«Организация таможенного дела»

Формирование юридической интеллигенции и становление судебно-прокурорской системы в 20–30 гг., как в стране в целом, так и в Сибири, в частности, до сих пор не стало предметом специального научного изучения. В историографии эти проблемы до настоящего времени не затрагивались, хотя советская интеллигенция неоднократно становилась предметом научного исследования.

В работах, посвященных истории советской интеллигенции, стало традицией ее изучение по профессиональным группам. Преобладал функциональный подход в определении интеллигенции. До настоящего времени нет единого определения советской интеллигенции, но сложилось наиболее принятое, согласно которому интеллигенция – это внутренне дифференцированный слой общества квалифицированных людей умственного труда, выполняющих определенные профессиональные функции.

В современной историографии сложилась новая самостоятельная отрасль – интеллигентоведение, с начала 90-х гг. проходят крупные научные конференции, издаются статьи и монографии, появились диссертационные исследования; причиной этому послужило изменение политического курса, доступность многих новых документов, разработка ранее недоступных и малоизученных тем.

Профессор А. А. Галкин в своей статье « Крестный путь Российской интеллигенции» отмечает, что интеллигенция характеризуется не только профессиональными качествами, но и моральной ответственностью за судьбы сограждан, общества и человечества в целом. Автор называет такие черты интеллигенции, как образованность, духовность, порядочность, «твердое следование моральным принципам». Но набор моральных и «поведенческих» качеств могут характеризовать и человека, занимающегося физическим трудом. Автор убедительно аргументирует, что развитию таких качеств, способствует специфика интеллектуального труда.[1] Термин «интеллигенция» в русском языке имеет и предметно-социологическое значение. М. Н. Руткевич называет интеллигенцию специалистами, профессионально занимающимися сложным умственным трудом, высокой квалификации, имеющими высшее или среднее специальное образование.

Для определения интеллигенции в историографии стали включать специфические черты ее образа жизни, мышления, этические и психологические компоненты. Но исследователи при этом не отказываются от традиционного понимания интеллигенции. М. Р. Зезина в автореферате докторской диссертации на тему «Советская художественная интеллигенция и власть в 1950-е 60-е годы» отмечает, что такие авторы как О. В. Омеличкин, Л. Н. Коган, Г. К. Чернявская, полностью придерживаются дореволюционной немарксистской традиции и считают существенными признаками интеллигенции, ее этические характеристики. Встречаются различные варианты определения интеллигенции. Однако общим является представление об интеллигенции как группе людей, выполняющей профессиональные и социокультурные функции в обществе. Такой подход может служить исходным началом в конкретно-историческом исследовании интеллигенции; когда же за основу взят этический подход, границы исследования этой социальной общности людей сужаются.[2]

Активизация научной работы в области интеллигентоведения связана с тем, что в науке перестал быть главенствующим принцип партийности, появились работы представляющие интерес в силу своей объективности. А.В. Квакин в монографии «Идейно-политическая дифференциация российской интеллигенции в период нэпа» высказал сомнение в объективности высказываний партийных деятелей как к субъективному источнику.

Представляется важной его точка зрения рассмотрения интеллигенции через призму прав человека, гуманизма и общечеловеческих ценностей. Труд А. Квакина содержит новые суждения по поводу предложения интеллигенцией большевикам в период нэпа эволюционно-демократического пути, означавшего демократизацию общества, усиление гуманистических начал, подъем культуры и занятие интеллигенцией должного места в обществе.[3] В своей работе «Исследование истории российской интеллигенции: в поисках новых парадигм» автор выделил три парадигмы: социальную, оперирующую социальными, внешними по отношению к политике условиями; культорологическую, в которой личность воспринимается как главное в политической жизни; рационально-критическую, согласно которой элементы общества берутся как единое целое и взаимодополняющее.[4]

А. И. Делицой, в автореферате кандидатской диссертации на тему «Инженерно-технические кадры и власть на Урале в конце 1919-1931гг.: проблема взаимоотношений», пишет о использовании большевиками интеллигенции в своих политических целях, о создании «пролетарской» интеллигенции, превосходящей старую. Противоречивость и нечеткость некоторых ленинских положений позволяли тогда допускать определенные интерпретации.[5]

Отношение идейно-политических лидеров к старым специалистам рассматривает в автореферате кандидатской диссертации на тему «Отношение к старым специалистам в условиях перехода к нэпу: идейно-политические взгляды лидеров большевиков» Н. Ю. Кулешова. Автор дает анализ взглядов большевистских лидеров как субъективного фактора, оказавшего значительную роль в формировании политики в отношении старых специалистов. В ее работе показана позиция В. И. Ленина, как главной политической фигуры, способной быть гибкой, но в тоже время «неоднозначной и противоречивой». Н.Ю. Кулешова раскрывает идеологическую противоположность партийногосударственного руководства, рассматривает соотношение во взглядах политических лидеров доктринального и прагматического подходов, пытаясь определить доминирующие факторы каждого из них.[6]

Формирование юридической интеллигенции и становление судебно-прокурорской системы требует междисциплинарного подхода со стороны историков, социологов, юристов, философов. Советская интеллигенция стала предметом изучения в трудах философов П. П. Амелина, Ц. А. Степаняна, М. Е. Добрускина, социологов – Ф. Р. Филиппова, историков – Л. В. Ивановой, С. А. Федюкина, В. Т. Ермакова, В. Л. Соскина, С. А. Красильникова. В 70–80-е г.г. их внимание было направлено на теоретико-методологические аспекты. Изучение становления и развития кадровой советской судебной системы сегодня находится в начальной стадии, до настоящего времени были опубликованы работы лишь общего характера.

«Антиинтеллигентская» политика была составной частью государственной идеологии. В ранее упомянутой статье А. А. Галкина содержится анализ сложившегося после революции двойственного положения интеллигенции, ее дискриминация; указываются объективные причины привлечения старой интеллигенции, несмотря на ее «неумение и нежелание приспосабливаться к изменившимся реалиям».[7] Автор учитывает реальную историческую ситуацию в отношении власти к новой интеллигенции, как к привилегированной, но при обретении ей способности к «самостоятельному суждению и критической оценке происходящего» вызывает антиинтеллигентское отношение к ней со стороны власти.

А. С. Федюкин, один из крупных специалистов по изучению интеллигенции Сибири, считает, что бывает трудно проследить процесс формирования интеллигенции по причине особенностей каждого региона, везде есть свои отличия и везде этот процесс происходил по-своему, особенно в Сибири. Стала общепринятой точка зрения Л. В. Ивановой, констатирующая, что на формирование интеллигенции влияют экономические, общественно-политические и организационные факторы; а также изменения, происходящие внутри самой интеллигенции. Кроме того, имеют существенное значение осознание ей своей роли и места в обществе, сложившееся мировоззрение интеллигенции и ее духовный облик.[8]

Как отмечает А. С. Федюкин, формирование новой интеллигенции проходило через привлечение и перевоспитание старой и подготовку кадров из рабочих и крестьян. Власти удалось создать рабоче-крестьянскую интеллигенцию, которая приобрела новое, социальное предназначение. А. С. Федюкин указывает, что консолидация старых и новых кадров прошла через пренебрежение к знаниям и опыту старой интеллигенции, необоснованное недоверие и критику и даже искажение ленинских принципов со стороны некоторых партийных и государственных деятелей. Вполне обоснованно А. С. Федюкин ссылается на сложности, недостатки и ошибки в организации формирования интеллигенции в Сибири, т.к. остались не исследованными создание и уровень ее профессиональной подготовки в переходный период. По его мнению, советские вузы в силу объективных причин не могли в исторически короткие сроки решить проблему обеспечения необходимого количества и качества специалистов. Автор пишет, что основную часть студентов составляли выходцы из рабоче-крестьянской среды. Кроме того, А. С. Федюкин ввел в историографию проблему изучения политического самоопределения интеллигенции, что необходимо учитывать социально-психологические факторы, проблемы не только между профессиональными группами, но и внутри них. И им же был поставлен вопрос изучения сменовеховства с объективно-положительным значением этого течения в сближении интеллигенции и новой власти.[9]

Центральное место в историографии Сибири занимает тема «Интеллигенция и власть». Ряд исследователей ведут изучение в этих рамках, объясняя, что отношения власти и интеллигенции нигде не играли такой определяющей роли как при советском режиме в силу монопольного положения государства и партии.

С. А. Красильников, известный специалист по интеллигентоведению Сибири, пишет, что власть и интеллигенция – это комплекс тем, посвященных выдвиженчеству, подготовке кадров, перевоспитанию старой интеллигенции. Автор указывает на стремление историков преодолеть схематизм в описании отношений между властью и интеллигенцией; если раньше власти единогласно приписывалось стремление к союзу с интеллигенцией, то «сейчас стремление к этой цели сохраняется лишь за верхушкой партийного руководства, чаще всего за Лениным». Автор считает, что такая позиция является промежуточной, выражает неготовность историков к принципиальному пересмотру вопроса, о сущности большевистского режима и его политики. С. А. Красильников отмечает политику использования интеллигенции, как слоя специалистов в интересах власти, которая привела к «…коренному изменению облика интеллигенции». Так же интересны работы С. А. Красильникова об исследовании роли ГПУ в формировании партийной политики периода нэпа. С. А. Красильников одним из первых раскрыл политику социальной дискриминации интеллигенции в Сибири 20-е годы. Изучению проблем интеллигенции автор посвятил в 90-е гг. ряд научных статей и монографий, таких как «Политбюро, ГПУ и интеллигенция в 1922–1923гг.», «Социально-политическое развитие интеллигенции Сибири в 1917 -середине 1930-х гг.»[10] и др.[11]

Должного внимания заслуживает монография Л. И Пыстиной «Буржуазные специалисты в Сибири в 1920-е – начале 1930-х годов, (социально-правовое положение и условия труда)». Ею проведен анализ наиболее существенных моментов, определяющих место и роль интеллигенции Сибири в переходный период, формы дискриминации и способы привлечения к сотрудничеству, раскрыт феномен спецеедства. Вместе с тем, на основе широкого круга источников, в том числе архивного материала, рассмотрены проблемы материального обеспечения, льготы и привилегии интеллигенции в Сибири. Автором показаны источники комплектования сибирских учреждений и предприятий: военнопленные, эвакуированные и т.д.; проанализирована партийно-государственная политика в отношении старых специалистов и особенности ее реализации в Сибири. Л. И. Пыстина, изучая социально-правовое положение и условия труда «буржуазных» специалистов», не рассматривает проблемы юридической интеллигенции, но автором приведены факты, которые с полной убедительностью дают возможность судить об особенном отношении к юридической интеллигенции и нежелании привлекать старую юридическую интеллигенцию.

Л. И. Пыстина провела глубокие исследования по привлечению старых специалистов в Сибири. Используя данные архива, автор пишет о привлечении специалистов старой школы в органы юстиции и революционные суды, приводит сведения о составлении списков работников для органов Сибирского трибунала в сентябре 1921 г.[12] Но особое отношение к работникам суда и прокуратуры, недоверие к старым специалистам, политика государственной власти, стремившейся создать рабоче-крестьянский суд, привели к неоднократным «чисткам» судебных органов.

Значительный вклад в историографию советской интеллигенции внес профессор В. Л. Соскин. В его научных исследованиях («Современная историография советской интеллигенции», «Судьбы русской интеллигенции», «Власть и интеллигенция в 20-е гг.», «Интеллигенция Советской России (1917 – конец 1930-х гг.)» рассматриваются проблемы формирования интеллигенции в переходный период, внутренние и внешние противоречия процесса становления сибирской интеллигенции, определены общие закономерности и особенности этого явления. Автор пишет, что в сибиреведении сложилась точка зрения, характеризующая региональные особенности процесса формирования интеллигенции – малочисленность специалистов до революции, экономическая и культурная отсталость региона, особая обостренность и длительность классовой борьбы. В. Л. Соскин подробно проанализировал изменение численности и состава интеллигенции в переходный период, указана доля юридических работников в 1926 году: 1,8 % как в СССР, так и в Сибири.

В. Л. Соскин определил методы привлечения старой интеллигенции и установление строгого контроля над деятельностью специалистов с упорной последовательной борьбой с антимарксистскими взглядами. Кроме того, ученый исследовал материальное положение и условия жизни ученых Сибири, раскрыл катастрофическое положение многих категорий специалистов. Политическое руководство использовало материальную заинтересованность, но главным все же была «длительная и трудная работа по перестройке мировоззрения этих кадров, их моральное завоевание».[13]

С 90-х гг. отмечается активизация научной работы в изучении истории советских судов. Причиной стало изменение политики и идеологических взглядов, доступность к некоторым материалам и архивным данным, выявление всех «плюсов» и «минусов» дает наиболее полную картину формирования кадровой системы суда.

Особо следует отметить работу В. П. Портнова и М. М. Славина «Становление правосудия Советской России», раскрывающую сущность советской судебной системы, отдаленность суда от населения, особенно губернского и Верховного, отступление от демократизации. Авторами отмечено противоречие программным документам коммунистической партии в проведении судебной реформы и констатирован факт отсутствия необходимого качества высококвалифицированных кадров судебных работников. Советская власть не имела возможности обеспечить надежными в политическом отношении и квалифицированными кадрами народные суды, нельзя было доверить всем местным судам рассмотрение дел особой сложности и важности, власти легче было подобрать надежные кадры в Верховный Суд.[14]

Значительный вклад в изучение реформирования судебно–прокурорской системы внес

В. А. Буков. В его работе «От российского суда присяжных к пролетарскому правосудию: у истоков тоталитаризма» проведен анализ трудов

В. И. Ленина по организации суда, кадровой политике. Автор обосновано и аргументировано показал методологическое значение высказываний «отцов» революции, определивших судьбу советского суда нескольких десятилетий.

В. А. Буков раскрыл принципы революционной законности, отступление от всех демокра­ти­ческих начал судопроизводства и карательно-репрессивный характер суда. Переход советского государства к новой экономической политике, предусматривавшей развитие товарно-денежных отношений, и проводимая в связи с этим судебная реформа создали необходимость серьезной профессиональной подготовки кадров.[15]

В. А. Буков подчеркивает, что само наличие партийного билета у судьи не служило гарантией сохранения поста, и власть не заботила теоретическая подготовка, а главное состояло в четком следовании курсу партии.

На формирование юридической интеллигенции в Восточной Сибири значительное влияние оказало открытие университета в 1918 г. в Иркутске. В. Н. Казарин, в статье «Становление юридического образования и формирование традиций правовой школы в Иркутском университете.1918–1931гг.», рассматривает обеспечение юридического факультета профессорско-преподавательскими кадрами, реорганизацию факультета в разные годы, участие преподавателей в учебно-педагогической, научной, административной, общественной работе университета на городском и губернском уровне. В частности, автором приведены данные подготовки дипломированных специалистов: «…в 1924-25 учебном году состоялся выпуск 59 юристов, в1925–26 ввиду перехода на 4-х годичный план обучения выпуска не было, а в 1926-27гг. на правовом отделении было выпущено 73, на отделении местного хозяйства –57 чел.».[16]

В другой своей статье, «Уголовно-правовые и государственно-правовые исследования иркутских ученых-юристов 1920-х гг.»,

В. Н. Казарин отмечает зарождение иркутской правовой школы и вклад ученых-юристов в изучение Восточной Сибири.[17]

Одной из последних работ по историографии юридической интеллигенции является монография В. Кудрявцева и А. Трусова «Политическая юстиция в СССР». Авторам удалось отразить изменение, а затем полное разрушение демократических норм и институтов, созданием большевиками политической юстиции. Авторы указывают необходимость знания проблем судебно-правовой реформы 20-х гг., прежде всего, для избежания тех ошибок, которые могут повториться при сегодняшней реформе.[18]

Обзор историографии, рассматриваемой темы, показывает всю сложность положения юридических работников. На формирование юридической интеллигенции наложила неизгладимый отпечаток партийно-правительственная политика государства, особый подход идеологов 20–30-х гг. К работникам суда и прокуратуры предъявлялись особые требования. В ходе «чистки» соваппарата уже в 1922 году проявились противоречия в проведении политики нэпа. «Чистка» должна была избавить учреждения от «чуждых элементов». «Улучшение» классового состава наносило вред качеству работы учреждений.

В. Л. Соскин в статье «О классовом подходе в оценке деятельности научной интеллигенции Сибири эпохи революции» пишет, что проблема «Революция и интеллигенция» по-прежнему остается актуальной. Автор находит этому объяснение, с его точки зрения, на это оказывает влияние новое мышление, «… рассмотрение явлений с позиций общечеловеческих ценностей, углубляет классовый подход, расширяет рамки его объективности…». Соскин отмечает разницу между трудовой интеллигенцией и «чиновной».[19]

Не вся интеллигенция вовлекалась в политику. Но работники суда и прокуратуры были как раз тем «оружием», с помощью которого большевики могли построить пролетарское государство.  В изучении формирования юридической интеллигенции и становления судебно-прокурорской системы в Восточной Сибири с учетом новых теоретико-методологических подходов необходим анализ образа жизни, профессиональной деятельности кадров, их материальное и социально-правовое положение. До настоящего времени такие исследования не проводились. Рассматривая данную проблему, необходимо вовлекать в научный оборот новые источники, прежде всего архивные. Это позволит проследить все особенности реформирования судебно-прокурорской системы региона и становления юридической интеллигенции в Восточной Сибири 20-30г.г. ХХ века.