«История этических установок в деятельности полиции и милиции России»

        1. В настоящей статье изложен опыт толкования некоторых нормативных предписаний, определяющих особенности гражданско-правового положения несовершеннолетних как участников предпринимательской деятельности в Российской Федерации.   Исследования, результаты которого представлены вниманию читателя, было вызвано соображениями не только познавательного, но и практического порядка. Еще совсем недавно незарегистрированным предпринимательством  была вынуждена  заниматься, главным образом, безработная и учащаяся молодежь - в основном дети неимущих родителей[1], представляющая профессиональный интерес лишь для сотрудников правоохранительных органов,  пройдет немного времени, и дети уже других родителей будут по различным основаниям становится обладателями  предприятий, долей участия в капиталах хозяйственных обществ , акций, иного, приносящего доходы, добра. Не исключено, что некоторые из них пожелают управлять полученным имуществом самостоятельно. Юрист, превратившийся, как известно, вместе с врачом,  священником, поэтом и человеком науки в платного наемного работника  буржуазии[2], не может не уделить внимания  подобным подросткам и проблемам, с которыми  они  столкнуться  в правоприменительных органах.  

          2. Предпринимательство, как и всякая иная человеческая деятельность , есть ничто иное как цепь взаимосвязанных действий, объединенных в определенную систему общим мотивом - стремлением к систематическому получению прибыли. Одни действия предпринимателей являются юридически безразличными, другие порождают определенные правовые последствия. Среди последних наиболее важное место занимают сделки. Все прочие юридически значимые действия , например, подача заявления о предоставлении лицензии, представление декларации о доходах, внесение обязательных платежей в бюджет и внебюджетные фонды, предприниматель осуществляет  лишь потому, что совершал или планирует совершение коммерческих сделок.  Отсюда следует, что публичная (административная, финансово-правовая и пр.) предпринимательская правосубъектность физического лица производна от имеющейся у него гражданской правосубъектности. Публичная предпринимательская правосубъектность существует у гражданина потому и только потому, что он обладает предпринимательской правосубъектностью в сфере частного (гражданского) права. 

             Отечественная цивилистическая традиция рассматривает гражданскую правосубъектность как категорию тождественную гражданской правоспособности[3] либо как неразрывное единство право- и дееспособности[4]. Последняя точка зрения представляется более предпочтительной, поскольку лицо, чья правоспособность не дополняется собственной дееспособностью или дееспособностью законного представителя , не может быть участником каких-либо общественных отношений, в том числе и регулируемых правом, несмотря на то, что государство признает его таковым. “В праве действуют люди, - писал  В. Н. Дурденевский, - и современное правосознание склонно утверждать , что действуют только  люди взрослые и здравомыслящие”[5]. Правоспособность есть признаваемая государством способность быть субъектом правоотношений,  однако данная способность может быть реализована лицом лишь при наличии фактической возможности  участвовать в отношениях между людьми. Несмотря на указание  законодателя, включившего право на осуществление предпринимательских  сделок  в состав содержания гражданской правоспособности  физических  лиц  ( ст. 18 ГК РФ), возникающей с момента  рождения и  признаваемой  в равной мере  за  всеми  гражданами  (ст. 17 ГК РФ), лицо не может  быть субъектом  предпринимательской  деятельности  ( т. е. обладать предпринимательской  правосубъектностью)  не обладая соответсвующей дееспособностью. Таким  образом,  правосубъектность физического лица  в области  торгового оборота  есть единство правоспособности   (права  на предпринимательство)  и дееспособности (признаваемой  государством способности самостоятельно  приобретать права и обязанности  в предпринимательской  сфере ), причем  эти общественные свойства возникают у  гражданина  одновременно. Вероятно, данное обстоятельство нашло свое отражение во взгляде М. В. Кротова, считающего возможность заниматься предпринимательской деятельностью элементом гражданской дееспособности физического лица[6]. Между тем, наличие в гражданском законодательстве категория дееспособности оправдано потому и только потому, что отдельные категории  граждан, признаваемых субъектами права, в силу своих физического и психического состояния  не имеют  реальной способности осуществлять предоставленные им возможности со знанием дела. В противном  случае категория дееспособности  была бы излишней. Поэтому  необходимо различать как способность  к предпринимательству (дееспособность), так  и  возможность заниматься предпринимательством ( правоспособность). Данные категории  могут и не совпадать. Так, Г. Ф. Шершеневич указывает применительно к законодательству Российской империи,  что в период малолетства  торговлю могут вести только опекуны.[7]         

              Цивилисты характеризуют гражданскую правоспособность как особое субъективное право, “право на право”[8]  либо как предпосылку обладания субъективными гражданскими правами. Сторонники последней концепции полагают, что присущая правоспособности абстрактность не  позволяет трактовать ее как  субъективное право [9]. Представляется, что данные позиции не исключают друг друга, если понимать под правоспособностью  субъективное право, являющееся элементом конституционного правоотношения между гражданином и государством. Взгляд на правоспособность как  на “своеобразное длящееся отношение между лицом и государством”, высказанный  Н.Г. Александровым[10] и поддержанный с цивилистических позиций  О.С.Иоффе[11], разделяет, очевидно, и современный российский законодатель, признавший предоставленную гражданам возможность заниматься предпринимательской деятельностью конституционным правом  ( ст. 34 Конституции РФ) и, в то же время, включивший данную возможность в содержание их гражданской правоспособности (ст. 18 ГК РФ).  Поскольку сделки, направленные на ограничение гражданской правоспособности, являются ничтожными (ст. 22 ГК  РФ ), и, следовательно, не влекут за собой каких-либо юридических последствий[12], то ограничить гражданина в имеющейся у него правоспособности, в том числе и  в конституционном  праве на осуществление предпринимательской деятельности могут только субъекты, обладающие публичной властью, например, органы, осуществляющие государственную регистрацию субъектов предпринимательской деятельности , арбитражные  суды, к подведомственности которых относится рассмотрение  дел о несостоятельности предпринимателей- граждан и т.п.          

        3. По действовавшему ранее Закону РСФСР “О предприятиях и предпринимательской деятельности”[13] заниматься предпринимательством могли граждане, не ограниченные в своей дееспособности (ст. 2).  С точки зрения современной российской юридической лексики формулировка ст. 2  является крайне неудачной, поскольку ограничить человека можно лишь в имеющихся у него благах, у несовершеннолетнего же нельзя отнять возможности, обладать которыми он не может в силу своего возраста[14]. Cледовательно, с учетом того, что ни Закон РСФСР “О регистрационном сборе с физических лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью, и порядке их регистрации”[15], ни Положение о порядке государственной регистрации субъектов предпринимательской деятельности, утвержденное Указом Президента РФ от 8 июля 1994 г. № 1482[16], не указывали на возраст, с момента достижения которого граждане могли обрести статус предпринимателей, можно было сделать вывод о том, что лица, обладающие частичной неограниченной дееспособностью, были вправе регистрироваться в качестве предпринимателей наряду с гражданами  полностью дееспособными. В то же время , несмотря на то, что советское  и российское гражданское законодательство не используют термин “ограни-ченная дееспособность” для обозначения дееспособности несовершеннолетних граждан , данный термин употреблялся  для этой цели в  отечественной литературе[17], с той же целью пользуется данной терминологией и зарубежный законодатель[18]. Конституция РФ (ст. 60) устанавливает, что граждане могут самостоятельно осуществлять свои права и обязанности в полном объеме по достижении 18-ти лет.  Таким образом,  необходимо признать, что позиция, согласно которой предпринимателями не могут быть лица, не достигшие 18 -летнего возраста (за исключением вступивших ранее этого возраста в брак)[19], являлась правильной  применительно к законодательству, действовавшему до введения в действие  части первой  ГК РФ, ст. 27 которого дозволяет  гражданам, не достигшим возраста  совершеннолетия, заниматься предпринимательской деятельностью с согласия родителей.

            4. Правило  ст. 27  ГК РФ  неизбежно ставит перед   правоприменительными органами вопросы о  формах реализации несовершеннолетними конституционного права на осуществление  предпринимательской деятельности, о возрасте, по достижению которого подросток  может  обрести статус  предпринимателя, о круге  коммерческих сделок , совершение которых дозволено несовершеннолетнему предпринимателю  и условиях  их действительности. 

           5. Формулируя положения ГК, законодатель  прямо не указал  возраст, по достижении  которого  ребенок  может обретести  предпринимательскую правосубъектность.  На первый взгляд, редакция подп. 3 п. 2 ст. 28  ГК  РФ, устанавливающего, что малолетние могут самостоятельно совершать сделки по распоряжению средствами, предоставленными законным представителем или с согласия последнего третьим лицом для определенной цели или свободного распоряжения, фактически допускает предпринимательство граждан  в возрасте от  шести  до четырнадцати лет , и потому  в литературе  отмечают “неудачность” текстуального изложения  приведенной нормы[20]. Коммерческие сделки требуют большей  опытности и зрелости, нежели сделки, обычно совершаемые гражданами в повседневной жизни, и  действительно, наше правосознание отказывается считать дозволенной  законом коммерческую сделку, совершаемую малолетним  на деньги и с согласия родителей. Однако, при восприятии текста закона необходимо учитывать, что “юридические нормы действуют не сами по себе, а лишь в качестве элемента системы - конкретной правовой отрасли”[21] , поэтому   формулировку  данной нормы следует  воспринимать  во взаимосвязи с правилами, определяющим круг сделок  к  совершению которых способны  граждане в возрасте от 14 -ти до  18- ти  лет  ( ст.26  ГК РФ) , а также  с  дефиницией  предпринимательства  , содержащейся в  ч. 3 п.1 ст. 2   ГК РФ, согласно которой предпринимательской является деятельность осуществляемая на свой риск, а не на риск  законных представителей ( ответственность по сделкам, к самостоятельному совершению которых способны малолетние, несут  родители, усыновители или опекуны). 

                    Представляется, что редакцией  нормы подп. 3 п. 2 ст. 28 ГК РФ  охватываются сделки, не относящиеся  к  категории мелких   бытовых,  которые  малолетние совершали и в  прошлом, в период  действия  ГК  РСФСР  1964 г.,  без  специального на то дозволения  со стороны законодателя. Трудно согласиться с позицией Т. Л. Левшиной, считающей, что распоряжаясь средствами, предоставленными законными представителями ( третьими лицами с согласия законных представителей), малолетний вправе совершать лишь мелкие бытовые сделки[22], подобное объяснение делает излишним специальное указание законодателя на возможность совершения детьми мелких бытовых сделок (подп. 1п. 2 ст. 28 ГК РФ). При толковании данного правила следует также  иметь ввиду его генетическую связь  с предписанием  § 110 Германского Гражданского уложения, согласно которому: “Договор, заключенный несовершеннолетним без согласия своего законного представителя, считается действительным с момента заключения, если несовершеннолетний исполнит его на средства, предоставленные ему для этой цели или переданные в полное его распоряжение представителем или третьим лицом с согласия представителя”[23], получившего в немецкой  цивилистической доктрине наименование  “параграфа” о карманных деньгах”[24]. Вероятно, что указанную связь  учитывает  А. М. Нечаева, указывающая, что правило подп. 3 п. 2 ст. 28 ГК РФ “означает, что малолетние дети могут получать так называемые карманные деньги          (курсив мой - В. Н.) и расходовать их на мелкие покупки (игрушки, письменные принадлежности, книги и т. п.)”[25]. К сожалению, примеры, приводимые А. М. Нечаевой есть примеры мелких бытовых сделок[26]. Напротив, приобретение ребенком на деньги родителей букета цветов для последующего  вручения классному руководителю не является мелкой бытовой сделкой, поскольку подобные сделки не совершаются повседневно и  имеют своим мотивом удовлетворение  потребностей не  школьника, а  учителя в положительной оценке его человеческих  и профессиональных  качеств.

             В подп. 3 п. 2. ст. 28 ГК РФ  имеет место отнюдь не “недосмотр ( упущение) законодателя, или небрежность в оформлении своих мыслей, или даже отсутствие в языке и законодательной технике “отработанных “ терминов и конструкций”[27], а следование традициям романо-германской правовой семьи. Юристы континентальных правопорядков, в отличие  от коллег из стран семьи общего права, полагающих, что норма должна быть сформулирована как можно более точно, считают, как указывает Рене Давид: “Правовая норма должна оставлять известную свободу судье; ее функцией является лишь установление правовых рамок и директив судье: не следует регламентировать детали, так как создатель правовой нормы (юрист или законодатель) не может точно предусмотреть разнообразие конкретных дел, возникающих на практике”[28]. Очевидно, что практика  применения подп. 3 п. 2 ст. 28  ГК РФ должна быть хорошей иллюстрацией правильности высказываемого Н. А. Пьяновым положения о том, что содержание процесса принятия решения по делу не должно  исчерпываться  решением формально-логического силлогизма, не допускающего элементов творчества[29]. “Чтобы подвести единичное под всеобщее, - писал К. Маркс, - требуется суждение. Суждение проблематично. Для применения закона требуется также и судья. Если бы законы применялись сами собой, тогда судьи были бы излишни”[30]. Другими словами, прежде чем решать силлогизм, необходимо отыскать его посылки, процесс формулирования которых есть всегда творческий процесс.

                 6. Из легального определения предпринимательской деятельности  следует, что малолетний  не только не может самостоятельно совершать коммерческих сделок , но и не обладает  абстрактной способностью быть участником предпринимательских  правоотношений.  Поскольку  предпринимательской является деятельность совершаемая самостоятельно, законные представители ребенка не могут совершать от его имени сделки, направленные на систематическое извлечение прибыли, равно как и составлять завещания, выдавать доверенности  и  т. п., ибо ребенок в силу своего возраста не может поручить  родителям  осуществлять от его имени юридически значимые действия, в том числе и в предпринимательской сфере. Если допустить обратное,  то придется прийти к абсурдному выводу о том, что родители  могут  “прятаться”  за именем ребенка, а последний должен нести  ответственность  своим имуществом  по неудачным сделкам  законных представителей, несмотря на то, что не обладает деликтоспособностью.  Необходимо признать, что признаваемая государством способность к осуществлению предпринимательской деятельности  может возникнуть не ранее способности  самостоятельно совершать сделки   и  нести  по ним имущественную ответственность. В содержание  правоспособности малолетних не входит возможность заниматься предпринимательской деятельностью, объем гражданской правоспособности малолетнего не может быть равен объему правоспособности взрослого человека. Указание законодателя на  равенство правоспособности граждан нельзя понимать буквально, это дань  Великой Французской буржуазной  революции, распространившей  в умах  вредный предрассудок о том, что все люди от рождения равны, напротив,  позицию авторов  Проекта  Гражданского кодекса Украины , п.3 ст. 25 которого ограничивает способность иметь отдельные права и обязанности достижением соответствующего возраста[31], следует  признать правильной [32].

        7.  Итак, предпринимательской правосубъектностью не могут обладать ни малолетние в возрасте до 6 лет, поскольку они являются абсолютно недееспособными, ни дети в возрасте от 6 до  14 лет, т. к. объем предоставленной им в исключение из общего правила   сделкоспособности и отсутствие деликтоспособности,  не позволяет сказать, что они обладают дееспособностью[33].  Требуется выяснить возраст,  достигнув  которого  несовершеннолетний  может обрести   признаваемую государством способность к осуществлению  предпринимательской деятельности : 14 лет ( возраст обретения частичной  ( неполной )  дееспособности ) или 16  лет ( возраст  возможной эмансипации). Необходимо отметить, что автор настоящей работы в прошлом полагал, что предпринимательская правосубъектность возникает у ребенка одновременно с неполной гражданской дееспособностью[34]. Подлинной  же воле законодателя [35] соответствует точка зрения авторов, указывающих на шестнадцатилетие как на возраст возникновения признаваемой государством способности к предпринимательству[36]. В противном случае, законодатель должен был  бы  признать субъектами уголовной ответственности за осуществление предпринимательской   деятельности без регистрации граждан, достигших  14 лет, в то время как  ст. 20 УК  РФ   устанавливает ответственность  за совершение  деяний, предусмотренных ст. 171  УК  РФ  для лиц,  достигших возраста  16 лет. Кроме того, по общему правилу, граждане становятся способными к заключению трудового договора в качестве  работников по достижении 15 лет  ( ч.1 ст. 173 КЗоТ РФ). Поскольку деятельность  во исполнение обязанностей, возникающих из трудового договора, осуществляется под контролем работодателя, осуществляется на риск последнего и, следовательно, в отличие от предпринимательства не носит самостоятельного характера, было бы неразумным признать 14-летнего подростка лицом, способным к обладанию предпринимательской правосубъектностью, в то время как он  еще не обладает правосубъектностью трудовой.

Отсюда следует, что поскольку граждане, не достигшие возраста 16  лет, не обладают признаваемой государством способностью осуществлять предпринимательскую деятельность, необходимо признать, что суды не могут применять к сделкам граждан в возрасте до 16 лет, совершенным с целью систематического получения прибыли, правила об обязательствах, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности. Данное положение  Высший Арбитражный суд  РФ и Верховный суд  РФ должны разъяснить нижестоящим судам своим совместным постановлением.

[1] Из цивилистов на данное обстоятельство с тревогой обратил внимание проф. Г. К. Матвеев. См. : Матвеев Г. К. Основания имущественной ответственности частных предпринимателей // Гос. и  право. 1993. № 9. С. 100.