«Адвокат в Российской Федерации»

Считается, что право и государство есть инструмент сохранения пусть и хрупкого, но все же некого социального мира в условиях противоборства частных интересов (это, скажем так, «слово»). Однако, к примеру, до сих пор нарушенные конституционные права потерпевших в башкирском Благовещенске не обеспечиваются реальной судебной защитой (это, соответственно, «дело»). Иными словами, в России есть острая проблема несоответствия дела и слова.

Также считается, что во всем этом нарушении прав граждан виноваты «власти» (библейское, «ко́злища»), а противопоставляющий себя им сонм правозащитников, заметим, сходу, по самому их определению, считающиеся бескорыстными защитниками прав граждан (ну просто, «агнцы» праведные).

Но, порой в нашем Отечестве случается такое, что, как сказывал небезызвестный Козьма Прутков, «не верь глазам своим»: во-первых, не всегда сами «агнцы праведные» делают дела праведно. Ведь чтобы «слово», которое по своему определению не может не быть неправильным, стало реальностью для граждан, надо защищать его последовательно и правильными действиями.

Во-вторых, совсем не факт, что любое «ко́злище» обязательно «вонючее», т.е. с которым нельзя сотрудничать ради общих интересов.

Так вот, чтобы, и в нашей стране слово и дело сходились, то, может быть, предстоящая малобюджетная частноправовая само-защита потерпевшими в башкирском Благовещенске своих собственных интересов, в отличие от уже существующего уголовного судопроизводства, будет много эффективней? Тем более, что даже после вынесения неизвестно когда окончательного приговора отличившимся по «благовещенскому делу» многие из нарушенных прав граждан уже не никогда могут быть восстановлены. Например, как сообщается на сайте нижегородскодского «Комитета против пыток» по делу С. Олейника, во многом состоявшегося непрестанными усилиями Комитета с 20 ноября 2000 г.: он был избит двумя работниками милиции 16 января 2000 г., уголовные приговоры вступили в законную силу 12 августа 2003 г. и 23 августа 2004 г. (условно 5 лет и 3 года, соответственно). Затем, С. Олейник предъявил гражданский иск к Минфину Нижегородской области и Минфину России, но лишь 28 февраля 2006 г. суд взыскал с ответчиков солидарно 123 тыс. рублей в качестве возмещения материального ущерба и компенсации морального вреда. Но только половина присужденного истцом на 1 ноября 2006 г. была получена…

К недостаткам существующего недешевого в финансовом смысле уголовного судопроизводства, в их объективном смысле, можно отнести, что интересы благовещенских потерпевших представляются иногородними адвокатами, которых потерпевшим в свою очередь представляют некие правозащитные фонды. С одной стороны, и те и другие не могут не иметь свой личный интерес, много отличный от интересов потерпевших (например, делать как много дольше одно и тоже дело). Если для потерпевших их интерес – это «цель», то для их защитников – лишь «средство» для достижения своих «целей». С другой – думается, что их основной задачей не может не являться освоение большего количества чужих денег, но минимальными усилиями и только среди «своих» – так может появиться целый вал отчетов о проделанной работе для наивных и доверчивых спонсоров. Может быть, поэтому выгодное предложение автора директору Фонда «Общественный вердикт» Н.Е. Таубиной о сотрудничестве, чтобы информационно и материально помочь в его бесплатной работе по частноправовой защите потерпевших в Благовещенске, натолкнулись на ее категорический отказ. В силу чего, дела кончаются, порой, одним PR (если выразиться просто, то это «буря», но во множестве отдельных «стаканов воды»). Все для привлечения новых денег.

В итоге, получается, что «хотели как лучше, а получилось как всегда». Даже не по пословице, что «гора родила мышь», а много хуже. За немалые деньги правозащитных же фондов, в т.ч. и Фонда «Общественный вердикт», была дискредитирована сама идея правозащиты в глазах потерпевших в башкирском Благовещенске, а, значит, получился триумф административного ресурса.

Может быть, поэтому и нужны стали принципиально иные – системные – способы, чтобы остановить в принципе произвол административной системы, которая вновь и вновь выдает «на гора» свою «продукцию» (права граждан и далее опять попираются омоновским сапогом).

И совсем, на первый взгляд, невероятное – а не станет ли от само-защиты самими потерпевшими своих отдельных индивидуальных интересов возможным сохранение общего публичного интереса, как некое примирение интересов внешне непримиримых сегодня сторон общественного конфликта (потерпевших с милиционерами)? Парадокс в том, что они по сути своей не могут существовать друг без друга.

Так, давайте, потерпевшие граждане, вместе прикинем в неком первом приближении эти перспективы с точки зрения принципов «домино» и «айкидо». Принцип «домино», как известно, состоит в том, что, уронив лишь одну костяшку можно обрушить всю их последующую цепочку. В борьбе «айкидо» же добиваются победы, но лишь минимальными усилиями, во многом используя себе на пользу энергию самого противника.

1. Случившаяся в декабре 2004 г. милицейская зачистка в башкирском Благовещенске стала началом череды актов беспредела тамошних властей по попранию конституционных прав тысяч российских граждан. Считается, что основанием произвола стал секретный приказ МВД России от 10 сентября 2002 г. № 870 (ДСП), которым было утверждено «Наставление по планированию и подготовке сил и средств органов внутренних дел и внутренних войск МВД России к действиям при чрезвычайных обстоятельствах», который был официально признан Минюстом России. Своеобразным «рекордом» известной зачистки в башкирском Благовещенске стало официальное признание потерпевшими 342 граждан. Также, были потерпевшие в тверском Бежецке, курском Льгове, калмыцкой Элисте и т.д. В апреле 2006 г., видимо, на той же самой основе уже случилась трагедия иного масштаба – ОМОНом был расстрелян(?) гранатами с газом санкционированный митинг протеста от коррупции местной власти в с. Усухчай (Докузпаринский район) Дагестана. В конце лета 2006 г. в московском районе Бутово, видимо, лично заинтересованные в строительном бизнесе(?) чиновники использовали ОМОН ГУВД гор. Москвы для «очистки» от населения своих будущих стройплощадок…

Таким образом, актуальность темы налицо – парадоксально, но, прежде всего, для самих милиционеров, ОМОНа, МВД России и даже сохранения самой государственной власти.

С теоретической точки зрения, эффективность частноправовой защиты прав граждан-потерпевших от действий ОМОНа обусловлена самой ее природой, которая является более прогрессивной, в смысле юридическом, чем уголовно-правовая. Генезис в праве (и, соответственно, в государстве) происходил от так называемой «двоичной процедуры» к «троичной», когда независимый третий становился арбитром в споре двух противоборствующих сторон конфликта. При этом «личная ответственность» виновной стороны, когда именно всей своей личностью отвечали за вред (известное нам, как «око за око»), постепенно сменялась «имущественной ответственностью» (выкуп). Перманентное состояние вражды сменялось хрупким, но все же реальным со-существованием людей в условиях противоборства антагонистических интересов. Право и государство стали в дальнейшем инструментом сохранения этого социального мира, вынужденно – не по любви, а по неизбежной необходимости – защищая простых граждан от несправедливости власть имущих.

Поэтому, если, следуя логике иных популистствующих в силу своего профессионального статуса правозащитников, хотим достичь неотвратимости кары виновных в нарушении прав граждан ретивых, но и зависимых милиционеров, то нет лучше способа, как просто дать самим потерпевшим возможность их растерзать и т.п. Но, разрешите спросить, к какому социальному состоянию придем, сталкивая опять и опять, лбами и без того много злых друг на друга жителей маленького провинциального города. Может быть, совершенно не случайно в дальнейшем заместитель Генерального Прокурора РФ в Приволжском федеральном округе С. Герасимов отмечал, что по результатам проверки Благовещенского ГРОВД в феврале 2006 г. республиканская прокуратура возбудила восемь уголовных дел против должностных лиц милиции за избиение граждан, грабеж, укрытие преступлений и подлоги[1]. Может быть, это была их месть слишком «разговорчивым» потерпевшим?

Поэтому именно «троичная процедура» разбирательств, когда перед потерпевшими за виновных милиционеров ответит «третий», т.е. бюджет (казна), в целом позволит реально защитить их нарушенные права. Только за деньги можно более менее подлечиться, получить иную квалификацию – да хоть переехать в другое место от давления и преследований.

Это также позволит всем сторонам противостояния, а особенно, милиционерам, так сказать, «сохранить лицо». При всей своей неблагорасположенности к пресловутым «ментам», граждане все же недоумевают, как можно руководству МВД России было «подставлять и сдавать», в т.ч. делать «стрелочниками», своих покорных подчиненных. Недружелюбным к милиции гражданам гнев закрыл глаза на жизненно-необходимую всем нам сторону их деятельности, о которой не надо бы забывать. Но все же трудно себе представить, как бы выглядел со стороны наш всеобщий любимец – капитан Жеглов в исполнении В. Высоцкого, вынужденный предварительно много думать о возможных последствиях своих решительных действий по пресечению бандитизма – может поэтому они, жегловы, перевелись в нашей милиции. Остались там лишь другие – так называемые «менты» (или же «оборотни в погонах»).

Как, в случае с покусавшей их собакой, свое возмещение потерпевшие все таки не переносят на злобного пса (а служебный пёс должен быть, по определению, «злым», в ином случае он совсем не «пёс», а так, шавка), так и в данном случае «врагом» тех потерпевших граждан по своей сути являются не те несчастные милиционеры – сами жертвы, а власть, и, главным образом, зависимые от исполнительной власти российские суды. Например, двоих благовещенских участковых инспекторов, чьи дела были выделены в отдельное производство, были осуждены 29 сентября и 12 октября 2005 г. Благовещенский горсудом к трем годам условного наказания с лишением права занимать государственные должности за отказ принимать заявлении против своих коллег (А. Султанов и В. Жуков признаны виновными в злоупотреблении должностными полномочиями (ст. 292 УК РФ) с целью сокрыть истинные масштабы происшедшего[2]).

По сути это означает, что власти отдали на «заклание» простых и зависимых исполнителей (видимо, людей не без чувства чести, потому что среди заведомых негодяев мало будут тех, кто свято следует заповеди «своих не сдаем»), и увели от ответственности их высоких начальников. Отстраненный от должности оперуполномоченного уголовного розыска Благовещенского ГРОВД лейтенант милиции А. Гильванов принимал активное участие в ходе милицейской «зачистки» в декабре 2004 г. В настоящее время он вместе с другими милиционерами находится на скамье подсудимых (во время следствия, А. Гильванов единственный из обвиняемых сидел под стражей почти 5 месяцев). О своем видении событий в Благовещенске он так рассказал СМИ: «Происходил общепрофилактический рейд в связи с тем, что в городе и в районе обострилась криминогенная обстановка. Издан приказ министра о проведении широкомасштабного профилактического рейда, издан приказ начальника ГРОВД. В рамках этих приказов они и работали. Добро на применение ОМОНа дал тогдашний прокурор Башкирии М. Зелепукин, а как ОМОН работает, все по телевизору насмотрелись. Все знали, что ОМОН будет в масках. А сотрудники ГРОВД были без масок. Поэтому они оказались крайними, потому что их все в лицо знают. Основной тон в ходе операции задавал ОМОН: они научены работать очень жестко. Об этом знает и прокурор, который дал согласие на введение ОМОНа. Руководство МВД просто подставило их, он это чувствует. МВД Башкирии нашло крайнего. Приказ министра Р. Диваева и начальника ГРОВД признаны законными. Сотрудники ГРОВД работали в рамках этих приказов. Как же они могли нарушить закон, выполняя приказ? Если сотруднику ГРОВД скажет руководство доставить из дома в отделение человека, он доставит».

Обвиняемый «стрелочник» А. Гильванов далее горько продолжает: «Другие обвиняемые по делу сотрудники ГРОВД продолжают работать на своих должностях, а его отстранили от работы. Где тут справедливость? Где надзор прокурорский? Это уголовное дело сыграно на публику»[3].

Если кого-либо научно-сказанное о не перспективности для социального мира «двоичной процедуры» не убедит, то советуем посмотреть на современные нам примеры. Высший суд справедливости Израиля (БАГАЦ) был, подчеркнем, вынужден постановить недавно, что и палестинцы, пострадавшие от действий военных, полицейских или спецслужб, отныне имеют право подавать иски к израильскому государству о компенсации за материальный ущерб, причиненный в результате антитеррористических операций. Ранее Кнессет принял поправку к закону об ущербе, согласно которой палестинцы, жители Иудеи, Самарии и сектора Газы, недвижимости и прочему имуществу которых был причинен ущерб в ходе боевых действий Армии обороны Израиля лишались права на компенсацию причиненного ущерба. Иск против этой поправки был подан девятью правозащитными организациями. Решение суда отменяет ряд положений израильского «Закона об интифаде», которые не позволяли гражданскому населению Палестинской Автономии требовать компенсации за ущерб от израильских авианалетов и наземных операций.

Реакция же самого израильского общества противоречивая – от восторженных мудростью судей, до обвинений их в измене. В зависимости от их мудрости и занимаемого положения. Например, депутат кнессета Эстерина Тартман (Наш Дом – Израиль) подала 13 декабря 2006 г., законопроект, запрещающий Высшему суду справедливости изменять законы, принятые кнессетом. Поводом для подачи законопроекта, предлагающего изменить формулировку Закона о судопроизводстве и лишить суды права вмешиваться в законодательство, было указанное постановление БАГАЦа, отменяющее один из параграфов «закона об интифаде»[4].

Однако, наше научное мнение таково: чем не пример «соломонова решения» большинства судей из израильского верховного суда – и своим солдатам оставили возможность активно действовать, и их моральный дух сохранили (т.е. не подставили и не сдали), и, по возможности, снизили возможность потерпевшим палестинцам присоединиться к интифаде от безысходности и несправедливости.

2. С юридической точки зрения, на поверку псевдозаконное основание для МВД России лишения граждан их основных прав и свобод в «фильтрационных пунктах для временного содержания» является неконституционным. Однако это совершенно не значит, что надо это специально доказывать. В нашей конституционной системе координат гражданин не обязан доказывать, что он, как говорится, «не верблюд». Иными словами, в юридическом смысле, достаточно добиваться неприменения в деле секретного приказа МВД России – эффект будет тот же самый, но значительно меньшими усилиями. Потому что тот самый «юридический смысл» делает приоритетными в любом деле вначале формальные аргументы сторон, а лишь потом – материальные. Например, аргументация потерпевших самая что ни на есть простая, т.е. «формальная»: не знаем даже, что «во-первых» или «во-вторых», но, в соответствии с частью 3 ее ст. 15 – любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения. А, в соответствии с частью 3 ст. 55 Конституции РФ, права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только Федеральным законом. Из чего видно, что секретным от граждан приказом МВД России никак нельзя попирать их, граждан, неотчуждаемые права.

В итоге, суд, в соответствии со ст. 120 Конституции РФ, вынужденно установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного органа – т.е. приказа МВД России от 10 сентября 2002 г. № 870 (ДСП), – должен будет принять решение в соответствии с законом.

Поэтому непонятно отчего в сообществе правозащитников появляются обратного типа сложные и маловыполнимые предложения по устранению причин произвола власти (может быть, все ясно и понятно – PR). Например, в «Новой газете» – пока готовилась статья уже ставшей покойной А. Политковской – ставился вопрос об обжаловании того приказа МВД России. Более известны меры по уголовно-правовому преследованию благовещенских милиционеров, как исполнителей приказа МВД Башкирии, предпринятые со стороны С.Ю. Маркелова, адвоката потерпевших в ходе милицейской спецоперации в Благовещенске, которого потерпевшим предоставил Фонд «Общественный вердикт», и активно сотрудничающего с Общероссийским общественным движением «За права человека».

Не случайно при всем многословии в защиту граждан «избитой России» вопрос реальной защиты прав потерпевших как-то ушел в тень. Каких-либо ставших успешными известных последствий обжалования секретного приказа МВД России автор статьи фактов не знает. Например, как сообщается на сайте Московской Хельсинской Группы среди ее пресс-релизов, еще 17 ноября 2005 г. на адрес ООД «За права человека» пришел ответ от старшего помощника Генерального прокурора РФ А.П. Кизлыка (исх. № 16-13-05 от 7 ноября 2005 г.) на требование ООД «За права человека» от 21 сентября 2005 г. Генеральному прокурору РФ В. Устинову возбудить уголовное дело по факту издания и применения незаконного Приложения № 1 «Наставление по планированию и подготовке сил и средств органов внутренних дел и внутренних войск МВД России к действиям при чрезвычайных обстоятельствах» к Приказу МВД от 10 сентября 2002 г. № 870 (ДСП). В ответе из Генеральной прокуратуры указано, что по поручению Президента РФ проверена законность положений «Наставление по планированию и подготовке сил и средств органов внутренних дел и внутренних войск МВД России к действиям при чрезвычайных обстоятельствах», что указанное Наставление не противоречит нормам международного права, международным договорам РФ и федеральному законодательству. Значит, оснований для принятия мер реагирования органами прокуратуры в связи с этим не имеется.

Ранее, 14 сентября 2005 г. Уфимский районный суд Республики Башкортостан принял к рассмотрению жалобу представителя потерпевших по «благовещенскому делу» с требованием обязать прокуратуру Башкортостана проверить законность применения приказа МВД России № 870 (ДСП). Потому что республиканская прокуратура уже отказалась проверять законность применения приказа до вынесения приговора по уголовному делу. При этом в тексте постановления прокуратуры полностью подтверждается факт создания в Благовещенске сотрудниками правоохранительных органов фильтрационного пункта и незаконное лишение свободы жителей. Как заявил Фонду «Общественный вердикт» адвокат потерпевших С.Ю. Маркелов, «настоящая судебная жалоба – это единственная возможность инициировать в суде дело по факту применения «секретных» милицейских приказов и доказать их незаконность».

Может быть потому не удается признать у власти незаконными пресловутые «фильтрационные пункты», что они не были новеллой в подзаконном нормотворчестве исполнительной власти. Первое упоминание о них автор обнаружил в пункте 183.9 из Приказа МВД России от 18 января 1993 г. № 17 «О мерах по совершенствованию организации патрульно-постовой службы милиции (вместе с «Уставом патрульно-постовой службы милиции общественной безопасности Российской Федерации». Как отмечалось в Преамбуле того приказа, в условиях осложнения оперативной обстановки не отвечает современным требованиям Устав патрульно-постовой службы советской милиции и не получают развития хорошо зарекомендовавшие себя формы и методы организации общественного порядка комплексными силами органов внутренних дел и внутренних войск МВД России.

Кстати, стоит задуматься над смыслом сказанного: в так называемой «демократической новой России» вернулись к отвергнутой в «тоталитарной советской России» практике тотального насилия…

Следующее упоминание о «фильтрационных пунктах» имеется в пунктах 7.1.2. и 7.1.5. из Приказа МВД России от 12 января 1996 г. № 20 «О совершенствовании подготовки органов внутренних дел и внутренних войск МВД России к действиям при чрезвычайных обстоятельствах» (вместе с «Инструкцией по планированию действий МВД (ГУВД, УВД) при чрезвычайных обстоятельствах»). Как ни странно, но введение «фильтрационного пункта» в Минюсте России, который зарегистрировал этот приказ 9 марта 1993 г. за № 175, видимо посчитали добрым делом для граждан, которое, дескать, не нарушает их конституционных прав и свобод. Хотя, например, в зарегистрированном Минюсте России Указе Президента РФ от 24 января 1995 г. № 63 «О восстановлении законных прав российских граждан – бывших советских военнопленных и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и послевоенный период» их наличие признано противоречащим основным правам человека и гражданина. Таковыми же – незаконными – были признаны действия партийного и государственного руководства бывшего СССР с мерами принуждения со стороны государственных органов, предпринятые в отношении граждан, которые по политическим мотивам подвергались проверке в проверочно-фильтрационных лагерях и пунктах. Не знаем, что и думать, но, воистину, закон в руках власти, что дышло…

Совсем не удивительно, что легализация МВД России в 1993 г. «фильтрационных пунктов» для граждан привела к их, граждан, большим проблемам. Например, в пункте 3 особого мнения судьи Конституционного Суда РФ А.Л. Кононова, высказанном им в постановлении Конституционного Суда РФ от 31 июля 1995 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности Указов Президента Российской Федерации от 30 ноября 1994 г. № 2137 «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики» и от 9 декабря1994 г. № 2166 «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта», Постановления Правительства Российской Федерации от 9 декабря 1994 г. № 1360 «Об обеспечении государственной безопасности и территориальной целостности Российской Федерации, законности, прав и свобод граждан, разоружения незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и прилегающих к ней регионов Северного Кавказа», Указа Президента Российской Федерации от 2 ноября 1993 г. № 1833 «Об Основных положениях военной доктрины Российской Федерации» говорится, что даже в чрезвычайных условиях, в сочетании с абсолютно неправомерным заявлением в преамбуле Указа Президента РФ от 9 декабря 1994 г. № 2166 «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта», объявляющим противостоящую в конфликте сторону вне закона, карательные экспедиции с т.н. «зачисткой территорий», создание фильтрационных пунктов, факты бессудных расстрелов и казней, применения истязаний и пыток – являются абсолютно беззаконными.

Увы, как известно, Конституционный Суд РФ, вопреки обоснованному мнению А.Л. Кононова, тогда не нашел оснований для запрета раз и навсегда беззаконной практики «зачисток и фильтрационных пунктов». Видимо, потому что желание угодить исполнительной власти становится отличительной чертой этой все более и более «политизирующейся» инстанции. Можно сказать, что «рука руку моет»: забота стала взаимной – в соответствии с пунктом 2 Указа Президента РФ от 7 февраля 2000 г. № 306 «Об обеспечении деятельности Конституционного Суда Российской Федерации и о предоставлении государственных социальных гарантий судьям Конституционного Суда Российской Федерации и членам их семей», их социально-бытовое, медицинское и санаторно-курортное обслуживание осуществляются в порядке и на условиях, определенных соответственно для Председателя Правительства РФ и его заместителей; а социально-бытовое, медицинское и санаторно-курортное обслуживание членов семей Председателя Конституционного Суда РФ и судей Конституционного Суда РФ осуществляется в порядке и на условиях, определенных соответственно для членов семей Председателя Правительства РФ и его заместителей.

3. Оснований для подозрений Конституционного Суда РФ в угодничестве исполнительной власти предостаточно: например, когда та ветвь власти не бдит, то Конституционный Суд сразу же вспоминает о смысле норм Конституции. В постановлении Конституционного Суда РФ от 2 февраля1996 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности пункта 5 части второй статьи 371, части третьей статьи 374 и пункта 4 части второй статьи 384 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан К.М. Кульнева, В.С. Лалуева, Ю.В. Лукашова и И.П. Серебренникова» говорится, что Конституция (ст. 2), основываясь на принципах правового государства, провозглашает человека, его права и свободы высшей ценностью. Права человека, являясь естественными и неотъемлемыми, определяют смысл, содержание и применение законов (ст. 18 Конституции). В соответствии со ст. 2 и 45 (часть 1) Конституции государство обязано признавать, соблюдать и защищать права и свободы, создавая при этом эффективные правовые механизмы устранения любых нарушений, в т.ч. допущенных его органами и должностными лицами

В пункте 6 постановления Конституционного Суда РФ от 2 июля 1998 г. № 20-П «По делу о проверке конституционности ряда отдельных положений статей 331 и 464 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан» говорится, что, в соответствии со ст. 2 Конституции права и свободы человека и гражданина являются высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защита – обязанностью государства. В силу данного конституционного положения органы государственной власти, в том числе суды, обязаны осуществлять свою деятельность таким образом, чтобы при этом соблюдались права и свободы человека и гражданина, а в случаях их нарушений обеспечивалось максимально быстрое и полное их восстановление. Непринятие своевременных мер к выявлению и устранению нарушений прав и свобод, особенно в тех случаях, когда в дальнейшем их восстановление оказывается невозможным, должно расцениваться как невыполнение государством и его органами своей конституционной обязанности. В результате незаконного ограничения свободы нарушаются не только ст. 45 (часть 2), но и положения других статей Конституции, в частности ее ст. 22, закрепляющей гарантии судебной защиты конституционного права на свободу и личную неприкосновенность.

Так вот, если бы Конституционный Суд РФ, извините за прямоту, не проституировал Конституцию РФ от одного политического заказа к другому заказу, то бы иным судам не было бы возможности не применять (т.е. нарушать) ее, Конституции РФ, нормы. С точки зрения принципа правовой определенности – юридического дела-то никакого нет. Например, как уже говорилось, в соответствии со ст. 120 Конституции РФ, что суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного органа – тот самый приказ МВД России от 10 сентября 2002 г. № 870 (ДСП), – принимает решение в соответствии с законом.

Что же говорит по этому поводу закон? С одной стороны, как известно, граждане могут находиться дома, на улице, в магазине, в дороге, в культурно-досуговых учреждениях и т.п., в соответствии с конституционными нормами прямого действия о верховенстве прав человека и прочих. В Башкирии Федерального закона, как запрещающего им делать это не было (часть 3 ст. 55 Конституции РФ). Да и вообще не могло быть закона, как позволявшего бы творить над ними тот произвол, что делал там ОМОН. В соответствии со ст. 56 Конституции, даже в условиях чрезвычайного положения (а в Башкирии не было введено чрезвычайное положение в соответствии с федеральным конституционным законом), не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные статьями 20, 21, 23 (часть 1), 24, 28, 34 (часть 1), 40 (часть 1), 46-54 Конституции РФ.

С другой – чем должны были заниматься Благовещенское ГРОВД и ОМОН МВД Башкирии тоже ясно из содержания Закона о милиции и т.п. – они должны соблюдать конституционные права граждан…

Вывод из сказанного очевиден – налицо незаконные действия сотрудников Благовещенского ГРОВД и ОМОНа МВД Башкирии, за что должны, в итоге, ответить МВД Башкирии и МВД России.

4. Следует сообщить гражданам, в т.ч. потерпевшим, почему секретное установление федерального органа исполнительной власти (тот самый неопубликованный приказ МВД России от 10 сентября2002 г. № 870 (ДСП) вдруг стало в стране считаться «правом». Дело все в том, что позитивное право страны, в качестве объективного знания, много разнится от того, как его, в смысле субъективном, подают гражданам и преподают молодежи. В единой системе высшего юридического образования страны, но с диаметральной противоположностью дается, к примеру, основополагающее понятие «что есть российское право». Это одновременно могут быть: и «форма отношений равенства, свободы и справедливости, определяемая принципом формального равенства участников данной формы отношений»; и совершенно противоположное – «воля экономически господствующего класса, большинства». И то, и другое можно найти, в т.ч. в рекомендованных Минобразования России, юридических учебниках и пособиях[5]. Такая «медвежья услуга» изучающим право в том, что, не зная «сущности», нельзя затем понять и их «явлений». В смысле практическом, это означает, что, не понимая сути Конституции РФ, нельзя затем понять конституционность (неконституционность) закона и далее подзаконного нормативного акта. Видимо, от этого самого и появляются у людей справедливые упреки к юристам, что учились «по-разному» (дескать, у двух юристов три мнения).

Важность сказанного в том, что именно понятие «что есть российское право» предопределяет (детерминирует) затем другое, но взаимосвязанное с ним понятие – «что есть Российское государство». В свете приведенных выше примеров антагонистического понимания разными авторами права, наши граждане могут получить диаметрально разные «государства»: как «общественную солидарность»; или же как «аппарат, машину подавления», соответственно. Учебное пособие, в котором право было охарактеризовано как «воля господствующего класса», было подготовлено в юридическом институте МВД России и рассчитано прежде всего на слушателей системы МВД России (значительное место уделено рассмотрению теоретических вопросов в преломлении к деятельности органов внутренних дел[6]). Может быть, поэтому прежние слушатели юридического института МВД России (те, кто писал тот приказ и те, кто его ретиво исполнял) считали, что «юридическая» конструкция о «фильтрационных пунктах для временного содержания граждан» из секретного приказа МВД России имеет юридическую силу?

В соответствии с Конституцией, целью деятельности Российского государства является защита конституционных прав граждан, которые определены в Конституции РФ в качестве «неотчуждаемых прав», а их в фильтрационный пункт ОМОН ногами, прикладами и дубинками. Какими способами органы государства должны были сделать права граждан своей «целью» говорится Конституционным Судом РФ в правовой позиции, изложенной в пункте 6 его указанного постановления от 2 февраля 1996 г. № 4-П: в соответствии со ст. 2 и 45 (часть 1) Конституции государство обязано «признавать, соблюдать и защищать» права и свободы, создавая при этом эффективные правовые механизмы устранения любых нарушений. Однако такая «прогрессивность» Конституционного Суда есть не что иное, как развитие, вернее вынужденное повторение, нормы ст. 2 Международного пакта ООН 1966 г. «О гражданских и политических правах», в которой речь идет о непосредственном обязательстве «уважать и обеспечивать» все соответствующие права (каждое участвующее в настоящем Пакте Государство обязуется уважать и обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в настоящем Пакте, без какого бы то ни было различия).

В смысле возможной и легитимной аналогии права сошлемся на замечания общего порядка, принятые Комитетом ООН по экономическим, социальным и культурным правам на своей второй сессии в 1988 г. (E/1988/14, пункты 366 и 367) во исполнение предложения Экономического и Социального Совета (резолюция 1987/5), одобренного Генеральной Ассамблеей (резолюция 42/102), с целью оказать государствам-участникам помощь в выполнении их обязательств по представлению докладов по выполнению Международного пакта ООН 1996 г. «Об экономических, социальных и культурных правах». Легитимная возможность этого, как источника российского права, обуславливается нормой из пункта 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации». Там, среди прочего было четко сказано, что случае возникновения затруднений при толковании общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров Российской Федерации рекомендовать судам использовать акты и решения международных организаций, в том числе органов ООН и ее специализированных учреждений.

Так вот, в замечаниях общего порядка, принятых Комитетом ООН по экономическим, социальным и культурным правам говорилось, что относительно обязательств и нарушений пунктов 1 и 2 ст. 11, чтовсе права человека налагают на государства-участники обязательства трех видов или уровней: обязательства «уважать, защищать и осуществлять». В свою очередь обязательство «осуществлять» включает как обязанность «облегчать», так и обязанность «обеспечивать»*. Обязательство «уважать» существующий доступ к праву требует от государств-участников не принимать никаких мер, препятствующих такому доступу. Обязательство «защищать» требует принятия государством мер по обеспечению того, чтобы юридические или физические лица не лишали физических лиц доступа к праву. Обязательство «осуществлять» («облегчать») означает, что государство должно реально проводить мероприятия по расширению доступа людей к ресурсам и средствам обеспечения их права и использования ими этих ресурсов и средств. Наконец, в тех случаях, когда отдельное лицо или группа лиц по независящим от них причинам оказываются не в состоянии пользоваться правом, используя находящиеся в их распоряжении средства, государства обязаны непосредственно «осуществлять» («обеспечивать») это право[7].

При ссылке на международные правовые акты и толкование их компетентным уполномоченным органом (т.е., действующим в соответствии со ст. 16-18 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах), подчеркнем, что, в пунктах 9-11 части «С» о роли средств правовой защиты тех самых замечаний общего порядка говорилось, что полное и эффективное осуществление того или иного права по Пакту невозможно обеспечить без определенного судебного вмешательства. Притом, когда речь идет о гражданских и политических правах, то необходимость наличия средств судебной защиты в случае их нарушений, как правило, воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

Речь там идет о возможности как обеспечения прав в судебном порядке (это касается вопросов, которые должным образом решаются судами), так и о прямоприменимых нормах (которые могут применяться судами непосредственно).

Также там говорится, что хотя необходимо учитывать общий подход, характерный для каждой правовой системы, следует иметь в виду, что в Пакте нет ни одного права, которое в подавляющем большинстве систем не могло бы рассматриваться в качестве обладающего по крайней мере некоторыми существенными аспектами, обеспечивающими возможность его защиты в судебном порядке. Пакт не исключает возможности рассмотрения содержащихся в нем прав в качестве прямоприменяемых в системах, предусматривающих такую возможность. В большинстве государств решение вопроса о возможности прямого применения того или иного договорного положения относится к компетенции судов, а не исполнительной или законодательной власти. Для эффективного выполнения этой функции соответствующие суды и другие органы правосудия должны понимать характер и значение Пакта, а также важную роль средств судебной защиты в его осуществлении.

5. Юридическая теория, дав свой ясный ответ на сакраментальное «кто виноват», может и подсказать «что делать». Главное, что она может и сообщить гражданам «как делать». Например, в пункте 2 определения Конституционного Суда РФ от 12 июля 2006 г. № 182-О «По жалобам гражданина Каплина Александра Евгеньевича, открытого акционерного общества «Кузбассэнерго», общества с ограниченной ответственностью «Деловой центр «Гагаринский» и закрытого акционерного общества «Инновационно-финансовый центр «Гагаринский» на нарушение конституционных прав и свобод положениями пункта 1 части 1 статьи 150, статьи 192 и части 5 статьи 195 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» было замечательно сказано, что право на судебную защиту служит гарантией в отношении всех других конституционных прав и свобод, а закрепляющая данное право статья 46 Конституции находится в неразрывном системном единстве с ее статьей 21, согласно которой государство обязано охранять достоинство личности во всех сферах, чем утверждается приоритет личности и ее прав (статья 17, часть 2, и статья 18 Конституции).

Далее было сказано, что личность в ее взаимоотношениях с государством выступает не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект, который может защищать свои права и свободы всеми не запрещенными законом способами (статья 45, часть 2, Конституции) и спорить с государством в лице любых его органов (Постановления Конституционного Суда РФ от 3 мая 1995 года № 4-П по делу о проверке конституционности статей 220.1 и 220.2 УПК РСФСР и от 2 июля 1998 года № 20-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 УПК РСФСР). Возможность заинтересованного лица обжаловать принятые органами государственной власти, органами местного самоуправления и их должностными лицами решения, включая нормативные правовые акты, воплощающая в себе как индивидуальный (частный) интерес, связанный с восстановлением нарушенных прав, так и публичный интерес, направленный на поддержание законности и конституционного правопорядка, является неотъемлемой характеристикой нормативного содержания права каждого на судебную защиту, одной из необходимых и важнейших его составляющих.

Итак, «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Однако, по поводу юридической природы пресловутых «фильтрационных пунктов» сразу надо теоретически высказаться. Это только в первом гносеологическом приближении «право» можно отождествлять с «порядком». Когда в антагонистическом российском обществе (все объективные противоречия в нем от «частной собственности») только право есть единственный легальный регулятор, то сначала это методологически вполне нормально. Но дело в том, что суверен (народ) видит свое социальное развитие все более и более восходящим (см. Конституцию РФ, а еще более наглядными выглядят предшествующие ей конституционные акты, начиная с Декларации РСФСР от 12 июня 1990 г. о государственном суверенитете). И здесь становится очевидным, что пресловутый «порядок» (еще хуже, когда заумно говорится – правопорядок) лучше всего обеспечивается в «концлагере» (еще лучше – на кладбище). А все потому, что такова его юридическая природа «порядка», неизбежно основывающаяся на стремлении к упрощению: сначала на личной зависимости субъектов правоотношений (в так называемой двоичной процедуре), а затем, и в понимании гражданина не «субъектом», а как «объекта» деятельности органов государства. Увы, для милицейских юристов – их «фильтрационный пункт» это антиконституционно! К слову сказать, любимое словосочетание официальной юриспруденции – «правопорядок» – является юридическим оксюмороном (типа филологического «горячий снег»).

Совсем не удивительно, что одновременно со сложностью обжалования нарушающих права граждан приказов МВД России и просто уголовно-правовому преследованию ретивых исполнителей этих неопубликованных приказов созданы большие трудности. По сообщениям СМИ, уголовное дело против милиционеров возбуждено по факту «профилактических» мероприятий в Благовещенске с участием всего личного состава Благовещенского ГРОВД и 17 бойцов ОМОН. Пострадавшими по делу признаны 342 (в других источниках – 341) жителя Благовещенска и одноименного района. 197 из них получили телесные повреждения различной степени тяжести и побои. По данным адвокатов обвиняемых примерно 25 свидетелей дела уже не проживают по указанным адресам, порядка 15 человек нет в живых и два десятка служат в армии или осуждены. Обвиняемыми по делу проходят лишь восемь сотрудников МВД республики (ведь ОМОН-то был в масках[8]). Однако, большинство обвиняемых сотрудников МВД Башкирии продолжают работать на своих должностях.

14 марта 2006 г. Благовещенский суд Башкирии вынес постановление о возвращении уголовного дела в прокуратуру: судья Татьяна Писарева вынесла постановление о возвращении дела для устранения допущенных нарушений во время следствия. Иными словами, суд считает обвинительное заключение не соответствующим требованиям УПК РФ. Суд посчитал возможным и разделение его на несколько частей по различным эпизодам. Поскольку не доказано соучастие стражей порядка в так называемой благовещенской операции, прошедшей в декабре 2004 г. И считает необходимым рассмотреть обвинение против руководящего состава и рядовых стражей порядка в отдельных уголовных делах. Судья, вынося это сенсационное постановление, руководствовалась защитой прав и законных интересов потерпевших от преступлений, которые имеют право на доступ к механизмам правосудия и скорейшую компенсацию за нанесенный им ущерб (судебный процесс принял неоправданно затяжной характер, за 7 месяцев нахождения дела в суде в качестве потерпевших допрошено лишь 17 человек из 341).

Кроме того, нарушается и право на защиту подсудимых, адвокаты которых вынуждены знакомиться в короткие сроки со всеми материалами по многотомному делу. По мнению судьи Т. Писаревой, чрезмерное затягивание судебной процедуры может подорвать ее эффективность и доверие к ней. В данном же случае большой объем уголовного дела с множественностью не связанных между собой эпизодов создал угрозу правам участников процесса на доступ к правосудию в разумный срок.

15 марта 2006 г. республиканская прокуратура подала кассационное представление на вчерашнее постановление райсуда о возвращении на доследование благовещенского дела. Прокурор Башкирии С. Хуртин заявил, что по благовещенскому делу на прокуратуру отказывается давление с целью «склонить ее к соглашательской позиции, компромиссу с законом». «Должностные лица Благовещенского ГРОВД грубо нарушили права и законные интересы граждан города, совершили опасные должностные преступления (ст. 286 УК РФ). Но до сих пор выполняют свои профессиональные обязанности», — посетовал прокурор. — «Прокуратура Башкирии трижды пыталась изменить меру пресечения начальнику Благовещенского ГРОВД, подсудимому И. Рамазанову и взять его под стражу, однако нам в этом было отказано». Кроме того, прокурор Башкирии отметил, что различными заинтересованными лицами предпринимаются попытки снять общественную озабоченность благовещенским процессом, способствовать затягиванию процесса. Кто конкретно осуществлял давление на надзорное ведомство республики, прокурор говорить не стал, но пояснил, что были приложены усилия для того, чтобы выяснить какую позицию займет прокуратура при вынесении приговора милиционерам, превысившим свои должностные полномочия.

Заместитель Генерального прокурора РФ в Приволжском федеральном округе С. Герасимов сообщил, что в постановлении судья указала, что защитниками и обвиняемыми постоянно предпринимаются действия, внешне выглядящие как основанные на законе, однако явно направленные на затягивание судебного процесса путем систематических срывов судебных заседаний со ссылкой на занятость в других процессах, болезнь адвокатов, заявлений о смене защитников и ввода новых защитников с ходатайствами о предоставлении им времени для ознакомления с материалами уголовного дела. В результате судебные заседания были перенесены 8 раз. Кроме того, данное решение суда нарушает требования ст. 237 УПК РФ, где не предусмотрено такое основание для возвращения дела прокурору, как выделение дела в отдельное производство.

«Зная об этом, судья или сама решила избавиться от дела, или ее об этом попросили, чтобы оттянуть вынесение приговора», – предположил замгенпрокурора. По его словам, суд не предпринимал активных мер к рассмотрению этого дела: гособвинение для пресечения неправомерного воздействия на потерпевших трижды ставило перед судом вопрос об изменении всем подсудимым меры пресечения с подписки о невыезде на арест, однако в этом было отказано.

Далее замгенпрокурора сказал, что «с мнением суда можно согласиться только в одном – в том, что противодействие правосудию со стороны защитников и подсудимых носит хорошо спланированный и организованный характер, а дирижируют им определенные должностные лица в республике, не желающие признавать свою меру ответственности за события в Благовещенске. В частности, прокуратурой возбуждено и расследуется уголовное дело по фактам незаконного воздействия на многих потерпевших и свидетелей по делу с целью склонения их к отказу или изменению показаний в суде в пользу сотрудников милиции».

Замгенпрокурора также отметил, что МВД Башкирии по-прежнему отказывается отстранить от должностей руководителей Благовещенского ГРОВД, находящихся под судом. В результате руководство Благовещенского отдела милиции фактически «обезглавлено», так как оно в основном занимается проблемами избежания ответственности. А другие сотрудники продолжают допускать многочисленные нарушения законности, не проявляют себя в борьбе с преступностью и ее предупреждением.

Увы, похвальное рвение прокурорских чинов против милицейских сразу кончается, когда речь заходит о «своих». Например, экс-прокурор Благовещенска Ш. Исмагилов явно злоупотреблял своими полномочиями, и не принимал заявления от граждан. По его вине, в частности, многие пострадавшие не смогли должным образом зафиксировать телесные повреждения, так как до момента возбуждения уголовного дела прошло достаточно много времени. Поэтому правозащитная организация «Комитет против пыток» из Нижнего Новгорода направила в начале 2005 г. в прокуратуру Башкирии заявление о привлечении к уголовной ответственности по ст. 285 УК РФ (злоупотребление должностным положением) бывшего во время проведения благовещенской милицейской «зачистки» на должности прокурора Благовещенска Ш. Исмагилова. Однако 8 февраля2005 г. прокуратура Башкирии отказала в возбуждении уголовного дела в отношении бывшего прокурора Благовещенска Ш. Исмагилова в связи с отсутствием состава преступления. Тогда «Комитет против пыток» направил в суд жалобу на этот отказ. Кировский райсуд Уфы уже дважды отказывал в удовлетворении жалобы, а Верховный суд Башкирии дважды отменял это решение[9].

Постановление об отмене решения Верховного суда Башкирии от 25 апреля 2006 г. в рамках надзорного производства по представлению прокуратуры республики вынес 22 июня 2006 г. и.о. председателя Верховного суда Башкирии. Согласно документу, президиуму Верховного суда Башкирии предлагалось отменить все предыдущие судебные решения по «благовещенскому» делу и вернуть его в Благовещенский суд на рассмотрение в новом составе судей.

19 июля 2006 г. президиум Верховного суда Башкирии путем голосования отказал в удовлетворении надзорного производства по делу, оставив в силе решение Благовещенского суда от 14 марта 2006 г. Стоит отметить, что без изменения оставлено решение Благовещенского суда о разделении уголовного дела на два производства – одно по руководителям спецоперации, другое – в отношении рядовых милиционеров.

В связи с чем, защита потерпевших намерена обжаловать его в надзорном порядке в Верховном суде РФ.

Юридический нонсенс в том, что, во-первых, надзорное производство само по себе юридически ущербно – оно незаконно, в смысле противности норме из ст. 6 Европейской конвенции по защите прав человека и основных свобод, что в суде не должно быть «судей в своем деле», каковым является, в соответствии с Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» (в редакции Федеральных конституционных законов от 15 декабря 2001 г. № 5-ФКЗ, от 4 июля 2003 г. № 3-ФКЗ, от 5 апреля 2005 г. № 3-ФКЗ) и Законом РСФСР от 8 июля 1981 г. «О судоустройстве РСФСР» (в редакции Законов Российской Федерации от 29 мая 1992 г. № 2869-1, от 3 июля 1992 г. № 3200-1, от 16 июля 1993 г. № 5451-1; Федеральных законов от 28 ноября 1994 г. № 50-ФЗ, от 4 января 1999 г. № 3-ФЗ, от 2 января 2000 г. № 37-ФЗ, от 25 июля 2002 г. № 116-ФЗ, от 2 июля 2003 г. № 88-ФЗ, от 20 августа 2004 г. № 113-ФЗ, с изменениями, внесенными Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ, Федеральным законом от 8 января 1998 г. № 7-ФЗ, Федеральным конституционным законом от 23 июня 1999 г. № 1-ФКЗ) и ГПК РФ, председательствующий в судебном заседании в надзорной инстанции Председатель суда, который сам себе подобрал ранее состав Президиума суда, который сам принял к рассмотрению надзорную жалобу, который сам подписал в итоге судебное постановление…

Во-вторых, забегая вперед скажем, что уже очевиден юридический тупик состоявшегося и далеко недешевого для несамофинансируемых правозащитных объединений уголовно-правового пути, которое сводится к преследованию исполнителей. При таком пути административная система вновь и вновь выдает «на гора» свою «продукцию» – права и свободы российских граждан и далее опять попираются омоновским сапогом.

Относительно желания власти сделать «стрелочниками» простых исполнителей потерпевшие много правы. Другой проблемой ставшей на пути защиты прав потерпевших стали усилия власти по дезориентации общих мероприятий и действий граждан. Памятный демарш по дискредитации действий руководства ООД «За права человека» со стороны одного прежде активного благовещенского правозащитника Бикбулатова(?) внес раскол в рядах потерпевших. Совершенно не удивительно, по мнению «Новой газеты», подобным же образом – разделяй и властвуй – спецслужбы перессорили одних потерпевших Беслана, а других – запугали[10].

В таких условиях всеобщей безнаказанности, 25 апреля 2006 г. в Дагестане была уже расстреляна мирная демонстрация, один человек погиб, двое были тяжело ранены. Произошло это в Докузпаринском районе республики во время проведения местными жителями правозащитной акции протеста против коррупции в местной власти. Впервые в истории новой России правоохранительные органы применили против митингующих огнестрельное оружие – расстрелян гранатами с газом мирный митинг.

6. Думается, что стало понятным, почему появилась необходимость показать тысячам потерпевшим гражданам и простым милиционерам в настоящей статье всю практическую полезность юридических знаний. Итак, каким же образом частная защита прав потерпевших от беззакония может быть полезна гражданам? Для начала еще раз напомним, что 4 дня (10-14 декабря 2004 г.) в башкирском Благовещенске, по мнению следствия, начальник Благовещенского ГРОВД и зам. командира 1-ой оперативной роты ОМОН МВД Республики Башкортостан превратили спецоперацию в массовое беззаконие, жестокое и унижающее человеческое достоинство обращение, которые приняли характер системы, включающей в себя незаконное доставление в ГРОВД с применением насилия, незаконного привлечения к административной ответственности, принудительного фотографирования и дактилоскопирования, издевательства над гражданами. Это выразилось в следующем: сотни граждан, в т.ч. несовершеннолетние, в жилищах, на остановках общественного транспорта, в магазинах, клубах, кафе города Благовещенска и ряда сел района, задерживались сотрудниками ГРОВД и ОМОН в масках и без идентификационных личных номеров, которые внезапно врывались, ставили всех лиц мужского пола лицом к стене, с незаконным физическим насилием, заставляя поднимать руки и проводя личный досмотр. Следствием были установлены факты незаконного проникновения в жилища и задержания находящихся там лиц, не совершивших никаких противоправных действий. Затем граждане доставлялись в ГРОВД, где был организован фильтрационный пункт для незаконного содержания задержанных граждан. В «фильтрационном пункте» (в бывшем медвытрезвителе и в подвале ГРОВД), наряду с массовыми избиениями (как известно, 197 человек сумели оформить полученные телесные повреждения), граждане подвергались жестокому и унижающему человеческое достоинство обращения – в течении 3-4 часов и более их заставляли стоять лицом к стене с поднятыми руками и повторять: «Мы любим милицию»[11].

Также было позднее и в дагестанском Усухчае: местный житель, вступивший в неравную схватку с зарвавшимися властителями Докузпаринского района Дагестана опять же, как и башкирском Благовещенске, показывает на издевательства милиции над людьми: «Я Салихов Эльсултан Салихович, проживаю в Докузпаринском районе республики Дагестан. После всего этого разгона митинга нас отлавливали по всему селу, избивали и закидывали в автобус, а потом нас привезли в районный отдел милиции. В районном отделении милиции мы провели трое суток, где-то в пределах 70 человек было нас. До того издевались над задержанными, в первые сутки некоторые были в трех камерах, а остальных держали на улице сутки под дождем. И поставили бочку, емкость с водой, и начальник милиции прямо при нас сказал: «Если капля воды отсюда уйдет в живот (с лезгинского полный перевод), если хоть кто-нибудь каплю выпьет отсюда, то хана будет ему». Ни есть, ни пить не давали сутки. Там люди падали в обморок, и женщины были с нами»[12].

Конечно же, как это говорится в уже отмеченном ранее постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 1998 г. № 20-П, личность в ее взаимоотношениях с государством рассматривается как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами и спорить с государством в лице любых его органов. Отсюда, чтобы потерпевшим выступить «равноправным субъектом» во взаимоотношениях с государством и становится необходимой их гражданско-правовая (частноправовая) само-защита.

Но каким образом начать? По-порядку: в силу того, что до сих пор о гражданском иске в уголовном процессе от адвокатов потерпевших и прокуроров не было ничего слышно, а, в соответствии с частями 1 и 2 ст. 44 УПК РФ, гражданский иск подается до окончания предварительного следствия – значит, время гражданского иска в уголовном процессе упущено. Жаль, при этом гражданские истцы могли бы воспользоваться хотя бы освобождением от уплаты госпошлины по их требованию о возмещении подсудимыми имущественного вреда и имущественной компенсации морального вреда.

Таким же образом, был видимо пропущен срок и для оспаривания действий должностных лиц органов государственной власти, в соответствии с главами 23 и 25 ГПК РФ о производстве по делам, возникающим из публичных правоотношений. Заметим, что в этом самом «производстве по делам, возникающим из публичных правоотношений», во-первых, мог бы быть с минимальными усилиями «отменен», как неприменимый в деле нормативный правовой акт (т.е. признан «незаконным», чего так желали иные правозащитники), тот самый неопубликованный приказ МВД России от 10 сентября 2002 г. № 870 (ДСП). Не в порядке главы 24 ГПК РФ, в неприступном для защитников граждан Верховном Суде РФ, а без надрыва и шумихе в районном суде по месту жительства потерпевших, в соответствии с указанной ст. 120 Конституции РФ. Напомним, что речь идет о том, что для реальной защиты прав благовещенских потерпевших имеет значение лишь «неприменение» в деле секретного приказа МВД России, а не его шумная PR-«отмена».

Во-вторых, данное производство, в отличие от искового производства, давало потерпевшим ряд процессуальных «преференций» (сокращенные сроки производства, подсудность по месту жительства заявителей, а бремя доказывания невиновности возложено на ответчика).

Ответ на вопрос, зачем потерпевшим нужны были бы эти «лишние» процедуры, будет виден из смысла дальнейшего повествования. Но сейчас уже следует сказать, что даже будущие неправосудные(?) судебные постановления в гражданском судопроизводстве, после «скончавшегося» уголовного преследования благовещенских милиционеров, могут стать затем основанием – в этом аналогия с принципом «домино» – для требований потерпевших о компенсации вреда в соответствии с правовыми позициями из постановления Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. № 1-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова». Там было сказано, что положение о вине судьи, установленной приговором суда, не может служить препятствием для возмещения вреда, причиненного действиями (или бездействием) судьи в ходе осуществления гражданского судопроизводства, в случае если он издает незаконный акт (или проявляет противоправное бездействие) по вопросам, определяющим не материально-правовое (решение спора по существу), а процессуально-правовое положение сторон. В таких случаях, в том числе в случае противоправного деяния судьи, не выраженного в судебном акте (нарушение разумных сроков судебного разбирательства, иное грубое нарушение процедуры), его вина может быть установлена не только приговором суда, но и иным судебным решением.

Суды, рассматривая иски о возмещении государством вреда, причиненного лицу незаконными действиями (или бездействием) суда (судьи) в гражданском судопроизводстве, если они не относятся к принятию актов, разрешающих дело по существу, не должны увязывать конституционное право на возмещение государством вреда непременно с личной виной судьи, установленной приговором суда. Уголовно ненаказуемые, но незаконные виновные действия (или бездействие) судьи в гражданском судопроизводстве (в т.ч. нарушение разумных сроков судебного разбирательства, несвоевременное вручение лицу процессуальных документов, приведшее к пропуску сроков обжалования, неправомерная задержка исполнения) должны, исходя из оспариваемого положения пункта 2 ст. 1070 ГК РФ в его конституционно-правовом смысле, выявленном в настоящем Постановлении, и во взаимосвязи с положениями ст. 6 и 41 (Европейской) Конвенции по защите прав человека и основных свобод, рассматриваться как нарушение права на справедливое судебное разбирательство, что предполагает необходимость справедливой компенсации лицу, которому причинен вред нарушением этого права.

Возвращаясь к основному освещению темы «домино», скажем, что, даже потеряв в малом (в праве на освобождение от уплаты госпошлины), – потерпевшие могут выиграть большее: в надлежащем ответчике. Речь идет о том, что с несчастных виновных милиционеров (пример того же оперуполномоченного уголовного розыска Благовещенского ГРОВД лейтенанта милиции А. Гильванова) вряд ли что существенное можно было бы взять (и совсем ничего не возьмешь с бравых ОМОНовцев, что всегда в масках и без знаков отличия).

Поэтому совсем иное дело, когда гражданскими ответчиками станут Россия и Башкирия, в соответствии со ст. 16 ГК РФ – убытки, причиненные гражданину в результате незаконных действий должностных лиц государственных органов, подлежат возмещению Российской Федерацией и соответствующим ее субъектом – т.е. Республикой Башкортостан. Судя по списку занимаемых должностей подсудимых – это были милиционеры, содержание которых финансировалось из федерального, и из бюджета Башкирии: начальник ОВД, начальник МОБ, заместитель начальника УР, сотрудник ИВС, участковый уполномоченный, начальник отряда ОМОН и пр. В соответствии со ст. 7-9 Закона Российской Федерации от 18 апреля 1991 г. № 1026-1 «О милиции», милиция подразделяется на криминальную милицию и милицию общественной безопасности. В структуре первой, в соответствии с постановлением Правительства РФ от 7 декабря 2000 г. № 925 «О подразделениях криминальной милиции», отнесены и уголовный розыск, и ОМОН. Последний может также относиться и к МОБу, но и в этом случае ОМОН финансируется из средств федерального бюджета (вместе с изоляторами временного содержания), в соответствии с постановлением Правительства РФ от 7 декабря 2000 г. № 926 «О подразделениях милиции общественной безопасности», к которым отнесены участковые уполномоченные милиции.

Значит, можно в полном смысле с гражданско-правовыми нормами: ст. 15 ГК РФ об «убытках» (реальный ущерб и упущенная выгода), ст. 1069-1071 ГК РФ об «ответственности за вред, причиненный государственными органами, а также их должностными лицами» и, может быть, «ответственности за вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда», «органы, выступающие от имени казны при возмещении вреда за ее счет», а также ст. 151, 1099-1101 ГК РФ о «компенсации морального вреда» (особо обращает на себя внимание ст. 1100 о компенсации морального вреда независимо от вины причинителя вреда в случае незаконного применения в качестве меры пресечения подписки о невыезде и наложения административного взыскания в виде аресте, которые могли иметь место в «благовещенском деле»), получить адекватное возмещение нарушенных конституционных прав, включая возмещение затрат на переезд из Благовещенска в силу давления со стороны действующих милиционеров-подсудимых на потерпевших.

С другой стороны, авторская гражданско-правовая конструкция защиты интересов потерпевших и простых милиционеров не может не основываться и на обязательном возмещении вреда с виновных начальников в порядке регресса. Думается, что только лишь вопрос, а во сколько же годовых зарплат лично ему обойдется выезд ОМОНа ГУВД гор. Москвы в район Бутово, может остановить его, командира ОМОНа, от искушения подчиниться без письменного приказа свыше из МВД России, московским чиновникам, крышующим(?) городской стройкомплекс. Законов, подзаконных актов для этого регресса с виновных было достаточно. Например, в п. 4 Указа Президента РФ от 6 июня 1996 г. № 810 «О мерах по укреплению дисциплины в системе государственной службы», кроме прочего говорилось, что должностные лица, на которых наложено дисциплинарное взыскание за нарушение федеральных законов, не подлежит в течении года премированию (это видимо и послужило причиной необоснованной отмены 28 июня 2005 г. чиновниками этого Указа – «необоснованной» потому, что взамен ничего вразумительного принято не было).

Только вот, ради бога, не надо потерпевшим искать неких «стандартов» в размерах компенсации морального вреда. Инициатива Межрегиональной ассоциации правозащитных организаций «АГОРА», распространившей впервые некий прейскурант цен удовлетворения судами требований о компенсации морального вреда, причиненного незаконными действиями должностных лиц достойна лишь порицания (включая «комментарий специалиста», в качестве которого выступил ее, ассоциации, председатель)[13]. Потому что, по определению, не может быть никакого стандарта в компенсации морального вреда (ну, разве, что для близнецов-потерпевших): в соответствии с частью 2 ст. 2 ГК РФ, неотчуждаемые права и свободы человека и другие нематериальные блага (жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность и пр.) лишь «защищаются» гражданским законодательством (в соответствии с частью 1 ст. 11 ГК РФ, защиту нарушенных прав осуществляет суд в соответствии с процессуальным законодательством). Иными словами, суд защищает лишь то, что сам потерпевший человек на основе своих индивидуальных страданий уже определил!

Обратите внимание на то, что, в отличие от неотчуждаемых прав и свобод человека, их имущественные права в то же время «регулируются» гражданским законодательством (часть 1 ст. 2 ГК РФ). Так вот, если концептуальной основой деятельности правозащитных организаций является признание ими так называемых «естественных прав» человека, то, как понимать умаление указанными правозащитниками субъектной индивидуальности человека (в смысле унификации степени моральных страданий, например, для и сегодня уникальных, но каждый по своему, Моцарта и Сальери)?

Кроме смысла необходимой персонификации размера компенсации морального вреда каждого отдельно из потерпевших, взятого, что для юриста вполне естественно из самого позитивного права, есть еще один и также объективный – общественно-научный смысл. Государство зиждется на установлении на некой территории позитивной социальности, определяемой народом в его конституции. Такое социальное бытие граждан состоит как из сферы материального производства, так и из имеющей много аналогичного сферы «духовного воспроизводства». Если государство защищает сферу материального производства, по крайней мере, не отрицает в нем некого эквивалента обмена, на чем основано и производство, а особенно – воспроизводство материальных благ, то почему-то в нематериальной сфере, но еще более нуждающейся в государственной защите – сфере духовного воспроизводства основ конституционного строя – органы государства и его чиновники взялись корыстно отрицать объективное наличие своего эквивалента. Напомним, что суть частного – российского – права это эквивалентность («равным за равное» или «каждому свое»). Подчеркивая тождественный смысл латинских слов «юстиция» и «справедливость», академик РАН В,С. Нерсесянц всегда подчеркивал однокорневую природу слов «справедливость» и «эквивалент».

Этими эквивалентами являются – стоимость (меновая и потребительская) и компенсация вреда (материального и морального), соответственно в сферах материального и духовного производства.

Обращает на себя внимание, норма части 2 ст. 11 ГК РФ, что нарушенные гражданские права могут защищаться и в административном порядке. Такими законами могли бы быть Федеральный конституционный закон от 26 февраля 1997 г. № 1-ФКЗ «Об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» (ст. 27, 29-32) или аналогичные законы субъектов РФ. Жаль, что в российском законодательстве возможность административной защиты от нарушения гражданских прав человека, в качестве реализации той правовой нормы об Уполномоченном по правам человека, так и не состоялась в итоге.

7. «Частноправовой» поворот дела в защите прав потерпевших во многом выгоден как с материальной, так процессуальной точек зрения. В процедуре защиты частных прав сами собой отпадают ставшие камнем преткновения вопросы опознания, как неустановленных, но участвовавших в избиениях граждан 17 бойцов ОМОНа, а также признания нелегитимности секретного приказа МВД России от 10 сентября 2002 г. № 870 (ДСП) с его «фильтрационными пунктами для временного содержания граждан». Хотя следует отметить, что правозащитниками-экспертами из Независимого экспертно-правового совета А.В. Бабушкиным и Л.С. Левинсоном дано подробное материально-правовое заключение, как на незаконное, на «Наставление по планированию и подготовке сил и средств органов внутренних дел и внутренних войск МВД России к действиям при чрезвычайных обстоятельствах»[14].

Выбор потерпевшими того суда, в который они, в соответствии со ст. 28, частями 5, 6 и 10 ст. 29, 31 ГПК РФ, должны были бы подать свои исковые заявления к МВД России и Башкирии, видимо не имеет принципиального значения. Да просто потому, что в любом из российских судов признать бюджеты (России и Башкирии) ответственными за милицейский произвол вряд ли получится – в большинстве своем все откажут. Поэтому, единственное, что главное в выборе суда, так это только вопрос близости суда к потерпевшим, да чтоб побыстрее свершилось «неправосудие» – лишь это может иметь какое-то практическое значение.

Другим значимой новизной в такого рода делах, может стать привлечение на стороне истца… милицейских профсоюзов (например, в гор. Москве – это может быть независимый от милицейских начальников профсоюз сотрудников милиции гор. Москвы под руководством М.П. Пашкина) в качестве третьего лица, в соответствии со ст. 43 ГПК РФ. Надо обязательно воспользоваться тем, что власти решили (что отмечалось ранее в качестве негативного факта), рассмотреть обвинение против руководящего состава и рядовых стражей порядка в отдельных уголовных делах. Ведь защита подставленных начальством простых милиционеров должна быть сегодня их главных делом: их человек, выполнял приказ и стал безработным (а не стал бы выполнять приказ как незаконный – еще раньше бы вылетел на улицу). Вот та единственно возможная точка соприкосновения потерпевших с представителями благовещенских милиционеров, а далее хрупкого социального мира – как вынужденного их со-существования…

Обращает на себя внимание необходимость предъявления исков о «признании» за потерпевшими права на компенсацию вреда (материального и морального). Не в том смысле, что при этом можно не делать подробное материально-правовое обоснование иска о «присуждении», а в том смысле, что неимущественные требования истцов облагаются всего 100 рублями госпошлины (ст. 333.19 НК РФ), в то время как ходатайства об отсрочке уплаты госпошлины за иск о «присуждении» дадут судам лишь дополнительный повод заволокитить рассмотрение дела. Тем более, не следует обращаться к льготам «истцам по искам о возмещении вреда, причиненного преступлением» (пункт 4 части 1 ст. 333.36 НК РФ) – потому что вступления приговоров в законную силу потерпевшим можно не дождаться.

Но далее, в соответствии с преюдициальной силой судебного постановления (ст. 13 ГПК РФ), обязательно должен быть решен вопрос о возмещении вреда – во втором заходе. Еще раз, сказанное архиважно, т.к. сначала необходимо побыстрее вытолкнуть дело из российских судов в международное судопроизводство. Последнее не есть нисколько не преувеличение – МВД России, как главный распорядитель бюджетных средств, в соответствии с частью 10 ст. 158 Бюджетного кодекса РФ, будет выступать в суде от имени казны Российской Федерации (в соответствии с абзацем 2 части 1 ст. 158 БК РФ – МВД Республики Башкортостан). Понятное дело, что МВД России вообще не склонно будет согласиться с мнением истцов о возмещении вреда от ОМОНа…

8. Одновременно с этим, есть и серьезное материально-правовое основание для ответственности иных органов государства перед потерпевшими за свое неисполнение публичных функций. Например, они лицензировали образовательную и научную, в т.ч. юридическую, деятельность милицейских ВУЗов. Постановлением Правительства РФ от 5 апреля 2001 г. № 264 (в последней редакции Постановления Правительства РФ от 17 января 2006 г. № 13) было утверждено «Типовое Положение об образовательном учреждении высшего профессионального образования (высшем учебном заведении) Российской Федерации», в соответствии с пунктом 9 которого лицензирование деятельности высшего учебного заведения, его аттестация и государственная аккредитация осуществляются в порядке, установленном законодательством РФ.

Согласно же пункта 11 этого Постановления, основными задачами высшего учебного заведения являются: б) удовлетворение потребности общества и государства в квалифицированных специалистах с высшим образованием и научно-педагогических кадрах высшей квалификации; г) подготовка, переподготовка и повышение квалификации специалистов и руководящих работников; е) распространение знаний среди населения, повышение его образовательного и культурного уровня (в соответствии же с подпунктом «а» пункта 4 Постановления Правительства РФ от 18 октября 2000 г. № 796 «Положение о лицензировании образовательной деятельности» (в ред. Постановления Правительства РФ от 3 октября 2002 г. № 731), Министерство образования РФ осуществляет лицензирование образовательной деятельности вузов и т.п.).

Далее, государство в институте публичного вмешательства также проводит и государственную аттестацию, в т.ч. и милицейских ученых юристов, которые получают затем от государства (т.е. за счет нас – налогоплательщиков), доплаты за ученые степени и прочее.

Проблема в том, что не следят толком, более того, создают привилегии «не знать» право. Поэтому необходима «гуманизация» юридического образования в вузах, подведомственных МВД, Минюста, ФСБ, ФСИН России, чтобы юридические дисциплины их курсанты и слушатели проходили в гражданских вузах. Обоснованность такого требования, среди прочего, проистекает из пункта 6.1 утвержденного 27 марта 2000 г. Министерством образования государственного стандарта по специальности 021100 – юриспруденция, что по заключению УМО по юриспруденции и при сохранении минимальных сроков обучения вузы МВД, ФСБ, Минюста России имеют право изменять объем часов, отводимых на освоение общепрофессионального цикла до 25 %, по отдельным дисциплинам – до 50 %. Отсюда, думается, что подключение и Минобрнауки России с РАН, как «специально уполномоченных государственных органов», за свое бездействие по установлению единых юридических стандартов в образовании и науке – каким образом имеющие юридические дипломы государственного образца и ученые степени милицейские чины нарушили Конституцию России – в качестве соответчика к МВД России и МВД Башкирии по иску потерпевших будет вполне обоснованным.

Развитие тезиса о публично-правовом смысле института лицензирования и аттестации, а следовательно, об ответственности государства за отсутствие в системе образования и науки страны «всей правды о социальной несправедливости» (т.е. за бездействие органов государства), видится основным в гражданском иске потерпевших. Думается, что возможные ссылки Минобрнауки России с РАН в своем отказе признать свою вину за бездеятельность в сфере своей монопольной деятельности в любом случае противны смыслу конституционных норм из правовой позиции его указанного постановления Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1996 г. № 4-П, что государство обязано признавать, соблюдать и защищать» права и свободы, создавая при этом эффективные правовые механизмы устранения любых нарушений. Насколько было легитимным бездействие специально уполномоченного государственного органа в сфере образования и науки в соответствии с его позитивными обязываниями из законодательства об образовании и науке о государственной монополии на аттестацию выпускников, ученых и т.п.? Поэтому без ответственности государства перед потерпевшими институт лицензирования и аттестации (т.е. публичного вмешательства) профессионального образования (и в милицейских вузах), просто стал очередной коррупционной конструкцией, кормушкой для чиновников.

Ради бога, потерпевшие граждане, не купитесь на демагогию псевдоученых о невозможности единообразия оценок: примерами образовательных и научных стандартов можно назвать факт, когда – заметьте, в сфере обществознания – в 1879 г. специальной папской энцикликой «единственно истинной философией католицизма», видимо среди множества других, было объявлено учение Фомы Аквинского[15].

Забегая вперед, можно сказать, что в эту виртуальную очередь в суд можно поставить затем и потерпевших от такого «лицензирования» чиновниками: и долевого строительства, и потерпевших в «Трансвааль-парке», и потерпевших в авиакатастрофе ТУ-154 под Донецком в августе 2006 г. и т.д. В последнем случае все настолько очевидно: в отлицензированном государством ФГУП «Пулково», как отмечается в СМИ, основной причиной катастрофы стала политика перевозчика об ответственности экипажа за перерасход керосина и т.п. в непогоду – вынужденно экономя топливо и чтобы не лететь на запасной, но «чужой», аэродром с незапланированными расходами по полной программе за обслуживание, экипаж и пошел на грозу – все в полном соответствии с нормативными актами Минтранса России. Притом, что большое страховое возмещение за изношенный донельзя самолет (за «железо») перевозчик получает сам, ограничиваясь жалкими подачками потерпевшим и семьям погибших[16].

9. Все это обязательно надо сделать до выхода дела в Европейский Суд по правам человека в Страсбурге. Как говорится, после состоявшегося кассационного «одобрямс», жалобу в ЕСПЧ в защиту нарушенного права потерпевших на справедливое судебное разбирательство согласно ст. 6 Европейской Конвенции защиты прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. с целью исправления и отмены прежних российских судебных постановлений (как мер индивидуального характера со стороны ЕСПЧ). Также должны быть отмечены и нарушения иных статей ЕКПЧ: статьи 3, 5 и 8, а 13 – лишь, если в дело включится суд надзорной инстанции.

В необходимости обращения потерпевших в ЕСПЧ есть другой пример неконституционного «политиканства» Конституционного Суда РФ: например, в его указанном постановлении от 2 февраля1996 г. № 4-П сказано, что ст. 46 (часть 3) Конституции РФ, признает за каждым право обращаться в соответствии с международными договорами России в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты.

Хотя все с точностью наоборот – в самом международном праве постулируется примат национальных средств защиты: имеющие обязательную юридическую силу международные стандарты в области прав человека должны иметь прямое и непосредственное применение во внутренней правовой системе каждого государства-участника, позволяя, тем самым, лицам добиваться обеспечения осуществления своих прав через национальные суды и другие органы правосудия. Существование и дальнейшее развитие международных процедур рассмотрения индивидуальных жалоб является важным, однако подобные процедуры в конечном счете лишь дополняют эффективные внутренние средства правовой защиты. Именно так определен статус Пакта в системе внутреннего права в замечаниях общего порядка, принятые Комитетом ООН по экономическим, социальным и культурным правам на своей второй сессии в 1988 г. по представлению докладов по выполнению Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах[17].

Легкость, с которой Конституционный Суд РФ «послал», во всех смыслах, своих граждан в международное судопроизводство, имеет тот смысл, что этим самым Российское государство признает де-факто свое не-бытие на территории под историческим названием «Россия». «Суверенитет государства и его полная юрисдикция» в стране есть основное состояние «государственности», равно, как с установлением государственного правосудия состоялось как таковое «государство». 

Судите сами, «решения межгосударственных органов могут приводить к пересмотру конкретных дел высшими судами РФ и открывают дорогу для полномочий последних по повторному рассмотрению дела в целях изменения ранее состоявшихся по нему решений, в т.ч. принятых высшей внутригосударственной судебной инстанцией. Нелогично отрицать указанные полномочия в случаях, когда необходимость изменения судебных решений может быть выявлена без подключения межгосударственных органов. Тем более, что в соответствии со своими международными обязательствами РФ согласно пункту 2 ст. 2 Международного пакта о гражданских и политических правах должна обеспечивать принятие законодательных или других мер, которые могут оказаться необходимыми для осуществления прав, признаваемых в настоящем Пакте». Такова перефразировка в самом малом правовой позиции Конституционного Суда РФ и – значит, его политиканство налицо.

Отсюда, отсутствие ясных перспектив в условиях необязательности наличия этапа конституционного судопроизводства для международной судебной защиты делает необязательным рассмотрение вопроса процедуры обращения потерпевших в Конституционный Суд РФ (следует добавить также, что в настоящее время и весомых оснований то для этого нет). Но в любом случае, при такой необходимости, надо понуждать сам суд, в соответствии с гражданским процессуальным законодательством, обращаться в Конституционный Суд РФ с запросом о неконституционности Федеральных законов, на которое будут ссылаться со-ответчики.

К вопросу о необходимости должного материально-правового обоснования жалобы потерпевших от нарушения их конституционных прав от милицейского произвола можно добавить, что есть большой смысл опереться на судебные решения ЕСПЧ, которыми уже созданы прецеденты в подобных случаях массовых зачисток. Да, именно так, в решении ЕСПЧ от 18 января 1978 г. в межгосударственном разбирательстве по делу «Ирландия против Соединенного королевства» уже были признаны «бесчеловечным обращением», в соответствии со ст. 3 ЕКПЧ, использованные при допросе подозреваемых в терроризме «5 методов ведения допросов»: в т.ч. стояние у стены, принуждение находиться в течении нескольких часов в стрессовом положении; лишение сна, еды и питья. Заметим, что 14 человек, причастных к этому делу подали затем гражданские иски о возмещении причиненного ущерба в Высший Суд Северной Ирландии и им была предоставлена компенсация в размере от 10 до 25 тыс. фунтов стерлингов[18].

Напомним, что ЕКПЧ была ратифицирована в РФ и вступила в силу на ее территории с 5 мая 1998 г., в соответствии со ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» – Российская Федерация в соответствии со ст. 46 Европейской Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения РФ положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении РФ.

В свете данного прецедента ЕСПЧ по делу «Ирландия против Соединенного королевства» обращает на себя несостоятельность власти сделать «стрелочниками» простых милиционеров (полностью бесправных и зависимых от начальства). В п. 159 того судебного решения от 18 января 1978 г. сказано, что трудно себе представить, чтобы представители верховной власти в Государстве были или по крайней мере имели право быть неосведомленными о существовании такой практики. Кроме того, по Конвенции власти несут строгую ответственность за поведение своих подчиненных; на них возложена обязанность диктовать свою волю подчиненным, и для них недопустимо прикрываться свое неспособностью добиться соблюдения этой воли[19].

В комментарии Центра содействия международной защите отмечается, что, с одной стороны, ЕСПЧ в данном деле выделил 3 типа запрещенного деяния власти: 1) пытка – намеренное бесчеловечное обращение, вызывающее весьма серьезные и жестокие страдания, цель которого заключается в том, чтобы добиться информации или признания; 2) бесчеловечное обращение – причинение сильных физических и нравственных страданий; 3) унижающее достоинство обращение: плохое обращение, направленное на то, чтобы вызвать у жертв чувство страха, боли и неполноценности, которые могут унизить и опозорить их, возможно, сломить их физическое и моральное сопротивление. С другой стороны – важно то, что была показана взаимосвязь нарушений ст. 3 (в смысле наличия в стране «пыток и бесчеловечного обращения»), с отсутствием средств эффективной правовой защиты от них (ст. 13 ЕКПЧ)[20].

Словом таких, т.е. применимых к «благовещенскому делу», прецедентов в практике ЕСПЧ немало: в ряде его судебных решений (от 4 декабря 1995 г. «Рибич против Австрии», от 10 мая 2001 г. «Кипр против Турции») отмечалось, что нарушающие ст. 3 ЕКПЧ дискриминационные действия в отношении широкого круга лиц, а также любое применение физической силы в отношении лица, лишенного свободы – унижает человеческое достоинство и т.п.

Также, ссылки потерпевших на сами нормы ЕКПЧ будут весьма весомыми: как отмечалось в п. 44 судебного решения ЕСПЧ от 27 февраля 1980 г. по делу «Девеер против Бельгии» (mutatis mutandis – т.е. с заменой того, что подлежит замене; с учетом соответствующих различий; с изменениями, вытекающими из обстоятельств; с необходимыми изменениями, смотри п. 24 судебного решения от 9 октября 1979 г. по делу «Эйри против Ирландии»), что Конвенция (т.е. ЕКПЧ), направлена на то, чтобы гарантировать не теоретические, иллюзорные права, а права осуществимые на практике и эффективные.

Однако, так далеко ходить и не надо было – как говорится в пункте 15 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», суды должны учитывать необходимость соблюдения прав лиц, предусмотренных статьями 3, 5, 6 и 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Также, что суду необходимо принимать во внимание положения статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которой никто не должен подвергаться пыткам и бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

В практике применения Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским Судом по правам человека к «бесчеловечному обращению» относятся случаи, когда такое обращение, как правило, носит преднамеренный характер, имеет место на протяжении нескольких часов или когда в результате такого обращения человеку были причинены реальный физический вред либо глубокие физические или психические страдания.

Следует учитывать, что в соответствии со статьей 3 Конвенции и требованиями, содержащимися в постановлениях Европейского Суда по правам человека, условия содержания обвиняемых под стражей должны быть совместимы с уважением к человеческому достоинству.

Унижающим достоинство обращением признается, в частности, такое обращение, которое вызывает у лица чувство страха, тревоги и собственной неполноценности. Оценка указанного уровня осуществляется в зависимости от конкретных обстоятельств, в частности от продолжительности неправомерного обращения с человеком, характера физических и психических последствий такого обращения. В некоторых случаях принимаются во внимание пол, возраст и состояние здоровья лица, которое подверглось бесчеловечному или унижающему достоинство обращению.

В обоснование жалобы в ЕСПЧ также не следует забывать и о прежде состоявшихся в российских судах нарушениях норм материального и процессуального права. Может быть, материальную норму о верховенстве прав граждан и т.п. судейская дискреция и не поставит прямо под сомнение, но, что уж точно, процессуальные нарушения будут. Ведь в силу принципа «третьего не дано» (т.е. принципа правовой определенности), по иному незаконно отказать в иске потерпевших не получится.

Дополнительно, с точки зрения, несоответствия ЕКПЧ (ст. 5) следует использовать отмеченный ранее анализ, данный российскими правозащитниками по незаконности «Наставления по планированию и подготовке сил и средств органов внутренних дел и внутренних войск МВД России к действиям при чрезвычайных обстоятельствах».

Однако следует предостеречь потерпевших от чрезмерной идеализации судопроизводства в ЕСПЧ. Надо делать все возможное в стране. Потому что большой проблемой, с которой лично столкнулся автор, стало то, что «русскоговорящий» аппарат ЕСПЧ, думается, сильно интерпретирует в пользу российских властей суть жалоб граждан. Так, признанную приемлемой жалобу гражданина о нарушении ст. 6 и 13 ЕКПЧ, сначала, видимо с его, аппарата, подачи ЕСПЧ коммуницировал Правительству РФ как нарушающую ст. 10 (!?). Затем, не произвел заявленное процессуальное правопреемство наследника умершего заявителя; почему-то извещая не наследника, а прежнего адвоката заявителя, договор поручения с которым в силу закона прекратился после смерти заявителя и т.п. В итоге, в ЕСПЧ прекратили производство – в силу якобы утраты интереса со стороны заявителя (т.е. неизвещенного наследника)… Не слишком ли много юридических несуразностей, но все почему-то в пользу властей России, для авторитетного ЕСПЧ?

10. Одновременно со сказанным могут готовиться основания и для «второй очереди» жалобы для ЕСПЧ, предопределенной безответственностью судейской круговой поруки. Очевидную необходимость применять указанную ст. 120 Конституции РФ для неприменения в деле секретного приказа МВД России, зависимый от исполнительной власти районный суд и суд кассационной инстанции, наверняка, проигнорируют. Отсюда, нужен некий механизм понуждения судов соблюдать закон. Однако потенциал понуждения судов исполнять закон лучше направить в его превентивное русло – подробно описать судье, чем может закончиться его произвол, но для него лично. В силу того, что карман у всех свой, желающих рисковать «за дядю» среди судейских не много.

В соответствии с правовой позицией Конституционного Суда РФ из указанного постановления от 2 февраля 1996 г. № 4-П, неправосудность вынесенных по делу решений явилась результатом игнорирования доказательств, нашедших отражение в материалах дела (их ошибочной оценки), неправильного применения закона. Однако вслед за бесконечными отменами судебных постановлений, в связи с нарушением норм материального и процессуального права, судей почему-то не предают суду. В сложившейся практике неприменения существующего законодательства России гражданам весьма сложно остановить судейский произвол во всех инстанциях, в т.ч. в виде волокиты, отказа под самыми разными предлогами приема заявлений. Сегодня «заказные» решения во всех инстанциях стали горькой реальностью. Даже личные связи не оставляют возможности гражданам найти справедливость: представляется, что посредники из числа знакомых судьям работают «черным налом». Отсюда, даже заплатив, подчеркнем, за правосудное решение, гражданин терпит, кроме морального унижения, еще и материальный ущерб в виде невозмещения расходов на вынужденные подношения.

Может быть, используя основной правовой прием – юридическую фикцию, граждане могут противостоять произволу. Например, в соответствии с пунктом 2 ст. 1070 ГК РФ об ответственности за вред, причиненный незаконными действиями суда, вред, причиненный при осуществлении правосудия, возмещается в случае, если вина судьи установлена приговором суда, вступившим в законную силу. Но ведь «применение» права, как самая действенная из всех форм его реализации, остается за судами последующих инстанций – значит, вне самих российских граждан. Самому автору, несмотря на многократные требования в кассационных жалобах о вынесении кассационными инстанциями частных определений в адрес судов первой инстанции по фактам вынесения и незаконных, и необоснованных решений, ни разу не удалось этого сделать. При этом в жалобах особо указывалось на самостоятельный характер этих требований: во-первых, для последующего применения юридических последствий, предусмотренных указанным постановлением Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. № 1-П.

Во-вторых, автор всегда ссылался на требования судебной практики, к примеру, на пункт 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 1999 г. № 79 «О ходе выполнения постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 августа 1993 г. № 7 «О сроках рассмотрения уголовных и гражданских дел судами Российской Федерации», что необходимо принимать меры воздействия вплоть до прекращения полномочий судей, допускающих факты волокиты, ущемляющие законные права граждан на судебную защиту.

Итак, в соответствии с частью 1 ст. 305 Уголовного кодекса РФ от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ, вынесение судьей заведомо неправосудного решения или иного судебного акта – наказывается штрафом в размере до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух лет либо лишением свободы на срок до четырех лет. При этом возможность привлечения к отмеченной уголовной ответственности ограничена временем. В соответствии с пунктом «б» части 1 ст. 78 УК РФ об освобождении от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности, лицо освобождается от уголовной ответственности, если со дня совершения преступления средней тяжести истекло шесть лет (в соответствии с частью 3 ст. 15 УК РФ, преступлениями средней тяжести признаются умышленные деяния, за совершение которых максимальное наказание, предусмотренное настоящим Кодексом, не превышает пяти лет лишения свободы).

Думается, что до момента возбуждения уголовного дела так называемая гласность имела бы позитивное действие и имела бы свое процессуальное значение. Ведь озвученная и должным юридическим образом квалифицированная неправосудность со стороны ученых юристов, например, в юридических журналах и правозащитных газетах, в соответствии со статьями 140 (пункт 3 части 1) и 144 (часть 2) Уголовно-процессуального кодекса РФ от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ, является поводом для возбуждения уголовного дела. Напомним, что, в соответствии со ст. 2 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 года № 2124-1 «О средствах массовой информации», любой научный юридический журнал, правозащитная газета (и Интернет-сайт) могут являться средством массовой информации.

Однако, дальше можно не продолжать: в соответствии с пунктом 5 части 1 ст. 448 УПК РФ, решение о возбуждении уголовного дела в отношении федеральных и мировых судей принимается Генеральным прокурором РФ на основании заключения коллегии, состоящей из трех судей верховного суда республики, краевого или областного суда, суда города федерального значения, суда автономной области и суда автономного округа, военного суда соответствующего уровня, о наличии в действиях судьи признаков преступления и с согласия соответствующей квалификационной коллегии судей.

Последняя руководствуется, прежде всего, интересами защиты прав и законных интересов судей. Так сказано в статьях 3 и 4 Федерального закона от 14 марта 2002 года № 30-ФЗ «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации»: органы судейского сообщества, в т.ч. квалификационные коллегии судей субъектов России, формируются и действуют для выражения интересов судей как носителей судебной власти; их деятельность регулируется актами (регламентами, положениями), принимаемыми этими органами; их основными задачами являются: защита прав и законных интересов судей, участие в организационном, кадровом и ресурсном обеспечении судебной деятельности.

Вероятнее всего, привлечь к уголовной ответственности судей простым гражданам не удастся. По причине произвола судейских чинов. Ведь кажущаяся лукавой формулировка статьи 305 УК РФ о якобы недоказуемости «заведомости» неправосудного судебного постановления не выдерживает простой критики – здравого смысла (логическая конструкция «третьего не дано» – она же «принцип правовой определенности»).

Как говорится в правовой позиции, содержащейся в п. 4 постановления Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. № 1-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова», положение пункта 2 ст. 1070 ГК РФ связывает ответственность государства с преступным деянием судьи, совершенным не только умышленно (ст. 305 УК РФ), но также и по неосторожности (неисполнение или ненадлежащее исполнение судьей как должностным лицом суда своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, если оно повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан, – ст. 293 УК РФ «Халатность»).

Говоря же словами великого Канта, все равно тот судья будет или «дурак», или же «преступник» – а третьего, извините, не дано (непреднамеренное нарушение, которое, однако, может быть вменено, называется провинностью; преднамеренное же нарушение, т.е. нарушение, связанное с сознанием того, что оно нарушение, называется преступлением[21]). Риторический вопрос, если даже тот судья не преступник, то разве место дуракам в российском суде? Значит, его надо привлечь к дисциплинарной ответственности – т.е. он должен быть отстранен квалификационной коллегией судей от своей судейской должности.

Таким образом, конституционная правосубъектность российских граждан в процедурах гражданского и уголовного судопроизводств может и остаться, как и всегда в основном, нереализованной. Как говорится, останется на бумаге. При этом в существующем законодательстве есть потенциальная возможность самим гражданам прорвать заколдованный круг безответственной круговой поруки. Следует подчеркнуть, что, как и всякий радикальный способ, он чреват и осложнениями при неквалифицированном применении. Однако, как отмечал профессор А.Ф. Черданцев, еще ранее И.В. Гете писал: «…лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой»[22].

Каким же таким законным способом заинтересованный гражданин сможет доказать вину, т.е. юридическую ответственность, судьи, постановившего неправосудное решение? Ответ автора, видимо, понятен – в результате применения научных методов: юридической фикции и «исключения третьего». Нарушение конституционных частных прав граждан может быть осуществлено судом только в незаконной процедуре путем вынесения необоснованного и незаконного решения, материальные следы чего безусловно остаются в материалах дела. После безуспешных попыток привлечь судью к уголовной ответственности по ст. 305 УК РФ будет логичным явиться с повинной в органы прокуратуры, к чьей подследственности, в соответствии с частями 2 и 6 ст. 151 УПК РФ, относится преступление, предусмотренное частью 1 ст. 306 УК РФ – с добровольным заявлением о заведомо ложном доносе (заведомо ложный донос о совершении преступления – наказывается штрафом в размере до ста двадцати тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного года, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от трех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до двух лет). Однако, надо предостеречь, что, в соответствии с частью 3 ст. 306 УК РФ, деяния, предусмотренные настоящей статьей, соединенные с искусственным созданием доказательств обвинения, – наказываются лишением свободы на срок до шести лет.

Весь смысл применяемой здесь юридической фикции состоит в том, что гражданин своим оправдательным приговором, т.е. доказательством своей невиновности, основанной на материалах дела, изъятого в результате неотложных следственных действий для обеспечения сохранности всех доказательств, сам обеспечивает доказательство виновности судьи. Здесь, конечно же, решающую роль играет фактор непричастности и объективности уже иных прокурора и районного суда, к чьей подследственности и подсудности сам себя относит потерпевший гражданин, пользуясь «правом на выбор места совершения» преступления, предусмотренного ст. 305 УК РФ, через реализацию конституционного права свободы передвижений и выбора места жительства. Подчеркнем, что такая самодостаточность гражданина обеспечена кроме указанных статей, частью 2 ст. 31 и ст. 32 УПК РФ.

Представляется, что добросовестные и квалифицированные прокурор и иной федеральный судья, которых «назначил» себе сам гражданин, убедившись на материалах дела, зная о смысле уже ранее широко освещенной в правозащитных СМИ юридической фикции, памятуя о содержании части 1 ст. 299 УК РФ (привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности – наказывается лишением свободы на срок до пяти лет), – не возьмут на себя, подчеркнем – опосредованно, бремя ответственности за грехи иных недобросовестных служителей российской Фемиды, тем более, что которых они и не знают.

Конечно же, последователям автора прежде всего надо самим подумать. Ведь, число оправдательных приговоров в стране составляет 0,46 % от общего числа; почти треть осуждены без вины; что само принятие постановления Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности статьи 405 Уголовного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, ПТК «Содействие», ООО «Карелия» и ряда граждан» было направлено на разрешение пересмотров, в т.ч. и оправдательных, приговоров в порядке надзора и по представлению прокурора. Однако, как сказано в тексте постановления, в течении года могут пересматриваться только приговоры, в которых имели место существенные (фундаментальные) нарушения закона и дан критерий, предусмотренный пунктом 2 ст. 2 Протокола № 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (в редакции Протокола № 11)[23].

Воистину, диалектика вездесуща – как только суды первой и кассационной инстанций постановят правосудное решение, то тут же на нас свалится сугубо российская беда под названием «надзорное производство». Вопрос большой, требует подробного освещения, но, вкратце повторимся еще раз: наличие в стране надзорного производства противно смыслу нормы из ст. 6 ЕКПЧ о справедливом судебном разбирательстве.

11. В общем смысле, защита частных прав отдельных граждан является, в соответствии с конституционным смыслом, публичным делом. Например, знаменитая действенность римского права основывалось, прежде всего, на активной роли кредитора при не менее активном участии его сограждан, способствующих обратить взыскание на имущество должника (и даже на саму личность). Профессор Рудольф фон Иеринг называл этот правовой феномен «уполномоченное самоуправство». Тот же публичный смысл пресечь возмущающий общее частный произвол поддерживался в средневековой Англии, когда коронный судья, приезжая на место очередной судебной сессии, первым делом наказывал нерадивое местное население за недонесение властям о преступлении, за непреследование правонарушителей и т.д.

Поэтому, думается, что значение вопроса об ином, чем сами юридически неграмотные потерпевшие, субъекте защиты нарушенных прав граждан выходит на первый план. В юридическом смысле проблема вроде бы налицо: в соответствии с Гражданским процессуальным кодексом РФ в основном лишь сами забитые жизнью простые потерпевшие могут защищать свои права в суде. А разве их возмущенным до самой глубины широкой души именитым и много грамотным согражданам этого нельзя? Думается, что если бы самую малую толику аргументов, реплик и причитаний и т.п. лиц, претендующих на статус «совесть России», в т.ч. в разных российских СМИ, перевести в практическую плоскость – в гражданское судопроизводство в судах общей юрисдикции, – то и дело с правами человека в стране, глядишь, и стронулось бы с мертвой точки… Пока же нельзя не думать, что у этих лиц присутствует синдром некой общественной заразы (для них главное, нарочито вульгарно говоря для образности, это успеть «прокукарекать, а потом хоть пусть и не рассветает»).

В научном смысле можно сказать и им, и нашим порой невежественным судьям, что, как подчеркивал великий ученый Карл Маркс (сам юрист), материальное право имеет свои «необходимые, присущие ему процессуальные формы» (известное всем юристам, но непонятое многими из них, что процесс есть форма жизни закона). Гласный, свободный судебный процесс составляет необходимую принадлежность гласного по своей природе содержания, продиктованного свободой, а не частным интересом[24]. Иными словами, через ГПК РФ в нормах процессуального права должны полностью быть реализованы гражданские (материальные) права потерпевших, представленные им Конституцией РФ (и Гражданским кодексом РФ) – через их защиту любым гражданином.

Так, кстати, говоря, и было – после закрепления в российском законодательстве 12 июня 1990 г. в Декларации о государственном суверенитете РСФСР идеи о правосубъектности гражданина, чему должно способствовать отделение судебной власти от исполнительной власти в государстве, и был принят Закон Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. № 4866-I «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» во многом упрощающий тяжелую для потерпевших от произвола процедуры защиты нарушенных прав.

Этот Закон появился на свет как инструмент правового государства, который приводил в правовую норму ГПК РСФСР советского образца от 1964 г. Например, в п. 3 постановления Верховного Совета Российской Федерации от 25 февраля 1993 г. № 4552-1 «О порядке введения в действие Закона Российской Федерации «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» было сказано, что Комитету Верховного Совета Российской Федерации по законодательству подготовить предложения о внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный кодекс РСФСР в связи с введением в действие Закона Российской Федерации «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан».

В Гражданском процессуальном кодексе РСФСР 1964 г. глава 24.1 «Жалобы на неправомерные действия должностных лиц, ущемляющих права граждан» была переименована Законом Российской Федерации от 28 апреля 1993 г. № 4882-I «О внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный кодекс РСФСР» и стала именоваться – «Жалобы на действие государственных органов, общественных организаций и должностных лиц, нарушающих права граждан». Кроме расширения субъектного состава, подлежащего ответственности за действия, нарушающие права граждан, в ст. 239-4 было сказано теперь, что можно обращаться в суд по месту жительства гражданина (в прежней редакции ст. 239-4 было сказано, что жалоба подается в районный (городской) суд по месту работы должностного лица, чьи действия обжалуются).

Ранее, в ст. 4 Закона СССР от 2 ноября 1989 г. № 719-I «О порядке обжалования в суд неправомерных действий органов государственного управления и должностных лиц, ущемляющих права граждан» говорилось, что жалоба подается в районный (городской) народный суд по месту нахождения органа государственного управления или по месту работы должностного лица, чьи действия обжалуются. Видимо, не следует лишний раз говорить о предпочтительном для граждан порядке производства по делам об обжаловании действий государственных органов и должностных лиц, нарушающих права граждан с презумпцией виновности и ответственности перед гражданами.

Таким образом, нормы правового государства должны находить свою реализацию в нормах, закрепленных в статьях процессуальных законов, что, в свою очередь, должно находить место в разъяснениях постановлений Пленума Верховного Суда РФ. Однако, на деле имеем обратное – незаконное создание Верховным Судом РФ антиконституционной нормы. Так, в пункте 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 января 2003 г. № 2 «О некоторых вопросах, возникших в связи с принятием и введением в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации» было сказано, что согласно Гражданского процессуального кодекса России, в отличие от Гражданского процессуального кодекса РСФСР 1964 г. и Закона Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. № 4866-1 «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан», дела об оспаривании решений и действий (бездействия) учреждений, предприятий, организаций, их объединений и общественных объединений должны рассматриваться по правилам искового производства, в т.ч. с соблюдением общих правил подсудности, как дела по спорам о защите субъективного права. Притом, что в тексте Федерального закона от 14 ноября 2002 г. № 137-ФЗ «О введении в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации» каких-либо ссылок о признании утратившим силу или об изменении указанного Закона Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. № 4866-1 «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» не были обнаружены. Вывод таков, что п. 8 указанного выше постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 января 2003 г. № 2 есть явление нелегитимное и во многом ухудшает процессуальное положение граждан в защите конституционной сущности правового государства (притом, что Конституционный Суд РФ не проверяет на антиконституционность правоприменительную практику Пленума Верховного Суда РФ – значит, налицо отсутствие в стране эффективных средств правовой защиты от произвола Верховного Суда РФ, что нарушает право граждан, представленное ст. 13 Европейской Конвенции).

Мысль автора настоящей статьи, что ГПК РФ в этой своей части, как отрицающий конституционное право любого гражданина обращаться в суд за восстановлением нарушенных прав забитых сограждан, что затем во многом потворствует продолжению произвола, находит свое развитие именно в нормах материального права. Так, кроме конституционных норм прямого действия о верховенстве прав граждан (ст. 2, 3, 18, 32 и т.п.), к примеру, и в ст. 12 ГК РФ предусматривается, что гражданские права защищаются путем, в т.ч. применения последствий ничтожной сделки. Очень часто органы государственной власти и их должностные лица своими противоправными действиями осуществляют не что иное, как «одностороннюю сделку» (ст. 153 и 154 ГК РФ). Таковыми становятся их действия по прекращению своих публичных обязанностей, установленных в конституционной системе организации государственной власти в стране, по обеспечению реализации прав гражданских граждан, предоставленных ему федеральными законами и вопреки своей «уставной правоспособности» (им разрешено лишь только то, что прямо предусмотрено их «учредительными» документами). Риторический вопрос, где в Законе о милиции указано, что ОМОН в масках может, применяя принцип объективного вменения, издеваться и бить подряд всех, в т.ч. несовершеннолетних, граждан в башкирском Благовещенске и расположенных к нему селах за 20 км?

Далее, любому, подчеркнем это особо, гражданину, в соответствии с п. 1 и абзацем вторым п. 2 ст. 166, ст. 168 и п. 1 ст. 169 ГК РФ, предоставлено федеральным законом (ГК РФ есть «федеральный закон») право самому признать юридически недействительными последствия такого рода действия милиции (или бездействия благовещенского прокурора) с момента его совершения (как односторонней и противоречащей закону – т.е. ничтожной – сделки).

И вот опять пример нелегитимной самодеятельности Пленума Верховного Суда РФ – в п. 32 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 6 и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ № 8 от 1 июля 1996 г. «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» есть пример ухудшения процессуального положения граждан в защите конституционной сущности правового государства. Там говорится, что ничтожная сделка является недействительной независимо от признания ее таковой судом; учитывая, что Кодекс не исключает возможность предъявления исков о признании недействительной ничтожной сделки, споры по таким требованиям подлежат разрешению судом в общем порядке (т.е. в бесконечном исковом производстве). Риторический вопрос, а почему не в скором производстве по делам, вытекающим из публичных правоотношений?

Не надо сомневаться о возможности применения гражданско-правовых институтов (односторонняя сделка, недействительность ничтожной сделки) для защиты потерпевших в их переложении для публично-правовой сферы. Во-первых, как, если не гражданско-правовыми институтами защищать частные, т.е. имущественно-стоимостные, права граждан. Тем более, что в гражданском судопроизводстве в судах общей юрисдикции возможна «аналогия закона», в соответствии с п. 3 ст. 11 ГПК РФ.

Во-вторых, вся юриспруденция, включая и теорию права, как отмечал профессор Р. фон Иеринг, вышла из недр цивилистики, когда пытались научно осмыслить уже имеющиеся стихийные гражданско-правовые конструкции. В силу чего, сам «общественный договор» Ж.Ж. Руссо о соглашении граждан меж собою об их настоящем государственном устройстве не мог бы состояться без банального примера «частного договора». Кстати, рассмотрение вопроса недавней российской конституционной истории, главными вехами которой стали упомянутая Декларация о государственном суверенитете РСФСР от 12 июня 1990 г. и Закон РСФСР 24 декабря 1990 г. № 443-1 «О собственности в РСФСР», легализовавшего в части 3 ст. 2 институт частной собственности на средства производства, не оставляет сомнений именно в таком понимании природы нашей Конституции.

В-третьих, обратно к смыслу норм Конституции РФ – в соответствии с ее статьями 15 (частью 1), что Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации;

ст. 18, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием;

и ст. 135 (частью 1), что положения глав 1, 2 и 9 Конституции РФ не могут быть пересмотрены Федеральным Собранием, – то нетрудно заметить, что ни при каких условиях ни сам законодатель, ни, тем более, Верховный Суд РФ не могут лишить граждан их неотчуждаемых прав (ст. 1-64 Конституции).

Несмотря на это, в основном своем с перепугу, в судах первой инстанции сразу же любая «совесть России» будет признана лицом, «немеющим интереса» в признании недействительности такой ничтожной односторонней сделки органов государственной власти. Ну что ж, тоже неплохо для потерпевших – иметь на руках судебное постановление, что защита основ конституционного строя не рук дело граждан – чем не основа дальнейшего PR (в уже указанном ранее определении Конституционного Суда РФ от 12 июля 2006 г. № 182-О было сказано, что возможность заинтересованного лица обжаловать принятые органами государственной власти и их должностными лицами решения, включая нормативные правовые акты, воплощающая в себе и публичный интерес, направленный на поддержание законности и конституционного правопорядка, является неотъемлемой характеристикой нормативного содержания права каждого на судебную защиту, одной из необходимых и важнейших его составляющих). На худой конец можно «переуступить» право использовать вне страны этот образчик глупости судебной власти (хоть Березовскому и иже с ним, но пока они ратуют за соблюдение Конституции РФ).

12. В силу пословицы «один в поле не воин» вопрос необходимости единения потерпевших трудно переоценить. Ведь участие общественности, представителей общественности в отправлении правосудия является формой реализации принципа народовластия, закрепленного в Конституции РФ: пункт 1 ст. 32 Конституции РФ о праве граждан участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей – непосредственное участие граждан в управлении государственными делами осуществляется не только посредством их волеизъявления на выборах, референдумах, но так же участием в работе органов законодательной, исполнительной и судебной власти.

Как говорится в ст. 3 и 27 Федерального закона от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях»: создание общественных объединений способствует реализации прав и законных интересов граждан; общественное объединение имеет право – участвовать в выработке решений органов государственной власти; представлять и защищать свои права, законные интересы своих членов и участников, а также других граждан в органах государственной власти; осуществлять в полном объеме полномочия, предусмотренные законами об общественных объединениях.

В определении Конституционного Суда РФ от 15 июля 2003 г. № 309-О В «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы межрегиональной общественной организации «Правозащитная организация «Восход» на нарушение конституционных прав и свобод ч. 1 ст. 27 Федерального закона «Об общественных объединениях» было сказано, что в его жалобе оспаривается конституционность положения статьи 27 Федерального закона «Об общественных объединениях», согласно которому общественное объединение для осуществления уставных целей имеет право представлять и защищать свои права, законные интересы своих членов и участников, а также других граждан в органах государственной власти, органах местного самоуправления и общественных объединениях. Данное положение оспаривалось в той части, которая – в ее истолковании судебными органами – якобы не предусматривала право общественных объединений обращаться в суд с заявлением в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц по их просьбе, что ограничивало свободу деятельности общественных объединений и противоречило ст. 13 и 30 Конституции, а также международным актам о правах человека.

Как решил тогда Конституционный Суд РФ, отсутствие в Федеральном законе «Об общественных объединениях» указания на конкретные случаи, при которых общественные объединения вправе обратиться в суд в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц по их просьбе, само по себе не затрагивает ни конституционное право общественных объединений и их членов (участников) на судебную защиту, ни другие права общественных объединений, вытекающие из ст. 13 и 30 Конституции, и в то же время не исключает право общественных объединений обращаться в суд в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц по их просьбе.

Другим парадоксом в настоящем деле была бы совместная защита общественным объединением интересов и потерпевших, и… простых благовещенских милиционеров в качестве защиты интересов своих членов (участников). Кто скажет, что обвиненный в уголовном преступлении, но подставленный начальством простой исполнитель-милиционер не может стать, к примеру, участником ООД «За права человека» в Республике Башкортостан? К этому его активно подтолкнула сами власти, когда решили рассмотреть обвинение против руководящего состава и рядовых стражей порядка в отдельных уголовных делах. Да, именно в соединении интересов, прежде противные стороны, которых «паны столкнули за чубы лбами» могут претендовать на успех частноправовой защиты и потерпевшие, и простые милиционеры-исполнители, но каждый на свое. Одни претендуют на возмещение убытков, другие же на их «прощение» во всех смыслах. Напомним обвиняемым, что, в соответствии со ст. 42 УК РФ, не является преступлением исполнение ими обязательного для них приказа. Значит, сотрудничество с потерпевшими по доказательству этого обстоятельства в инициируемом гражданском деле – есть главный способ их защиты. Тем более, что далее им их недешевые адвокаты будут не столь нужны.

В соответствии со ст. 46 ГПК РФ, вместо разношерстного многообразия во многом зависимых от местной власти потерпевших граждан, в их защиту могли бы обратиться в суд, а также в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц (даже в интересах одного потерпевшего) многочисленные правозащитные организации. Этому способствует норма из ст. 27 Федерального закона от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях» (в редакции ФЗ от 2 февраля2006 г. № 19-ФЗ).

Проблема лишь в том, что таковых в наличии бесконечно много – беда только в том, что являются ли они ими, т.е. правозащитными, в своей сути? Автор, сам лично заинтересованный, подчеркнем, в вынужденном объединении для защиты своих нарушенных частных прав пытался объединить свои усилия с некоторыми из них. Акцент на «вынужденном» характере обусловлен тем, что в силу разных причин простым людям сложно встать на частных прав (с сильным не борись, с богатым не судись). Отсюда, вынужденное единение граждан в общественных (правозащитных) объединениях (НКО). Но их деятельности есть предел, потому что, как говорил Кант, свобода слова является палладиумом прав народа, однако в пределах любви к своему государству. Последнее видится в соблюдении требований российского законодательства, конечно же, соответствующего нормам Конституции РФ. По большому счету, тут даже нет правовой альтернативы – в соответствии со ст. 61 ГК РФ, систематическое нарушение закона и уставных норм, является основанием для ликвидации юридического лица в виде общественного объединения. Поэтому является юридическим нонсенсом ситуация, когда титулованный властью ученый юрист В. Карташкин (он был тогда председателем комиссии по правам человека при Президенте России) публично обвинял российское правозащитное общество «Мемориал» в антигосударственной деятельности, но государством ничего при этом не предпринималось для ликвидации этого общественного объединения по суду[25].

Но также много жаль, что «любовь к государству» иные НКО под началом «штатных» правозащитников свели к выгодному «сотрудничеству» и т.п. Может быть, за то, что власть хорошо платит: по сообщению СМИ, Общественная палата РФ поделила 250 млн. рублей, предусмотренные бюджетом 2006 г. на «развитие гражданского общества». В список главных претендентов на гранты вошли 17 НКО, которые возглавляют члены самой палаты[26].

Словом, гражданам еще предстоит очиститься от присутствия псевдо-правозащитных НКО на своем пути к свободе. Кто не верит, то пусть попробует сам стать участником общественной правозащитного Центра общественной организации «Мемориал», или обратится однажды к главе Фонда «Индем» Г. Сатарову с заявлением о неконституционности законов, зайдет к директору Фонда «Общественный вердикт» Н.Е. Таубиной с предложением способов дешевой правозащиты, или на протяжении более года походит в Центр содействия международной защите за перманентно отсутствующей там директором К.А. Москаленко с готовыми предложениями создания прецедентов в ЕСПЧ, чтобы разом помочь тысячам россиян. Может быть, так называемым «записным» правозащитникам решать в принципе проблемы – это все равно, что сразу зарезать курочку, что несет им золотые яйца?

Актуальность этой проблемы подчеркивается также Институтом верховенства права, глава которого С. Маркелов видит главную проблему правозащитного движения в оторванности от практических дел (в грантовых мониторингах из Москвы, «болтовне» на семинарах, т.е. в незащите политических и социальных прав граждан на местах), в связи, с чем предлагается поменять тактику гражданских и правовых организаций на практическое действие[27]. Поэтому он выразил готовность к сотрудничеству с автором. Однако, кроме него и ООД «За права человека» в Республике Башкортостан в лице его исполнительного директора И.Х. Исангулова пока никто не внял законному требованию автора об его научно-практическом участии в жизни общественных объединений.

Более того, те «закрытые» для гражданской инициативы общественные объединения этим нарушили требования своих Уставов, а, главное, гражданского законодательства. В соответствии со ст. 61 ГК РФ, систематическое нарушение закона и уставных норм, является основанием для ликвидации юридического лица в виде общественного объединения. Есть также и компетентный орган, в соответствии с пп. 6 пункта 6 «Положения о Федеральной регистрационной службе», утвержденной Указом Президента РФ от 13 октября 2004 г. № 1315 (в редакции Указа Президента РФ от 2 мая 2006 г. № 450), Федеральная регистрационная служба (Росрегистрация) осуществляет контроль за соответствием деятельности некоммерческих организаций, в том числе отделений международных организаций и иностранных некоммерческих неправительственных организаций, общественных объединений и т.д., их уставным целям и задачам, за соответствием деятельности филиалов и представительств международных организаций, иностранных некоммерческих неправительственных организаций заявленным целям и задачам, а также за соблюдением ими законодательства РФ. Риторический вопрос: как понравится спонсорам, например, Фонда «Общественный вердикт» такого рода «работа» его директора Н.Е. Таубиной?

Парадоксально, но необходимость «зачистки» заросшей сорняком правозащитной нивы России все более становится насущной для простых граждан[28]. Усилиями псевдо-НКО, создающих, но более для отчета об освоении средств международных грантов, под копирку «девятый вал» однотипных жалоб, тот же ЕСПЧ в Страсбурге уже завален, т.е. он не в силах нормально работать. Для ЕСПЧ «работать нормально» – значит, создавать прецеденты. Отсюда, работа истинно правозащитных организаций в ЕСПЧ должна быть «штучной», чтобы разом разрешить тысячу жалоб: более мерами «общего характера», а не столько «индивидуальными».

Пока же статус и возможности финансируемых извне НКО используется иными «штатными» адвокатами лишь для повышения своего гонорара. В качестве вопроса, не этим ли объясняется перманентное отсутствие для автора в Центре содействия международной защите его директора (ныне «просто адвоката») К.А. Москаленко, и, может быть, использующей в своих частных интересах публичный статус – так называемый «консультативный статус» при Совете Европы этого Центра, как российского отделения Международной Комиссии Юристов – при защите в ЕСПЧ своих клиентов (к примеру, олигарха М. Ходорковского)? Разве его гонорар ей поступил на счет Центра и эту сумму международные спонсоры учли при оказании финансовой помощи Центру? Сомнения далеко не праздного, а публичного свойства: например, другому олигарху В. Гусинскому ЕСПЧ присудил возместить за счет бюджета России 88 тыс. долларов – так, во сколько же обойдутся в конечном итоге, автору, как российскому налогоплательщику услуги «штатной» в Совете Европы, но недоступной ему вопреки уставных правозащитных целей Центра содействия международной защите, защитницы олигарха?

13. Отсюда, автор настоящей научно-практической статьи в качестве официального зарегистрированного участника ООД «За права человека», в соответствии с его Уставом, просил ООД «За права человека» в Республике Башкортостан выдать ему доверенность на бесплатное представление ООД «За права человека» в предстоящей процедуре выше описанной частноправовой защиты как потерпевших в «благовещенском деле», так и в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц (список потерпевших от произвола огромен и работы непочатый край: например, от потерпевших от взрыва на Черкизовском рынке до наследников погибших в авиакатастрофе ТУ-154 под Донецком и т.п.), в соответствии со статьями 46 ГПК РФ и 27 Федерального закона от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях».

Для достижения праведной цели, в соответствии с ЕКПЧ (ст. 36), автор намерен использовать такой практический инструмент, как интерес третьих лиц к торжеству права в России (известное, «враг моего врага – мой друг»). Кроме «право-заинтересованных» частных лиц, возможно тоже считающих, что установление правового состояния в России возможно лишь общими усилиями, можно привлечь в качестве третьей стороны и заинтересованные государства из стран Совета Европы.

Ничего странного в этом «корыстном меркантилизме» нет: например, в деле ЮКОСа российская власть лихо разбила единодушие пресловутого «праву-верного» Запада тем, что, распространяя на Лондонской бирже по IPO права на барыш одним, у других отняла сам этот барыш. Например, мнение небезызвестного финансиста Дж. Сороса, много поддерживающего правозащитные движения по всему миру, таково, что если регулирующие органы не потеряли общий моральный компас, они должны были немедленно остановить размещение «Роснефти» в Лондоне. Для инвесторов будет правильным, в их же интересах, держаться подальше от этих акций и превратить размещение в провал. В противном случае справедливость и права человека проиграют.

По мнению Дж. Сороса, правило регистрации 2.1.3 в справочнике Управления финансовых услуг дает полномочия этой структуре предотвратить размещение акций компании на Лондонской бирже, если «допуск ценных бумаг может нанести ущерб интересам инвесторов». Трудно придумать что-либо более опасное для здоровья инвестиционного сообщества, чем предоставление группе акционеров возможности купить пакет компании, чьи главные активы украдены у другой группы акционеров.

Но именно это собиралось разрешить управление и биржа в июле, когда российская государственная компания «Роснефть» зарегистрировалась в Лондоне. Главным активом «Роснефти» является компания «Юганскнефтегаз», экспроприированная российским правительством у нефтяной компании ЮКОС в счет якобы существовавшей налоговой задолженности. Масштабы кражи оцениваются в 40 млрд. – 70 млрд. долларов. Дело ЮКОСа представляет собой настолько очевидный пример элементарного грабежа, что он превращает IPO в узаконенное отмывание денег.

К сожалению для Дж. Сороса, этика и нравственность уже не имеют ничего общего с торговлей акциями. Говорят, что «Роснефть» – это просто еще одна российская компания, стремящаяся к монетизации своих активов, и Лондону лучше прийти на этот новый Клондайк, чем остаться в стороне. Биржи становятся глобальными, и, если Лондон не разрешит «Роснефти» зарегистрироваться здесь, его убытки обернутся прибылью другой биржи. Многие известные банки и консультанты купились на этот аргумент и связывают свои имена с размещением в обмен на крупный гонорар. В итоге, Дж. Сорос взывает к совести всех, что нехорошо покупать краденое, и это относится к компаниям, как и к любому другому товару[29].

Видимо синдром отмеченной российской общественной заразы («успеть, главное, прокукарекать, а потом хоть пусть и не рассветает») поразил и апологета так называемого «Открытого Общества». Отчего же, взамен отмеченных упреков Лондонской бирже о ненравственности соучастия в «скупке краденого» (если конечно у него нет ее акций), им ничего не предпринималось в части судебной ликвидации этого юридического лица (акционерного общества). Тем более, что у «моего врага есть враг» – по сообщению электронных СМИ, нью-йоркская биржа Nasdaq (The Nasdaq Stock Market Inc.) занята недружественным поглощением Лондонской фондовой биржи (LSE)[30]. Nasdaq, к настоящему моменту владеющий 28,75% акций LSE, обратившись напрямую к акционерам после получения отказа от руководства британской компании, предложил акционерам 12,43 фунтовстерлингов за акцию в наличной форме. Понятное дело, что ее конкурента привлечет не моральная составляющая, а вероятное и приличное снижение котировок ее акций в условиях иска о ликвидации юридического лица, грубо нарушающего требования закона и Устава, и желания акционеров сохранить каждый свой лично интерес.

Совместными усилиями нью-йоркская биржа Nasdaq и Дж. Сорос добились бы от Лондонской биржи желаемого результата.

Думается, что Дж. Сорос также видит главную проблему России в том, что есть зависимость от исполнительной власти судов, которые не в состоянии защитить права граждан (тот же самый силовой отъем главных активов ЮКОСа стал возможен лишь в условиях бездеятельности судов всех инстанций). Надеемся, что теперь всем понятны основания сотрудничества «простых» потерпевших и кого-либо из европейских протеже известного финансиста, как филантропа «Открытого Общества»: и те и другой одинаково страдают от неправового состояния в России.

Видимо уже сказано достаточно, чтобы доказать в первом приближении, как принципы «домино» и «айкидо» позволили одновременно разрешать доселе «неразрешимые» вопросы. При этом обратим внимание на отрадный факт, что через само-защиту частных прав силами потерпевших, одновременно и наряду с этим, защищаются сами основы российской конституционной государственности, т.е. сохранен общий публичный интерес.

© А. Мухамет-Ирекле, 2006.

 

---

[1] См.: control.hro.org/okno/pr/2006/11/01.php

[2] См.: control.hro.org/okno/mvd/2006/07/05-2.php

[3] См.: ruleoflaw.ru; mkufa.ru; volga.rian.ru; regnum.ru

[4] См.: NEWSru.com // В Израиле // Вторник, 12 декабря 2006 г.; сentran.ru; megapolis.com // Мегафорум // Актуалии

[5] См.: 1) Нерсесянц В.С. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М.: НОРМА, 2002. С. 5; Протасов В.Н. Теория права и государства: Пособие для подготовки к экзамену. М.: Юрайт-Издат, 2002. С. 69; 2) Теория государства и права: Учебное пособие. Конспект лекций в схемах и определениях / Под ред. доц. Л.В. Смирнова. М.: Книжный мир, 2004. С. 110-111; Коваленко А.И. Общая теория государства и права (в вопросах и ответах): Учебное пособие. М.: ТЕИС, 1996. С. 40.

[6] См.: Теория государства и права: Учебное пособие. Конспект лекций в схемах и определениях / Под ред. доц. Л.В. Смирнова. С. 2, 20.

* Первоначально были предложены три уровня обязательств: «уважать, защищать и помогать/осуществлять» (см. Право на достаточное питание как одно из прав человека, серия исследований, № 1, Нью-Йорк, 1989 г. (издание Организации Объединенных Наций, в продаже под № R.89.XIV.2). В качестве одной из категорий, разработанных Комитетом, было предложено включить промежуточный уровень – «облегчать», однако Комитет решил сохранить указанные выше три уровня обязательств.

[7] См.: hri.ru/docs/?content=doc&8id=272

[8] См.: control.hro.org/okno/mvd/2006/07/05-2.php

[9] См.: control.hro.org/okno/pr/2006/11/01.php

[10] См.: Милашина Е. Беслан после приговора // Новая газета. 2006. № 39 (1161). 29-31 мая. С. 6.

[11] См. Обвиняемым по «благовещенскому делу» грозит до 10 лет тюрьмы // За права человека. 2005. № 27 (45). С. 20-22.

[12] См.: svobodanews.ru/Article/2006/05/26/20060526101150573.html

[13] См.: Как выбить компенсацию из милиционера // Новая газета. 2006. № 69 (1191). 11-13 сентября. С. 19.

[14] См.: Заключение на Наставление по планированию и подготовке сил и средств органов внутренних дел и внутренних войск МВД… // За права человека. 2005. № 25 (43). С. 7-8.

[15] См.: История политических и правовых учений. Учебник / Под ред. О.Э. Лейста. М., 2000. С. 91.

[16] См.: tvc.ru/center/index/id/40101000080462-2006-10-07.html

[17] См.: hri.ru/docs/?content=doc&8id=272

[18] См.: Глотов С.А., Мазаев В.Д. Современная концепция прав человека в принципах и нормах Совета Европы. Путеводитель по специальному лекционному курсу для студентов. М., 2001. С. 126, 304.

[19] См.: Стандарты Европейского Суда по правам человека и российская правоприменительная практика: Сборник аналитических статей / Под ред. М.Р. Воскобитовой. М., 2005. С. 145.

[20] См.: Международная защита прав человека с использованием некторых международно-правовых механизмов / Под общ ред. К.А. Москаленко. 4 изд-е, исправ. и доп. М., 2006. С. 36-40.

[21] См.: Кант И. Сочинения. В 6 т. М., 1965. Т. 4. Ч. 2. С. 132.

[22] См.: Черданцев А.Ф. Теория государства и права: Учебник для вузов. М., 1999. С. 111.

[23] См.: Жизнь. Башкортостан. 2005. № 19 (97). 18 мая. С. 7.

[24] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. С. 158.

[25] См.: Цыбульская Д., Джибладзе Ю. О положении правозащитников и неправительственных правозащитных организаций в России в 1999-2002 гг. // Российский бюллетень по правам человека. 2003. № 17. С. 93, 97.

[26] См.: В. Чурсина. Бдительный чиновник докопался до короля // Новая газета. 2006. № 72. 21 сентября.

[27] См.: ruleoflaw.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=188&Itemid

[28] Тем не менее, ранее, чем 18 октября 2006 г. (т.е. окончания последнего срока перерегистрации НКО) автор не хотел публиковать эти критические строки.

[29] См.: inopressa/ (Майкл Харрисон «Independent» от18 сентября 2006 г.).

[30] См.: RNews.ru (Nasdaq приступила к недружественному поглощению Лондонской биржи // Разное / Lenta.ru от 12 декабря 2006 г.); http://www.rbc.ru (Nasdaq приступил к недружественному поглощению Лондонской биржи // Экономика / 12 декабря 2006 г.).

Источник: http://www.allpravo.ru/library/doc117p0/instrum5794/item5795.html