«Адвокат в суде второй инстанции»

Латентные аксиомы правового регулирования: Ч. 1: Основы методологии российского права (автор: А. Мухамет-Ирекле, к.ю.н.)

В силу самой специфики юридической науки – заниматься в основном негативной стороной социальной жизни – да простят уважаемые читатели автору слова горькой правды о скрытых от внешнего взора внутренних аксиомах правового регулирования…

1. Законодательными органами в стране принимаются нормативные правовые акты (законы), направленные, как говорят их создатели, во благо ее граждан. Однако, к сожалению, сами граждане зачастую не ощущают на себе обещанных благоприятных последствий неустанной деятельности корпуса всевозможных законодателей. Например, у многих сограждан на устах Федеральный закон от 22 августа 2004 г. № 122-ФЗ под скучным названием «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием федеральных законов «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации».

Но вспоминают печально знаменитый закон (известный в народе более, как закон о монетизации льгот, как 122-ой Федеральный закон) отнюдь не в смысле торжества его Преамбулы, что настоящий закон принимается в целях защиты прав и свобод граждан Российской Федерации; что в нем также решаются задачи обеспечения конституционного принципа равенства прав и свобод человека и гражданина, повышения их материального благосостояния в соответствие с принципами правового государства с социально ориентированной рыночной экономикой; что нормы настоящего Федерального закона не могут использоваться для умаления прав и законных интересов человека и гражданина.

Сегодня по прошествии более чем двух лет этот закон граждане, что называется, поминают его лихом. Всем хорошо известно, что чем все закончилась благое, вроде бы, дело: граждан заслуживших своим неустанным трудом на благо Родины натуральных льгот лишили, у них проблемы с лекарствами и т.п. – в одном лишь только не может быть сомнений, что у зурабовских компаньонов все в порядке.

В стране есть кому обличать подобных ловкачей от бюджетной кормушки. Поэтому лишь скажем в развитие темы статьи, что и сам законодатель должен был бы предвидеть такого рода последствия. Не удивительно, что в России по-прежнему «воруют» – досадно то, что заслона этому не ставят (тем более, когда отдали бизнесменам от медицинских, страховых и прочих услуг на откуп всю социальную сферу).

Несмотря на то, что уже принято, только федеральных законов, более двух тысяч штук, прошедшие в марте месяце выборы в парламенты субъектов Российской Федерации не могли (а предстоящие в декабре выборы в Госдуму не могут не затронуть) тему дальнейшего развития законотворчества…

Однако, в России не только законодатель трудится на законодательной ниве. Так, в ряду активно занимающихся законотворчеством в стране стоят и… органы исполнительной власти. Например, «законным» основанием милицейской «зачистки» в башкирском Благовещенске, одним из «рекордов» которой стало признание в суде потерпевшими 342 граждан, стал секретный(!) от граждан приказ Министерства внутренних дел Российской Федерации от 10 сентября 2002 г. № 870 (ДСП), утверждивший «Наставление по планированию и подготовке сил и средств органов внутренних дел и внутренних войск МВД России к действиям при чрезвычайных обстоятельствах», который в последствии прошел в Министерстве юстиции Российской Федерации официальную регистрацию.

Если подобное законотворчество исполнительной власти еще можно чем-то оправдать (надо работать, а законов нет, поэтому…), то уж судебной власти в ее незаконном законотворчестве поблажек быть не может. Ведь она сама суть продукт разделения не столько ветвей государственной власти, сколько разделения «закона» и «права». Однако сегодня высшие органы судебной власти таким же образом создают по сути дела «новые законы», в которых искомого людьми права то в основном и нет (Владимир Мономах: суды у нас есть, а правосудия – нет).

Судами «создается закон» потому, что их «толкование старого» есть по сути своей «создание нового». Законодатель, понятное дело, стоит горой за соблюдение конституционного принципа разделения государственной власти. Однако, думается, в этой части недо-, пере-усердствовал. Например, полномочие Конституционного Суда Российской Федерации в части немедленной силы его правовых позиций, данного ему самой Конституцией Российской Федерации, федеральный законодатель сумел дезавуировать. Как отмечается судьей Конституционного Суда Российской Федерации в отставке, доктором юридических наук, профессором Т.Г. Морщаковой, угрозы независимости Конституционного Суда Российской Федерации уже были реализованы по линии законодательной власти. 15 декабря 2001 г. принята новая редакция ст. 80 Конституционного закона о Конституционном суде Российской Федерации, где говорится об обязательной силе и исполнении его решений. Поправка, на первый взгляд, не только невинная, даже «прогрессивная». Смысл ее заключается в том, что отныне после признания Конституционным Судом той или иной нормы закона не соответствующей Конституции Российской Федерации, законодательные органы обязаны привести закон в соответствие с решением Конституционного Суда. Но как это теперь трактуют сам законодатель и правоприменители? А так, что, пока поправка не внесена, решение Конституционного Суда Российской Федерации можно не выполнять. Оно лишается той самодостаточности, на которую прямо указывает Конституция Российской Федерации[1].

Видимо, переусердствовав в одном, законодатель не спешит возвращать Конституционному Суду Российской Федерации отнятое в 1994 г. новым законом о Конституционном Суде правомочие проверять на конституционность пресловутую правоприменительную (судебную) практику. Хотя, под последней ограниченно понимается деятельность Пленумов высших судов страны по обобщению судебной практики, но в условиях создания вертикали судейской власти и «законотворческая» практика Президиума Верховного Суда Российской Федерации может не менее деструктивной. Например, в делах обманутых коммерческим Сбербанком вкладчиков по целевым вкладам на детей с нелегкой руки Президиума Верховного Суда Российской Федерации (согласно его надзорного определения от 14 июля 2004 г. № 8пв04, основанном на результатах одобрения им 7 апреля 2004 г. сделанного безымянными судебными клерками обобщения судебной практики за 4 квартал 2003 г.) ныне «гражданским законом» в стране стала неопубликованная(!) для сведения вкладчиков Инструкция коммерческого Сбербанка от 30 июня 1992 г. № 1-р «О порядке совершения учреждениями Сберегательного Банка Российской Федерации операций по вкладам населения» (пункт 1.6. – процентные ставки по вкладам могут увеличиваться или уменьшаться коммерческим банком в одностороннем порядке).

Может быть, подобный «законодательный» произвол Верховного Суда Российской Федерации предопределил сам Конституционный Суд Российской Федерации, когда в своем определении от 16 октября 2003 г. № 372-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Рудневой Н.А. на нарушение ее конституционных прав пунктом 2 статьи 838 Гражданского кодекса Российской Федерации, правоприменительной практикой судов общей юрисдикции и разделом VI Инструкции Сберегательного банка Российской Федерации от 30 июня 1992 г. № 1-р «О порядке совершения учреждениями Сберегательного банка Российской Федерации операций по вкладам населения» заявил, что проверка конституционности, обратим внимание, «подзаконных нормативных актов, к числу которых относится Инструкция» Сбербанка от 30 июня 1992 г. № 1-р, не входит в его компетенцию.

Парадокс в том, что случившееся с гражданами беззаконие охраняется… законами. На пути защиты прав обманутых вкладчиков встал также, кроме указанной непроверки Конституционным Судом Российской Федерации правоприменительной практики, институт надзорного производства. Сохранение последнего есть результат попустительства: как собственно законодателя, так и Конституционного Суда Российской Федерации, как «толкователя законов». Обратим внимание, что надзор был ранее отвергнут многими судебными решениями Европейского Суда по правам человека, подчеркнем, обязательными для российских судов, как неправовой по своей сути (судьи в своем деле).

Таким образом, реальным «законом» в стране, на основании которого нарушаются конституционные права граждан, являются и секретный подзаконный нормативный акт органа исполнительной власти, и судебное постановление по отдельному делу, и, даже, неопубликованная инструкция коммерческого банка.

Ответив на первый в России сакраментальный вопрос (кто виноват?), можно подойти к освещению второго традиционного вопроса (что делать?).

2. Так вот, чтобы «лучше гражданам жилось», дезавуируем субъективный смысл, т.е. выраженный во множестве мнений субъектов законотворчества, и покажем лишь объективный смысл правового регулирования в Российской Федерации[2]. Такого рода претензии автора статьи на одну-единственную истину – как единый научный юридический стандарт – основываются только применением им должных научных способов в познании российского права (и, соответственно, государства), и ничем более другим. Наглядным же примером и возможности, и необходимой обязательности научных стандартов в сфере обществознания можно считать тот факт, что в 1879 г. специальной папской энцикликой, видимо среди множества других, лишь учение Фомы Аквинского было объявлено «единственно истинной философией католицизма»[3].

Не поверят читатели, но в стране (в одном и том же для всех «правовом государстве») нет единых научных юридических стандартов (известное, закон, что дышло – куда повернешь, то и вышло). Российское, как позитивное право, в качестве объективного знания, много разнится от того, как его, в смысле субъективном, сонм ученых юристов подает гражданам и преподает молодежи. В единой системе высшего юридического образования страны, но с диаметральной противоположностью дается, к примеру, основополагающее понятие «что есть российское право».

Это одновременно могут быть: и «форма отношений равенства, свободы и справедливости, определяемая принципом формального равенства участников данной формы отношений»;

и совершенно противоположное – «воля экономически господствующего класса, большинства». И то, и другое можно найти, в т.ч. в рекомендованных Министерством образования Российской Федерации, юридических учебниках и пособиях. Еще хуже, когда третьи лукаво не определяются с понятием права, заменяя это простым перечислением всех возможных его типологий[4]. Подобная «слабость критического анализа» объясняется довольно просто: по мнению профессора О.В. Мартышина из МГЮА, причина в том, что юридическое образование стало выгодным бизнесом; коммерциализация системы образования предоставляет студентам дипломы, а не профессиональную подготовку; страна долго будет пожинать плоды этой порочной системы[5].

Это все не иначе, как «медвежья услуга» в прямом смысле слова. Потому что именно «российское право» предопределяет (детерминирует) затем другое, но взаимосвязанное с ним понятие «что есть Российское государство?». В свете приведенных выше примеров антагонистического понимания разными авторами права, граждане могут получить диаметрально разные «государства»: как «общественную солидарность»;

или же – «аппарат, машину подавления», соответственно. Последнее есть не что иное, незаконное повторение советского права («незаконное» потому, что отменено разделом вторым о заключительных и переходных положениях Конституции Российской Федерации 1993 г.). Очень даже верится в такое – член-корреспондент РАН Д.А. Керимов отмечает косность юриспруденции в качестве учебной дисциплины: знакомство с учебниками по общей теории права и государства вызывает чувство горькой печали и разочарования; беда в том, что они повторяют друг друга, а все вместе компилируют то, что было написано в изданном свыше полувека тому назад учебнике С.А. Голунского и М.С. Строговича. Невольно приходится подозревать, что из двух уже изданных учебников механически компонуются треть, десятый, тридцатый и т.д.[6].

Что практически означает «государство – аппарат подавления» для граждан видно из примера ОМОНовской зачистки в башкирском Благовещенске. Думается, что секретное установление федерального органа исполнительной власти стало считаться «правом» в глазах власти потому, что учебное пособие, в котором право было охарактеризовано как «воля господствующего класса», было подготовлено в юридическом институте МВД России и рассчитано прежде всего на слушателей системы МВД России (значительное место уделено рассмотрению теоретических вопросов в преломлении к деятельности органов внутренних дел[7]). Может быть, поэтому прежние слушатели юридического института МВД России (те, кто писал тот приказ и те, кто его ретиво исполнял) считали, что «юридическая» конструкция о «фильтрационных пунктах для временного содержания граждан» из секретного приказа имеет силу закона?

Проблема еще и в том, что государство в институте публичного вмешательства в образование и науку не только не следит за конституционностью ведомственного юридического образования, но и создает «правоприменителю» привилегии «не знать» право страны. Обоснованность такого утверждения, среди прочего, проистекает из пункта 6.1 утвержденного 27 марта 2000 г. Министерством образования Российской Федерации, как оказалось, «ненормативно-правового» государственного стандарта по специальности 021100 – юриспруденция, что по заключению УМО по юриспруденции и при сохранении минимальных сроков обучения вузы МВД, ФСБ, Минюста России имеют право изменять объем часов, отводимых на освоение общепрофессионального цикла до 25%, по отдельным дисциплинам – до 50%.

В связи с упоминанием последнего, стало видно, что в стране нет юридических «стандартов» даже в формально-юридическом смысле этого слова. Например, как видно из представленного на сайте ФГУ «Федеральный центр образовательного законодательства» определения Верховного Суда Российской Федерации от 15 ноября 2005 г. № ГКПИ05-1410, судья Верховного Суда Российской Федерации Зайцев В.Ю., ознакомившись с заявлением Биктеева П.Л. о признании частично недействующим государственного образовательного стандарта высшего профессионального образования «Специальность 021100 – юриспруденция. Квалификация – юрист», утвержденного заместителем Министра образования Российской Федерации 27 марта 2000 г., отказал в принятии его заявления к производству Верховного Суда Российской Федерации по первой инстанции. Отказал потому, что оспариваемый заявителем государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования по своей форме не может считаться нормативным правовым актом, предусмотренным постановлением Правительства Российской Федерации от 13 августа 1997 г. № 1009 «Правила подготовки нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти и их государственной регистрации» – поскольку он не зарегистрирован в Министерстве юстиции Российской Федерации и официально не опубликован[8].

Проблема же отсутствия в стране единого понимания «что есть российское право?» имеет начало в проблемах правового образования в школе, видно из представленного на сайте ФГУ «Федеральный центр образовательного законодательства» методического письма «О преподавании права в условиях введения федерального компонента государственного стандарта общего образования». Там, в разделе VI «Рекомендации по использованию действующих учебников и УМК» сказано, что в 90-е годы основой изучения правовых тем во многих школах являлись учебники по обществознанию, включавшие небольшие правовые разделы. С введением образовательного стандарта они не могут выполнять эту роль, так как в части обучения праву не соответствуют его требованиям. Вместе с тем в последние годы подготовлены и внедрены в практику школы самостоятельные учебники и учебные пособия по праву. Учитывая, что создание нового поколения учебной литературы займет несколько лет, на первых этапах рекомендуется использовать действующие учебники по праву, привлекая в случае отсутствия в них отдельных вопросов другие учебные пособия, содержащие необходимый материал. Наиболее полным на сегодняшний день является УМК «Основы правовых знаний» Российского фонда правовых реформ[9].

При этом всем в самом «спасительном» Российском фонде правовых реформ, со слов его директора В. Мазаева, тоже нет единого подхода. С появлением новых политических и экономических реалий в начале 90-х годов остро встал вопрос о написании учебника, который бы заменил снятый в 1992 г. учебник «Основы государства и права». Министерство образования Российской Федерацией и Министерство юстиции Российской Федерацией планировали проведение конкурса на создание учебника по правовому образованию, но ни одного авторского предложения не поступило. Лишь позже стали появляться пособия и учебники, многообразие которых отражает плюрализм позиций тех, кто так или иначе озабочен повышением правовой культуры учащихся. В настоящее время создается много новых учебников и учебных пособий. К сожалению, процесс формирования школы авторов школьных учебников по обществоведению и, прежде всего, по праву, пока еще находится на начальном этапе. Уже созданные учебные пособия проходят практическую проверку в школе, и работа над ними продолжается. Этот процесс нельзя считать завершенным. Альтернативные учебники как бы дополняют друг друга, закладывая фундамент курса, который мог бы обусловить реальные жизненные ориентиры учащихся. Какие-то из них могут остаться невостребованными, при этом может возникнуть необходимость создания новых[10].

Таким вот образом становится понятна причина необходимости единой методологии российского права. В начале показа единственно верной методологии российского права, видимо, можно согласиться с утверждением, что в России, так же как и в других странах, действуют понятные всем естественнонаучные (физики, химии, биологии и.д.) и, главное, «непонятные» многим философские законы, по которым развивается – и развивается вне зависимости от нашего желания (нежелания) – так называемое «бытиё».

В нем, в бытие, для человека есть две видимые составные части: природное и социальное бытиё (в последнем есть и видимое «материальное производство», и невидимое глазу «социальное воспроизводство»). Последнее (т.е. «социальное воспроизводство») невидимо потому, что, в основном своем, есть «идеальное, метафизическое» состояние между людьми (т.е. не связанное с природной причинностью). Голоден ли я, плохо ли был прежде воспитан – но я не должен нарушить закон, к примеру, «не укради».

Независимые от нашего мнения – объективные – законы материального бытия всем широко известны. Например, то, что в пограничной реке Амур между капиталистической Российской Федерацией и коммунистической Китайской Народной Республикой вода замерзает при нуле градусов по шкале Цельсия – с этим обе стороны согласны. Их «согласие» будет выражаться лишь в том, что, как только встает Амур, усилятся пограничные наряды, чтобы по льду не прошли нарушители государственной границы.

Не согласны стороны будут в другом – в формах организации справедливого, по их мнению, «социального бытия» для себя. Например, в том, что средства производства в России могут (а в Китае не могут) порождать эксплуатацию человека человеком, а результаты всеобщего труда могут присваиваться в частном порядке (по крайней мере, таковые разногласия должны быть, следуя основам коммунистической теории).

Вот и наглядный пример наличия для людей, но связавших себя узами одного способа «социального воспроизводства», такого же объективного, как и природное бытиё, «социального бытия». Его смысл хорошо выражается словами бывшего Председателем КНР Мао-Цзе Дуна(?): «То, что мыслимо – то осуществимо». В КНР продолжают, как и прежде, строить коммунистическое общество, заметим, более успешно, чем в Российской Федерации возрождают былое до 1917 г. капиталистическое общество.

Думается, что свои отечественные примеры будут куда более наглядными. В одних и тех же стенах хорошо известного законодателям Охотного ряда были противоположно разные социальные состояния: в советское время планировали всю советскую экономику в интересах всех граждан, а сейчас с ущербом для всех отдают в частные руки даже публичные функции (например, в соответствие с федеральным законом разрешили в стране частный нотариат. Однако есть сомнение, что отсутствие в гор. Москве государственных нотариальных контор не наносит ущерба финансовым интересам всех москвичей, о чем не могут не знать московские законодатели, целый ряд лет утверждающие много-дефицитный городской бюджет).

Обратим внимание на идеальную, метафизическую природу социального бытия: «социальных миров» в одной точке пространства в одно и тоже время может быть числом более одного. Когда в парламенте страны с подачи банковских лоббистов принимают нарушающие права граждан законы (известное из трех писем опального банкира А. Френкеля), то это значит, что в тот момент времени на Охотном ряду бал правит «теневая экономика», наряду-вместо с должным быть там «Российским государством». Не зря выдающийся дореволюционный правовед академик Б.Н. Чичерин, который был и Московским головой, писал, что в науку о государстве входят и философские, и юриспруденция, и экономические вопросы[11].

Также обратим внимание на смысл «социального бытия»: в силу того, что на территории с историческим названием «Россия» одновременно может быть бесчисленное множество социальных состояний, «Российское государство» реально постольку, поскольку сохраняет и защищает лишь свое – позитивное социальное состояние, суть качества которого закреплены в Конституции Российской Федерации 1993 г.

Значит, позитивное социальное бытиё в стране является жесткой замкнутой системой, в которой нельзя нарушать Закон. Главный смысл «закона» в Российской Федерации состоит в том, что права граждан имеют верховенство и определяют содержание деятельности органов государства. Притом, что отнюдь не из-за любви к своим гражданам, а только лишь из любви к себе самой обюрократившаяся государственная власть должна исполнять сказанное – люди меж собой и без «государства» в основном проживут, а без «граждан» (т.е. признающих эту власть людей), чиновника по определению быть не может. Вспомним хотя бы природу многих «бархатных, цветных» революций – в основном «гражданское неповиновение» стало решающим основанием их быстрого успеха…

Согласившись с объективной реальностью для людей должного быть жесткой закрытой системой «социального бытия», следует затем принять к сведению и, главное, к исполнению законы его развития. Таковыми являются законы преданной ныне забвению в России законы диалектики. Например, знаменитый ее закон «отрицания отрицания» наглядно показывает всем свое объективное действие: если у живущих у черты бедности пенсионеров государственная власть отнимает натуральные льготы (т.е. отрицать их право на достойную жизнь), то они начинают «отрицать» такое государство (митинги протеста, голосование против и т.д.).

В жесткой и замкнутой социальной системе, где нет возможности:

а) пенсионерам идти во вне-позитивную социальную сферу (воровать, в теневую экономику и проч.), а

б) властям субъектов Российской Федерации, чтобы не потерять в глазах Кремля, не подавлять их массовые протесты – и приходиться сторонам хоть и сквозь зубы, но договариваться (то, что в смысле диалектики называется – искать новые «формы» для сохранения социального «содержания»).

У диалектики есть и другая замечательная сторона: она является одновременно и главным «законом познания» окружающего нас социального бытия. Например, с теоретической точки зрения, получается, что рассмотренное выше «законодательство» (или лучше, «законодательствование»), как деятельность институтов правового государства по созданию «неправовых» законов, нагляднее всего раскрывается через «функциональную», т.е. сущностную свою сторону. Через свою внешнюю – «институциональную» сторону (законы создаются лишь парламентом) – не столь очевидно. Определив, что функцией российского законодателя является создание «правовых законов» (как норм социального обще-жития, определенного народом в Конституции Российской Федерации), можно предложить «новые институты», в которых бы создавались «законы, не нарушающие права граждан, т.е. конституционные законы».

В условиях тотальной деградации «старой формы» (института назначенной свыше исполнительной властью «представительной демократии») такой «новой формой» (новым институтом, реально возвращающим людям их конституционные права), становится их «непосредственная демократия». К сожалению, эта «деградации» случилась с помощью самой власти, во всех смыслах с ее «медвежьей услугой». Поэтому непосредственная демократия начинается с «гражданского неповиновения» (от неисполнения законов отдельными людьми, до массовых «майданов»). Такова вот она, эта самая безальтернативная в юридической науке диалектика (воистину, «согласного» за руку ведет, а «противящегося» – тащит за собой).

Диалектика в праве «безальтернативна» потому, что необходима закрытая жесткость социальной структуры в России (или «Российская Федерация» защищает права граждан, о которых они договорились в конституции; или же на ее месте будет «теневая экономика и криминализованное государство», к услугам которых обратятся люди, чтобы выжить в антагонистическом социуме). Как отмечал полномочный представитель Президента РФ Д. Козак в своем нашумевшем докладе в январе 2006 г., размеры реального теневого сектора могут достигать в его Южном федеральном округе порой 50%. Зная, кто готовил ему справку (коллектив во главе с известным экономистом А. Починком), трудно преувеличить значимость проблемы. В связи с чем, когда в трудах от ведомственной юриспруденции с упоением говорится о новомодной «синергетике» (это главный закон стихийной самоорганизации так называемых «открытых систем»), – т.е. по сути дела речь идет о предложениях стихийной самоорганизации социального бытия, да еще вкупе с «этическим самосознанием», – то это есть не что иное, как наглядный пример антигосударственной деятельности за казенный счет[12].

Кстати говоря, известная проблема «переименования имен» Конфуция тоже диалектична и имеет к нам прямое отношение. «Защитниками» Российского государства по сути являются гонимые ее властью отдельные граждане, которые защищая в судах свои нарушенные частные права, сохраняют этим самым сами основы его, Российского государства, – но никак не те чиновники, кто рядится в белые одежды блюстителя интересов государства и отказывает им, гражданам, в реализации конституционных прав. Так кого из них, на самом деле, надо награждать орденами и медалями страны?

Вот собственно главное в качестве основ методологии российского права.

[1] См.: Никитинский Л. …И суда нет. Диагноз доктора Морщаковой // Новая газета. 2004. № 51. 19 июля.

[2] См.: Мухамет-Ирекле А. Реализация гражданином социальных прав в эволюционном развитии России. From Pseudo-Science to Methodology of a Constitutional and Socially-Oriented State. Уфа: РИО БашГУ, 2005. 342 с.

[3] См.: История политических и правовых учений. Учебник / Под ред. О.Э. Лейста. М., 2000. С. 91.

[4] См. например: 1) Нерсесянц В.С. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. С. 5; Протасов В.Н. Теория права и государства: Пособие для подготовки к экзамену. М.: Юрайт-Издат, 2002. С. 69;

2) Теория государства и права: Учебное пособие. Конспект лекций в схемах и определениях / Под ред. доц. Л.В. Смирнова. М.: Книжный мир, 2004. С. 110-111; Коваленко А.И. Общая теория государства и права (в вопросах и ответах): Учебное пособие. М.: ТЕИС, 1996. С. 40;

3) Васильев А.В. Теория права и государства: Учебник. Изд. 3-е, доп. и перераб. М.: Изд-во РАГС, 2003. С. 40-41; Самигуллин В.К. Теория права: Курс лекций: В 2-х ч. Ч. 1. Уфа: «Восточный университет». С. 16-17.

[5] Мартышин О.В. Теория государства и права в постсоветское десятилетие. Некоторые итоги // Право и политика. 200. № 7. С. 6-15.

[6] Керимов Д.А. О будущем отечественной юридической науки и образования // Глобализационные процессы в сфере права: проблемы правового развития в России и СНГ: Матер. науч.-практ. конф. (19-20 апреля 2001 г., Москва). М., 2001. С. 24

[7] См.: Теория государства и права: Учебное пособие. Конспект лекций в схемах и определениях / Под ред. доц. Л.В. Смирнова. С. 2, 20.

[8] См.: http://www.lexed.ru

[9] См.: http://www.lexed.ru

[10] См.: Образовательный портал Ханты-Мансийского автономного округа / http://www.eduhmao.ru

[11] Чичерин Б.Н. Вступительная лекция по государственному праву, читанная в Московском Университете 28 октября 1861 г. // Чичерин Б.Н. Несколько современных вопросов / Вступ. ст. А.С. Сенина. М., 2002. С. 31.

[12] Мальцев Г.В. Развитие права: к единению с разумом и наукой. М.: Изд-во МЮИ при Минюсте России, 2005. 204 с.

Источник: http://www.allpravo.ru/library/doc117p0/instrum5843/item5844.html