«Коррупция как форма теневого лоббирования экономических интересов заинтересованных групп»

Исторический очерк развития коррупционных отношений

Одним из глубоких заблуждений является мнение, что коррупция в России это явление для нее чуждое, не характерное, привнесенное извне. Попробуем разобраться, так ли это?

Изучение дошедших до нас памятников истории и права показывает, что коррупция хорошо известна с древнейших времен и была присуща абсолютно всем общественно-политическим формациям и формам государственного устройства во все периоды их развития. Еще Ш. Монтескье отмечал: «...известно уже по опыту веков, что всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею, и он идет в этом направлении, пока не достигнет положенного ему предела». Соответственно проявления коррупции обнаруживаются как в государствах с тоталитарным, так и демократическим режимом, в экономически и политически слаборазвитых странах и супердержавах. Так, международная общественная организация «Трансперенси Интернэшнл», ставящая своей задачей противодействие коррупции в бизнесе как на международной арене, так и на национальном уровне, еще в 1994 году отметила, что феномен «коррупции» носит глобальный характер. Она стала привычным явлением во многих ведущих индустриальных государствах, богатство и устойчивое положение, традиции которых позволяют, однако, скрыть размах огромного ущерба, наносимого коррупцией социальной и гуманитарной сферам. В принципе нет таких стран, которые могли бы претендовать на исключительное целомудрие.

Впервые цивилизованное человечество столкнулось с явлением коррупции в самые древнейшие времена, позже находим ее признаки по существу повсеместно. Например, одно из древнейших упоминаний о коррупции встречается еще в клинописях древнего Вавилона. Как следует из расшифрованных текстов, относящихся к середине третьего тысячелетия до нашей эры, уже тогда перед шумерским царем Урука-гином весьма остро стояла проблема пресечения злоупотреблений судей и чиновников, вымогавших незаконные вознаграждения.¹ С аналогичными вопросами сталкивались и правители древнего Египта. Документы, обнаруженные в процессе археологических исследований, свидетельствуют и о массовых проявлениях коррупции в Иерусалиме в период после вавилонского пленения евреев в 597 – 538 гг. до Рождества Христова.

Тема коррупции обнаруживается и в библейских текстах. Более того, о ее наличии и вреде с горечью говорят многие авторы. Например, в одной из книг библии Книге премудрости Иисуса сына Сирахова отец наставляет сына: «Не лицемерь перед устами других и будь внимателен к устам твоим... Да не будет рука твоя распростерта к принятию... Не делай зла, и тебя не постигнет зло; удаляйся от неправды и она уклонится от тебя... Не домогайся сделаться судьею, чтобы не оказаться бессильным сокрушить неправду, чтобы не убояться когда-либо лица сильного и не положить тени на правоту твою...»². Нетрудно заметить, что сам характер наставлений

¹ См.; Большая советская энциклопедия. М., 1977. Т. 27. С.94.

² Библия. Сирах. 1,29, 4, 9.С. 644; 4,29, 4,35. С. 646; 7,1 – 6,12, 20, 24, 27, 8, 29. С. 675.

свидетельствует, что библейскому обществу были достаточно знакомы факты подкупа судей и нечестного правосудия.

Не избежала проявлений и расцвета коррупции и античная эпоха. Ее разрушительное влияние было одной из причин распада Римской империи.

Более поздние периоды западно-европейской истории также сопровождались развитием коррупционных отношений. При этом их присутствие в жизни и делах общества получило отражение не только в исторических документах, но и во многих художественных произведениях таких мастеров, как Чосер («Кентерберийские рассказы»), Шекспир («Венецианский купец», «Око за око»), Данте («Ад» и «Чистилище»). Так, еще семь веков тому назад Данте поместил коррупционеров в самые темные и глубокие круги Ада. Историки объясняют его неприязнь к коррупции политическими соображениями автора, ибо Данте считал мздоимство причиной падения Итальянских республик и успешности своих политических противников.

Многие известные западные мыслители уделяли исследованию проявлений коррупции немало внимания. Как нам представляется, весьма полно и всесторонне в этом смысле исследовал ее истоки Никколо Макиавелли. Характерно, что многие его воззрения на эту проблему весьма актуальны и сегодня. Достаточно вспомнить его образное сравнение коррупции с чахоткой, которую вначале трудно распознать, но легче лечить, а если она запущена, то «хотя ее легко распознать, но излечить трудно».¹ Казалось бы, простая истина, но как она современна для оценки сегодняшней ситуации с распространением коррупции в мире и России.

К сожалению, Россия в смысле наличия коррупционных отношений не была и не является исключением из общего

¹ Machiavelli N. Opere. Milano, 1У54. Р. 137.

правила. Их формирование и развитие также имеет многовековую историю. В частности, одно из первых письменных (выделено нами) упоминаний о посулах как незаконном вознаграждении княжеским наместникам относится еще к концу XIV века. Соответствующая норма была закреплена в так называемой Двинской уставной грамоте (Уставная грамота Василия I), а позже уточнена в новой редакции Псковской Судной грамоты . Можно предположить, что эти источники лишь констатировали наличие подобных деяний, которые явно имели место намного раньше своего официального нормативного закрепления.

Распространенность лихоимства (взяточничества) в России была столь значительной, что по Указу Петра Первого от 25 августа 1713 года и позднейшим «узаконениям» лихоимцам была определена в качестве наказания смертная казнь. Однако и она не слишком устрашала казнокрадов. Чтобы представить себе хотя бы приблизительные масштабы продажности российских чиновников, достаточно вспомнить такие исторические персонажи, как дьяки и подьячие царских приказов допетровского и столоначальники поздних периодов, весьма вороватого сподвижника Петра Первого князя А.Д. Меншикова, казненного при Петре же за казнокрадство и лихоимство сибирского губернатора Гагарина, казнокрадов и взяточников высочайшего уровня из ближнего окружения последнего российского императора.

Весьма любопытна в этом плане направленная императору Николаю 1 «Записка Высочайше учрежденного Комитета для соображения законов о лихоимстве и положения предварительного заключения о мерах к истреблению сего преступления», относящаяся к августу 1827 года. В этом документе с

Российское законодательство Х-ХХ веков. Т, 3. М., 1985. С. 181,

^! Там же. Т. 1. М., 1984, С. 332.

исключительной скрупулезностью рассматриваются причины распространения коррупционных отношений в государственном аппарате, дается классификация форм коррумпированного поведения, предлагаются меры по противодействию данному явлению.

В частности, среди основных причин упоминаются «редкость людей истинно правосудных», «склонность к любостяжанию, самим устройством жизни непрестанно раздражаемая и никакими действительными препонами не стесняемая», низкий уровень окладов чиновников, которые «...не преподают никаких средств к приличному себя содержанию... не дают ни малейшей возможности за удовлетворением ежедневных жизненных потребностей уделить что-то на воспитание детей, на первое вспомоществование при определении их на службу, или хотя на малое награждение дочерей при выдаче в замужество». Это способствует тому, что врученную ему Правительством власть чиновник употребляет «в пользу корыстных видов, преступает во всех возможных случаях те законы, кои вверены его хранению, одним словом, побуждается лихоимство».

Интересен и предлагаемый перечень форм коррупционного поведения, в частности, подкупов. Они «бывают различны: подарки, посулы, обещания, предложения услуг собственных и своих покровителей, прельщения всякого рода; угадывают склонности Судей, отыскивают знакомства их и связи; если кого-то из них не успеют задобрить лично, то стараются подкупить в родственнике, в друге, в благодетеле. Познание человека нам открывает, что в тех случаях, где стекаются частные выгоды, с оными неразлучно связано большее или меньшее злоупотребление».

Что касается мер борьбы с продажностью чиновничества, то на первое место предлагалось поставить «скорейшее издание полного систематического свода законов, какие по каждой отрасли Государственного Правления должны служить единообразным руководством в производстве и решении дел без изъятия»; «отмена законов тех, кои очевидно способствуют к умышленным проволочкам, притеснениям и к вынуж-дению взяток»; «установление во всех частях Государственного управления таких окладов жалования, кои бы сколько-нибудь соразмерны были с потребностями существования в том звании, в каком кто проходит поприще службы, и тем самым останавливали бы служащих от поползновения к самовольному в крайности удовлетворению сих потребностей, лихоимством»; «установление справедливой соразмерности в наказаниях» так, чтобы «вред или чувствительность наказания превосходила выгоду, приобретаемую от преступления», а «чувствительность наказания за повторенное преступление превосходила выгоду не только приобретенную чрез преступление, но и всю ту выгоду, которая могла бы приобретена быть чрез все повторенные преступления в человеке, в коем порок обратился в привычку»; «строжайшее не на одной бумаге, но на самом деле наблюдение за точным исполнением Высочайших Указов, ограждающих судебную власть от влияния Главноначальствующих в разных частях Государственного управления»; «введение гласности в производстве суда, и вообще в отправлении канцелярской службы, исключая тех только дел, которые по особенной важности Высшим Правительством из сего изъемлемы будут».

Тем не менее, все эти благие рекомендации в принципе так и остались нереализованными, а чиновничий аппарат все более и более погружался в пучину коррупции. Не случайно нравы, царившие в чиновничьей среде, в том числе коррупционные деяния и их участники, получили яркое отображение не только в исторических документах, но и произведениях великих русских писателей Н.В. Гоголя, М.Е, Салтыкова-Щедрина, И.И. Лажечникова, А.В. Сухово-Кобылина, А.П. Чехова и многих других.

Наибольшего расцвета коррупция достигла в последние годы правления императора Николая П. Достаточно вспомнить, как продавались и покупались высшие должности в его правительстве при непосредственном участии Распутина. Как за крупные взятки от промышленников формировались заказы по линии военного ведомства. Как продавались противникам планы военных наступлений в Первую мировую войну. Наконец, беззастенчивый административный грабеж населения в условиях военного времени и множество других.

И в советский период от 1920-х годов до горбачевской «перестройки» государство не испытывала недостатка в расхитителях, взяточниках, казнокрадах и иных лицах, использовавших должностное положение в государственном и партийном аппарате для получения незаконных льгот и преимуществ.

Одним из лозунгов, с которыми большевики брали власть, было создание государства-коммуны, в котором не будет постоянной армии, полиции, чиновничества. Они были вполне убеждены, что все трудящиеся должны принимать участие в управлении. Вспомните крылатую фразу В. И. Ленина о кухарке, которая должна управлять государством. Соответственно предполагалось, что старый государственный аппарат будет разрушен, а новый создан на основе Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Реальность оказалась гораздо сложнее и прозаичнее предложенных схем. Уже первые недели советской власти показали, что без профессиональных управленцев сохранить государство будет невозможно. Гражданская война и последовавшие за ней разруха, голод, угрозы внутренних и внешних противников еще более продиктовали необходимость организованно управлять хозяйственными и социальными процессами, решая при этом повседневные задачи государственного управления.

Следует заметить, что серьезные трудности возникли при вовлечении рабочих и крестьян в управление государственными делами. Большинство из них не только не обладало навыками управления и опытом государственной и хозяйственной работы, но и не имело надлежащего образования, вследствие чего они не в состоянии были решать даже элементарные вопросы в сфере государственного управления. И это при том, что честно и самоотверженно работавших на новую власть служащих в советских учреждениях и предприятиях хронически не хватало. Поэтому новая власть вынуждена была обратиться к старому чиновничеству с предложением служить ей. Значительная часть служащих приняла это предложение, и уже вскоре восстановленные и новые государственные органы активно заработали. Но со старыми кадрами вернулись и старые болезни, среди которых одна из самых застарелых и опасных – взяточничество. Оно как вирус стало заражать и тех, кто пришел в государственный аппарат, сняв рабочую спецовку, командирскую или солдатскую шинель и т.п. Не случайно, уже в конце 1917 года, для пресечения злоупотреблений в госаппарате новое советское правительство вынуждено было создать Всероссийскую чрезвычайную комиссию, одной из задач которой была борьба с саботажем и должностными преступлениями.

С весны 1921 года в стране стала проводиться новая экономическая политика, которая допустила в определенных рамках частнопредпринимательскую деятельность. Тысячи нэпманов в поисках выгодных сделок, контрактов, займов и льгот двинулись в государственные учреждения. Для достижения своих целей ими использовались не только родственники и знакомые, но и взятки. Росту взяточничества способствовали безработица и голод после гражданской войны, низкие оклады госслужащих, их слабое стимулирование за добросовестную работу, а также частые реорганизации госаппарата, которые оставляли сотрудников вообще без какого-либо материального содержания.

Достаточно вспомнить яркие образы переродившихся советских служащих, созданные В. Маяковским, И. Ильфом и Е. Петровым, М. Зощенко и другими авторами. И это при том, что Ленин считал взяточничество одним из опаснейших пережитков и требовал для борьбы с ним самых суровых, подчас «варварских», по его выражению, мер борьбы. В письме члену коллегии Наркомюста Курскому он требовал: «Необходимо тотчас, с демонстративной быстротой, внести законопроект, что наказания за взятку (лихоимство, подкуп, сводка для взятки, и прочее и тому подобное) должны быть НЕ НИЖЕ десяти лет тюрьмы и, сверх того, десяти лет принудительных работ». Суровость мер в борьбе со взяточничеством объяснялась тем, что большевиками оно рассматривалось не только как позорный и отвратительный пережиток старого общества, но и как попытка эксплуататорских классов подорвать основы нового строя. В одной из директив РКП(б) прямо отмечалось, что громадное распространение взяточничества, тесно связанное с общей некультурностью основной массы населения и экономической отсталостью страны, грозит развращением и разрушением аппарата рабочего государства.

Тем не менее, несмотря на суровость правовых мер воздействия к взяточникам, искоренить это явление не удалось, так как не были устранены основные причины его, многие из которых были обозначены еще в упомянутой выше записке российскому императору Николаю I. Даже во времена тоталитарного правления И. Сталина вирус коррупции не был истреблен, хотя, безусловно, следует признать, что модель сталинского квазисоциализма внешне казалась наименее коррумпированной. Однако не следует забывать, что тоталитаризм, основанный на политическом и экономическом терроре, и в других странах также внешне проявлялся как мало коррумпированный (классический пример гитлеровская Германия), что на самом деле не соответствовало действительности. Вспомним, что Сталин, предоставляя те или иные преимущества и льготы функционерам партийно-государственного аппарата, фактически узаконил некоторые виды коррупционных отношений, хотя и в строго определенных им же рамках. Как известно, любое отступление от так называемого «партминимума» жестоко каралось и нарушивший вряд ли мог рассчитывать на возможность последующего карьерного продвижения, хотя, безусловно, не обходилось и без некоторых исключений из данного правила. Тем не менее, господство партократии неизбежно привело к беззастенчивому вмешательству партийных функционеров в отправление государственных функций чиновниками разного уровня и в разных сферах, усилению зависимости последних от партийных структур, проникновению в госаппарат людей, не имеющих должной подготовки и квалификации, но поощряемых партийным руководством, насаждению элементов фаворитизма, протекционизма, кумовства и других форм коррупции.

При последующих генсеках наступление партократии стало означать только одно: практически любой командный пост в системе государственной власти стали занимать люди, вышедшие из партийно-государственного аппарата или обладающие связями в нем, причем многие были откровенно одержимы нездоровой жаждой власти. Попадание во власть людей с высокими морально-нравственными установками и профессионально подготовленных стало скорее исключением, нежели общим правилом. В результате упоминавшиеся и множество других видов коррунционного поведения на фоне медленного разложения командно-административной системы стали ускоренно распространяться как в союзных органах власти, так и на местах, достигнув весьма высокого уровня в годы «брежневского» застоя и «горбачевской» перестройки.

Еще сегодня не только пожилым, но и россиянам среднего возраста памятны массовые факты поборов и взяточничества за получение государственного жилья, за выделение торговым предприятиям и продажу покупателям «по блату» дефицитных промышленных и продовольственных товаров, за прием в престижные вузы, за командировки за границу и тому под., о чем в свое время немало сообщала людская молва и даже пресса. И это при том, что номинально взяточничество каралось весьма строго – вплоть до высшей меры наказания по уголовному закону: смертной казни.

К выводу о широком распространении коррупции в конце эпохи социализма авторам позволяют прийти не только материалы судебных процессов и прессы 1970 – 1980-х годов, но проведенного одним из них в 1990 году изучения этой проблемы в ряде регионов России и некоторых союзных республиках тогда еще существовавшего СССР. Его результаты свидетельствуют, что различные виды коррупционного поведения, в том числе в уголовно наказуемых и поэтому наиболее опасных формах, уже тогда были присущи практически всем союзным, республиканским, краевым и областным государственным и партийным органам, не говоря уже о местных. Наиболее пораженными в этом плане оказались структуры, осуществлявшие финансовое и материально-техническое обеспечение хозяйствующих субъектов, внешнеэкономические связи, организующие и контролирующие сферы товарного распределения и социальной поддержки населения. При этом если умолчать об этих явлениях уже не представлялось возможным, то они преподносились как некие издержки функционирования органов власти либо отдельные факты, не вытекающие из существовавшей системы.

Как это ни парадоксально, но в целом коррупционные отношения в России оставались почти не наказуемыми. И в дореволюционный период, и в годы советской власти к ответственности удавалось привлечь весьма незначительную часть коррупционеров. Материалы упомянутого исследования свидетельствуют, что даже такая очевидно криминальная и опасная форма коррупции как взяточничество с середины 1970-х и до рубежа 1980 – 1990-х годов получала правовую оценку в лучшем случае в полутора – двух процентах реально установленных фактах. Остальные из-за своей латентности не были не только предметом уголовного преследования, но даже общественного порицания. Другие же виды коррупционных действий из-за пробелов в законодательстве даже формально не признавались общественно опасными, вследствие чего не влекли каких-либо мер воздействия.

Все это создало весьма благоприятную почву для дальнейшего внедрения коррупции в общественные отношения при либерализации экономических и социально-политических условий в стране на рубеже 1990-х годов. Представляется, что именно коррупция, как в свое время в Римской империи, так впоследствии в СССР, наравне с бесперспективностью избранного пути экономического развития, стала главной причиной развала государства. Уровень коррупции был столь высоким, что общество уже не воспринимало ситуацию как вполне нормальную и отвечающую его интересам. Протест против существующих порядков принял массовые и резкие, порой агрессивные, формы. При этом новая политическая элита умело использовала такие лозунги, как всеобщее равенство перед законом, борьба с привилегиями и коррупцией для отстранения прежней номенклатуры от рычагов власти.

Однако это абсолютно не повлияло на ситуацию с коррупцией в позитивном плане. В результате процессов, нацеленных на переориентацию экономики от социализма к капитализму, т.е. в противоположную сторону от направления предыдущего развития, огромная государственная собственность осталась без хозяина. Быстрыми темпами она стала отчуждаться от государства, вокруг нее стали стремительно усиливаться коррупционные процессы. Начавшийся в начале 1990-х годов передел собственности перманентно продолжается и в настоящее время. Именно на этот же период приходится процесс демонтажа большинства институтов социального и государственного контроля советской системы с сознательным противодействием замене их иными, пусть и менее эффективными, но все же действующими. Фактически с 1993 года, после того как была устранена последняя форма контроля исполнительной власти – парламентская, в стране не осталось более или менее дееспособного органа, выполняющего эти функции. Счетная Палата тех лет не в счет, поскольку она представляла собой в большей степени декоративный орган, так как чаще всего результаты ее проверок оставались без серьезного правового реагирования.

Разрушительные последствия имел и развал сложившихся правоохранительных институтов с переориентацией их на противодействие простым и очевидным видам преступлений и возведением барьеров на пути правового воздействия в отношении как высоко поставленных должностных лиц, так и среднего ранга (в форме различных иммунитетов и откровенного применения «телефонного права»). Это еще более вывело чиновничий аппарат государственных органов из зоны ответственности за злоупотребления по службе, в том числе за коррупционное поведение. Анализ судебной практики за истекшее десятилетие лишний раз подтверждает, что лишь отдельные лица из высшей элиты федерального центра и регионов, уличенные в противоправных коррупционных действиях, были привлечены к ответственности и наказаны, да и то, в основном, после того, как прямо или косвенно выразили свою нелояльность руководству государства или субъектов Федерации.

Все это привело к тому, что в последние годы даже при сохраняющейся уголовной ответственности взятки стали браться, по существу, открыто. Результаты проведенного уже в 1999-2000 годах исследования показывают, в частности, что при относительно стабильном общем количестве лиц, изобличаемых во взяточничестве на протяжении последних 12 -15 лет, сегодня к ответственности за это деяние удается привлечь всего одного из двух – двух с половиной тысяч (!) лиц, совершивших данное преступление (т.е. более чем в двадцать раз меньше, чем в конце 1980-х – начале 1990-х годов). Это по существу если не формально, то практически декриминализировало взяточничество как вид преступления. Тем более, что значительное снижение санкций за данное преступление в новом Уголовном кодексе существенно подорвало превентивное значение соответствующих уголовно-правовых норм, тем самым, переведя взяточничество в весьма прибыльный и мало рискованный промысел для криминальных чиновников. Симптоматично, что из числа осуждаемых сегодня за взяточничество до половины составляют представители правоохранительных структур, что свидетельствует о высокой степени коррумпированности именно тех, на кого по идее власть и население должны рассчитывать как на главную опору в противодействии правонарушителям.

Весьма характерными в этом плане представляются откровения предпринимателя А. из г. Таганрога Ростовской области. Нисколько не смущаясь, он сообщил одному из авторов что, открывая свое дело, давал взятки государственным служащим несколько десятков раз. Сюда входили дополнительные суммы за регистрацию предприятия и получение лицензий в учетно-регистрационных органах, «откупные» сотрудникам пожарного и санэпидемнадзора, работникам правоохранительной сферы. При этом он не опасался возможного изобличения и наказания, так как, по его словам, подобная практика в городе стала общепринятой. Более того, сформировался своего рода нелегальный рынок на те или иные виды коррупционных услуг чиновников с твердо установленными расценками. Кстати, и позже он с неизменным постоянством продолжал давать взятки чиновникам разных ведомств, от которых зависело бесконфликтное существование его предприятия.

Этот случай вряд ли следует рассматривать как исключительный. Аналогичные факты имеют место во всех без исключениях городах и поселках необъятной России, причем в некоторых из них они проявляются в еще более откровенных и циничных формах. Он лишь косвенно подтверждает выводы экспертов ряда международных и российских организаций, изучающих проблемы коррупции, о том, что только мелкие российские предприниматели в целом по стране тратят на взятки государственным и муниципальным чиновникам в год сумму, эквивалентную 6 млрд. долларов США (нетрудно сопоставить ее с суммами кредитов, запрашиваемых российским правительством в международных финансовых организациях!). Всего же не менее 10% всех доходов в мелком и среднем бизнесе тратится на коррупционные сделки. В некоторых регионах в коррумпированные отношения вовлечены до двух третей коммерсантов. Материалы изучения незаконной деятельности преступных формирований в хозяйственной сфере свидетельствуют, что на подкуп должностных лиц ими расходуется до 50% незаконно полученных средств. Излишне говорить, что данные расходы напрямую перекладываются на рядовых покупателей и клиентов, поскольку потраченные на взятки деньги изначально закладываются в цену товаров и услуг.

Сегодня Россия приобрела стойкий имидж клептократического и глубоко коррумпированного государства не только внутри страны, но и за рубежом. Существует своеобразный рейтинг коррумпированности власти, в котором Россия занимает весьма незавидное положение в десятке самых неблагополучных стран мира в компании с Венесуэлой, Камеруном, Индией, Индонезией и некоторыми другими странами, с которыми добропорядочным политикам и деловым партнерам рекомендовано без необходимости не иметь дела.

При этом одной из наиболее негативных особенностей современного развития коррупции в России является то, что она сегодня стала менее воспринимаемой и осуждаемой обществом, чему в немалой степени способствовали пробелы в правовом воспитании населения, а также усилия некоторых политиков и высокопоставленных чиновников узаконить соответствующие отношения в качестве неотъемлемого элемента государственной службы (например, известные предложения Г. X. Попова на этот счет и т.п.). К сожалению, не могут переломить эту тенденцию и пресса, телевидение. Острота восприятия материалов о коррупции в обществе все больше утрачивается, а воздействующая сила в плане создания обстановки нетерпимости к коррупции как социальному явлению день ото дня ослабевает. Возник своего рода синдром привыкания к ней, который стал настолько существенным, что огромную часть общества не слишком раздражает не только продажность отдельных государственных чиновников, но даже то, что по подозрению в причастности к кор-рупционным отношениям под сомнение была поставлена репутация первого Президента России и его ближайшего окружения. Значительной частью граждан сообщения и разоблачения коррупции вообще воспринимаются как попытки одних российских политиков очернить своих оппонентов и заработать дополнительные очки в продвижении на те или иные должности.

К этому следует добавить перманентное торпедирование принятия федерального закона «О коррупции», общенациональной государственной стратегии и региональных программ противодействия коррупции и ряд других обстоятельств, отказ от ратификации ряда международных правовых актов. И это происходит в то время, когда многие формы коррупции как не были наказуемы, так и остались таковыми. По существу обществу навязывается смирение с ними как неизбежным злом.

Между тем, оценивая общественную опасность коррупции, можно утверждать, что она действительно чрезвычайно велика. Ее последствия негативно отражаются на экономической деятельности хозяйствующих субъектов и государства в целом, эффективности конкретных государственных решений и программ, состоянии морально-нравственного климата в обществе. Она подрывает доверие граждан и предпринимательских кругов к власти, разрушает принцип справедливости и правового равенства.

К сожалению, реальная опасность коррупции не преувеличивается. Более того, сегодня размах и глубина коррумпированных отношений не поддаются точному учету. Очевидно лишь то, что за последнее десятилетие коррупция по существу проникла во все без исключения государственные институты и на всех уровнях: от небольшого сельского района до столицы государства, от местных муниципальных структур до федеральных органов законодательной и исполнительной власти.

Не является секретом, что сегодня коррупционные отношения выступают связующим звеном между государственными органами и криминальными группировками, в том числе и организованными. Весьма характерно, что еще на рубеже 1990-х годов эта тенденция просматривались уже достаточно отчетливо, а коррумпированные связи криминальных кругов с государственными чиновниками разных уровней в этот период в значительной степени предрешили последующее активное формирование и развитие в России организованной преступности. По оценкам экспертов, от одной трети до половины доходов, полученных в результате преступной деятельности, сегодня в России тратятся на создание и укрепление позиций организаторов и активных участников преступных сообществ в органах законодательной и исполнительной власти, судебной и правоохранительной системе. Если оценивать эти доходы из расчета примерно около сорока процентов ВВП (а именно на этом показателе сегодня сходятся многие специалисты), то нетрудно просчитать реальный объем «криминальных» инвестиций в государственный аппарат (несложно сравнить с бюджетными ассигнованиями). Из этого вытекает вывод, что мы являемся свидетелями активной криминализации власти.

Однако, на наш взгляд, еще более угрожающий характер для государственной системы имеет тенденция к политизации коррумпированных отношений. Политическая коррупция представляет собой коррупционные или связанные с коррупцией формы политической борьбы правящих или оппозиционных элит, партий, групп, корпораций или отдельных лиц за власть. Данный вид коррупции разрушает фундаментальные демократические процессы и основательно подрывает политические и правовые устои власти и ее авторитет.

Особенно очевидно, что если до недавнего времени различные формы коррупции использовались участниками этих отношений преимущественно для достижения материальных выгод, то сегодня значительно чаще доминантными являются как раз политические цели: вхождение во власть, приобретение большего политического веса и влияния, возможность воздействовать на принятие государственных решений и т.п. Нынешняя действительность изобилует примерами подобного рода. В частности, они составляют стержень так называемых «новых избирательных технологий», целью которых является избрание не честных и достойных депутатов или региональных руководителей, а тех, кто готов больше заплатить за вхождение во власть. Например, только в 1998 -1999 г.г. правоохранительные органы пресекли более 100 попыток лиц, связанных с организованной преступностью, войти в законодательную и исполнительную власть. Однако, никто не может точно сказать, сколько подобных попыток оказались успешными и сколько представителей законодательной, исполнительной и судебной власти, опиравшихся на теневые капиталы, сегодня вершат судьбы людей в стране. Несомненно одно, что дальнейшее развитие этой тенденции чревато весьма серьезными негативными последствиями для государственной системы в целом.

Почему вопрос о распространении и противодействии коррупции приобрел сегодня общенациональное значение? Ведь еще менее десятилетия назад даже в среде специалистов проблеме коррупции не уделялось такого повышенного внимания, как сегодня. Более того, она не рассматривалась даже в качестве самостоятельного фактора, а ее проявления, прежде всего в виде взяточничества, относились к признакам, определяющим преступность в целом.

Полагаем, что российское общество, наконец, стало осознавать всю степень реальной опасности, которую несет за собой коррупция. Все более растет понимание, что истоки коррупции проистекают вовсе не из дурного воспитания людей и отсутствия правовых механизмов борьбы с нею. Они производны от социальных, экономических, политических, духовно-нравственных издержек, которыми сопровождается развитие любого государства. А именно 1990-е годы были в этом смысле, к сожалению, наиболее благоприятными для еще большего внедрения коррупционных отношений во все институты власти и общества. К тому же, они усугублялись влиянием некоторых внешних факторов, национальных и местных традиций, которые также наложили определенный отпечаток на формы, глубину и масштабы коррупционных проявлений как в центре, так и на местах.

Кроме того, постепенно удалось хотя бы частично избавиться от иллюзии, что коррупция проявляется только вне рамок закона. Исторический опыт свидетельствует, что она выходит далеко за рамки сугубо правовой проблемы, являясь совокупностью многофакторных социальных, экономических, политических, нравственно-этических вопросов. Она состоит лишь из частично совпадающих групп этических нарушений и собственно правонарушений, причем далеко не всегда уголовно наказуемых, что само по себе указывает на относительную независимость нравственного и юридического измерения коррупции. В силу этого и противодействовать ей только правовыми средствами весьма сложно. Опыт показывает, что невозможно достигнуть желаемого результата только за счет создания и использования более эффективной правовой базы, а также предоставления более широких полномочий правоохранительным органам, если не устранены социальные и экономические предпосылки коррупции. Кроме вреда это нигде и никогда не давало положительных результатов. Более того, расширение полномочий силовых структур без адекватных механизмов контроля за их деятельностью грозит тем, что они сами будучи коррумпированными способны подмять под себя любые демократические институты общества.

Тем не менее, несмотря на это, приходится признать, что и сегодня проблема коррупции и борьбы с ней порой подается на уровне поверхностных, большей частью популистских взглядов, а также предложений и обещаний решить ее за счет быстрых и не слишком дорогих средств (редко уточняется каких). При отсутствии научно обоснованной концепции борьбы с этим явлением по-прежнему в качестве панацеи от этой беды вновь предлагается создать дополнительные или увеличить существующие силовые структуры, а также применить неординарные организационные (преимущественно карательные) формы борьбы с коррупцией, которые, по мнению авторов этих предложений, в решающей степени будут способны воздействовать на ситуацию.

Полагаем, что подобный подход к решению проблемы коррупции вряд ли можно поддержать, поскольку, как подтверждает опыт многих стран, он изначально не приводит к желаемому результату. Достаточно вспомнить как дореволюционный, так и советский опыт исключительно сурового наказания за взяточничество, что, тем не менее, так и не позволило не только искоренить его, но и свести хотя бы к социально терпимому уровню.

Вот почему высказываемые нередко призывы и предложения раз и навсегда покончить с коррупцией, на наш взгляд, следует рассматривать как откровенную профанацию проблемы, подмену одних понятий другими и введение общества в заблуждение посредством внедрения в его сознание изначально невыполнимой по объективным причинам задачи. Вспомним, как сравнительно недавно уже «искореняли» такое социальное зло как преступность и что из этого вышло. С трудом, но пришлось, наконец, признать, что она является объективно существующим социальным феноменом любой государственной системы и искоренить ее можно, скорее всего, только вместе с самим государством. Более того, в этот же период был признан и феномен существующей в стране организованной преступности, активно прогрессирующей и интегрирующейся в международную преступность. Между тем, нетрудно проследить, что преступность и коррупция это явления в принципе однопорядковые. В этой связи, по-видимому, нет смысла продолжать отрицать очевидное и красивыми призывами и обещаниями искоренить коррупцию, фактически вводить общество в заблуждение. Необходимо признать, что полностью уничтожить коррупцию невозможно: в более или менее опасных формах она неизбежно будет проявляться. Другое дело, что без промедления необходимо сосредоточить усилия на ограничении сферы приложения ее проявлений, снижении степени ее влияния, минимизации вредных последствий, чтобы в конечном итоге свести ее до приемлемого социально терпимого уровня.

Наконец, с чем, безусловно, нельзя не согласиться, так это с тем, что поскольку коррупция действительно выросла в реальную опасность для государства, весьма опасно благодушествовать относительно усиления угроз государственным устоям, которые она в себе содержит. Как, по-видимому, и с тем, что эффективная правовая база не вредит, а, напротив, в значительной степени способствует сужению сфер функционирования коррупционных отношений, прежде всего путем создания условии для их предупреждения на более ранних стадиях, нежели при переходе к откровенно криминальным фазам. Это подчеркивают многие исследователи, а также подтверждает мировой опыт противодействия коррупции.

Необходимо, по-видимому, учитывать и национальные особенности, обуславливающие распространение коррупции. Не секрет, что в основе многих современных традиций, в свое время пришедших с Кавказа и из азиатских республик бывшего СССР, заложены в принципе коррупционные отношения. Не получив в свое время достойного противодействия, они постепенно вживлялись в нашу жизнь, приобретая уже статус общероссийских традиций (кумовство, плата за должности и т.п.). Они играют все большую роль, поскольку по сравнению с нормальным рынком товаров и услуг, «коррумпированный» рынок характеризуется высокой ценностью, придаваемой как раз знанием местных обычаев и иной специфики. Для подкупа местных чиновников недостаточно полагаться лишь «на наибольший конверт с наибольшими деньгами». Рынок «услуг» в сфере коррупции подпольный, закрытый. Чтобы выдерживать конкуренцию на этом рынке, необходимо знать, следует ли давать взятку вообще, и если да, то кому, как и когда. Соответственно у местных предпринимателей лучшие позиции на этом «рынке», поскольку они уже встроены в существующую систему связей, местному бизнесу гораздо больше благоприятствует коррумпированная среда, нежели открытый рынок.

          Суммируя сказанное, можно высказать следующие соображения: коррупция имманентно присуща всем моделям социального и государственного устройства, вследствие чего Россия не является каким-то исключением; ее формы не только интернациональны, но и имеют национальные особенности; ее содержанием являются коррупционные правонарушения и неправовые этические поступки; ее проявления не исчерпываются только продажностью чиновников, а содержат более широкий спектр действий; борьба с нею предполагает использование не только правовых, но, прежде всего, системы экономических, политических и социально-нравственных мер; деятельность по предупреждению коррупции должна быть приоритетной по отношению к иным мерам борьбы с нею; реальную цель борьбы с коррупцией следует видеть не в ее искоренении, что невозможно в принципе, а в снижении до уровня, не препятствующего прогрессивному развитию общества.