«Ответы на вопросы по международному праву»

Работник как субъект трудового права [Журнал "Правоведение"/1996/№ 4]
Маврин C.П., Хохлов Е.Б.

Понятие субъекта права характеризуется такими правовыми категориями, как способность к правообладанию, само правообладание, способность к правореализации, реализация права и правонарушение, правовые последствия правообладания и правореализации (в том числе юридическая ответственность), наконец, юридические гарантии. Здесь мы попытаемся приложить эти общие правовые категории к фигуре работника - том центре социально значимых интересов, на основе которого и сформировалось, собственно, трудовое право как одна из важнейших отраслей современного права. На наш взгляд, именно работник, являясь единственным носителем способности к труду, занимает центральное место среди всех субъектов трудового права, призванных своей деятельностью создавать условия для эффективной реализации его способности к труду. Разумеется, в рамках статьи невозможно охватить все аспекты данной проблемы, поэтому остановимся лишь на проблеме трудовой правоспособности и дееспособности работника. Мы сделаем попытку осветить эту проблему с несколько нетрадиционных позиций, полагая, что необычный ракурс исследования будет способствовать выявлению тех ее сторон, которые представляют собой и теоретическое, и прикладное значение.

Работник как категория трудового права

Наука трудового права - достаточно давно, а ныне и российское законодательство оперируют понятием «работник», рассматривая его в числе важнейших субъектов соответствующей отрасли. Но что скрывается за этим понятием, каково его содержание? Мы знаем, что в правовой среде действуют коллегиальные и коллективные субъекты права и такой его специфический субъект, как государство. Соответственно все эти субъекты делятся на физические и юридические лица, а с точки зрения характера и способов реализации своих функций - на лица публичные и частные. В число указанных субъектов входят лица, стремящиеся реализовать свою способность к труду. Нет необходимости доказывать, что в качестве таковых выступают исключительно физические лица: способность к труду присуща только человеку, отдельно взятой человеческой личности, и все иные субъекты права - юридическое лицо, государство - могут действовать не иначе, как посредством трудовой деятельности отдельных человеческих индивидов, реализующих свою способность к труду в качестве органов или представителей соответствующего коллегиального субъекта.

Итак, с одной стороны, работник - это человек, как правовая категория - физическое лицо. Но, с другой стороны, не каждое физическое лицо, а тем более не каждый человек является субъектом трудового права, даже если имеется в виду физическое лицо - человеческая личность, у которой опосредуется правом только одно ее качество - способность к труду.

Прежде всего физическое лицо может реализовывать свою способность к труду в форме самостоятельного труда. В одном случае это - труд, не имеющий какого бы то ни было выхода за пределы хозяйственной сферы данного физического лица и потому вовсе не опосредуемый правом, в другом - труд, направленный на производство прибыли (предпринимательский) и соответственно опосредуемый нормами гражданского права, однако и в том, и другом случае определять данное физическое лицо в качестве работника, по-видимому, можно не в юридическом, а в морально-этическом смысле. Следовательно, физическое лицо, реализующее свою способность к труду в форме предпринимательского труда в принципе не является субъектом трудового права.

Однако если мы предложим к употреблению термин «физическое лицо как субъект трудового права», то он будет неточен по другой причине - в трудовом праве физические лица действуют как в качестве субъектов, реализующих свою собственную способность к труду, так и субъектов, применяющих в сфере своей хозяйственной деятельности чужой труд (т. е. как работодатели).

Но, констатировав данное обстоятельство, мы сталкиваемся с необходимостью внести еще одно уточнение. Понятие субъекта трудового права не является тождественным понятию субъекта трудового правоотношения - и не только в силу того, что предмет трудового права не ограничивается трудовым отношением и предполагает наличие иных отношений с соответствующим субъектным составом. Для того чтобы вступить в само трудовое отношение, лицо, обладающее способностью к труду, уже должно быть субъектом трудового права, способным нести права, обязанности и ответственность в рамках этого отношения. Отсюда следует, что понятие работника в литературе и некоторых нормативных актах в настоящее время весьма неоднозначно. В собственном смысле слова «работник» - это физическое лицо, состоящее в трудовом правоотношении с работодателем, обладающее соответствующими относительными субъективными трудовыми правами и обязанностями. Особенно четко просматривался такой подход к определению понятия работника в действовавших до недавнего времени статьях КЗоТ РСФСР, где оно раскрывалось термином «рабочие и служащие». Характерно также и то, что статьи действующего ныне КЗоТ РФ по-прежнему избегают применять термин «работник» для обозначения лица, не состоящего в трудовом отношении с работодателем, в частности, заключающего трудовой договор (ст. 15 КЗоТ РФ).1 

В широком смысле слова понятие «работник» употребляется для обозначения физического лица, являющегося субъектом трудового права и реализующего свою собственную способность к труду в форме несамостоятельноготруда, в отличие, например, от такого физического лица - субъекта трудового права, как работодатель, использующего чужой труд и реализующего свои способности к предпринимательству. В узком смысле слова «работник» есть лицо, уже состоящее в трудовых правоотношениях с конкретным работодателем.

Представляется, что использование обобщающего термина «работник» для работающего и неработающего лица не вполне корректно, поэтому, может быть, имело бы смысл в новом трудовом законодательстве применять этот термин только в узком смысле, т. е. для обозначения работающего лица. Во всех же других случаях могли бы использоваться такие термины, как «лицо», «лицо, ищущее работу», «физическое лицо», «нанимающийся» и др.

Наконец, нельзя не принимать во внимание и то обстоятельство, что под понятием работника скрывается целая совокупность различных субъектов права, обладающих разными фактическими и социально-правовыми возможностями в реализации своей способности к труду, причем зачастую термин «работник» применяется как для обозначения лиц, еще не состоящих в трудовом правоотношении, так и собственно работников.

Все указанные обстоятельства следует учитывать при характеристике такой сложной категории трудового права, какой предстает перед нами фигура работника.

О содержании понятия трудовой правосубъектности работника

Работник, как известно, - это человек, представитель биологического вида homo sapiens, применяющий свою способность к труду, т. е. целенаправленно расходующий свои физические, интеллектуальные и моральные силы. Но человек, применяющий свою способность к труду на основе договора с работодателем, - не только определенный психофизический организм, он одновременно как субъект несамостоятельного и по большей части наемного труда представляет собой физическое лицо - носителя юридических прав и обязанностей. Именно в этом смысле он является субъектом трудового права, т. е. обладателем правосубъектности - особого юридического свойства, присущего только людям, выступающим в качестве отдельных индивидов либо в качестве создаваемых ими организаций.

Российская, как раньше советская, юридическая наука единодушна в признании правосубъектности в качестве самостоятельной правовой категории, дающей социально-юридическую характеристику участнику тех или иных общественных отношений. Но что касается содержания этой категории, то здесь наблюдается достаточно большой разброс суждений. Например, Б.К. Бегичев определил трудовую правосубъектность как правовое понятие, выражающее способность граждан иметь трудовые права и обязанности, а также обладание конкретными трудовыми правами и обязанностями, непосредственно вытекающими из закона2  (т. е. статутными). Сходное определение предложил и Ю.П. Орловский. По его мнению, трудовая правосубъектность представляет собой правовую категорию, выражающую наличие прав и обязанностей, непосредственно вытекающих из закона, способность граждан быть субъектами трудовых правоотношений, приобретая своими действиями права и создавая для себя обязанности, связанные с вступлением в эти правоотношения.3 

Несколько иначе раскрыла содержание этого понятия Н.П. Черноморченко. Трудовая правосубъектность, считает она, - это признаваемая государством способность иметь и лично осуществлять трудовые права и обязанности, а также способность нести самостоятельную юридическую ответственность за нарушение или невыполнение своих трудовых обязанностей.4 

Анализ высказанных позиций показывает, что фактически одни авторы вкладывают в понятие трудовой правосубъектности и способность к правообладанию еще не работающего лица, и само правообладание работающего лица (по общему правилу ограничивая его статутными субъективными правами), в то время как другие отождествляют правосубъектность только со способностью лица к правообладанию.

Обе точки зрения имеют право на существование. Конечно, способность к правообладанию нетождественна самому правообладанию. Однако необходимо помнить о целевом назначении категории правосубъектности. Она, на наш взгляд, состоит в том, чтобы дать комплексную характеристику субъекту трудовых отношений и тем самым ответить на ряд следующих вопросов:

1. Кто может быть субъектом общественных отношений, регулируемых трудовым правом, и соответственно каков круг лиц, имеющих способность к правообладанию в сфере трудовых отношений?

2. Каково правовое положение лиц, которые реализовали свою способность к правообладанию и тем самым стали работниками?

3. Каковы их правомочия в области правореализации и совершения других юридически значимых действий, изменяющих их правовое положение?

4. Каковы следствия совершения данных действий?

5. Каковы юридические гарантии правообладания и реализации правообладания?

Таким образом, мы предлагаем трактовать трудовую правосубъектность работника (как и правосубъектность вообще) в ее изначальном значении - как систему всех правовых категорий, применяемых к субъекту права. Иными словами, правосубъектность предлагается рассматривать как синтетическую правовую категорию, позволяющую дать комплексную характеристику субъекту той или иной отрасли права. В качестве компонентов, составляющих эту категорию, выступают: а) способность к правообладанию и правореализации; б) само правообладание; в) юридически значимые действия; г) следствия совершения юридически значимых действий; д) юридические гарантии.5 

Сам перечень компонентов трудовой правосубъектности работника предполагает его правовую характеристику и в статике, и в динамике: от признания физического лица потенциальным работником до правовых последствий реализации конкретным работником принадлежащих ему трудовых прав и обязанностей, а также правовых форм и методов защиты субъектом своих правомочий.

Данная трактовка содержания правосубъектности, на наш взгляд, имеет значение и с точки зрения научной систематизации правовых категорий. Она позволяет, с одной стороны, избежать дублирования понятий (правосубъектность и праводееспособность), с другой - дать отсутствующее ныне определение общего правового состояния того или иного субъекта.6  Наконец, она достаточно логично сочетается с такими обобщающими понятиями, как правовой статус (совокупность относительных субъективных прав и обязанностей, вытекающих непосредственно из нормативных актов государства) и правовое положение (система всех субъективных прав и обязанностей) лица.

Способность к правообладанию и правореализации (общая характеристика)

Это свойство лица нередко определяют в науке трудового права как собственно правосубъектность.7  В таком случае она включает в себя два компонента - правоспособность (способность к правообладанию) идееспособность (способность к правореализации). Определение правосубъектности как более общей категории заставляет нас более пристально взглянуть на понятия правоспособности и дееспособности, поскольку каждое из них приобретает самостоятельное значение в системе правосубъектности. Соответственно мы должны исследовать содержание указанных понятий, основания для самостоятельного существования этих категорий, их различие и взаимную связь.

В трудоправовой науке, по-видимому, общепризнанным является положение о нераздельности категорий трудовой правоспособности и трудовой дееспособности. Отдали дань этой традиции и авторы настоящей статьи.8  Надо признать, что для этого существуют достаточные основания в реальной правовой действительности. Однако не меньше оснований она дает и для разграничения указанных категорий. И если до последнего времени наша юридическая наука в большей степени, если не исключительно, концентрировала внимание на обстоятельствах сходства, иногда даже отождествления трудовой правоспособности и дееспособности,9  то сейчас мы предлагаем выявить различие указанных категорий. Но для этого вновь вернемся к определению понятия труда.

«Труд» - весьма сложная, философского уровня, категория, характеризующая человека и человеческое общество, и как таковая она анализировалась лучшими умами человечества. Поэтому определение труда в рамках нашей статьи неизбежно будет нести в себе черты сильного упрощения, вероятно, даже примитивизма, и попытка дать такое определение может быть оправдана лишь его сугубо прикладным назначением.

Признаки труда в общем сводятся к тому, что это: а) целенаправленная, б) осознанная и в) волевая деятельность. Соответственно способность к труду вообще (operae) представляет собой способность человека: а) ставить перед собой цель, б) осознавать свое поведение (т. е. оценивать поставленные цели и избирать адекватные средства для их достижения) и в) руководить своим поведением (т. е. действовать, используя избранные средства для достижения поставленных целей). Очевидно, что такая способность появляется у человека, во-первых, с возрастом, а во-вторых, при наличии определенного состояния психики. Следовательно, способность к труду представляет собой особое биопсихологические свойство человеческой личности, и как таковое оно лишь косвенным образом опосредуется человеческим обществом. Ясно, что сама по себе способность определять цели, избирать оптимальные средства их достижения и эффективно их использовать никак не регулируется сообществом людей или регулируются весьма приблизительно.

Вместе с тем не менее очевидно, что человек - существо социальное, поэтому рассмотривать его качества отдельно, вне связи с конкретным обществом есть не более чем научная абстракция, прием научного исследования. Отсюда вытекает, что если сама способность к труду и не может быть ни предоставлена, ни отменена обществом, то она может быть регламентирована им с содержательной стороны. Иными словами, общество не только может, но и реально осуществляет ограничения целевых установок трудовой деятельности человека, набора средств их достижения и способов использования таких средств. Соответственно социализируется как сфера возможной трудовой деятельности индивида, так и способность его к этой трудовой деятельности. Социализация способности человека к труду, таким образом, воплощается, во-первых, в том, кто может быть субъектом трудовой деятельности, а, во-вторых, что и как может делать данный субъект, т. е. какие виды труда осуществлять.10 

В формально-юридическом аспекте способность человека к труду трансформируется в способность вступать в соответствующие правовые отношения и тем самым возлагать на себя субъективные права и обязанности. При этом те два направления, по которым общество опосредует фактическую способность человека к труду, в юридическом плане могут быть определены как трудовая правоспособность и трудовая дееспособность. С помощью первой общество разделяет всех людей на две группы: представители одной группы не являются субъектами права в силу того, что они либо вовсе лишены способности к труду, либо их труд по разным причинам не получает юридического оформления; труд лиц, относящихся к другой группе, социализирован, и в частности юридизирован, т. е. имеет выражение в виде соответствующих субъективных прав и обязанностей. При посредстве второй правовой категории общество дифференцирует способных к труду лиц в зависимости от их личностных качеств, особенностей социального положения, специфики выполняемой трудовой деятельности и других факторов.

Трудовая правоспособность, таким образом, в полном соответствии с традициями правовой науки может быть определена как способность данного лица вообще иметь права и обязанности (в отличие от другого лица, которое не обладает таким социально-юридическим свойством в силу отсутствия у него способности к труду либо в силу того, что общество по каким-то причинам не признает возможным или необходимым социализировать эту его способность).

Трудовая дееспособность представляет собой способность к совершению юридически значимых действий, т. е. что лицо, обладающее трудовой дееспособностью, может: 1) приобретать трудовые права и обязанности, 2) изменять их и 3) прекращать своими действиями. Данное лицо признается также способным быть субъектом правонарушения и нести соответствующую юридическую ответственность, т. е. быть деликтоспособным.11 

Мы знаем, что в различные исторические эпохи довольно неоднозначно оценивалась способность к труду как материальная основа для владения субъективными трудовыми правами и обязанностями. Например, в античные времена даже взрослый раб, обладая в полной мере способностью к труду, тем не менее не становился субъектом вытекающих из этого обстоятельства прав и обязанностей. Более того, римская правовая мысль и практическая юриспруденция превратила способность к труду, operae, в объект имущественного оборота, при этом отнюдь не признавая свойства субъекта права за личностью раба - носителя этой способности к труду. Таким образом, в Древнем Риме способность человека к труду юридически абстрагировалась от своего носителя, в правовом отношении обогащая юридическую личность рабовладельца: как орган своего собственника, раб, действующий в соответствии с договором locatio conductio operarum, формально реализовывал не свою способность к труду, а особое качество субъекта права (своего хозяина).

В более поздние времена наблюдается динамика оценки работника в качестве субъекта права. Правосознание Нового времени, в отличие от античности, не допускает отрыва человеческой способности к труду от своего носителя, трактуя данную способность в качестве неотъемлемого свойства личности. Однако проявление этого свойства в юридической сфере существенно различалось в разные периоды времени. Скажем, если практически до середины ХIХ столетия на фабриках допускалось применение труда лиц моложе 12 лет, которые, следовательно, признавались носителями соответствующих субъективных прав и обязанностей, то в последующее время возраст трудовой правоспособности работников постоянно увеличивался. Если же взять современную Россию, то нельзя не заметить и в нашем трудовом законодательстве динамики в оценке наличия способности человека к труду в зависимости от возраста.

Следовательно, неоднозначность в трактовке способности человека к труду обусловлена двуединой природой человека как биологического и социального существа: способность к труду характеризует биологическую сущность человека, однако эта способность не может не быть социализированной, т. е. не опосредованной человеческим обществом. Будучи же опосредованной обществом, способность человека к труду подвергается различным трактовкам прежде всего в связи с разной оценкой в разные периоды времени социальной природы самого человека. Римское общество не только выделяло способность человека к труду в качестве самостоятельного объекта имущественного оборота, но и, низводя человека до категории вещей, юридически отделяло эту способность от самого человека. Мы знаем, что именно плуг способен бороздить землю, однако субъектом отношений, возникающих в связи с использованием данного свойства плуга, становится не он, а его хозяин; так и в Древнем Риме реализация рабом своей способности к труду в юридическом плане являлась действиями рабовладельца - хозяина раба. Современное правовое сознание не допускает низведения людей до категории вещей, и отсюда вытекает важнейшее следствие, характеризующее трудовую правосубъектность работника (включая право- и дееспособность), - личный характер его правосубъектности, ибо свою способность к труду работник может реализовать только лично.

Исходя из сказанного, мы и сделали вывод о том, что личный характер правосубъектности работника «не допускает какой-либо, даже относительной, автономии ее составляющих - правоспособности и дееспособности».12 

Насколько же справедлив такой вывод? Как нам представляется, если отбросить излишнюю категоричность, данная позиция имеет достаточные основания для своего существования.

В чем же заключается единство категорий трудовой право- и дееспособности?

С одной стороны, только обладая способностью иметь относительные субъективные трудовые права и обязанности, физическое лицо может их реально приобретать, изменять и прекращать. Характерный пример «от противного» - римский раб. Не будучи правоспособным, он совершал юридически значимые действия, т. е. приобретал, изменял и прекращал права и обязанности, заключая соответствующие договоры, однако все его действия с правовой точки зрения были действиями не раба, а его господина, юридическим органом которого раб и выступал.

С другой стороны, только будучи способным совершать юридически значимые действия, субъект может обнаружить наличие у него способности иметь права и обязанности. Раз Я свои трудовые права могу приобретать, изменять и прекращать только лично, то существование у меня правоспособности при полном отсутствии дееспособности (что, напомним, вполне нормально и легально закреплено для гражданских правооотношений13 ), в сфере трудового права - логическая нелепость. Я являюсь правоспособным лишь при условии, если дееспособен, причем в той мере, в какой имею возможность действовать в юридической сфере, потому-то правильным является тезис о том, что трудовая правоспособность возникает у физического лица не с момента рождения, как это предусмотрено для сферы гражданского права, а по достижении определенного возраста, одновременно с возникновением трудовой дееспособности.

Таким образом, «трудовая правоспособность» и «трудовая дееспособность» - на самом деле категории весьма и весьма близкие, которые только в единстве и могут дать достаточно четкую характеристику работнику как субъекту права. Однако сходство совершенно не означает тождества: будучи взаимосвязанными и обеспечивая каждая своим существованием бытие друг друга, правоспособность и дееспособность (по крайней мере, в сфере трудового права) воплощают в себе различные, несовпадающие юридические свойства субъекта и выполняют близкие, но отнюдь не одинаковые функции.

Материальная основа для разграничении трудовой правоспособности и дееспособности содержится в сложном содержании опосредуемой обществом способности человека к труду, о чем сообщалось выше: если первая говорит, кто вообще способен, а кто - нет к правообладанию в связи с реализацией способности к труду, то вторая говорит о том, в чем заключается само правообладание конкретного субъекта. Следовательно, точно так же, как личный характер трудовой правоспособности и дееспособности обусловливает их единство, он (личный характер) выступает и фактором разделения этих двух категорий: тот факт, что лично Я обладаю абстрактной способностью к труду, а, значит, в принципе способен иметь вытекающие из этого факта субъективные права и обязанности, вовсе не означает, что Я способен лично осуществлять любой вид трудовой деятельности и, следовательно,участвовать в любых правоотношениях. Из данного положения следует ряд выводов теоретического и практического, прикладного, характера.

Во-первых, категория трудовой правоспособности носит более абстрактный и более общий характер, нежели категория трудовой дееспособности, ибо она отграничивает субъектов права от несубъектов. Во-вторых, соответственно можно предположить, что данная категория ближе к абсолютным естественным правам человека, т. е. имеет скорее абсолютный, нежели относительный характер, в отличие от дееспособности, которая носит более относительный, чем абсолютный характер. Из этого положения, между прочим, вытекает и то, что дееспособность может быть подвергнута дифференциации, в том числе по признаку ее объема, чего принципиально нельзя сделать применительно к категории правоспособности.14  В-третьих, из функционального назначения правоспособности вытекает, что данное свойство в равной степени присуще всем субъектом права, т. е. является равной у всех таких субъектов. Дееспособность же не может быть равным для всех субъектов права и реально не является таковой.

Способность к труду, как известно, реализуется в двух формах - самостоятельного и несамостоятельного труда. Соответственно этому социализированная и получившая юридическую форму способность к труду (трудовая правоспособность) может быть реализована в отношениях, составляющих предмет разных отраслей права, и, следовательно, субъект, реализующий своими действиями свою способность к труду, приобретает субъективные права и обязанности разной отраслевой принадлежности. Следовательно, важно проследить, в чем проявляется единство в правообладании, возникающем как форма социально-юридического отражения единой способности человека к труду, и в чем находят свое выражение отраслевые особенности в правообладании, коль скоро для такого единства и такого разграничения имеется объективная основа.

Условия (признаки) дееспособности работника

Итак, трудовая дееспособность физического лица представляет собой способность к правореализации. При этом она имеет сугубо личный характер в том смысле, что не может быть отделена от личности потенциального работника. Однако данное условие не отвечает на вопрос, что лежит в основе дееспособности физического лица, обусловливает ее наличие, а следовательно, является признаком трудовой дееспособности этого лица. Ответ содержится, как нам представляется, в формуле: «трудовая дееспособность работника есть признанная обществом его способность к труду». Если развивать и конкретизировать предложенную формулу, то мы должны, так же как и для любого другого субъекта права, ввести два критерия дееспособности физического лица -материальный и формальный.

Поскольку в основе возникновения трудовой дееспособности физического лица лежит его фактическая способность к труду, то наличие такой способности и может быть определено в качестве материального условия (признака) этой дееспособности. Сама же фактическая способность к труду определяется такой системой интеллектуальных и волевых факторов, которая обеспечивает человеку возможность, во-первых, осознавать смысл осуществляемых им действий (интеллектуальный момент) и, во-вторых, руководить ими (волевой момент) для достижения поставленной цели, ибо труд есть целесообразная и волевая деятельность человека.

Однако наличия лишь фактической способности к труду (материального условия) недостаточно для возникновения трудовой дееспособности, поэтому дополнительно необходимо формальное условие (признак) трудовой правосубъектности. Как и для любого другого субъекта права, формальным условием трудовой дееспособности физического лица является признание наличия способности данного лица к участию в трудовых правоотношениях со стороны внешнего правового авторитета (каковым в наших условиях является государство). При этом государство исходит из двух основных критериев - возрастного и психического.

Учет возрастного критерия правосубъектности заключается в признании государством ее наличия у любого лица по достижении определенного возраста. Достижение, к примеру, 15 лет как фактор, обусловливающий возникновение способности к правообладанию и правореализации, является, таким образом, общей презумпцией и имеет деперсонифицированный характер. Аналогично обстоит дело и со специальной дееспособностью, которая хотя и возникает с более позднего возраста (например, для опасных работ - с 21 года), но является той же презумпцией (правда, уже не общей, а специальной) и имеет деперсонифицированный характер в пределах установленной законом возрастной группы.

Учет психического критерия при определении наличия или отсутствия правосубъектности заключается в оценке того, позволяет ли психическое состояние данного лица отдавать отчет в своем поведении и руководить им (ибо совершать юридически значимые действия способно только лицо, не имеющее дефектов интеллекта или воли, т. е. действующее осознанно). Поскольку в отношении всех лиц, достигших определенного возраста, применяется общая презумпция их дееспособности на основании закона, то опровергнуть (или подтвердить) эту презумпцию можно только в отношении конкретного лица и только в порядке, установленном законом. Иными словами, оценка психического состояния лица как фактора его правосубъектности есть всегда: а) акт индивидуальный (персонифицированный), б) акт государства (или от имени государства) и в) акт процессуально и формально определенный. Признание гражданина недееспособным, т. е. имеющим такие пороки сознания и воли, которые лишают его возможности самостоятельно совершать юридически значимые действия (акты), как известно, является прерогативой только суда, действующего с соблюдением процедур, установленных законом. Таким образом, мы вынуждены обратиться к соотношению категорий гражданской и трудовой правосубъектности.

Думается, ни у кого не возникнет сомнений в том, что физическое лицо, являющееся дееспособным, в полной мере обладает и отраслевой трудовой дееспособностью; однако в какой мере присуща и присуща ли вообще отраслевая трудовая дееспособность физическому лицу, признанному судом недееспособным? Эта проблема имеет не только теоретическую, но и сугубо практическую значимость.

Представим себе две возможные ситуации. В первом случае на работу принимается недееспособное лицо, во втором - лицо, уже состоящее в трудовом правоотношении, признается недееспособным.

В первом случае ситуация выглядит вполне очевидной: сделка, заключенная с ненадлежащим субъектом, признается ничтожной с самого начала, все полученное по сделке подлежит так называемой двусторонней реституции (возврату в то состояние, которое имелось до выполнения действий, предусмотренных сделкой).

Однако на деле все выглядит иначе. Во-первых, признание гражданина недееспособным касается в первую очередь гражданской дееспособности, и само гражданское законодательство, по-видимому, (ст. 29 ГК РФ), не настаивает на том, что это автоматически распространяется и на другие виды отраслевой дееспособности, каковой и является трудовая дееспособность (правда, справедливости ради отметим, что содержание процитированной статьи вовсе не дает оснований и для совершенно противоположного вывода). Во-вторых, признание гражданина недееспособным означает, что гражданско-правовые сделки от его имени совершает опекун (п. 2 ст. 29 ГК РФ). Но трудовой договор не относится к категории гражданско-правовых сделок, что совершенно очевидно, поскольку имеет своим предметом не вещь, пусть даже возникшую в результате труда, а сам этот труд, точнее, способность к труду конкретного человека. Отсюда, даже если и представить возможность совершения сделки, именуемой трудовым договором, опекуном от имени гражданина, признанного недееспособным, выполнять соответствующие действия по данной сделке (в силу личного характера трудовой дееспособности) должен будет сам недееспособный гражданин. При этом имеются в виду не собственно затраты живого труда, а совершение юридически значимых действий в связи с таким трудом. Допущение без каких-либо дополнительных правовых ограничений возможности трудовой деятельности недееспособного при том, что все вытекающие из данного обстоятельства юридические акты совершает другое лицо, весьма маловероятно в силу очевидных и ярких ассоциаций с традициями прошлых, в частности античных, времен.

В какой-то мере вывод о том, что лицо, признанное судом недееспособным в гражданских (имущественных) отношениях в силу психических расстройств, сохраняет свою трудовую дееспособность, поскольку нередко не утрачивает способности к труду, подтверждается и существующей практикой. Более того, медицинские рекомендации, адресованные такому лицу, подчас прямо предписывают осуществление им определенной трудовой деятельности. В этом случае учреждения, оказывающие психиатрическую помощь населению, вправе направлять лиц, страдающих психическими расстройствами, в лечебно-производственные государственные предприятия для их трудовой терапии. Направление должно предусматривать и конкретную организационно-правовую форму участия направляемого лица в труде на данном предприятии. В качестве таковой может фигурировать и трудовой договор, который, надо полагать, самостоятельно заключает направляемый человек, реализуя тем самым свою трудовую дееспособность в отсутствие гражданской.15  В результате этого акта он приобретает обычный статус работника и тем самым становится обладателем прав и обязанностей, соответствующих его трудовой функции хотя справедливости ради необходимо заметить, что как лицо, лишенное гражданской дееспособности, он вряд ли сохраняет право самостоятельного получения заработной платы и распоряжения ею, а также вряд ли такой работник сохраняет деликтоспособность в области дисциплины труда и материальной ответственности. В итоге получается, что лицо, лишенное по суду гражданской дееспособности, сохраняет способность трудиться по трудовому договору, но только на основании соответствующих медицинских рекомендаций и в специально предназначенных для трудоустройства подобных лиц лечебно-производственных государственных предприятиях. Это означает не что иное, как возможность сохранения частичной трудовой дееспособности у физических лиц, признанных недееспособными.

К такому же выводу подталкивает и то, что невозможно применить к трудовому договору двустороннюю реституцию, вытекающую из признания сделки ничтожной (ст. 171 ГК РФ), поскольку вернуть все полученное каждой стороной по трудовому договору другой стороне просто невозможно. Следовательно, современный механизм правового регулирования труда не предусматривает особого порядка лишения человека трудовой дееспособности, в результате чего в трудовом законодательстве отсутствуют и нормы, регламентирующие порядок признания трудового договора недействительным (ничтожным). Целесообразность сохранения правового вакуума в этой области весьма сомнительна. Восполнить же его простым применением норм гражданского права, как мы показали, невозможно. Отсюда вытекает необходимость теоретической, а впоследствии и законодательной проработки решения данной проблемы, причем, как нам представляется, решать ее следует в том числе и средствами трудового права.

Таким образом, действующее законодательство только на первый взгляд трактует понятие недееспособности как чисто гражданско-правовую категорию, не оказывающую какого-либо влияния на другие свойства юридической личности физического лица, и это подтверждается существующей практикой. Однако попытаемся применить данный теоретический вывод к поставленному нами конкретному практическом вопросу.

Предположим следующее: работодатель знает о том, что претендующий на получение работы гражданин является недееспособным, но в то же время, будучи посвященным в наши теоретические рассуждения и основываясь на сделанных нами выводах, заключает трудовой договор с данным лицом. Спрашивается, будет ли основательным в правовом отношении его решение о привлечении к трудоправовой ответственности этого работника в случае совершения последним правонарушения? И допустимо ли рассматривать поступок работника в качестве правонарушения? Наконец, можно ли считать лицо, совершившее поступок, работником, т.е. лицом, состоящим в трудовом правоотношении? Однозначного ответа на эти вопросы (а по сути - на один вопрос) мы, вероятно, не получим.

Второй случай представляется не менее сложным. В самом деле, если признать трудовой договор недействительным со дня, указанного в акте компетентного судебного органа о признании гражданина недееспособным, то какое формальное основание могло бы послужить прекращению трудового договора? Формулировка «несоответствие работника занимаемой должности или выполняемой работе» применима только в том случае, если работник не справляется с возложенными на него обязанностями или оставление его в должности может представлять опасность для самого работника и окружающих его лиц. Если же таких условий нет, то и уволить работника нельзя. Следовательно, мы таким образом, «от противного», констатируем наличие трудовой правосубъектности у физического лица, признанного недееспособным. Однако если этот работник своими действиями причинит имущественный ущерб работодателю, допустимо ли считать абсолютно необоснованными доводы законного представителя недееспособного? «Субъектом юридической ответственности может являться только лицо, способное отдавать отчет в своем поведении или руководить им. Суд признал моего подопечного недееспособным, т. е. лишенным способности самостоятельно совершать юридически значимые действия, в том числе и правонарушения. Факт признания моего подопечного недееспособным есть акт констатации того, что ни в момент причинения вреда работодателю, ни в момент привлечения к ответственности он не способен осознавать смысла как своих собственных действий, так и действий, совершаемых в его отношении. Поэтому мой подопечный не может быть признан субъектом юридической ответственности». Остается только посочувствовать суду, призванному вынести мотивированное решение по данному делу.

Нетрудно заметить, что указанные выше, так же как и не отмеченные здесь сложности, связаны с отсутствием в сфере трудового права четкого и однозначного ответа на общий вопрос: каково правовое значение признания физического лица недееспособным? С чисто формально-юридических позиций признание гражданина недееспособным осуществляется в рамках отрасли гражданского права и в порядке, устанавливаемом нормами гражданского законодательства. Соответственно с этой точки зрения признание гражданина недееспособным есть акт, имеющий юридическое значение для отношений гражданского права, в частности отношений имущественного оборота. Однако, оценивая фактический смысл признания лица недееспособным, нельзя не учитывать того, что суд, основываясь на объективных данных исследования личности конкретного человека, констатирует его неспособность к адекватной оценке окружающей действительности и своего собственного поведения, в том числе и в юридической сфере. В этом плане, собственно говоря, не имеет значения, является ли данная группа правоотношений областью публичного или частного права и к какой конкретно отрасли относится. В полной мере данное положение относится и к отрасли трудового права: человек, даже в полной мере обладающий фактической способностью к труду, сам по себе для трудового права есть категория несуществующая, он проявляет себя в трудоправовой сфере лишь постольку и в той мере, в какой способен совершать юридически значимые действия в связи с реализацией этой своей способности.

С учетом всего сказанного, на наш взгляд, необходимо практически реализовать два основных тезиса.

1. Акту признания гражданина недееспособным следует придать межотраслевое значение, о чем указать в гражданском законодательстве и в соответствующих бланкетных нормах законодательства иных отраслей права (включая, разумеется, и новое законодательство о труде). Кстати говоря, вывод о том, что дееспособность физического лица имеет в гражданском законодательстве только узкоцивилистический характер, был бы чересчур категоричным применительно к действующему гражданскому законодательству. Обратимся к ст. 30 ГК РФ, трактующей ограничение дееспособности гражданина. В чем же проявляется это ограничение? Согласно указанной статье, гражданин, ограниченный в своей дееспособности, не вправе совершать каких-либо сделок, кроме мелких бытовых, а также получать заработок, пенсию и иные доходы и распоряжаться ими без согласия попечителя. Самостоятельно, таким образом, он может заключать мелкие бытовые сделки, помимо этого, надо полагать, - трудовые договоры (ибо не исключается возможность начисления ему заработной платы) и нести имущественную ответственность по совершенным сделкам и за причиненный вред. Из процитированного закона совершенно очевидно, что: а) категория дееспособности здесь рассматривается как более широкая, нежели гражданская (в узком смысле) дееспособность, ибо ее ограничение как раз и выражается в лишении данного лица свободы участия в имущественном обороте (т. е. в сфере отношений, регулируемых гражданским законодательством) при сохранении возможности работать по трудовому договору, а значит, сохранении этой части дееспособности; б) еслираспоряжение доходом (включая заработную плату) есть акт гражданского права, то получение заработной платы есть условие трудового договора, поэтому лишение работника данного условия есть не что иное, как ограничение его трудовой дееспособности.

2. Принимая во внимание особенности правового положения в сфере трудового права лица, признанного недееспособным, необходимо учесть эту специфику в соответствующих нормах трудового законодательства.

Суды, решая вопрос о признании лица недееспособным, могли бы осуществлять градацию в степени дееспособности лица, т. е. устанавливать ту меру в его фактической способности осознавать и адекватно реагировать на окружающую его действительность, которая бы позволяла ему совершать те или иные юридически значимые действия. Признание лица полностью недееспособным означало бы вообще отсутствие способности совершать юридически значимые действия как таковые. Ограничение дееспособности свидетельствовало бы о наличии способности лица совершать определенные виды юридически значимых действий в той или иной правовой области (имущественный оборот, создание произведений, реализация способности к труду в рамках отрасли трудового права и т. п.) при соблюдении определенных законом и установленных судом правил. Суд, в частности, мог бы определить, что данное лицо способно к осуществлению трудовой деятельности в условиях специализированного государственного предприятия или предприятия иной формы собственности, имеющего соответствующую лицензию государства. В этом случае факт приема недееспособного лица по трудовому договору или в силу другого правового основания на специализированное государственное (или иное, указанное выше) предприятие, очевидно, можно было бы трактовать и как факт констатации наличия у данного лица частичной трудовой дееспособности.

Завершая статью, мы, конечно, отдаем себе отчет в особой сложности и актуальности проблемы трудовой правосубъектности работника. Именно в силу данного обстоятельства мы рассчитываем на то, что поставленные нами вопросы станут предметом обсуждения со стороны специалистов, и одновременно резервируем за собой возможность вновь вернуться к этой проблеме в одной из наших следующих статей.

 * Доктор юридических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета.

 ** Доктор юридических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета.

 1 Сохранение в КЗоТ РФ термина «трудящийся», при всей его идеологической напыщенности и двусмысленности, является, на наш взгляд, довольно показательным фактом. КЗоТ РСФСР 1922 г. стороны трудового договора определял терминами «нанимающийся» и «наниматель» (ст. 27).

 2 Бегичев Б.К. Трудовая правоспособность советских граждан. М., 1972. С. 74.

 3 Иванов С.А., Лившиц Р.З., Орловский Ю.П. Советское трудовое право: Вопросы теории. М., 1978. С. 254.

 4 Черноморченко Н.П. Субъекты советского трудового права: Автореф. канд. дис. Саратов, 1969. С. 5.

 5 Ср.: Курс российского трудового права: В 3 т. Т. 1. СПб., 1996. С. 259.

 6 Предлагаемые иногда для этого иные правовые категории, например правовой модус, несмотря на свой солидный возраст, воспринимаются тем не менее как некая правовая экзотика и не приживаются ни в науке, ни в нормотворчестве, ни в правореализации.

 7 Как мы уже отмечали, правоспособность и дееспособность не исчерпывают всех компонентов содержания правосубъектности, поскольку характеризуют только способность к правообладанию и правореализации.

 8 См., напр.: Курс российского трудового права. Гл. 4. § 2.

 9 Характерно, что в литературе тождество трудовой право- и дееспособности иногда подчеркивается единым определением «трудовая праводееспособность».

 10 Ограничение реализации способности человека к труду, по-видимому, осуществляется по двум основным направлениям. С одной стороны, это - объективные рамки, определяемые состоянием самого общества в данный момент времени. Так, например, человек прошлого столетия попросту не мог бы поставить перед собой цель написать книгу при помощи компьютера ввиду наличия совершенно очевидных обстоятельств объективного характера (хотя по интеллектуальным и психологическим свойствам представители вида homo sapiens мало отличаются друг от друга на протяжении всей своей истории). С другой стороны, общество, исходя из существующих в данный момент времени идеологических и психологических установок, сознательно устанавливает ограничения в реализации человеком способности к труду. Ограничения этого второго вида устанавливаются, в частности, и при помощи соответствующих правовых норм.

 11 Поскольку совершение правонарушения и применение юридической ответственности виновного лица предполагают возникновение, изменение и прекращение определенного комплекса субъективных прав и обязанностей, трактовка деликтоспособности в качестве элемента более общей категории - дееспособности - вполне допустима.

 12 Курс российского трудового права. С. 304-305.

 13 Надо признать, что и в сфере гражданского права в этом вопросе имеется логическая неопределенность, поскольку нет четкого ответа на вопрос, является ли малолетний, а более того, недееспособный гражданин субъектом права И если является, то почему в этом случае не может быть признано субъектом права животное, например собака, ведь в юридическом отношении оно ничем не отличается от человека, ибо не отвечает ни интеллектуальному, ни волевому критерию правообладания. Доводы антропоцентрического порядка здесь вряд ли уместны, ибо речь идет исключительно о проблеме юридической техники (о дискуссии по этому поводу см.:Успенский Л. Очерки по юридической технике. Ташкент, 1927).

 14 Как уже отмечалось, категория правоспособности имеет значение лишь постольку, поскольку позволяет отграничить субъекта права от несубъекта. Совершенно очевидно, что нет ни возможности, ни практической необходимости подвергать способность быть субъектом права какой-то дифференциации. Способность же быть субъектом определенной группы субъективных прав и обязанностей, учитывая личный характер трудовой правосубъектности, есть не что иное, как характеристика уже трудовой дееспособности данного лица.

 15 См. п. 13, 15 Положения о лечебно-производственных государственных предприятиях для проведения трудовой терапии, обучения новым профессиям и трудоустройства на эти предприятия лиц, страдающих психическими расстройствами, включая инвалидов, утвержденного Постановлением Правительства РФ от 25 мая 1994 г. (Бюллетень Министерства труда РФ. 1994. № 7. С. 30).

 Источник: http://www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=151631