Юридическая действительность и юридическая истина

Доля Е.А.
Законность, 2010.

Отказ от установления объективной истины при производстве по уголовным делам нередко объясняется тем, что в юридической действительности достигается не объективная, а юридическая истина. Представляется, что использование в теории, законодательстве и на практике понятий "юридическая действительность", "юридическая истина" породит только трудности и ошибки, поскольку будет отвлекать внимание ученых, законодателей и правоприменителей на то, что не существует в действительности, вызовет непроизводительные затраты времени, сил, средств, обернется нарушением прав, свобод граждан и, как следствие, снизит эффективность всей уголовно-процессуальной деятельности.

Ключевые слова: юридическая действительность, юридическая истина, объективная действительность, объективная истина, установление объективной истины.

Legal reality and legal truth

Ye.A. Dolya

Refusal to establish objective truth in criminal proceedings is often explained by the fact that legal truth but not objective truth is ascertained in legal reality. It is assumed that application of the notions "legal reality", "legal truth" in theory, law and practice will cause only difficulties and mistakes because it will just attract the attention of scientists, law-makers and law-enforcers to that what does not exist in reality, arouse wasteful spending of time, efforts, resources, lead to violation of human rights, and, as a result, will decrease the efficiency of the overall criminal proceedings.

Key words: legal reality, legal truth, objective reality, objective truth, to establish objective truth.

Отказ от установления в уголовном судопроизводстве объективной истины, понимаемой как соответствие знаний о преступлении, полученных в процессе доказывания, объективной действительности, ряд процессуалистов объясняют существованием юридической истины <1>, которая отражает не объективную действительность, а юридическую действительность. В наиболее полном виде обоснование существования юридической действительности и юридической истины содержится в работе А. Аверина <2>.

--------------------------------

<1> Никитаев В.В. Проблемные ситуации уголовного процесса и юридическое мышление // Состязательное правосудие. Труды научно-практических лабораторий. М., 1996. С. 37; Михайловская И.Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства (уголовно-процессуальная форма). М.: Проспект, 2003. С. 41; Аверин А.В. Истина и судебная достоверность (постановка проблемы). СПб., 2007. С. 128 - 129; Козявин А.А. Социально-правовые проблемы уголовно-процессуального познания // Государство и право. 2010. N 1. С. 77 - 86. В дореволюционной России существование юридической истины отстаивали И.В. Михайловский, Н.Н. Розин. См.: Михайловский И.В. Основные принципы организации уголовного суда. Томск, 1905. С. 93; Розин Н.Н. Уголовное судопроизводство. Петроград, 1914. С. 303.

<2> Аверин А.В. Указ. соч.

Основные ее положения и выводы в методологическом отношении представляются весьма и весьма спорными и вызывают существенные возражения.

По мнению А. Аверина, "...юридическая истина - это то, что существует в юридической действительности, отражает юридическую действительность, юридическую правду, это адекватное отражение в сознании людей права, юридической действительности" <3>. Этот взгляд основывается на представлении о том, что "судья познает не объективную, а юридическую реальность" <4>.

--------------------------------

<3> Там же. С. 128 - 129.

<4> Там же. С. 129, 223.

Предложенное понимание истины и процесса ее установления А. Аверин иллюстрирует на примере того, как один человек (А.) передал другому человеку (В.) сумму денег в долг, не взяв от него долговую расписку. При этом утверждается, что судья, изучающий "в рамках процессуальной жизни права" правовой конфликт между истцом (А.) и ответчиком (В.), устанавливает не факт того, давал или не давал А. обозначенную в исковом заявлении сумму денег В. ("объективная "житейская" истина"), а совсем другой факт - получена ли договорная расписка ("юридическая истина"). В результате делается весьма симптоматичный вывод: "очевидно, что объективная "житейская" истина может пострадать, а юридическая истина восторжествует, если А. реально давал деньги в долг, но не взял долговой расписки. Плохо это или хорошо? Для истца А. - плохо, для ответчика В. - хорошо, для общества в целом - очень хорошо" <5>.

--------------------------------

<5> Там же. С. 129 - 130.

Давая такие оценки, автор не поясняет, в чем заключается то хорошее для ответчика и очень хорошее для общества, что ответчик в результате такого изучения судьей "в рамках процессуальной жизни права" рассматриваемого правового конфликта завладел не принадлежащими ему деньгами.

Оправдание приведенных оценок "юридической истины" возможно только в том случае, если указанная истина, как и "юридическая жизнь", результатом которой она является, никоим образом не будут связаны с объективной действительностью. Именно к этому выводу приходит автор, когда утверждает, что "юридическая жизнь - это совсем другая сущность, нежели фактическая жизнь. У юридической жизни своя плоть, свои внутренние законы, свои критерии, свои проявления" <6>.

--------------------------------

<6> Там же. С. 124.

Подмена объективной действительности "юридической жизнью" логически приводит автора и к другому весьма спорному выводу, согласно которому "правонарушения или другие юридические события в юридической жизни появляются и существуют не тогда, когда произошло какое-то событие в реальной жизни, а лишь тогда, когда, во-первых, о них имеется юридическое знание... полученное в полном соответствии с законом, с юридическими нормами; во-вторых, если данные правонарушения и иные юридические события юридически обоснованы совокупностью доказательств... в-третьих, если данные правонарушения или другие юридические события, появившись на свет в форме юридической версии, докажут свое право на существование в юридической жизни в качестве этих самых правонарушений или иных юридических событий, выдержав юридическую критику с различных сторон" <7>.

--------------------------------

<7> Там же.

Еще один шаг, и должен следовать вывод, переворачивающий все существующие научные представления о мире: объективная действительность - порождение юридической жизни. Однако такого вывода автор почему-то не делает.

Если "правонарушения или другие юридические события в юридической жизни появляются и существуют не тогда, когда произошло какое-то событие в реальной жизни", а лишь при соблюдении трех вышеперечисленных условий, то возникает закономерный вопрос: что же познается судьей в ходе судебного разбирательства? Следуя приведенной логике, познавать судье просто нечего в силу того, что "правонарушения или другие юридические события в юридической жизни" еще не появились и не существуют, а объективную реальность судья, исходя из представлений А. Аверина, не познает.

На самом деле судьи, как и следователи, познают объективную действительность (преступление), проявившуюся в виде соответствующих фактов и обстоятельств. Познанию этой части объективной действительности посвящены многочисленные фундаментальные работы ученых <8>. В них детально обосновывается, как в процессе доказывания, являющемся частным случаем применения теории познания для решения задач уголовного судопроизводства, познаются обстоятельства совершенного преступления и достигается объективная истина.

--------------------------------

<8> См., напр.: Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955; Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. М., 1973. С. 35 - 73, 113 - 139.

Для опровержения выводов данных авторов в части того, что познается не объективная реальность, а "юридическая жизнь" и в результате познания устанавливается не объективная истина, а "истина юридическая", А. Аверину следовало подвергнуть анализу приводимые ими обоснования, показать их научную несостоятельность и таким образом доказать правильность своих представлений. Тем более что, по его мнению, это не просто терминологический спор <9>. Однако автор не обременяет себя этим трудом и с легкостью отмечает, что он сознательно не рассматривает в своей работе суждения ученых, отстаивающих необходимость достижения судом объективной истины социальными, юридическими, моральными, этическими, политическими и т.п. причинами, поскольку они, по его мнению, не обосновывают тезис о том, что суд должен установить объективную истину <10>.

--------------------------------

<9> Аверин А.В. Указ. соч. С. 128.

<10> Там же. С. 127.

Столь облегченный подход свидетельствует, что у оппонента нет соответствующих научных аргументов, которые он может противопоставить сторонникам познания в уголовном процессе объективной действительности и установления объективной истины. В противном случае данные аргументы были бы приведены.

Существование юридической жизни как чего-то принципиально отличного от фактической жизни не подкрепляет и пример с убийством. По мысли автора, "обнаружение трупа человека еще не свидетельствует о том, что в юридической жизни произошло убийство. Убийство как уголовное правонарушение (преступление) появится в юридической жизни лишь тогда, когда версия об убийстве докажет свое право на существование. До этого момента в юридической жизни нет убийства, а есть лишь версия об убийстве" <11>.

--------------------------------

<11> Аверин А.В. Указ. соч. С. 124.

В приведенном суждении не учитывается, что "деяние определенного лица и до момента его обнаружения существовало как преступное - общественно опасное, виновное и противоправное - и именно этим качеством отличалось от других действий, совершаемых людьми, и от других явлений, происходящих в природе и обществе" <12>. Поэтому имевшее место убийство не перестанет быть преступлением от того, что следователь или суд не знали о нем соответственно до момента расследования и судебного разбирательства или неверно признали данный факт не общественно опасным" <13>. В связи с этим правильно отмечается, что "как следователь, так и судья не вносят каких-либо новых признаков в те факты, которые ими познаются. Законодатель до следователя и судей путем указания на определенное сочетание признаков того или иного действия, выражающих типичные, наиболее существенные его свойства, выделил его из других, признав общественно опасным, противоправным. Следователь и суд выясняют наличие или отсутствие этого сочетания признаков как объективно существующих" <14>.

--------------------------------

<12> Дорохов В.Я. Содержание истины как цели доказывания // Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. М., 1973. С. 120.

<13> Там же.

<14> Там же. С. 121.

Более того, вредоносность рассматриваемого вида общественных отношений существовала объективно и до их признания законодателем общественно опасными <15>. Именно поэтому их выделение становится возможным, равно как и последующее познание в процессе доказывания данных отношений в их уголовно-правовом содержании. Познать можно только то, что существует (существовало) в действительности, и наоборот - невозможно познать то, что не существует (не существовало).

--------------------------------

<15> Там же.

Не делает убедительным существование юридической жизни и уточнение автора в части того, что до момента появления в юридической жизни убийства есть только версия об убийстве. В рассмотренном выше примере версия убийства потому и выдвигается, что имеет объективную, независящую от следователя (судьи) основу.

В реальной (фактической), не мифической (юридической) жизни преступление проявляется в виде фактов и обстоятельств, образы которых формируются в сознании следователя (судей) по мере собирания, проверки и оценки доказательств. Правдоподобная версия убийства имеет в своей основе сведения, правильно отражающие объективно существующие (существовавшие) факты и обстоятельства, являющиеся проявлением преступления. При отсутствии связи содержания выдвинутой версии с этими фактами и обстоятельствами она будет умозрительной, необоснованной и неправдоподобной. Именно в силу отсутствия указанной связи с реальной, а не мифической юридической действительностью версия, не нашедшая подтверждения собранными материалами по уголовному делу, отбрасывается.

Обособление юридической жизни от реальной, подмена мифической юридической жизнью объективной действительности проявляется и в том, что, по мнению автора, "предметом исследования в процессе юридического познания для следователя будет являться версия (версии) произошедшего ранее жизненного события, а не само событие" <16>. При этом полностью игнорируется отмеченная выше основа версии, ее связь с объективной действительностью и предназначенность для познания этой действительности. Версия - лишь средство познания (отражения) действительности, а не сама действительность. Поэтому выдвинутую версию в процессе доказывания можно проверить на полное или частичное соответствие (несоответствие) действительности, но не познать.

--------------------------------

<16> Там же. С. 117.

Убийство, даже несмотря на подтверждение в процессе доказывания версии убийства, совершается в объективной действительности, а не в вымышленной юридической жизни. В силу того, что понятие "юридическая жизнь" не имеет объективной основы, оно не может быть обоснованно и научно. Именно этим объясняется, что вывод о существовании юридической жизни, образующей, по утверждению А. Аверина, совсем другую "сущность, нежели фактическая жизнь", имеющей свою плоть, "свои внутренние законы, свои критерии, свои проявления", автор не подкрепляет соответствующим анализом этой совсем другой сущности, присущей ей плоти, критериев, законов, проявлений.

Представление о том, что судья познает не объективную, а юридическую реальность, устанавливает не объективную, а юридическую истину, ведет не только к подмене действительности юридической жизнью, но и к тому, что автор ставит юридическую жизнь выше реальной жизни людей. Он прямо пишет об этом, когда утверждает, "что реальная жизнь людей, попадая в орбиту права, в плоскости судебного юридического познания должна получать правовую интерпретацию, быть элементом юридической жизни, подчиняться внутренним законам жизни права ради самой себя" <17>.

--------------------------------

<17> Аверин А.В. Указ. соч. С. 131.

Отстаиваемый А. Авериным взгляд на юридическую жизнь с неизбежностью приводит не только к отрицанию явлений существующих (существовавших) в объективной действительности, но и выдвижению чисто умозрительных предложений, полностью эту действительность игнорирующих. Это проявляется, в частности, в отрицательном отношении к показаниям обвиняемого, которые, по мнению автора, вообще "не должны учитываться как доказательство обвинения" <18>. Этот вывод обосновывается тем, что поскольку показания обвиняемого, признающего свою вину, могут быть положены в основу обвинительного приговора только при наличии совокупности других доказательств, "которая сама по себе (без признательных показаний обвиняемого или подсудимого) свидетельствует о виновности данного лица", то "в этом случае показания подсудимого не имеют принципиального значения для окончательного императивного вывода" <19>.

--------------------------------

<18> Аверин А.В. Указ. соч. С. 120, 260, 261. Предлагает исключить показания обвиняемого из числа доказательств А. Горбачев. См.: Горбачев А. Признание обвиняемого - "особо убедительное доказательство"? // Российская юстиция. 2004. N 6. С. 38 - 40.

<19> Аверин А.В. Указ. соч. С. 131.

Автор предлагаемого отношения к показаниям обвиняемого не замечает, что, соблюдая последовательность, его необходимо распространить и на другие виды доказательств, т.е. отказаться от их доказательственного значения. Так, поскольку обвинительные показания свидетеля могут быть положены в основу обвинительного приговора только в случае их подтверждения совокупностью собранных и проверенных доказательств по уголовному делу, то и они "не должны учитываться как доказательство обвинения".

В анализируемом предложении не принимается во внимание существенное обстоятельство, согласно которому соответствие признательных показаний обвиняемого совокупности доказательств лишь подтверждает их достоверность и никоим образом не свидетельствует об их ненужности. В рассматриваемом отношении автора к показаниям обвиняемого не учитывается и то, что при отсутствии показаний обвиняемого в уголовном деле может вообще не появиться совокупность других доказательств, подтверждающих показания обвиняемого.

Ошибочность анализируемого вывода в отношении показаний обвиняемого обусловлена неверным толкованием их уголовно-процессуальной природы, места и роли в реальном процессе доказывания. В действительности показания обвиняемого сохраняют свое доказательственное значение вне их подтверждения или опровержения совокупностью других доказательств (при условии, что они отвечают требованиям закона). Прежде, чем они будут сопоставлены с другими доказательствами, показания обвиняемого должны быть сформированы (собраны). И только в результате их проверки можно сделать вывод об их соответствии (несоответствии) действительности. Таким образом, показания обвиняемого используются в процессе доказывания начиная с момента их формирования, а не после того, как будет установлена их достоверность. Достоверность не входит в понятие доказательства.

В рассматриваемом отношении к показаниям обвиняемого упускается еще одно важное обстоятельство. В уголовном процессе они выступают не только надежным средством установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, проверки других имеющихся доказательств (при умелом, основанном на законе, обращении с ними), но и одним из важнейших элементов права обвиняемого на защиту. Поэтому реализация предлагаемого исключения показаний обвиняемого из средств доказывания будет означать не что иное, как нарушение конституционного принципа уголовного процесса - права обвиняемого на защиту.

Примечательно, что отграничение юридической истины от объективной автор в конечном итоге предлагает осуществить самому правоприменителю "на уровне теоретического осмысления проблемы судебного познания". Ибо только таким образом, по его мнению, можно понять, "что именно является нитью Ариадны для судьи, постоянно оказывающегося в темных лабиринтах человеческих конфликтов" <20>.

--------------------------------

<20> Там же. С. 133.

Если дело в действительности обстоит именно таким образом, то автору самому следовало отграничить юридическую истину от объективной истины "на уровне теоретического осмысления проблемы судебного познания", а не перекладывать эту обязанность на плечи правоприменителя, который не должен решать вопросы теории.

И вот таким способом, не рассматривая ни одного из аргументов сторонников объективной истины в уголовном процессе, А. Аверин "доказывает", что объективная истина не является целью познания в уголовном судопроизводстве, "а представляет собой одну из важнейших сторон другого этапа судебного процесса - этапа комплексного критического судебного осмысления результатов судебного юридического познания, осмысления, происходящего на стадии формирования окончательного решения по делу" <21>.

--------------------------------

<21> Там же.

Итог комплексного критического судебного осмысления результатов судебного юридического познания с использованием "формирующих принципов права (свобода, равенство, справедливость)" автор наглядно продемонстрировал на примере того "хорошего" для ответчика и того "очень хорошего" для общества, что получилось в результате разрешения судьей правового конфликта между истцом А. и ответчиком В.

Представления А. Аверина о существовании юридической истины созвучны взгляду И. Михайловской о достижении в уголовном процессе не объективной (материальной) истины, а истины юридической, которая "может соответствовать, а может и не соответствовать фактам, имевшим место в реальности" <22>. Таким образом, сторонники юридической истины окончательно отказываются от необходимости достижения в уголовном судопроизводстве объективной истины и становятся на путь теоретического оправдания приговоров, содержание которых может полностью не соответствовать фактам, имевшим место в действительности.

--------------------------------

<22> Михайловская И.Б. Указ. соч. С. 41.

Использование понятий "юридическая действительность", "юридическая истина" в теории, законодательстве и на практике породит только трудности и ошибки, поскольку будет отвлекать внимание ученых, законодателей и практиков на то, что не существует в действительности, вызовет затраты времени, сил, средств, обернется нарушением прав, свобод граждан и, как следствие, снизит эффективность всей уголовно-процессуальной деятельности.

С учетом изложенного вряд ли можно согласиться с оптимистической оценкой предложенного понимания сущности судебного юридического познания как той путеводной звезды, которая "не позволит судье сбиться с начертанного ему законом пути..." <23>. В данном случае уместной представляется иная констатация. Использование судьями на практике предложенного понимания судебного юридического познания заведет их в тупик, из которого долго и с трудом придется выбираться.

--------------------------------

<23> Аверин А.В. Указ. соч. С. 125.

Пристатейный библиографический список

1. Аверин А.В. Истина и судебная достоверность (постановка проблемы). СПб., 2007.

2. Горбачев А. Признание обвиняемого - "особо убедительное доказательство"? // Российская юстиция. 2004. N 6.

3. Дорохов В.Я. Содержание истины как цели доказывания // Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. М., 1973.

4. Козявин А.А. Социально-правовые проблемы уголовно-процессуального познания // Государство и право. 2010. N 1.

5. Михайловская И.Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства (уголовно-процессуальная форма). М.: Проспект, 2003.

6. Михайловский И.В. Основные принципы организации уголовного суда. Томск, 1905.

7. Никитаев В.В. Проблемные ситуации уголовного процесса и юридическое мышление // Состязательное правосудие. Труды научно-практических лабораторий. М., 1996.

8. Розин Н.Н. Уголовное судопроизводство. Петроград, 1914.

9. Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955.

10. Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. М., 1973.

Источник: http://www.juristlib.ru/book_7173.html