«Сознание и самосознание личности»

Сознание как психологический феномен

Сознание – величайшая ценность, данная человеку без особых претензий (стремлений), специальных усилий или, тем более, благодарностей за владение этой ценностью с его стороны. В повседневной жизни человек не часто прибегает к осознанным формам сознания (рефлексия, самосознание), если обстоятельства не подталкивают его к осмыслению и целенаправленному преодолению трудностей, препятствий, противоречий и переживаний, а, достигнув эффекта, старается тут же избавиться от просветляющей ноши (различные формы расслабления).

Сознание «человека с улицы» становится предметом научных исследований (теории когнитивного соответствия, атрибутивные теории). Но и наука регулярно и подолгу отходит от проблемы сознания или «замалчивает ее». История сознания ждет своего исследователя, однако и поверхностный взгляд обнаруживает в истории психологической науки регулярную смену периодов активного интереса к проблеме периодами избегания или полной «потери» этой важнейшей предметной области психологии, претендовавшей когда-то на охват всей психологической проблематики.

А. Н. Леонтьев в статье «Борьба за проблему сознания в становлении советской психологии» утверждал, что «одним из важнейших достижений советской психологии, несомненно, является ее вклад в конкретно-научную разработку проблемы сознания». Более того, А. Н. Леонтьев, очевидно, соглашаясь с Л. С. Выготским, определял вопрос о природе сознания как центральный для психологии и пришел к заключению, что «главная задача, которая и объективно, и субъективно стала перед Л. С. Выготским, заключалась в том, чтобы прорваться к исследованиям сознания как собственно психологической реальности, раскрыть сознание как специфически человеческую форму психики и дать его со-держательную, качественную характеристику». По мысли А. Н. Леонтьева, «сознание было открыто Л. С. Выготским для психологии как предмет конкретно-научного изучения». А. Н. Леонтьев определяет и ту конкретику в решении проблемы сознания, которую внес именно Л. С. Выготский впервые в истории психологии. Положение Л. С. Выготского о системном и смысловом строении сознания как единой его (сознания) характеристике было чрезвычайно важно теоретически, считает А. Н. Леонтьев. Оно «ликвидировало характерное для прежней психологии противопоставление процессов сознания и его содержания, или объектов, – противопоставление, которое стало настоящим камнем преткновения на пути создания конкретно-психологической теории сознания». Вместе с тем, А. Н.Леонтьев считает, что «предпринятое Л. С. Выготским исследование сознания не было завершено, конкретно-психологическая теория сознания осталась недостроенной» и «цикл исследований Л. С. Выготского представляет лишь этап на пути к психологической теории сознания» (Леонтьев А. Н., 1983).

Через полвека Е. П. Велихов, В. П. Зинченко и В. А. Лекторский, обсуждая опыт междисциплинарного подхода к сознанию, констатируют, что психология в последнее десятилетие забыла о существовании проблемы сознания (Велихов, 1988).

В унисон по времени С. Д. Латушкин и В. В. Рубцов подчеркивают «фундаментальную роль сознания во всякой попытке построить психологию» и предостерегают от опасности редукции, сведения сознания к высшим психическим функциям» (Латушкин, 1988).

Нестабильность исследовательского отношения к проблеме сознания объясняется множеством различных причин. Немаловажное значение имеет причина, связанная с предельным характером сознания как психического явления. Эта предельность обусловлена, видимо, тем, что нет никакого другого существа, которое могло бы с внешних по отношению к человеку позиций объективно рассмотреть проблему(как это делает человек, изучая поведение и психику животных) и затем (еще более сложная задача) объяснить в формах человеческой логики и знаний. Философские изыскания здесь очень важны, но не определяют полного видения решений. Можно согласиться с заключением Р. С. Немова о том, что «в истории психологической науки сознание явилось труднейшей проблемой, которую до сих пор не удалось решить с материалистических или идеалистических позиций» (Немов, 1997).

Широкое философское решение проблемы сознания впостдогматической советской философии было дано в работе М. К. Мамардашвили и А. М. Пятигорского. Предлагаемые авторами понятия: «сфера сознания» (нечто описывается без присутствия субъекта или объекта, т.е. сознание рассматривается унитарно, в предмет изысканий не вводится ничего находящегося вне сознания), «состояние сознания», соотносимое с «работой над сознанием», т.е. конкретизация сферы сознания. Авторы саму интерпретацию сознания истолковывают как «автокоммуникацию по преимуществу»; «состояние сознания» предполагает возможность интерпретации сознанием психики как самого себя (Мамардашвили, 1999).

Другая причина отказа от изучения сознания – это двойственность природы самого сознания. С одной стороны, сознание – это не что иное, как содержание сознания. Но в силу необозримости громадного объема знаний, представлений, образов, оценок, переживаний и других образующих содержание сознания, сложности или невозможности их отчетливой классификации, определения степени их связности между собой и т.д. возникает иллюзия непредметности этой области знаний для психологии. С другой стороны, сознание – это интегрированная совокупность процессов сознания, как правило, отождествляемых с психическими процессами и не всегда в контексте концепции Л. С. Выготского (высшие психические функции). Отсюда редукция процессов сознания к вниманию, памяти, восприятию, мышлению и т.д. и очередная утеря сознания.

Еще одна возможная причина связана с опытом инверсирования сознательного в бессознательное, предпринятым еще З. Фрейдом. Любопытно, если у Фрейда посредством осознания облегчается работа бессознательного, то у Э. Фромма работой с бессознательным, в частности со сновидениями, облегчаются процессы осознания.

Если определять сознание как нечто противоположное бессознательному, то необходимо отметить, что фрейдовский подход не охватывает всего спектра бессознательных явлений человеческой психики, а лишь либидозное имортидозное бессознательное. Соответственно и осознание жизнеутверждающих или деструктивных тенденций не охватывает всего спектра сознания, оставляя в стороне, в частности, явления созерцания, отмеченные О. В. Гордеевой (Гордеева, 1997). Действительно, формы, механизмы, детерминанты сознания обычно не осознаются – на это обращает особое внимание В. М. Аллахвердов (Аллахвердов, 2000) – поэтому стоит ли заниматься самим сознанием, не определившись с его функционированием? В связи с этими и некоторыми другими причинами приемлем максимализм М. К. Мамардашвили; «Сознание есть нечто такое, о чем мы как люди знаем все, а как ученые не знаем ничего» (Мамардашвили, 1996. С. 215). В стилистически иной формуле Н. И. Чуприковой мы находим то же самое признание: удовлетворительной конкретизации сущности сознания как системы наиболее общих характеристик психики человека пока не достигнуто (Чуприкова, 1999). Причем, как отмечает В. П. Зинченко, речь идет о том, чтобы найти новые пути к анализу сознания, когда подсознание и бессознательное вообще не обязательны как средство (и тем более как главная цель) в изучении сознания (Зинченко,1991).

Разработка в начале 80-х годов методов экспериментальной психосемантики сознания (Петренко, 1983), (Шмелев, 1983) существенно продвинула решение проблемы в этом аспекте, и это, пожалуй, единственный случай междисциплинарного подхода в рамках психологии, оказавшийся весьма продуктивным и богатым как по теоретическим построениям, так и по прикладным разработкам, конкретным результатам в разнообразных сферах человеческой жизни. Достаточно отметить исследования категориальных структур индивидуального сознания методом построения субъективных семантических пространств; исследования специфики индивидуального сознания в процессе восприятия человека человеком, профессиональной и национальной обусловленности стереотипов обыденного сознания и др. (Петренко, 1983).

Однако эти исследования при всем богатстве содержания и актуальных приложений все еще остаются частью, ракурсом, одним из аспектов значительно более широкой проблемы.

С понятием сознания в психологии связано множество важнейших категорий: личность, деятельность, общение, субъект и т.д. По мнению А. В. Брушлинского, «для человека как субъекта сознание особенно существенно, потому что именно в ходе деятельности рефлексии он формирует и развивает свои цели (которые могут быть только осознанными), т.е. цели деятельности, общения, созерцания и других видов активности» (Брушлинский, 1996. С. 20).

В этом процессе очень важна диалектика внешнего и внутреннего. По мнению В. А. Барабанщикова, субъект не отделен и не противостоит воспринимаемому миру, как кажется обыденному сознанию. С самого рождения человек погружен в этот мир и оказывается необходимым условием его существования и развития. Видоизменяя мир, действуя практически, индивид впитывает в себя открывающееся содержание, преобразуя его согласно собственным потребностям, целям и ценностям и превращая его в личное достояние – мир внутренний (Барабанщиков, 2001).

Теоретическое решение проблемы внешнего и внутреннего в становлении образа себя и мира как реализации сознания обсуждается в работах В. П. Зинченко (Зинченко, 1998, 1999). Автор, с одной стороны, развивает и существенно дополняет взгляды А. Н. Леонтьева и А. В. Запорожца на эту проблему, с другой – конкретизирует общее положение С. Л. Рубинштейна о сознании и действии как связи человека с миром (Рубинштейн, 1957).

Условием, формой, видом и средством связи является контакт. Контакт в форме общения рассматривается М. И. Лисиной в качестве решающего фактора становления и развития сознания, осознания, самосознания ( Лисина, 1997).

Отмечаемые В. И. Слободчиковым и Е. И. Исаевым объемность, многомерность, многоуровневостьи полидетерминированность сознания (Слободчиков, 1995) неизмеримо усложняют программы исследования сознания. Важность и широта проблемы сознания не только в психологии, но и в философии, и в естествознании показана в работе Е. В. Шо-роховой. Автор считает, что сделанного еще недостаточно, чтобы уяснить до конца природу этого многогранного явления (Шорохова, 1961). Через сорок с лишним лет можно вновь согласиться с этой оценкой. Вместе с тем, нужно согласиться и с Е. И. Велиховым, В. П. Зинченко и В. А. Лекторским, что наука не откажется от изучения сознания, «каким бы неуловимым и загадочным оно ни казалось».

Решение загадки сознания В. М. Аллахвердов связывает с решением следующих проблем:

природы самоочевидности или непосредственной данности сознания;

однозначности и непротиворечивости понимания происходящего;

причин осознания одних явлений действительности и неосознания других; связи осознанного и неосознанного;

порождения смыслов и значений и проблемы адекватности сознания;

природы ограничений на возможности сознания по переработке информации;

свободы выбора и детерминированности поведения (Аллахвердов, 2000. С. 245).

Этот перечень можно дополнить проблемой произвольности психических актов (мыслей, действий, переживаний), сохраняя избранный В. М. Аллахвердовым ракурс изучения явлений «чистого» сознания, т.е. сознания вне его связи с биологическими или социальными детерминациями (в первом случае рассматриваются биологические предпосылки сознания, в качестве которых, согласно Н. А. Шустину (Шустин, 1966), могут выступать произвольные реакции у животных в форме высокодифференцированных приспособительных реакций или сложных двигательных условных рефлексов).

Истоками произвольного акта, по А. Р. Лурии, в соответствии с культурно-историческими взглядами Л. С. Выготского, является общение ребенка со взрослым, причем «ребенок сначала должен подчиниться речевой инструкции взрослого, чтобы на последующих этапах развития оказаться в состоянии превратить эту «интерпсихологическую» деятельность в собственный, внутренний «интрапсихологический» процесс саморегуляции (Лурия, 1979. С. 118).

Различные языки описания в традиционных для отечественной психологии изысканиях по проблеме сознания существенно обедняют или вовсе ликвидируют предметную специфику исследования сознания. Понимая эту сложность как никто другой, Б. Г. Ананьев (Ананьев, 1968) в значительной мере расширял предметную область психологии до пределов человекознания.

Несомненной заслугой В. М. Аллахвердова является открытая позиция, т.е. сознательный отход от установок междисциплинаризма и последовательное рассмотрение сознания как самоценного и самостоятельно функционирующего психического явления (унитаризм). Несомненно, что здесь могут быть и временные потери. Не случайно, что в весьма объемной работе В. М. Аллахвердова не рассматриваются явления нарушений сознания (стык с медицинской психиатрией), в то время как «использование богатства психопатологических расстройств существенно обогащает возможности встречи исследователя с явлениями сознания во всем их многообразии» (Ушаков, 1996).

В развиваемой В. М. Аллахвердовым «психологике» как новой форме или конструкции научных психологических знаний возможен подход не только вширь, связанный с умножением числа проблем сознания и соответственно их решений, но и традиционный для науки подход, связанный с группировкой и обобщением, т.е. с уменьшением числа сущностей. В качестве таких сущностей, определяющих и объясняющих все множество проблем сознания, можно принять явления контакта и свободы, имманентные самой сути сознания человека. Темы контакта и свободы явно, а чаще неявно присутствуют во всех серьезных изысканиях по проблематике сознания. Так, в одном из самых глубоких исследований по этой проблеме находим такое проявление функции контакта, как свойство узости, ограниченности, неразвитости, несовершенства сознания в случае нарушения открытости сознания к различным мирам, мирам эмоций, воображения, идей, практической деятельности (Зинченко, 1991). Логика завершающей части этого высказывания становится вполне ясной с учетом того, что «свобода человеческой деятельности проявляется также в овладении человеком собственными чувствами, потребностями, желаниями – в господстве человека над самим собой» (Шорохова, 1961. С. 340).

Систему «психологики» В. М. Аллахвердова можно считать первым опытом такого рода, если исключить опыт логико-психологического подхода В. А. Петровского в научной разработке проблем психологии личности (В. А. Петровский, 1996).

Категорию свободы в психологическом контексте исследует Е. И. Кузьмина. Автор усматривает «психологическую .окраску» философских трактовок категории «свободы» в следующих определениях:

свобода как рефлексия;

свобода как независимость от эмоций;» свобода как результат преодоления границ в мысленном плане или реальном действии;

свобода как результат осуществления свободного выбора;

свобода как чувство свободы, как ценность (Кузьмина, 1994. С. 12).

Определяя психологический смысл категории «свобода», Кузьмина объединяет чувственную, рациональную и действенную стороны (Там же. С. 6), не фиксируя перечисленных атрибутов свободы как сущностной характеристики сознания.

Данная характеристика, а также другая сущностная характеристика сознания – характеристика контакта – прослеживаются как имплицитно присутствующие в тех или иных структурных построениях сознания, в различных типологиях сознания и в других контекстах изучения сознания.

Само обсуждение проблемы сознания, на наш взгляд, дает возможность выявить в системе «научного бессознательного» новые значения и смыслы. Такое обсуждение позволяет также прийти к выводу, что хотя и в прошлом, советская и ныне российская психология, отражая географический критерий неоднородности, характеризуется различными направлениями и школами – Б. Г. Ананьева, А. Н. Леонтьева, С. Л. Рубинштейна, В. С. Мерлина и др., тем не менее имеет также определенный сущностный признак, по которому можно объединить эти направления, школы, теории в системную целостность и одновременно отдифференцировать от бихевиоризма, психоанализа, гештальтизма и др., исторически вызревших и продолжающих развиваться психологических платформ.