«Адвокатура в России как наука и учебная дисциплина. Обучение адвоката»

Частное образование в России  в рассматриваемый период опиралось на ряд законодательных документов, определивших основные формы частного обучения, а также права и обязанности учредителей частных учебных заведений и домашних учителей, формы контроля училищных властей за их работой и нравственным поведением.

Первый важный документ, регламентировавший деятельность частных учебных заведений, это «Устав Гимназий и Училищ уездных и приходских, состоящих в ведомстве Университетов» 1828 года, который поставил частные учебные заведения в весьма тяжелое положение. Согласно «Уставу», частные пансионы и школы, которые теперь делились на два разряда (первые – школы, в которых учащиеся только обучались, вторые – пансионы, в которых наряду с обучением осуществлялось и воспитание учащихся), должны были строго соответствовать по своим целям, учебно-воспитательным планам, комплектованию по сословному признаку – казенным учебным заведениям (гимназиям, уездным и приходским училищам). Женские пансионы и школы, не имеющие аналогов в государственной системе образования, были подведены под своеобразную классификацию «отличных», «хороших» и «посредственных». Документ регламентировал систему контроля за деятельностью частных учебных заведений со стороны официальной учебной администрации. Устав отличался большей упорядоченностью и глубиной затрагиваемых вопросов, чем предыдущие документы.[1]

Второй документ, «Положение о частных учебных заведениях» был введен в действие в 1835 году. В нем были разработаны единые требования в отношении частных школ и пансионов, введены инспектора для надзора за ними во всех учебных округах. Исключительное право на учреждение частных пансионов и школ в губерниях стало с этого времени принадлежать только министру народного просвещения.

Для открытия такого типа учебных заведений требовались весомые основания. Это сократило число частных учебных заведений. Но чем жестче были требования по отношению к частному образованию, тем выше был спрос на данный вид образовательных услуг.

К частному образованию относилась и домашняя форма образования. Первые документы были приняты в 1804, 1828 и 1834 гг. при отсутствии адресного документа, регламентирующего деятельность домашнего образования как «вида» «частного учения», они узаконивали не права домашних учителей и наставников, а их бесправное положение, наделяя данную категорию учительства всевозможными обязанностями при отсутствии необходимых прав (на чинопроизводство, самообразование, пенсионное обеспечение и т.д.).

Вторую группу документов, касающихся домашнего образования, составляют нормативно-правовые акты, которые узаконивали данную форму образования в России. Этот ряд документов начинался с «положения о домашних наставниках и учителях», принятого министерством народного просвещения в 1834 году. С этого времени были учреждены звания домашних наставников и учителей, которым соответствовал круг обязанностей, образовательный ценз, чинопроизводство, материальное обеспечение и привилегии.

Нормативно-правовые документы, изданные после «положения» 1834 года, пополняли и существенно изменяли условия организации и содержание домашнего образования. Только в течение 1834 года был издан целый ряд законодательных актов. Среди них: «О воспрещении принимать иностранцев обоего пола без надлежащих свидетельств в дома дворян, чиновников и купцов в учительские, наставнические и гувернерские звания», «Дополнительные правила о домашних наставниках и учителях», «О распространении п.66 и п.67 о домашних учителях и наставниках на учителей, которые решатся давать уроки без надлежащих свидетельств в Учебных заведениях, а равно и на содержателей сих последних», «Циркулярное предложение г.Министра Народного Просвещения гг.Попечителям Учебных округов и прочих, непосредственно от Министерства зависящим Училищным Начальствам, о доставлении формулярных списков и сведений о переменах в домашних Наставниках и учителях», «О нетребовании метрических свидетельств от желающих получить звание домашних наставников, учителей, учительниц», «О допущении желающих обучать в частных домах чтению и письму на русском и иностранных языках, также арифметике, по выдержании испытания в гимназии или уездном училище» и т.д.

Однако, частое принятие новых законодательных актов приводило к тому, что целый ряд принятых положений оказывался противоречивыми и в связи с этим вносил соответствующие трудности при реализации их на практике. К тому же, несмотря на принятые законодательные документы, домашние наставники по статусу, как в правовом, так и в материальном положении оставались значительно ниже учителей гимназий, несмотря на равные условия, требуемые для получения и того, и другого звания.

Наиболее спорным в области просвещения стал Устав учебных заведений 1828г. Он фактически ликвидировал преемственность между начальной, средней и высшей школой, узаконенную в 1803 г. Сложности после введения данного устава возникли как в казенных, так и в частных учебных заведениях. Согласно положениям Устава,  разрешалось принимать в гимназии только детей дворян и чиновников. Детям купцов и мещан предназначались уездные (трехклассные) училища, а крестьянским детям – лишь приходские (одноклассные). Это соответствовало официальной идеологии: «Науки, - по словам министра Шишкова, - полезны только тогда, когда они, как соль, употребляются в меру, смотря по состоянию людей».[2] При этом число изучаемых в учебных заведениях наук сокращалось. П.А.Ширинский-Шихматов исключил из учебных программ философию, объяснив данное решение тем, что «польза от философии не доказана, а вред от нее возможен». Таким образом, Устав 1828г. преобразовал российские учебные заведения во всецело сословные. В документе, как было уже сказано выше, было четко определено, для кого преимущественно предназначался тот или иной тип учебного учреждения. Кроме того, по этому документу упрощалась предметная основа образования, особенно для детей из низших сословий. Ещё в рескрипте от 19 августа 1827г. указывалось на то, чтобы в том или ином учебном учреждении обращалось внимание на объём изучаемых предметов, а также на способы их преподавания «с будущим вероятным предназначением обучающихся», и чтобы «каждый не был ниже своего состояния, также не стремился чрез меру возвыситься над тем, в коем по обыкновенному течению дел суждено оставаться». В связи с этим было запрещено принимать в университеты и гимназии крепостных, которым разрешалось обучаться только в приходских и уездных или равных им по общеобразовательной программе училищах [3, с. 41].

Частные учебные заведения также были поставленные Уставом 1828 г. в весьма тяжелое положение и продолжали существовать, «причиняя не мало хлопот». Так, А.С.Шишков предлагал комитету через три года после обнародования Устава закрыть все частные мужские пансионы. Он считал, что содержателями большинства частных учебных заведений являются иностранцы, которые, не обнаружив других средств для собственного обогащения, «принимаются, наконец, за воспитание юношества». При этом, не обеспечивая глубоких познаний, иностранцы преподают знания «общеупотребительных языков, приятных искусств, светское обращение и самые поверхностные понятия о науке» [4, с. 53]. Однако Шторх счел эту меру слишком жесткой и несправедливой по причине того, что, согласно его мнению, частные учебные заведения все же приносили пользу. Он считал, что низшие училища, равно как и низшие классы гимназии, часто бывают переполнены, и «кроме того посещаются детьми простолюдинов, вносящими в них привычки и грубые выражения своих родителей», и, как следствие, «высшие и более достаточные классы людей по справедливости колеблются отдавать своих детей в эти заведения».[3]

Князь Ливен также был согласен с Шторхом. Хотя он считал, что большая часть частных школ содержится «бессовестными промышленниками» и родители «дорогою ценою платят за порчу в них своих детей и за превратное воспитание», тем не менее, согласно его мнению, одновременно существуют и «достойные уважения» школы, которые не следует закрывать. Он убеждал своих коллег в том, что Россия еще не могла похвалиться изобилием учебных заведений, чтобы можно было обойтись без хороших частных школ. По предложению князя Ливена, иностранец, желающий открыть школу, мог представить свидетельство от лиц, известных правительству, или же его пребывание в России могло быть настолько долговременным, чтобы правительство имело возможность судить о степени его религиозности.[4]

В Уставе 1828г. XVIII глава полностью была посвящена частным учебным заведениям: «О частных учебных заведениях и не служащих в ведомстве Министерства Народного Просвещения Учителях». Так, в документе указывалось, что «для содействия видам Правительства в распространении просвещения, дозволяется открывать частные учебные заведения на основании установляемых для сего правил» (п. 307). Частные учебные заведения могли быть двух родов: «или только для преподавания учения, или же с тем вместе и для содержания и вообще для воспитания учеников». Обучать детей разрешалось обоего пола, однако дети не должны были быть старше 11-ти летнего возраста (п.308).

Частное учебное заведение могло быть открыто с разрешения Училищного начальства. При этом учредителю необходимо было подать прошение местному начальству, «к ведению коего должно принадлежать его учебное заведение». В прошении учредитель должен был представить «план», в котором было бы подробное описание того: «1. какого рода будет сие заведение; 2. Какие учебные предметы должны быть в оном преподаваемы; 3. Сколько в нем будет учителей и какие именно; 4. Какое в оном предполагается наибольшее число учеников; 5. Где и какое помещение для них назначается». На содержателя возлагалась ответственность за подбор учителей, «имеющих на сие законченные права» (п.309).

Частные пансионы и школы теперь должны были строго соответствовать по своим целям, учебно-воспитательным планам, комплектованию по сословному принципу соответствующим им казенным учебным заведениям – гимназиям, уездным и приходским училищам. Причем следует заметить, что это соответствие было более четко определено в отношении мужских учебных заведений лишь в 1835г. Относительно программы обучения в частных учебных заведениях в Уставе было сказано следующее: «Частные заведения, кои по числу учебных предметов не выше Училищ Уездных, открываются с разрешения Директора Училищ; для учреждения высших нужно дозволение Университета...»(п.310). Поскольку курс обучения в Уездных училищах был разделен на три класса, соответственно срок обучения в каждом классе равнялся одному году. Программа обучения включала в себя следующие учебные дисциплины: «1.Закон Божий, Священную и Церковную Историю. 2.Российский язык, включая и высшую часть Грамматики. З.Арифметику. 4.Геометрию до Стереометрии включительно, но без доказательств. 5.Географию. б.Историю Государства Российского и всеобщую, но сокращенно. 7.Чистописание, черчение и рисование» (гл.III, п.57). В то же время содержателям частных учебных заведений разрешалось «присовокуплять к сим предметам какую-либо науку, иностранный язык или искусство, соображаясь с местными потребностями, или особенною целью заведения» (п.316).

Сведения о вновь открываемых частных учебных заведениях должны были поступать директорам незамедлительно. Директора должны были сообщать об этом совету университета, а последний, соответственно, Министру народного просвещения (п.310). Устав, определяя, что «польза от хорошо устроенных частных учебных заведений столь важна и очевидна» (п. 311), обязывал местные начальства способствовать поддержанию и улучшению их, но так как нередко случалось, что училища «учреждаемы были или содержались людьми, не имевшими ни познаний, ни нравственных качеств, для сего необходимых, то, с другой стороны, сии самые училищные начальства также обязаны иметь тщательный, беспрестанный за оными надзор. Все они по принадлежности на основании параграфа 3 главы первой, в Столицах и Губернских городах подчинены непосредственному надзору Директоров Гимназий, а в городах уездных и заштатных, надзору Уездного Смотрителя Училищ» (п.311). В случае неисполнения предписаний устава о частных учебных заведениях, училищные начальства должны были доносить о них университету.

Уставом впервые прописывались четкие функции контроля деятельности частных учебных заведений. Так в параграфе 312 говорилось: «Директор осматривает, по крайней мере, однажды в год все частные учебные заведения своего ведомства, а находящиеся в местах его обыкновенного пребывания посещает сколь можно чаще. Ведению его подлежат совершенно как учебная, так и нравственная часть воспитания в сих заведениях, но в их хозяйственные распоряжения он не входит. Если, однако же, им будут замечены и по сей части какие-либо важные беспорядки, то он доводит о них до сведения Университета. На сих же самых правилах штатные уездные Смотрители обозревают подчиненные их надзору частные Училища и о состоянии оных доносят Директору» (п.312).

Однако при обнаружении нарушений исполнения предписанных обязанностей содержателем частного учебного заведения, отклонения им от «утвержденного Университетом плана его Училища», директор или смотритель были вправе сделать замечание в устной или письменной форме. Если содержатель своевременно не реагировал на замечание, то смотритель обязан был об этом донести директору, а последний поставить в известность университетское начальство. Последняя инстанция имела право «приказать закрыть Училище» (п. 313).

Содержатели частных учебных заведений обязаны были особое внимание обращать на «нравственную часть воспитания вверенных им юношей». «Обязанности их и комнатных Надзирателей в сем отношении суть те же, кои предписаны Директору, Инспектору и Надзирателям пансионов».

Учебные заведения Нижегородской губернии  в первой половине XIX века находились в ведении училищного комитета Казанского университета и подчинялись как постановлениям и циркулярам общероссийского значения, так и распоряжениям названного училищного комитета. В 1831 году училищным комитетом Казанского университета был издан ряд циркуляров, которые, согласуясь с документами Министерства Народного Просвещения, устанавливали следующие правила деятельности частных учебных заведений. Во-первых, в частные учебные заведения разрешалось принимать детей, родители которых представляли документы об их сословной принадлежности и вероисповедании. К такого рода документам относились свидетельства о рождении и крещении, свидетельства о дворянстве, выданные Дворянским предводителем, патенты на чин, послужные списки. Тем самым государство пыталось упорядочить деятельность частных учебных заведений и нашло способ иметь данные об их сословном характере и, следовательно, могло делать вывод об их социальном значении.

Во-вторых, циркуляры училищного совета были направлены и на регламентацию учебного процесса в частных учебных заведениях: «В назначении часов для уроков утреннее время оставлять преимущественно для наук, а после обеда вскоре учеников писанием не занимать, чтобы не вредить их здоровью».[5] Данные циркуляры свидетельствуют о том, что к началу 1830-х годов государство начинает брать под контроль не только правовую сторону деятельности частных учебных заведений, но и дидактические моменты работы, учебно-воспитательную часть. Впоследствии ежегодно содержатели частных учебных заведений должны будут предоставлять директорам училищ расписания занятий в классах, поскольку с точки зрения училищных комитетов того времени уже требовалось соответствие сложности занятий физическому и умственному состоянию учеников. Так, например, в расписании уроков, составленном учредителем пансиона в Нижнем Новгороде пастором Борманом, было замечено, что «для французского языка и рисования назначены первые часы утра по вторникам, средам, пятницам и субботам, тогда как сии часы должны быть назначены для предметов более важных и трудных как-то для наук; сверх того назначение первых послеобеденных часов для чистописания будет вредить здоровью детей, ибо сим предметом они должны заниматься в принужденном положении тела, весьма невыгодном для пищеварения». Данный подход говорит о признании частных учебных заведений полноправными составляющими общероссийской системы образования. 

Библиографический список:

1. Ганичева, А.Н. Подготовка воспитателя-гувернера в системе среднего профессионального педагогического образования: Автореф. дис. ... канд. пед. наук [Текст] / А.Н. Ганичева. – М., 1996. – 16 с. 
2. Кривошеев, В.Ф. Реформирование средней общеобразовательной школы в Российской Федерации (1995-2004) [Текст] / В.Ф. Кривошеев, В.И. Блинов, И.В. Суколенков // Педагогическая наука и практика: проблемы и перспективы. Вып. 2. – М.: Институт общего образования, 2004. – С. 5-34.
3. Рабунский, Е.С. Индивидуальный подход в процессе обучения школьников [Текст] / Е.С. Рабунский. – М.: Педагогика, 2000. – 213 с. 

4.      Романюк, Л.В. Гуманистические традиции отечественной педагогики второй половины XIX – начала XX вв.: Монография [Текст] / Л.В. Романюк. – М.: Национальный институт бизнеса, 2008. – 203 с.

1. Шиянов, Е.Н. Идея гуманизации образования в контексте отечественных теорий личности [Текст] / Е.Н. Шиянова, И.Б. Котова. – Ростов н/Д, 1995. – 186 с.