«Ответы на вопросы по праву»

[1] Кандидат юрид. наук, докторант Ставропольского государственного университета.

[2] Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 469.

[3] не руководит ими, а лица, указанные в ч. 3 ст. 20 и ч. 1Историю вопроса см., напр.: Карпушин М. П., Курляндский В. И. Уголовная ответствен­ность и состав преступления. М., 1974. С. 186-192.

[4] Историю вопроса см., напр.: Карпушин М. П., Курляндский В. И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974. С. 186-192.

Необходимость выяснения уровня развития несовершеннолетнего закреплена в ч. 3 ст. 20 УК, в соответствии с которой, если достигший возраста ответственности несовершеннолетний обнаруживает не связанное с психическим расстройством отставание в психическом развитии, которое лишает его возможности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности.

Указанная особенность некоторых подростков привлекала внимание исследователей еще с XIX столетия. При этом более чем полуторавековой опыт изучения проблемы завершился внедрением в уголовно-правовую доктрину категорий «возрастная невменяемость». Некоторые юристы используют этот термин открыто,[5] очевидно, поддерживая суждение о динамике вменяемости, о наличии ряда «переходных ступеней» между вменяемостью и невменяемостью; другие, при той же логике, не используя термина «возрастная невменяемость», предлагают учитывать особое состояние несовершеннолетнего в рамках категории «вменяемость», расценивая ее как «качественно новый уровень развития личности», «свойство личности6]

Полагаем, что оценивать рассматриваемое свойство несовершеннолетнего с позиций вменяемости-невменяемости, по меньшей мере, не корректно. Категории «вменяемость», «невменяемость» не являются изменчивыми, они «позволяют признать лицо субъектом уголовного права независимо от того, ближе или дальше отстоят от нормы его индивидуальные особенности».[7] Такой вывод следует из анализа текста ч. 3 ст. 20, ч. 1 ст. 21, ч. 1 ст. 22 УК РФ, согласно которым невменяемое лицо не осознает характер своих действий и/или не руководит ими, а лица, указанные в ч. 3 ст. 20 и ч. 1 ст. 22 УК — осознают и руководят, но не в полной мере. В силу этого необоснованным представляется мнение С. Шишкова о том, что при «возрастной невменяемости» полностью отсутствует способность к осознанно регулируемому поведению.[8] Мера осознания и руководства своим поведением, таким образом, не влияет на решение вопроса о вменяемости лица; оно зависит от того, есть это осознание и руководство или его нет.

Мы не может признать несовершеннолетних, обнаруживающих отставание в психическом развитии, невменяемыми, поскольку у них отсутствует психическое расстройство (медицинский критерий невменяемости). А поскольку они осознают (хотя и не в полной мере) фактический характер и общественную опасность своего поведения и могут (хотя опять же не в полной мере) им руководить, они должны признаваться вменяемыми.

Вместе с тем законодатель исключает их ответственность. Резонный вопрос: на основании чего? В ответе на него следует опираться на нормы ч. 3 ст. 20 УК. Статья называется «Возраст, с которого наступает уголовная ответственность», а потому и объяснение законодательного решения о непривлечении несовершеннолетних с отставанием в развитии к уголовной ответственности надо искать не в плоскости их вменяемости, а в плоскости достижения ими возраста ответственности.

Возраст определяется в науке различным образом. М. М. Коченов, например, утверждает, что «понятие возраста употребляется в законе только в одном смысле — как указание на количество прожитого человеком времени»,[9] Г. И. Щукина, напротив, считает, что возрастом принято называть период развития человека, который характеризуется качественными изменениями в физических и психических процессах.[10]Сочетание этих позиций можно обнаружить в работах Л. В. Боровых, Р. И. Михеева.[11] Как видим, исследователи при всем многообразии подходов достаточно четко разграничивают календарный (хронологический, паспортный) возраст и фактический возраст.

Календарный возраст устанавливается в годах, месяцах, днях согласно закрепленной в документах о рождении дате рождения. При этом, по разъяснению Пленума Верховного Суда РФ, лицо считается достигшим определенного возраста не в день рождения, а по истечении суток, на которые приходится этот день, т. е. с ноля часов следующих суток.[12]

Фактический возраст имеет несколько разновидностей: а) биологический (функциональный), устанавливаемый по медицинским критериям (зоны окостенения, количество зубов, вторичные половые признаки и др.); именно этот возраст должен быть установлен судебно-медицинской экспертизой в случае отсутствия документов о рождении; причем, как указал Пленум, днем рождения лица следует считать последний день того года, который назван экспертами; а при определении возраста минимальным и максимальным числом лет суду следует исходить из предполагаемого экспертами минимального возраста такого лица. Установленный на основании экспертизы возраст имеет такое же значение, что и возраст календарный: если он ниже 16 (14) лет, вопрос об уголовном преследовании отпадает; б) социальный (гражданский) возраст, устанавливаемый психолого-педагогической экспертизой исходя из социальной адаптации, возможности адекватно реагировать на окружающий мир, принимать самостоятельные решения и др. На наш взгляд, именно о достижении этого возраста идет речь в ч. 3 ст. 20 УК.

Презумпция о совпадении календарного и фактического возраста относится к числу опровержимых, что доказано и психологами, и медиками, и историей уголовного законодательства, и современной практикой. Так, судом Ханты-Мансийского автономного округа пятнадцатилетняя Шевченко осуждена по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ за убийство потерпевшей, находившейся в беспомощном состоянии. Отменяя этот приговор, Судебная коллегия Верховного Суда РФ указала, что суд не дал оценки противоречиям между выводом эксперта-психолога о том, что Шевченко по уровню развития не соответствует своему возрасту, а потому не в полной мере понимает значение своих действий и не может полностью руководить ими, и заключением эксперта-психиатра о том, что Шевченко здорова и способна отдавать отчет своим действиям и руководить ими. Верховный Суд РФ, таким образом, уточнил формулу ч. 3 ст. 20 УК: «вменяемое лицо, не в полной мере осознающее характер своего поведения и руководящее им в силу несоответствия фактического (социального) возраста календарному, не подлежит уголовной ответственности».

Вместе с тем категория фактического возраста некоторыми исследователями подвергается жесткой критике. Так, С. Шишков пишет, что внедрению ее в практику препятствует, как минимум, три обстоятельства: 1) вывод о том, что фактический возраст несовершеннолетнего ниже его календарного возраста, вовсе не означает, что такое лицо лишено способности должным образом контролировать свои действия; 2) отсутствуют четкие возрастные стандарты, представляющие собой систему социально-психологических характеристик, свойственных определенному возрасту; 3) категория фактического возраста не основана на действующем УК.[13]

Рассуждая над этим, следует оговориться, что уголовно-правовое значение имеет лишь несоответствие календарного и социального возраста. Отставание или опережение биологического возраста относительно календарного не влияет на объем осознания несовершеннолетним качества своих поступков, а потому не играет роли при привлечении его к ответственности, если, конечно, точно известен календарный возраст, поскольку при его отсутствии уровень физического развития предопределяет вывод о достижении (недостижении) возраста уголовной ответственности и совершеннолетия. А поскольку при точном знании возраста несовершеннолетнего его биологический возраст не устанавливается, то и выяснять их соответствие не имеет смысла. Календарный и биологический (если не известен календарный) возраст несовершеннолетнего должны соотноситься только с его социаль­ным возрастом.

В возражение же С. Шишкову мы можем отметить, что, во-первых, отсутствие понятия фактического возраста в УК не является препятствием к его теоретической разработке и возможной коррекции самого УК; а, во-вторых, вывод о несоответствии несовершеннолетнего социальному возрасту как раз и строится на основе анализа его способности в должной мере осознавать свои поступки и руководить ими.

Таким образом, мы склонны поддержать отвергнутую С. Шишковым мысль о «легализации» категории фактического возраста и, соответственно, несколько трансформировать ч. 3 ст. 20 УК. Считаем возможным конструирование самостоятельной нормы примерно следующего содержания:

«Статья 201. Отставание в психическом развитии

1. Не подлежит уголовной ответственности несовершеннолетний, достигший возраста, установленного ст. 20 настоящего Кодекса, который в силу отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, этому возрасту явно не соответствует».

В этой же статье необходимо определить и последствия совершения таким несовершеннолетним предусмотренных УК общественно опасных деяний. На необходимость этого уже указывалось на страницах юридической печати.[14] Полагаем, что адекватной реакцией на такое поведение могут стать принудительные меры воспитательного воздействия либо помещение несовершеннолетнего в специальное воспитательное или лечебно-воспитательное учреждение. Именно такие меры предусмотрены для рассматриваемой категории несовершеннолетних Законом РФ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних». Возможность их применения должна быть закреплена в ч. 2 будущей ст. 201 УК РФ.

В итоге в УК РФ будет выстроена следующая схема решения вопроса об ответственности несовершеннолетнего:

1) достиг возраста, вменяем — подлежит уголовной ответственности (ст. 19 УК);

2) достиг возраста, невменяем — не подлежит уголовной ответственности (ст. 21 УК);

3) вменяем, не достиг возраста (календарного либо социального) — не подлежит уголовной ответственности (ч. 3 ст. 20 УК);

4) вменяем, достиг возраста, имеет психическое расстройство — подлежит уголовной ответственности (ст. 22 УК).

В решении вопроса ответственности несовершеннолетних позитивное влияние может оказать позиция психологов, по которой для признания лица (в том числе, и особенно, несовершеннолетнего) способным к виновной ответственности «необходимо и достаточно установить: 1) способность понимать регулирующую роль базовых ценностей и норм общества; 2) возможность доступа к информации о них; 3) способность учитывать их наличие — или принимая к руководству, или отвергая в ситуации выбора».[15] При этом интегральным критерием такой способности признается «социально ориентированная управляемость поведением в ситуации выбора».[16] Она определяется двумя моментами: во-первых, возрастом несовершеннолетнего, а во-вторых, уровнем его психического развития.

Возраст — важнейший фактор в механизме ответственности несовершеннолетних. УК не признает за лицами, не достигшими 14 лет, способности к осознанному выбору социально полезной модели поведения в ситуации выбора и тем самым выводит их за рамки уголовной ответственности, утверждая неопровержимую презумпцию их безответственности, даже если до достижения этого возраста они достигли уровня развития, позволяющего оценивать свое поведение с общесоциальных позиций и осуществлять выбор между позитивной и негативной моделью поведения. Начиная же с 14 лет в несовершеннолетнем предполагается наличие способности к осознанному выбору, а следовательно, возможности и целесообразности ответственности. Вместе с тем возрастной порог уголовной ответственности, установленный на сегодняшний день законодательством, оценивается учеными неоднозначно. Психологи, исходя из характеристики интеллектуального, волевого, личностного уровня развития несовершеннолетних, в основном соглашаются с законодателем.[17] Юристы же, опираясь на анализ сложившейся криминогенной обстановки, данные о численности правонарушителей, не достигших возраста уголовной ответственности, и структуре совершенных ими правонарушений, выступают за понижение возрастного порога уголовной ответственности. Так, Л. В. Боровых говорит о возможности снизить возраст уголовной ответственности за тяжкие преступления против личности до 12 лет;[18] В. Г. Павлов высказался за установление тринадцатилетнего возраста ответственности за преступления, указанные в ст. 105, 111, 158, 161, 162,ч. 2,ч. 3 ст. 213 УК;[19]С. Ф. Милюков предложил снизить до двенадцати-, тринадцатилетнего возраста порог ответственности за убийство и дополнить перечень ч. 2 ст. 20 УК преступлениями, предусмотренными в ст. 209, 277, 281, 317 УК.[20] При этом и юристы, и психологи говорят о необходимости проведения «репрезентативных исследований уровня психического и личностного развития», «соответствующих криминологических и психолого-психиатрических исследований».[21]

Подобное исследование действительно необходимо, и его проведение должны взять на себя представители юридической психологии, обладающие для этого специальными методиками. Однако результаты его могут носить в уголовном праве ориентирующий, рекомендательный характер, поскольку проблема возрастного порога уголовной ответственности зависит не только от данных психологии, но и определяется принципами и содержанием уголовной политики государства.

Очевидно, обоснованна мысль о возможности осознания качества совершаемых поступков и выбора социально одобряемой модели поведения у несовершеннолетних моложе 14 лет. Однако вряд ли это обстоятельство может служить основанием снижения возраста уголовной ответственности. Современная ювенальная уголовная политика ориентирована на предельно возможное изъятие несовершеннолетних из сферы действия уголовного закона и максимальную гуманизацию мер воздействия в отношении них. В этих условиях вряд ли правомерным будет привлечение двенадцати-, тринадцатилетних подростков к уголовной ответственности и назначение им весьма суровых наказаний. Если же говорить о возможности привлечения их к ответственности без назначения уголовного наказания как одной из форм реализации их ответственности в уголовном праве (признаваемой, приоритетной для лиц 14-18 лет, а следовательно, и для двенадцати-, тринадцатилетних тем более), то эту процедуру целесообразно осуществить с использованием института ювенальной ответственности на основе Закона РФ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних». Именно так сейчас решается вопрос об ответственности лиц в возрасте 14—16 лет за совершение уголовно наказуемых деяний, не указанных в ч. 2 ст. 20 УК. Законодатель не отказывает этим лицам в возможности осознавать общественно опасный характер совершаемых действий, но считает негуманным и нецелесообразным их осуждение и наказание, допуская применение к ним мер воспитательного воздействия и помещение их в специальное воспитательное учреждение.

Таким образом, мы поддерживаем установленный законодателем четырнадцатилетний возраст начала уголовной ответственности. Однако данный возраст является экстраординарным, не общим. В связи с этим возникает вопрос о критериях установления перечня преступлений в ч. 2 ст. 20 УК. А. А. Гравина считает, что в нем содержатся преступления, отнесенные к кате­гории тяжких и особо тяжких;[22] Л. Д. Гаухман утверждает, что единственным существенным критерием перечня является очевидность общественной опасности этих деяний для подростков, возможность ее осознания;[23] 3. А. Астемиров полагает, что законодатель руководствовался социально-психологической оценкой личности несовершеннолетнего.[24] Полагаем, что не все из приведенных аргументов состоятельны. Позиция А. А. Гравиной просто ошибочна, что следует из анализа преступлений, указанных в ч. 2 ст. 20 УК, а утверждения Л. Д. Гаухмана и 3. А. Астемирова не полны, так как исследователи не учитывают влияние принципа гуманизма на содержание исследуемого перечня. Мы отмечали, что возможность осознавать свойство своих поступков может возникнуть и ранее 14 лет, а к 14 годам, по утверждению психологов, она возникает безотносительно к тому, указан этот поступок в ч. 2 ст. 20 УК или нет. Вместе с тем законодатель не признал четырнадцатилетний возраст общим возрастом ответственности. Существенную, если не сказать определяющую, роль в этом сыграл, на наш взгляд, принцип гуманизма, запрещающий применение суровых уголовно-правовых санкций к несовершеннолетним. В отношении четырнадцати-, шестнадцатилетних подростков он проявляется в первую очередь в ограничении круга криминальных деяний, за которые они

Схема 2. Алгоритм ответственности несовершеннолетних по УК РФ (1996 г.)

несут ответственность, и в дифференциации мер воздействия; а в отношении шестнадцати-, восемнадцатилетних— только в дифференциации ответственности. Гуманизм обеспечивает «иммунитет» от уголовной ответственности лиц, не достигших 14 лет, и в ряде случаев лиц в возрасте от 14 до 16 лет. Однако это не означает попрания принципов законности и справедливости, так как в необходимых ситуациях включается механизм ювенально-правового регулирования.

Изложенное выше позволяет сформулировать следующие основные выводы (см. также схему 2).

1. Ответственность несовершеннолетних в уголовном праве представлена институтом уголовной и ювенальнои ответственности, что приводит к установлению трех форм ее реализации: уголовная ответственность с назначением наказания; уголовная ответственность с назначением мер ювенальнои ответственности; ювенальная ответственность в уголовном праве. Все перечисленные формы реализации ответственности подчинены единым целям.

2. Основанием ответственности несовершеннолетних выступает совершение преступления; предпосылкой — соответствие социального возраста календарному.

3. Многообразие форм реализации ответственности несовершеннолетних свидетельствует о последовательной ее дифференциации, которая проводится законодателем на основе уровня общественной опасности деяния и личности несовершеннолетнего.