Вступи в группу https://vk.com/pravostudentshop

«Решаю задачи по праву на studentshop.ru»

Опыт решения задач по юриспруденции более 20 лет!

 

 

 

 


«Христианство как фактор влияния на культурное развитие России»

/ Культурология
Контрольная,  13 страниц


Работа похожей тематики


Христианство и его роль в развитии благотворительной деятельности

 

Период общественного (общинного, или мирского и церковного) призрения тесно связан с процессом становления древнерусской государственности и с проникновением на Русь христианства.

Возникновение государства – закономерный этап в развитии общества. Государственность вырастает из естественного стремления общества к самоорганизации, к упорядочению усложняющихся отношений между людьми. Общины восточных славян к VIII-IX вв. состояли не только из сородичей, но и из пришлых, чуждых роду людей. Подобные соседские общины уже не могли управляться на основе старых племенных обычаев; возникновение семейной собственности (иногда заменявшей родовую, иногда сосуществовавшей с ней) требовало новых правил, форм общежития. В то же время соседские общины были слишком слабы, чтобы самостоятельно обеспечить себе безопасность.

Естественным гарантом безопасности в этих условиях становился князь, располагавший укрепленным оборонительным пунктом (городом) и войском (дружиной). Надо заметить, что двойственный состав княжеской дружины, складывавшейся из двух основных слоев – старшей дружины («мужи») и младшей дружины («отроки»),– в дальнейшем, возможно, предопределил возникновение и противоборство двух сословий внутри господствующего класса феодалов (боярства и военного служилого сословия).

ВIX в. наблюдалось постепенное оформление княжеской власти, чему способствовали и внешние факторы: на севере Восточно-европейской равнины постоянным явлением стали набеги скандинавов (варягов), а на юге обострялась вражда славянских и тюркских племен. Возникла настоятельная необходимость в создании крупных оборонительных союзов, располагавших большими людскими ресурсами и действовавших не время от времени, а постоянно. Согласно летописной традиции крупнейшими территориально-политическими образованиями в IX в. стали Киев, объединивший племенные союзы южных славян, и Новгород, сплотивший союзы северных славян.

В древнейшей дошедшей до наших дней русской летописи «Повесть временных лет» излагаются две версии рождения Руси. Согласно первой легенде (о князе Кие, братьях его Щеке и Хориве и сестре их Лыбеди) Кий основал Киев, объединив в среднем Поднепровье полян, принявших самоназвание «русь». В данном случае указано на наличие эндогенного (внутреннего) источника древнерусской государственности. Вторая легенда (о призвании новгородцами варяжского князя Рюрика и братьев его Синеуса и Трувора) отражает идею экзогенного (внешнего) источника государственности. «Русь» здесь выступает в качестве этносоциальной группы, включившей в свой состав и пришлых скандинавов, и славянскую родоплемен-ную знать. Причиной «призвания» варягов (норманнов) древнейшая летопись называет усобицы среди разноэтни-ческих племен Приильменья, необходимость иметь князя, чтобы «он владел и судил по праву».

И хотя легендарный автор «Повести временных лет» летописец Нестор, по всей видимости, не видел какого-либо противоречия, рассказывая о двух источниках русской государственности, тем не менее, начиная с 1730-х гг., в отечественной исторической науке отмечается противоборство двух позиций: «норманнистов», доказывавших, что древнерусское государство было создано варягами, то есть абсолютизировавшими внешний источник (Н. М. Карамзин, М. П. Погодин, С. М. Соловьев), и «антинорманистов», отстаивавших собственно славянское происхождение Киевской Руси (М. В. Ломоносов, Д. И. Иловайский, В. Г. Василевский).

В современной литературе постепенно утвердилась концепция «славяно-варяжского» синтеза, соединившая в себе элементы теорий и эндогенного, и экзогенного источника. В частности, утверждается, что возникновение древнерусского государства стало результатом внутреннего саморазвития восточнославянских пяемен, внешний же фактор (варяжские дружины) явился необходимым консолидирующим элементом, ускорившим процессы славянского объединения. Таким образом, древнерусское государство сложилось как экономическое, политическое и культурное объединение (синтез) славянских и неславянских компонентов, а древнерусский народ сформировался как из славян, так и из финнов, байтов, варягов и других народов.

Заключительным этапом в образовании Киевской Руси считается политическое объединение северорусских и южнорусских земель. По летописи, в 882 г. преемник Рюрика князь Олег с дружиной спустился по Днепру, захватил Киев, убив правивших там князей Аскольда и Дира, и сделал Киев центром своей державы. Итак, объединение восточнославянских земель в целом заняло более столетия, хотя целый ряд исследователей (в частности, такого мнения придерживался К. Маркс) склонны видеть в захвате Киева князем Олегом новый этап нашествия варягов, продвигавшихся в направлении Балкан и Византии. Однако этот путь был «заблокирован» хазарами и болгарами, потому и нашествие не получило своего продолжения.

Киевская Русь – ранне феодальное государство, имевшее целый ряд черт, роднивших его с государствами Западной Европы. Среди них можно назвать следующие:

1. Верховная собственность великого князя на землю и складывание условного феодального землевладения в двух формах (вотчинное и поместное).

2. Централизованный характер сбора и распределения дани. В правление княгини Ольги (945-964) оформилась система налогообложения, появились погосты как центры сбора фиксированной дани. Распределение же дани осуществлялось в виде «княжеских даров».

3. Сложное социальное деление как господствующего, так и зависимого класса населения. Так, в составе первого можно выделить князей, бояр и военное служилое сословие. В составе второго «Русская Правда» называет людин, смердов, изгоев, закупов, рядовичей, челядь, холопов. Различия в положении названных слоев зависимого населения можно провести по степени свободы: так, лю-дины являлись лично свободными общинниками; закупы – людьми, обладавшими личной свободой, но попавшими в долговую кабалу и работавшими до выплаты ссуды (отрабатывавшими «купу»); челядь и холопы – рабами, утратившими свободу и прикрепленными к своим владельцам.

4. Постепенное закрепощение зависимого населения через расширение слоя холопов и прикрепление общинников к земле.

В то же время положение Киевской Руси на границе между «цивилизованным» Западом и «варварским» Востоком предопределило и ее специфику. Во-первых, характерной чертой отношений вассалитета, сложившихся внутри господствующего класса, стало наличие тесных близкородственных связей, а великий князь признавался «первым среди равным» по праву старшего в роде. Во-вторых, проводится четкое различие между вотчинным и поместным землевладением. Хотя и то и другое являлось условным, однако вотчина переходила по наследству к старшему сыну, а поместье наследственным владением не являлось. В-третьих, хотя в Киевской Руси, как и в Западной Европе, большую роль играли города (в середине XIII в. их насчитывалось около 150), тем не менее, в отличие от западноевропейского города, возникшего в противовес феодальной вотчине и развивавшегося в борьбе с сеньорами, русский город сохранил тесную связь с феодалами и с их сельскими владениями. Некоторые же элементы самоуправления («вече», народные собрания) были покорными орудиями в руках князей и боярства. Наконец, в-четвертых, небезынтересными представляются тенденции в развитии холопства на Руси. С одной стороны, наблюдается расширение данной категории населения за счет закрепощения людин, смердов и изгоев, с другой – холопы, занимая в княжеском и боярском хозяйстве низшие должности (ключники и т.п.), в дальнейшем составили питательную среду для формирования военного служилого сословия.

Тем не менее, несмотря на названные выше особенности древнерусского государства, Киевская Русь в IXXIII вв. развивалась в общем с западноевропейскими странами русле эволюции феодальных отношений, вступив в середине XII в. в этап феодальной раздробленности. Важным -фактом, свидетельствовавшим о стремлении Руси оказаться в ряду цивилизованных государств Европы и отгородиться от варварского Востока, следует признать принятие христианства.

Проведение религиозных реформ традиционно связывается с именем князя Владимира I Святого, хотя и считается, что первой христианкой на Руси стала княгиня Ольга, бывшая правительницей после гибели князя Игоря при малолетнем князе Святославе. В 955 или 957 г. Ольга побывала в Константинополе и крестилась там при императорах Константине Багрянородном и Романе и патриархе Полиевкте. При этом следует учитывать, какое место занимала тогдашняя Византия в варварском мире. Сами греки обыкновенно обращали внимание князей-язычников и послов варварских племен на свою религию, показывая свои храмы, священные сокровища. Догматы же веры объясняли искусные толкователи.

Стремление к политической централизации и к укреплению и «освящению» власти великого князя выразилось первоначально в том, что Владимир I преобразовал пестрый пантеон многочисленных племенных богов так, чтобы создать строгую иерархическую систему. Однако эта реформа оказалась недостаточной, развивающаяся древнерусская государственность нуждалась в монотеистической религии. Таких религий в Киеве знали три: христианство (в двух вариантах – римском и византийском), ислам и иудаизм. В этом смысле выбор религии был во многом связан и с выбором политической ориентации. В 988 или 989 году князь Владимир принял христианство из Византии (православный вариант).

Говоря о крещении Руси, нельзя забывать об особенностях христианизации восточных славян.

Первое. Христианство приходит на Русь значительно позднее, чем во многие государства Западной Европы, и на территорию, где существовали многочисленные языческие культы. Языческое мировоззрение, присущее восточнославянским племенам, столкнулось с идеями христианства. Причем отношения их оказались сложными и неоднозначными. С одной стороны, христианство и язычество выступали как конкурирующие идеологии. С другой – происходил процесс их взаимопроникновения и сосуществования при господстве православия.

Следует заметить, что сознание политической элиты в данном случае явно опережало массовое народное сознание. Христианизация Киевской Руси была проведена «сверху», насильственными методами. И это естественно,

Основные тенденции развития благотворительности в Древней Руси так как в древнерусском язычестве еще не сложился единый пантеон (как было, например, в Древней Греции или в Древнем Риме), не выработались четкие представления о потустороннем мире. Иными словами, язычество в Древней Руси еще не прошло всего круга своего развития и не достигло той точки, когда начинается его распад и возникает потребность в новой вере.

В результате на Руси в течение длительного времени существовала особая система религиозных представлений, в которой языческие и христианские верования пересекались, взаимодействовали и дополняли друг друга. Такая своеобразная система получила название «древлее русское православие» и покоилась на двух основных «столпах»: вера в Бога, идущая от христианства, и суеверие, порождаемое языческими представлениями.

В итоге христианские представления о Боге, аде и рае преломились на Руси до неузнаваемости. Спасение же, которое приносит Иисус Христос, претворилось в народном представлении в принесение благополучия: «Исус Христос у ворот стоит, он с хлебом, с солью, со скатертью, со скотинкою, с животинкою». В народном мировоззрении рай существовал на небе, чтобы туда попасть, не нужно никаких подвигов. Достаточно взобраться до неба по лестнице, прорубить в нем дыру и пролезть туда; райское же блаженство заключалось в том, что в раю стоят чудесные жернова – как повернутся, тут тебе каша да пироги. Этот миф принес с собою некоторое дополнение к погребальным обрядам: в гроб стали класть ременную или испеченную из теста лестницу, чтобы помочь душе в восхождении на небо.

Такое же превращение распространилось и на другие христианские представления. Так, весна превратилась в богородицу, приезжающую на благовещенье на сохе: «богородица» она потому, что, приехав, ночует в крестьянской хате и родит там своего бога и сына, того бога, который приносит крестьянину урожай и хлеб на зиму. Святые Илья, Егорий (Юрий) и Микола превратились в покровителей сельскохозяйственных работ и помощников земледельца. Так, Микола заменил собою прежнего житного деда, который «жито родит», «ярь засевает», «горох сеет». Заключительный жертвенный пир весеннего земледельческого цикла стал посвящаться Миколе, получив название «микольщины», и был зафиксирован 9 мая. Юрий стал богом-покровителем скота и богом весенней растительности: он «с ключиками» отмыкает землю, выпускает росу и растит траву. Илью Пророка наделили функциями Перу-на, бога грома.

Столь же живучими оказалась и прежняя обрядность и магия: переплетение языческих и христианских представлений отразилось в народных заговорах. Вот, к примеру, заговор скота от несчастья: «Господу Богу помолю-ся, и Святой Деве, и святому Миколаю, и святой пречистой, святому вознесению, святой Покрове (?) и святому Юрью, и тебе прошу, красное солнце, и тебе прошу, ясный месяц, и вас прошу, зори-зореницы, божий помощницы, и тебе прошу, галочко, и отверни злых собак от моего скота, и тебе прошу, царя Давида и кротости твоей, стань ты мене в помощи».

Прочные позиции сохранил и прежний культ предков. Так, в 1051 г., через 36 лет после смерти князя Владимира, митрополит Илларион призывал его: «Встани, о честнае главо, из гроба твоего, встани, отряси сон – возведи очи, да видиши, какой тя чести Господь сподобив». Дополнила новая вера и старые погребальные обряды: когда умирал нераскаявшийся грешник, для прохода его души вынимали доску из потолка, так как душа грешника вместе с сопровождающими ее чертями не может пройти через окна или дверь, которые обычно кропятся святой водой.

Претерпела изменения на Руси и традиционная христианская теория беса. Бесы тесно переплелись с образами водяных, леших, домовых, не неся в себе зачастую никаких признаков демонического духа зла и ада. Бесы любят подшутить над человеком, но часто они и подчиняются ему, оказывают услуги. Бес столь же близок человеку, как любое другое живое существо в природе; живет он под землей или в омутах, но ничуть не страшен.

Двоеверие, присущее Киевской Руси, отмечалось и служителями церкви. Так, в конце XI в. митрополит Иоанн жаловался, что многие причастия «не принимают ни единую летом» (то есть никогда), что церковный обряд венчания соблюдается только боярами и князьями, а простые люди заключают браки по прежнему обычаю – «поймают жены своя с плясаньем и гуденьем и плесканьем», а некоторые «без срама» имеют по две жены.

Второе. Сам феномен принятия Русью христианства также достаточно сложен. Оно не носило того рационального начала, как это было в Европе. Привлекательность христианства для славян заключалась прежде всего в его моральном и социальном начале, в его красоте. Не случайно княгиня Ольга, приняв крещение, часто, по свидетельству летописцев, говорила своему сыну Святославу, так и оставшемуся язычником: «Я узнала Бога и радуюсь; если и ты узнаешь его, то также станешь радоваться».

По мнению философа В. В. Зеньковского, «русские люди с особой силой воспринимали на Руси христианство в его красоте. То, что ныне считается легендой,– рассказ летописи о том, как послы Владимира Святого были пленены красотой византийского богослужения,– чрезвычайно характерно для той эстетической восприимчивости, которая действительно сопровождала появление христианства на Руси; пусть рассказ летописи есть легенда, но самое возникновение есть ценное свидетельство того, что несло христианство русской душе».

Таким образом, для древнерусского человека важным являлось не рациональное христианское объяснение мироздания, а красота, великолепие этого описания, церковных служб и обрядов. Здесь в полной мере воплотилась особенность русского сознания, о которой писал в начале XX в. философ И, А. Ильин в работе «О русской идее». Останавливаясь на смысле и содержании «русской идеи», Ильин отмечал: «Русская идея есть идея сердца. Она утверждает, что главное в жизни есть любовь и что именно любовью строится совместная жизнь на земле. Эту идею русско-славянская душа восприняла исторически от христианства. Русское православие воспринимает Бога любовью, воссылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям».

В основе же русского восприятия христианства, по мнению И. А. Ильина, лежали три основных начала: природная доброта, совесть и сердечное созерцание. «Когда русский человек верует, то он верует огнем сердца. Когда его вера созерцает, то она стремится увидеть подлинное совершенство. Когда его вера желает, то она желает совершенного качества». Названные исходные начала обнаруживаются во всем: в русской народной сказке, проникнутой «певучим добродушием»; в русской песне, полной самогоР сердечного чувства; в танце; в образах первых исторических русских князей (Владимира ] Святого, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха), являвшихся, по народным преданиям, «героями сердца и совести».

В основе русской природной любви и веры лежало, как утверждал И. А. Ильин, «живое созерцание». Истоками такого созерцания оказывались «наше равнинное пространство, наша природа, с ее далями и облаками, с ее реками, лесами, грозами и метелями». Отсюда проистекали «мечтательность» и «созерцающая лень» русского человека (что, в частности, было показано в бессмертной поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» в образе Манилова).

Сердце и созерцание должны «дышать» свободно; им нельзя предписать, что надо видеть и что нужно творить; человек должен творить сам, согласно своим внутренним «не обход им остям». Этому требованию соответствовала концепция «древлего русского православия» – не формальная, морализующая, а освобождающая человека к живой любви и к «живому совестному созерцанию». Созерцание, к тому же, не могло не быть предметным, так как сама религиозная свобода для того и дана человеку, чтобы не «саморазнуздаться», а, напротив, «самооформиться», самому найти «предмет и пребывание в нем». Именно поэтому И. А. Ильин и замечал: «Русская религиозность должна утверждаться на сердечном созерцании и свободе и всегда блюсти свой совестный акт».

При этом красота виделась не только 8 культовых обрядах, но и в действии, в поступке. И здесь виден поворот к морали, к социальному началу. Не случайно и нормативные акты Киевской Руси несли в себе печать моральности и духовности.

Князь Владимир I в своем Уставе 996 г. определил: «Бабы, вдовицы, задушние человецы, прикладницы, странницы, нищие, монастыри и бани их, и врачи их, больницы и врачи их, пустынницы, странноприимницы, и кто святая: одеяния иноческая свержет, те все по древнему уставу Святых Апостол и Святых Отец и Благочестивых Православных Царей Святым церквам даны Патриарху, или митрополиту, или епископу, в коемждо аще пределе будут, да ведает их той и управу дает и рассуждает».

Тем самым выделялись четыре основные категории призреваемых: вдовы, убогие («задушние человецы»), странники (в том числе и странствующие монахи -– «кто святая одеяния иноческая свержет») и нищие.

Тем же Уставом определялась десятина на содержание монастырей и церквей, а также богаделен, больниц и неимущих. Десятина представляет собой особый церковный налог, составлявший десятую часть доходов от хозяйственной деятельности (десятая часть урожая, десятая доля от всякого суда, от торгу часть, от приплода всякого скота на каждый год десятая доля и т.п.). Устав Владимира I предписывал содержать неимущих, убогих и нищих при церквах.

Таким образом, значение крещения Руси, при всех его особенностях, трудно переоценить: ускорилось изживание местных племенных различий; укрепилась великокняжеская власть; распространились нормы византийского права, что стимулировало формирование феодальных отношений, поляризацию отдельных социальных групп. Идея монархической власти, позаимствованная у Византии, быстро вошла в политическое сознание Руси. Русь получила письменность, открылся доступ к ценностям европейской культуры.

Вместе с тем на начальном этапе идея единоличной власти была неразрывно связана с требованиями ее гуманности и мудрости. Так, например, прославленный политический деятель начала XII в. великий князь Владимир II Мономах в своем поучении создал образ идеального князя, власть которого должна быть нравственной и основываться на соблюдении евангельских заповедей.

Князю Владимиру I (980-1015) приписывается учреждение первых училищ для обучения детей знатных, среднего состояния и убогих людей; богаделен, странноприимных домов, а также, возможно, и первых больниц. Однако основное место в благотворительности князя занимало все же «нищелюбие». На практике это означало: накормить голодного, напоить жаждущего, посетить заключенного в темнице, призреть «хоть единого из малых сил» и вообще так или иначе проявить милосердие. «Всякому нищему и убогому» было разрешено приходить на княжеский двор, чтобы кормиться, а для больных, которые сами не могли приходить, отправлялись повозки, груженные хлебом, мясом, рыбой, овощами, медом и квасом.

Об этом восторженно свидетельствовал летописец Нестор. Говоря о победе, одержанной князем над печенегами при г. Василеве, о сооружении там церкви и о празднествах, посвященных этим событиям сначала в Василеве, а затем в Киеве, Нестор писал: «Сотвори (в Василеве) праздник велик, варя триста вар меду, и созываше бояры своя, и посадники, и старейшины по всем градом и люди многи, и разда убогим триста гривен, и праздновав осм дний». Князь вернулся в Киев к Успению Святой Богородицы, и «тут паки сотворяше праздник велик, созывая бесчисленное множество народу. Видяще люди, христианы сущие..: бебо любя словеса книжна. Повеле всякому нищему и убогому приходити на двор княж и взимати всяку потребу, питие и ядение. Устрой же и се рек: яко немощные и больные не могут долезти двора моего. И повеле пристроити телеги и всклад хлебы, и мясо, и рыбы, и овощи разноличные, и мед в бочках, а в других квас возити по городу, вопрошающе: где больные, и нищие и немогущие ходити? И тем раздаяху на потребу». .

Таким образом, можно выделить три основные формы княжеской благотворительности: 1) раздача милостыни – «разда убогим триста гривен»; 2) кормление на княжеском дворе – «повеле всякому нищему и убогому приходити на двор княж и взимати всяку потребу, питие и ядение»; 3) развоз продовольствия по городу для убогих – «возити по городу, вопрошающе: где больные, и нищие и немогущие ходити? И тем раздаяху на потребу».

Австрийский дипломат и путешественник Сигизмунд Герберштейн (1486-1566) впоследствии в своих «Записках о московских делах» замечал: «Просветясь... таинством животворящего крещения, Владимир установил вместе с митрополитом Львом давать десятину со всех имуществ для бедных, сирот, немощных, престарелых, пришельцев, пленных и для погребения бедных, а также для помощи . тем, кто имел многочисленное потомство и у которых имущество было истреблено огнем, и, наконец, для облегчения нужд всех несчастных, а также для церквей бедных монастырей и главным образом для успокоения мертвых и живых».

Кроме князя Владимира I история вспоминает о ряде других христолюбивых и нищелюбивых князей. Особо отмечают летописи сыновей Владимира: Ярослава Владимировича и его брата Мстислава, тмутараканского князя. Так, при Ярославе (1019-1054) было открыто первое в Новгороде училище на триста юношей-сирот. По свидетельству летописцев, этот князь был «якоже и отец его христолюбив и нищелюбив». Он издал Устав церковный и земский. Благотворительность, то есть попечение о нищих и убогих, оставалось в ведении священников в приходах, епископов в епархиях.

Однако больше других своим «нищелюбием» прославился великий князь Владимир Мономах (1113-1125). Призрение бедных и страждущих стало одной из важнейших его обязанностей, о чем свидетельствовали летописи: «Странние и нищие накормляше и напояше, аки мати дети своя». Наиболее ярким свидетельством тому служит так называемая «Духовная к детям» (1114). В ней Владимир Мономах формулирует основные правила поведения князя в обществе, создавая образ идеального правителя – справедливого защитника слабых и убогих:

«Избавите обидимого, защитите сироту, оправдайте вдовицу. Господь наш показал нам на врага победу тремя делами добрыми, дабы избавитися от него и его победи-ти: покаянием, слезами и милостыней. Не тяжка сия заповедь Божия вам, дабы теми тремя добродетелями избавиться от грехов своих и царствия не лишиться. Всего же паче убогих не забывайте, но сколько вам возможно по силе своей кормите, снабдите сироту, вдовицу оправдайте сами и не отдавайте сильным на погубление человека. Остерегайтесь лжи и пьянства – это губит и душу и тело. Куда ни пойдете по своей земле, нигде не позволяйте ни своим, ни чужим отрокам обижать жителей ни в селениях, ни в полях, чтобы вас не стали проклинать. Куда ни пойдете, где ни остановитесь в пути, везде напойте и накормите всякого просящего. Более же. чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел, простой ли, знаменитый ли, или посланный; если же не можете его чем подарить, то по крайней мере снабдите пищею и питием. Ибо те, проходя, прославят человека по всем землям или добрым, или злым. Больного посещайте, к умершим в домы приходите; ибо мы все смертны. Не пройдите мимо человека, не приветствуя его, а скажите всякому при встрече доброе слово. Жену свою любите, но не давайте ей над собою воли... Что знаете хорошего, того не забывайте, а чего не знаете, тому учитесь.,.».

И все же первое место в обязанностях князя, по мысли Владимира Мономаха, занимает милостыня: «Первое, Бога деля и душа своя, страх имейте Божий в сердце своем и милостыню творя неоскудну, то бо начатой всякому добру».

Завещание великого князя исполняли и современники, и потомки. Так, сестра князя княгиня Анна Всеволодовна основала в Киеве училище для девиц, которых не только содержала на свой счет, но и учила чтению, письму и ремеслам. Здесь идея призрения уже не сводится только лишь «к приюту и пропитанию».

Из преемников Мономаха на почве благотворительности ярко проявили себя его сыновья: князья Мстислав и Ростислав. Так, последний раздал нищим все имущество своего дяди князя Вячеслава, полученное им по наследству. Владимиро-суздальский князь Андрей Боголюбский (П57-3174), оправдывая свое прозвище, по примеру Владимира Святого приказывал развозить по улицам и дорогам жизненные припасы и раздавать их бедным и заключенным в темницах. Князь Всеволод Юрьевич (1177-1213) ! после великого пожара во Владимире в 3185 г. оказал большую помощь горожанам в восстановлении их жилищ и в обзаведении имуществом. Князь Александр Ярославич Невский тратил значительные суммы на выкуп русских из татарского плена, а его брат князь Михаил Ярославич, наставляя своего сына, писал: «Странных и нищих не презирай, угодно бо есть сие Богу».

А. Стог в своей работе «Об общественном призрении в России» (1818) привел слова князя Александра Невского, сказанные на совете бояр (в переложении на современный русский язык): «Будьте недремлющими стражами законов: праздная добродетель возбуждает дерзновение порока. Принимайте под защиту свою вдов, сирот, всех слабых и гонимых, к правосудию вашему взывающих. Бог видит их слезы. Он услышит их воздыхания: с меня и с вас взыщет Он душевную скорбь. Не познавайте лица сильного: да смирится гордыня пред вещанием закона; малейший человек и сильнейший саном и богатством равны пред ним.

И если я отвергну слабого и попущу возноситься гордыней, да обвинит меня пред вами Бог в день судный».

Из удельных русских князей своим нищелюбием прославился черниговский князь Николай Давыдович, построивший в Киеве в первой половине XII в. больничный монастырь. Новгородский князь Мстислав Ростиславич расходовал значительные средства на выкуп пленных, а его брат князь Роман все свои доходы потратил на помощь бедным, не оставив даже ничего на свое собственное погребение. Князь Владимир Василькович раздал бедным все свое имущество – золото, серебро, утварь, украшения и скот. Княгиня Василиса, вдова нижегородского князя Андрея Константиновича, раздав нищим все свое имущество, приняла иноческий сан, основала монастырь на 110 послушниц, а сама, как свидетельствовал современник, «жила со своего рукоделья».

И все же княжеская благотворительность в Древней Руси не переступила рамок частного призрения. Отсюда и ее важнейшие черты:

1. Княжеская благотворительность основывается на личном участии и желании нищелюбца, а государственной системы благотворительности не существует.

2. Участие в призрении оказывается не обязанностью, а правом князя. Нищелюбие, тем самым, есть черта, достойная подражания, но не обязательная для исполнения, хотя князь Владимир Мономах и попытался в своей «Духовной к детям» обязать своих потомков следовать христианским нормам поведения («покаяние, слезы [то есть сострадание], милостыня»).

Итак, важнейшей особенностью благотворительности в Древней Руси являлось отсутствие системы государственной социальной помощи. Призрение неимущих развивается в форме личностного «нищелюбия». Сложилась своеобразная система социальной помощи, включающая в себя два основных компонента: подвижничество и нищенство.

Подвижничество проявлялось в форме христианского максимализма: «все или ничего». Оно не сдерживается житейским благоразумием, не контролируется вниманием к практическим результатам. Эту черту русской души особенно подчеркивал В. О. Ключевский.

Постепенно христианская заповедь любви к ближнему в Древней Руси, по мнению В. О. Ключевского, трансформировалась в «подвиг сострадания к страждущему», где первейшей обязанностью становилась милостыня. Человеколюбие наделе становилось нищелюбием, причем последнее мыслилось не как средство общественного благоустройства, а как необходимое условие личного нравственного здоровья. Милостыня больше оказывалась нужной самому нищелюбцу, нежели нищему.

Поэтому в Древней Руси ценилась в основном только личная, непосредственная благотворительность, передаваемая из рук в руки, предпочтительно «тайком» от постороннего глаза. Нищий для нищелюбца был лучшим богомольцем, душевным благодетелем. Не случайно именно тогда и зародилась поговорка: «В рай входят святой милостыней: нищий богатым питается, а богатый нищего молитвой спасается».

Отсюда, важнейшим и лучшим условием тогдашней благотворительности становилось то, что нищелюбцу требовалось воочию видеть людскую нужду, которую он облегчал, чтобы получить душевную пользу. Нуждающийся же должен был видеть своего милостивца, чтобы знать, за кого ему молиться. Князья накануне больших праздников ходили по тюрьмам и богадельням, где из собственных рук раздавали милостыню арестантам, больным и убогим.

Заочная милостыня, то есть через организацию особой системы государственной социальной помощи, признавалась недейственной. Таким образом, нищенство на Руси оказывалось не экономическим бременем для народа, не язвой нравственного воспитания народа, а одним из главных средств воспитания. Иными словами, в древнерусском обществе позарез был нужен нищий и убогий, чтобы воспитать уменье и навык любить ближнего.

Милостыня оказывалась дополнительным актом церковного богослужения, практическим выражением правила, что вера без дел мертва. Нищий был необходим русскому человеку как живое орудие душевного спасения. В нищем русский человек видел идеальный образ – олицетворение своих лучших чувств и помышлений. Не случайно в народе нищих называли «краса церковная», «Христова братия», «богомольцы за мир». Такое отношение определялось в первую очередь религиозной моралью, призывавшей к любви и милосердию, добродетельной жизни для спасения души в жизни вечной. В представлении мирян именно нищие ближе всего оказывались к образу Иисуса Христа: прямая широкая рубаха ниже колен, с низким воротом, оголявшим шею.

Соприкоснуться с этим своеобразным образцом христианской жизни мог любой человек через подаяние, которое для подающего было религиозным актом, сопровождалось молитвою или крестным знамением. Милостыня стала средством «загладить перед Господом грехи свои, снискать его милости и войти в Царство Небесное». Тем самым общепринятые нормы морали возвели нищенство в своего рода святое ремесло – ремесло замаливания общих грехов. Не случайно сами бродячие богомольцы пели:

А мы нищая братия,

Мы убогие люди

Должны Бога молити,

У Христа милости просити

За поящих, за кормящих,

Кто нас поит и кормит,

Обувает-одевает,

Христу славу отсылает.

На Руси возникает особая категория людей – профессиональные нищие, «калики перехожие». Из старинной. песни о сорока каликах, записанной Киршей Даниловым, известно, что нищие жили преимущественно около монастырей, входы в которые и были основными местами их деятельности. Ходили они артелями (ватагами), во главе которых стояли атаманы. На каликах надеты были сумки и подсумки, в руках у них были клюки. Приходя на место, нищие становились полукругом у ворот монастыря, клюки втыкали в землю, на них вешали сумочки, поджидая выходящих со службы богомольцев. Не следует думать, что «калики» оказывались людьми покалеченными и убогими. В той же песне отмечается, что, напротив, были они удалыми и дородными молодцами, и водились за ними грехи – воровство и женский блуд, за что, правда, полагалось наказание. В песне говорится:

Кто украдет, или кто солжет, Али кто пустится на женский блуд, Не скажет большому атаману, Атаман про то дело проведает, Едина оставить в чистом поле И окопать по шею в сыру землю.

Оценка нищелюбия оказывается очень различной. Так, у В. О. Ключевского: нищелюбие есть средство душевного спасения, необходимое условие христианского благочестия и веры. У малоизвестного ныне историка второй половины XIX в. И. Г. Прыжова в работе «Нищие на Святой Руси», оценка нищенства и нищелюбия уже не столь благостна.

В частности, И. Г. Прыжов замечал: «Казалось, откуда бы взяться такому обилию нищих в стране, такой девственной и малонаселенной? А между тем, где только отправлялось поминовение по усопшем, являлось их чрезвычайное множество. Как вороны на добычу, стекались они на эти грустные пиры. Когда хозяин, священники и причт проходили из церкви в дом с кутьею, нищая братия поднимала нестройный вой и плач... Иные просили милостыни, затягивая самым плачевным напевом: побейте меня, да покормите! Руки-ноги поломайте, да милостыньки Христовой подайте! Женщины заводили всеми родами пискливых дискантов, а так называемые божьи старцы, полунищие-полумонахи, обрекавшие себя, как они говорили, на странническое житье, не просили, а пели нравоучительные стихи о кратковременности человеческой жизни и о превосходстве монастырского жития пред-,        мирским».

Таким образом, благочестие, вызывавшееся подачей  милостыни, далеко не всегда достигало своей цели. Дело милосердия и христианской любви останавливалось в данном случае лишь на формальной стороне милостыни, на одном только этом факте. Отсюда происходит так называемая «копеечная подача», которая выработала особую форму «сороковой милостыни».

Так, в рукописной «Повести о Щиле» (XIV в.) архиепископ Иван велит сыну Щила молиться за погибшего отца: «И повеле на 40 дней у сорока церквей сорокоусты дати священникам с причетниками довольно, да поют в те дни по сорок панихид и литургии неизменно, а в ту сорок дний милостыню беспрестанно творити». Верование в число сорок, кстати, не наследие христианства, а остаток языческой мифологии на Руси. Что же представляла из себя «сороковая милостыня»? При монастырях специаль-но выпекались связки крошечных баранок (величиной

1Ьо с полкопейки) по 40 штук в связке. Движимые благочестием богомольцы покупали эти связочки и, выходя из монастыря после окончания службы, оделяли каждого нищего по одной бараночке, что и обладало, по поверью, особенным свойством спасать грешную душу.

И. Г. Прыжов писал: «Таким образом, из обширного развития древнерусской милостыни не вышло ничего, кроме копеечной милостыни и множества нищих, ничего, кроме легкой возможности старой девке замолить грехи своей молодости, купцу прикрыть в зле нажитое богатство, подьячему успокоить свою нечистую совесть, и все это за поданную ими копеечку, как будто этим они сделали какое-нибудь доброе дело».

Итак, отличительной чертой благотворительности рассматриваемого периода была «слепая» раздача милостыни, при которой какие-либо расследования о нищих, расспросы их и т.п. не только не производились, но и прямо воспрещались учениями святых отцов. Так, у Иоанна Златоуста было записано: «Ты не должен разузнавать бедных, что они за люди, потому что ты принимаешь их во имя Христа». Русский народ, следуя этому правилу – «просящему – дай!» – не считал себя вправе заниматься разбором нищенствующих и действительно слепо давал всем просящим. Более всего, разумеется, раздавалось съестного, так как денежное обращение в тот период было очень слабым.

Тому способствует и общественное мнение, отразившиеся в таком памятнике русской литературы, как «Домострой» (XVI в.): «Церковников и нищих, и маловажных, и бедных, и скорбных, и странников пришельцев призывай в дом свой и по силе накорми, и напой, и согрей; и милостыню давай от своих праведных трудов, и в дому, и в торгу, и на пути: то бо очищаются грехи, те бо ходатаи Богу о грехах наших».

Народное мировоззрение в отношении нищих отразилось и в легендах. Так, в одной из них, записанной Афанасьевым, объяснялось происхождение выражения «Христа ради!». По легенде, накануне вознесения Христа на небо, собралась и расплакалась нищая братия: «На кого ты нас покидаешь? Чем мы будем, бедные, кормиться?» Спаситель поначалу хотел оставить в утешение «гору золотую и реку медвяную», но Иоанн Златоуст отсоветовал Христу («гору отберут сильные да богатые, и будет от нее множество крови и убийств») и сказал: «Ты дай им свое святое имя. Тебя будут поминати, Тебя будут величати. Будут они и сыты, и пьяны, будут и обуты, и одеты!» Потому, мол, и просят нищие и поныне: «Подайте Христа ради!»

Таким образом, нищенство на Руси рассматривается как своего рода необходимость, так как само его существование, по тогдашним представлениям, входило в планы Господа, в планы Провидения, чтобы дать возможность подающим милостыню совершить богоугодное дело и тем облегчить себе путь к вечному спасению. Общее же воззрение эпохи на нищенство как на богоугодный институт способствует развитию профессионального нищенства, которое постепенно вырастает до размеров крупного общественного бедствия. Монастыри и княжеско-боярские дворы становились центрами, привлекавшими целые толпы бездельников и тунеядцев, рассчитывавших найти здесь поживу. При богатых княжеских дворах появляются даже особые «штаты» постоянных нищих.

Государство же мирится с фактом существования нищенства, смотря на него, как на необходимый, ниспосланный Богом крест, а само выступает исключительно в роли частного благотворителя.


150
рублей


© Магазин контрольных, курсовых и дипломных работ, 2008-2024 гг.

e-mail: studentshopadm@ya.ru

об АВТОРЕ работ

 

Вступи в группу https://vk.com/pravostudentshop

«Решаю задачи по праву на studentshop.ru»

Опыт решения задач по юриспруденции более 20 лет!