«Выявление и устройство детей, оставшихся без попечения родителей»

Ограничение гражданской дееспособности несовершеннолетних как превентивная мера их защиты

Одним из составляющих элементов правового статуса несовершеннолетних является возможность их самостоятельного участия в гражданско-правовых отношениях. Правила участия в гражданском обороте физических лиц, не достигших 18 лет, определяются, в частности, ст. 26 ГК РФ. Соответственно, дееспособность таких несовершеннолетних называют неполной (частичной).

При этом отмечается, что следует различать термины «неполная дееспособность» и «ограниченная дееспособность», и указывается, что ограничить можно только полную дееспособность. Действительно, ограничение дееспособности возможно только в судебном порядке в случаях, установленных в законе. В частности, ст. 30 ГК РФ устанавливает возможность ограничения дееспособности гражданина в случае, если он злоупотребляет спиртными напитками или наркотическими средствами и тем самым ставит свою семью в тяжелое материальное положение.

Сравнивая гражданско-правовое положение совершеннолетних граждан, ограниченных в дееспособности, с положением несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет, можно отметить, что и те, и другие сами участвуют в совершении сделок. Сходство правового положения ограниченно дееспособного гражданина и несовершеннолетнего в возрасте от 14 до 18 лет проявляется и в необходимости получения согласия попечителя (родителя) на совершение сделок.

Однако несовершеннолетние в возрасте от 14 до 18 лет могут без Согласия попечителя совершать не только мелкие бытовые сделки, но и другие сделки, перечисленные в ст. 26 и 28 ГК РФ. Следовательно, с точки зрения закона правосубъектность несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет считается более полной, чем правосубъектность совершеннолетнего лица, ограниченного в дееспособности.

Представляется, что законодательное установление, предусматривающее возможность для несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет совершения более широкого круга сделок по сравнению с физическими лицами, ограниченными в дееспособности, основано на следующем предположении. При использовании предоставленного законом объема гражданской дееспособности предполагается совершение действий, не противоречащих интересам других лиц или общества в целом, в частности экономически целесообразных действий. В том же случае, когда гражданин своими действиями демонстрирует свою неспособность к соблюдению установленных требований, он может быть ограничен законом в дееспособности.

Говоря о круге лиц, на которых распространяется действие ст. 30 ГК РФ, можно отметить, что редакция этой статьи не позволяет однозначно ответить на вопрос о ее применении (либо неприменении) к несовершеннолетним. Правовые последствия ограничения гражданской дееспособности граждан на основании ст. 30 ГК РФ шире, нежели предусмотренные п. 4 ст. 26 ГК РФ. При этом возможность ограничения дееспособности физического лица в первом случае ставится в зависимость от наличия названных в законе фактов (например, злоупотребление гражданином спиртными напитками или наркотическими средствами, ставящее семью в тяжелое материальное положение), а во втором случае закон не уточняет причин применения подобной санкции.

Определяя правовую природу дееспособности, нельзя не согласиться с мнением, что дееспособность, как и правоспособность, по своей юридической природе является субъективным правом гражданина. Содержание дееспособности как субъективного права составляет возможность определенного поведения.

По нашему мнению, в качестве основания для возникновения полной дееспособности совершенно обоснованно наряду с волевым моментом выдвигается уровень развития умственных способностей человека. Вряд ли правомерно рассматривать отдельно возможность верно и всесторонне оценивать ситуацию и формирование воли лица. В связи с этим более приемлемой представляется позиция О.А. Красавчикова, который, рассматривая понятие дееспособности, писал, что законодатель предполагает наличие у каждого лица сознания и воли, дающих ему возможность не только отдавать отчет в своих действиях (интеллектуальный момент), но и руководить своими поступками (волевой момент). Н.С. Малеин также считал, что «определяющим в понятии дееспособности является «способность действовать» самостоятельно, активно, иметь собственную позицию, адекватно оценивать свои (и чужие) действия и их последствия. Это возможно при наличии достаточного уровня сознания и воли».

Действительно, в настоящее время в ГК РФ четко определяется возраст, по достижении которого несовершеннолетний гражданин приобретает неполную дееспособность, что не оставляет правоприменителю возможности отступить от данного правила, даже в тех случаях, когда это объективно было бы необходимо.

Устанавливая возрастную границу полной дееспособности, законодатель исходит из предположения, что факт достижения 14-летнего возраста подтверждает достижение человеком необходимого уровня психической, интеллектуальной зрелости. К 14 годам гражданин, как правило, приобретает определенный жизненный опыт, который позволяет ему самостоятельно выступать в гражданском обороте, реализовывать некоторые принадлежащие ему права, создавать и исполнять обязанности. Но следует отметить, что, изначально исходя из этой презумпции, законодатель не фиксирует ее в законе, а четко и определенно устанавливает возраст неполной дееспособности для всех граждан. Г.Ф. Шершеневич отмечал тот факт, что установление законодателя является презумпцией: «Закон, устанавливая один возраст, соединяет с ним предположение о наступившей зрелости».

Способность понимать, осмысливать значение своих действий относится в большей степени к области интеллекта. Развитие интеллектуальных способностей зависит от ряда факторов, и в реальной жизни возможность осмысливать значение своих действий у разных людей различна. Следовательно, некоторые граждане могут достичь признаваемого законом уровня психической зрелости еще до достижения 18 лет, а другие – гораздо позже. Так, отставание в психическом развитии безусловно отражается на способности человека к осмыслению совершаемых им юридически значимых действий, а также на предвидении возможных последствий этих действий.

Кроме того, в качестве оснований возникновения полной дееспособности ГК РФ предусматривает такие юридические факты, как вступление в брак до достижения возраста 18 лет и эмансипация. Возрастная граница дееспособности определена законодателем с учетом не только психологических факторов, но и факторов экономического порядка. Законодатель предполагает возможность ситуаций, когда следует признать за несовершеннолетними соответствующую требованиям закона способность к осмыслению своих действий и к качественному волеобразованию.

Основаниями для эмансипации по действующему гражданскому законодательству могут служить работа несовершеннолетнего гражданина по трудовому договору или занятие предпринимательской деятельностью (ст. 27 ГК РФ). Таким образом, по мнению законодателя, полная гражданская дееспособность, т.е. прежде всего возможность совершать сделки без согласия родителей, усыновителей или попечителя, может быть предоставлена несовершеннолетнему только при условии, что он в достаточной степени способен руководить своими действиями и осознавать их последствия. Соответственно, фактической предпосылкой для возникновения полной гражданской дееспособности лица нужно считать достаточный уровень психической зрелости несовершеннолетнего. Следует, однако, оговориться, что степень готовности подростка к приобретению полной гражданской дееспособности определяется весьма субъективно, так как решение об эмансипации принимает орган опеки и попечительства или суд, руководствуясь собственным усмотрением.

В то же время вступление несовершеннолетнего в брак совершенно не доказывает достижение им предполагаемого законом уровня интеллектуальной зрелости и способности к качественному волеобразованию. Уважительными причинами, дающими основание для снижения брачного возраста, являются, например, беременность или рождение ребенка, хотя, на наш взгляд, указанные обстоятельства свидетельствуют о том, что несовершеннолетние еще не вполне способны осознавать свои интересы, отдавать себе отчет в своих действиях и в достаточной степени руководить ими.

В науке советского гражданского права также высказывалось мнение, в частности Е.А. Чефрановой, о необходимости дифференциации возраста полной дееспособности в зависимости от уровня психического или интеллектуального развития человека, что позволило бы обеспечить индивидуальный подход к каждому отдельному лицу, учитывая возрастные особенности его развития. А.А. Ерошенко, анализируя дееспособность несовершеннолетних, предлагал расширить границы дееспособности подростков и,разрешить им совершение действий, необходимых для удовлетворения их социально-культурных потребностей, при условии, что они по своему развитию способны выполнять соответствующие акты. Он отмечал, что «объем предоставленных таким детям возможностей по совершению юридически значимых действий утратит строго фиксированные рамки и станет подвижным в зависимости от индивидуальных особенностей ребенка» .

Регламентируя дееспособность несовершеннолетнего гражданина, закон использует именно презумпцию возникновения требуемого уровня психической зрелости. Однако правило п. 4 ст. 26 ГК РФ позволяет опровергнуть эту презумпцию. Учитывая, что для несовершеннолетнего наиболее распространенным способом распоряжения имуществом является распоряжение денежными средствами, в частности, именно этого права он и может быть лишен.

На наш взгляд, основанием такого ограничения следует считать проявленную несовершеннолетним неспособность разумно расходовать свое имущество. Такое поведение не соответствует назначению дееспособности как особого субъективного права. Неспособность разумно расходовать средства чаще всего на практике бывает вызвана злоупотреблением несовершеннолетним алкогольными или наркотическими средствами, т.е. именно теми обстоятельствами, с которыми ст. 30 ГК связывает ограничение гражданской дееспособности совершеннолетнего лица.

Вместе с тем злоупотребление алкогольными или наркотическими веществами является не единственной причиной экономически неэффективного расходования имущества. О необходимости совершенствования подхода к основаниям ограничения полной дееспособности уже говорилось в науке гражданского права. Так, М.В. Кротов отмечал, что, «если одинокий гражданин злоупотребляет спиртными напитками и вследствие этого пропивает свое имущество ... основания для ограничения его дееспособности нет». По мнению Кротова, практика свидетельствует о необходимости введения дополнительных оснований ограничения дееспособности граждан. В частности, поставить свою семью в тяжелое материальное положение можно и азартными играми, и рискованным ведением предпринимательской деятельности, и неуемным коллекционированием и т.п.

Статья 26 ГК РФ, как уже отмечалось, не называет конкретных оснований ограничения права несовершеннолетнего на распоряжение собственными средствами, что следует рассматривать, как наиболее верный законодательный подход. На наш взгляд, это обусловлено, в частности, тем, что несовершеннолетний еще не достиг необходимого уровня интеллектуальной и психической зрелости. Из этого можно сделать вывод, что применение ст. 30 ГК РФ к несовершеннолетним исключается даже в том случае, когда несовершеннолетний злоупотребляет алкоголем или наркотиками. Представляется, что применение ст. 26 ГК РФ в большей степени позволяет защитить как имущественные интересы самих несовершеннолетних, так и интересы гражданского оборота в целом. Поэтому ограничение физического лица в гражданской дееспособности рассматривается нами как гражданско-правовая превентивная (предупредительная) мера принудительного воздействия.

Среди всего многообразия мер, предпринимаемых государством и обществом в целях предотвращения и уменьшения последствий таких вредных социальных явлений, как алкоголизм и наркомания, нельзя выделить какие-то отдельные, особенно эффективные меры. Достижение результата, на который направлены такие усилия, возможно лишь при использовании комплекса социальных, психологических, медицинских, правовых и других мер. Центральное место в их ряду принадлежит, конечно, мероприятиям социального характера достаточно широкого спектра, к числу которых относится в первую очередь взвешенная социальная политика государства. Как справедливо отмечает Л.Ю. Михеева, в настоящее время необходимо не только принятие правовых мер, но и «создание и внедрение в сознание людей особой идеологии заботы, посвященности друг другу, ориентирование людей на семейные ценности».

Представляется, что в целях повышения эффективности мер, направленных на предупреждение алкоголизма, следует вообще запретить рекламу алкогольных напитков как таковую. Несмотря на то что такое мнение высказывается давно, законодатель не считает нужным внести соответствующие изменения в нормативные акты. Вероятно, такое положение дел объясняется высокой экономической эффективностью производства и реализации данных напитков, что положительно сказывается на пополнении государственного бюджета. Однако, на наш взгляд, в конечном счете затраты на проведение социальных (в том числе реабилитационных) мероприятий могут превысить получаемую государством прибыль. Поэтому есть все основания для закрепления в законе обязанности компаний, производящих содержащие алкоголь напитки, по формированию фонда средств, направляемых на проведение мероприятий по организации лечения несовершеннолетних от алкогольной зависимости.

              В заключение отметим, что такая превентивная гражданско-правовая мера, как ограничение дееспособности несовершеннолетнего, сама по себе не даст ожидаемого результата, если в различных отраслях отечественного права не будут закреплены нормы, обеспечивающие снижение потребления алкоголя и наркотиков. Одним из приоритетных направлений воздействия права является становление правильной жизненной ориентации несовершеннолетних. Как отмечалось выше, объем дееспособности связан с достаточным уровнем психической зрелости и способностью воздерживаться от экономически невыгодных действий. В этом смысле задача правовых норм – способствовать оптимальному формированию интеллектуального и волевого моментов гражданской дееспособности несовершеннолетних.

            Защита прав ребенка в современной России. М., 2005