские) для престарелых и убогих; 5) дома для неизлечимо больных; 6) сумасшедшие дома; 7) «работные дома» (исправительные заведения, мужские и женские); 8) бесплатные аптеки.

В функционировании приказов общественного призрения существовали свои особенности.

Во-первых, сами приказы были переведены на самофинансирование, каждому было единовременно выделено по 15 тыс. рублей. Предполагалось, что названная сумма будет обращена в первоначальный уставный капитал, который следовало умножить через раздачу в займы (под залог имений) или получение процентов на вклады в банки. Кроме того, приказы получили право принимать частные пожертвования, а города, селения и частные лица могли устраивать «общеполезные мероприятия» (благотворительные балы, спектакли, концерты и т.п.) для сбора средств в пользу неимущих. Впоследствии по «Жалованной грамоте городам» в 1785 г. города из своих доходов также обязывались делать пожертвования в пользу приказов общественного призрения. Также Жалованная грамота возлагала на сельские и городские общины и приходы обязанность кормить своих бедных, не допуская их до нищенства. Во-вторых, была сделана попытка привлечь внимание общества к делам призрения, что проявилось в составе правления приказов. Каждое правление состояло из семи человек: председатель правления (местный губернатор – глава исполнительной власти и представитель императорской власти) и по два представителя от трех основных городских сословий (дворянства, купечества и мещанства). Тем самым предполагалось, что приказы обретут вес и в среде благородного (дворянского) общества, и среди городских обывателей, а также обеспечат себе денежный достаток (за счет пожертвований купцов).

В то же время в деятельности приказов вскоре обнаружились и существенные недостатки. Один из них был связан с тем, что работа в приказах общественного призрения являлась государственной службой по «Табели о рангах», зачастую привлекая карьеристов, желавших на этом «непыльном» поприще дослужиться до приличного ранга и приобрести дворянское звание (XII ранг давал право на личное дворянство, а VIII-й – на потомственное). Второй недостаток обуславливался тем обстоятельством, что приказы управляли очень разнородными по своему характеру благотворительными заведениями (богадельни, школы, сумасшедшие и работные дома и пр.), что в отсутствие достаточного числа квалифицированных специалистов порождало анархию и хаос в делах.

Тем не менее Манифест 1775 г. стал громадным шагом вперед в оформлении государственной системы призрения в России, охватившей как центральный, так и местный уровни. В соответствии с ним несколько меняется система контроля и надзора за нуждающимися. В городах призрение становится обязанностью приказов общественного призрения, в сельской же местности все остается по-прежнему (в частновладельческих имениях надзор за нищими осуществляет помещик, а в государственных и удельных селениях – староста).

К этому же времени восходит попытка реанимации открытого общественного призрения, то есть осуществляемого вне благотворительных учреждений. Так, по указу 1781 г. Петербургский городской магистрат был обязан назначить специального городского «маклера», который раз в неделю должен был вскрывать кружки для сбора частных пожертвований приказа общественного призрения и раздавать деньги бедным, «не могущим приобретать работу на свое пропитание».

Общеизвестно, что Екатерина II в немалой степени сама подавала пример своим подданным. Так, в 1767 г. российское дворянство и купечество собрало более 52 тыс. рублей на сооружение памятника императрице, однако Екатерина II, прибавив от себя еще 150 тыс. руб, предназначила эти деньги на строительство училищ, сиротских домов, больниц и богаделен. Многие вельможи последовали ее примеру, так что общая сумма пожертвований составила около полумиллиона рублей.

II. Ужесточение мер против нищих и проституток.

В годы царствования Екатерины II были регламентированы обязанности полиции по борьбе с уличным нищенством. Так, было предписано нищих через городские заставы не пропускать. Нищих из так называемых «праздно-чинцев» (разорившегося купечества и ремесленников) следовало отдавать на работы на мануфактуры и фабрики; нищих из крестьян – записывать в солдаты. Подтверждается ответственность помещиков за нищенство их крестьян (наказание – штраф). Нищенствующим было запрещено выдавать паспорта, а из Москвы были высланы все «праздношатающиеся».

По «Учреждению для управления губерний», приказы общественного призрения были обязаны иметь в своем ведении «работные дома». Последние должны были давать работу и кров тем трудоспособным нищим, которые являлись туда добровольно и с желанием честным трудом заработать себе на жизнь. Однако одновременно в августе 1775 г. московскому обер-полицмейстеру Н. П. Архарову был дан именной указ, где требовалось учреждать «для праздных ленивцев» особые работные дома, находившиеся в ведении полиции. Вскоре мужской работный дом был открыт в бывшем карантинном доме близ Сухаревской башни, а женский – в здании бывшего Андреевского мо^-настыря, к тому времени упраздненного. Мужчины должны были заниматься каменотесными работами, а женщины – прядением. Тем самым возникает идея о двух различных типах исправительно-трудовых заведений: 1) находящихся в ведении общества и основанных на добровольных началах; 2) находящихся в ведении полиции и использующих принуждение к труду.

Реформы Петра I, открывшие дорогу иностранному влиянию на Россию, расчистили путь и организованной проституции в тех ее формах, которые давно (с середины XVI в.) практиковались в странах Западной Европы – публичным домам. По крайней мере в 1728 и 1736 гг. Сенат принимал запретительные меры относительно «вольных домов», где содержались «непотребные женки и девки»; в 1743 г. последовал специальный сенатский указ, запрещавший совместно париться в торговых банях лицам обоего пола, что, кстати говоря, являлось многовековой русской традицией. Народ стремился сохранить ее, о чем свидетельствуют еще более жесткие указы 1760 и 1782 гг.

При Елизавете Петровне, на исходе 1750-х гг., в Санкт-Петербурге был открыт первый аристократический публичный дом с роскошной обстановкой, иностранными проститутками и состоятельной клиентурой из офицеров, организатором которого стала некая немка из Дрездена. Императрица со скандалом его закрыла и приказала девиц из борделей попроще «ловить и доставлять в главную полицию», а упорствующих проституток высылать в Сибирь.

Екатерина II поначалу также пыталась бороться с проституцией запретительными мерами: по указам 1771 и 1782 гг. пойманных проституток направляли либо на фабрики, либо в работные дома на полгода. Так, по Уставу о благочинии 1782 г. воспрещалось «дом свой или нанятый открыть днем или ночью всяким людям ради непотребства и непотребством своим или иного искать пропитания». Особенно беспокоили императрицу масштабы заболеваемости сифилисом в армии («францвенерией», как его называли в России): по сенатскому указу 1763 г. заболевших сифилисом солдат секли, а затем уже приступали к лечению, пойманных же проституток, распространявших болезнь, лечили за казенный счет и отправляли в ссылку на поселение в Сибирь. При этом отношение к болезни было до крайности легкомысленным, сифилис помещался народным сознанием в один ряд с золотухой, простудой или «порчью» (колдовством).

При Екатерине II в обиход в России впервые вводится термин «проституция» и начинаются статистические исследования по проблемам заражения и развития сифилиса (по материалам тех же военных госпиталей). Параллельно императрица постепенно пришла к осознанию безрезультатности запретительных мер и к признанию «терпимой» организованную проституцию, что отразилось в «Уставе о городском благочестии». По Уставу в публичных домах вводился периодический врачебный осмотр проституток и разрешалась концентрация последних в определенных местах в Санкт-Петербурге (на Вознесенской улице, в Фонарном переулке, на Екатерининском канале и др.).

Что касается периода кратковременного правления Павла 1 (1796-1801 гг.), то, несмотря на обилие различных указов и распоряжений (за 4 с небольшим года их появилось свыше двух тысяч), лишь одно коснулось проблем призрения. По указу о казенных имениях (1797) обязанность прокармливать своих нищих и бедных была перенесена с селений на волости (с населением около 3 тыс. душ).

Одновременно сказалось и желание императора делать все наперекор умершей матушке: в связи с этим вновь предпринимаются карательные меры в отношении проституток. Кроме того, было приказано публичным женщинам носить только желтое платье (знаменитый «желтый билет»); отказывавшимся же грозил острог.

Таким образом в XVIII в. в России оформилась система государственной благотворительности, появились специальные органы (приказы), в обязанности которых вошло попечение о нищих, сиротах и убогих. В сельской местности призрение нуждающихся оказывалось в ведении местных общин и помещиков. Итогом XVIII столетия стала также и фактическая законодательная ликвидация системы открытого призрения в городах.