«Ответы на вопросы по международному праву»

Разделение основных функций и равноправие сторон — принципы уголовного процесса [Журнал "Правоведение"/1999/№ 3]
Смирнов В.П.

Вопрос о принципе состязательности входит в ряд наиболее сложных проблем науки уголовно-процессуального права. Достаточно обратиться к определению данного принципа, чтобы убедиться в этом. Традиционно в понятие состязательного начала принято включать следующее: 1) разделение основных уголовно-процессуальных функций — обвинения (уголовного преследования), защиты и разрешения дела (правосудия);1 2) процессуальное равноправие сторон и 3) активную роль суда. Здесь сразу же бросается в глаза «загруженность» теоретического объяснения принципа положениями, которые, с одной стороны, нивелируют (скрывают) явление, обозначаемое термином «состязательность», а с другой — вызывают затруднения гносеологического и методологического порядка, ибо каждое из них само по себе имеет большое значение для науки и практики.
Как сказано в одной из современных работ, под состязательностью в уголовном процессе следует понимать принцип организации совместной деятельности сторон обвинения и защиты, сущность которого состоит в борьбе противоположностей. Разделение же основных уголовно-процессуальных функций и процессуальное равноправие сторон служат основаниями данного принципа.2 Хотя мы и поддерживаем взгляд на состязательность как на отражение в уголовном процессе объективной закономерности единства и борьбы противоположностей,3 но вместе с тем не можем согласиться с утверждением, что разделение основных уголовно-процессуальных функций и процессуальное равноправие сторон представляют собой правовые образования более низкого порядка, чем принципы судопроизводства.
1. Именно разделение (не разделение) основных уголовно-процессуальных функций определяет тот или иной тип процесса. И дело не столько в том, что такое важное обстоятельство, характеризующее отечественный уголовный процесс, как процесс смешанного (инквизиционно-состязательного) типа, не учитывается наукой в качестве одного из его начал. Как правильно заметил А. М. Ларин, «тип процесса определяется не только записанными в законе правилами, но и практикой их применения, складывающимися в этой практике правовыми обыкновениями, которые уходят подчас далеко от того, что заложено первоначально в законе, берет верх над законом.
Речь идет прежде всего о концепции, отождествляющей уголовный процесс и борьбу с преступностью, правосудие и уголовное преследование, суды и органы борьбы с преступностью, подсудимых и преступников. Эту жестокую и невежественную концепцию исповедуют многие деятели государственного аппарата, от которых зависит выдвижение кандидатур на должности судей, прокуроров и дальнейшее прохождение ими службы. Со своей стороны судьи и прокуроры волей или неволей, а иные — с энтузиазмом (который поощряется особо) подчиняются данной концепции».4 Иными словами, конкретные правила, обнаруживающие состязательность в нашем уголовном процессе, являются малоэффективными «из-за недостатка лежащих уже вне процесса политических, социально-психологических гарантий».5
В настоящее время такие гарантии стали появляться, поэтому уже нельзя довольствоваться утверждением, что «исследование вопроса об основных уголовно-процессуальных функциях в отрыве от вопроса о состязательности процесса и участвующих в нем сторонах неизбежно приводит либо к подмене предмета спора, либо к превращению спора по существу в спор о терминах».6
Уголовно-процессуальное право является одной из тех областей права, на которую самым непосредственным образом влияет общественное, политическое и экономическое развитие. Статья 10 Конституции РФ закрепила принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной власти. «Данный принцип направлен на децентрализацию и деконцентрацию государственной власти, сдерживание монополизма в государственной и политической деятельности и в конечном итоге на соблюдение и уважение прав человека и гражданина. Разделение властей охватывает как горизонтальные, так и вертикальные связи и взаимоотношения. По горизонтали власть делится на законодательную, исполнительную и судебную, по вертикали власть распределяется между всеми органами и должностными лицами, принадлежащими к той или иной ветви».7
В силу доминирующего положения публичного начала включение исполнительной ветви государственной власти в уголовное судопроизводство, как ни в какое другое, особенно выпукло: органы предварительного расследования (за исключением следственного аппарата прокуратуры) — это структурные подразделения исполнительной ветви; прокуратура, хотя и занимает в государственном механизме специфическое положение, однако бесспорно тяготеет к исполнительной власти. При таком положении вещей (т. е. при наличии в сфере уголовного судопроизводства двух ветвей государсвтенной власти — исполнительной и судебной) можно сделать вывод, что совпадение структур и целей, создание в той и другой сферах механизмов сдержек и противовесов, а также близость составов участников позволяют говорить не просто об аналогии, а о «родстве», при котором разделение основных уголовно-процессуальных функций производно от конституционного принципа разделения властей. Более того, природа разделения властей и разделения основных уголовно-процессуальных функций (как, впрочем, и основных гражданско-процессуальных, арбитражно-процессуальных функций) одинакова, ибо совмещение в одном лице различных по своей направленности видов деятельности противоречит законам психологии, а значит, противоестественно.
2. Структуру трех основных уголовно-процессуальных функций образуют различные связи и отношения (см. схему 1).

Схема 1

Структура основных уголовно-процессуальных функций: О. — функция обвинения; Р.д. — функция разрешения дела; З. — функция защиты; 1, 2, 3 — взаимосвязь между функциями.

А. Если «взаимодействие» функций обвинения и разрешения дела (1) складывается при четком их размежевании и разделении труда, то между функциями разрешения дела и защиты нет такого безусловного размежевания (2), ибо защита, в широком смысле этого слова, присуща и суду (в подтверждение чему служит распространенное использование словосочетания «судебная защита»). Взаимосвязь функций обвинения и защиты (3) совершенно иная, эти основные направления деятельности противопоставлены друг другу.
Б. При определении состязательности как принципа организации совместной деятельности сторон (3) правоотношение «обвинение — разрешение дела» (1) остается за рамками данного принципа, тогда как именно в связи с этим правоотношением по существу и имеет место разделение основных уголовно-процессуальных функций. Ведь в стадии предварительного расследования дела есть кому осуществлять обвинение и защищаться от него, однако, несмотря на это, данная стадия обозначается как инквизиционная и только потому, что функции обвинения и принятия решений по расследуемому делу соединены в одном лице — лице следователя (отчасти прокурора). Отсюда вытекает, что содержание отношения «обвинение — разрешение дела» обладает своим специфическим правовым проявлением.
Так, в силу ст. 254 УПК РСФСР разбирательство дела в суде производится только в отношении обвиняемых и лишь по тому обвинению, по которому они преданы суду. Изменение обвинения в суде на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от обвинения, по которому обвиняемый предан суду, не допускается. Согласно ст. 430 УПК РСФСР при производстве в суде присяжных в случае отказа прокурора от обвинения на предварительном слушании судья прекращает дело. Отказ прокурора от обвинения в стадии судебного разбирательства при отсутствии возражений со стороны потерпевшего также влечет прекращение дела. В соответствии со ст. 340 УПК РСФСР суд при рассмотрении дела в кассационном порядке не вправе усилить наказание, а равно применить закон о более тяжком преступлении. Приговор может быть отменен в связи с необходимостью применения закона о более тяжком преступлении либо за мягкостью наказания лишь в случаях, когда по этим основаниям принесен протест прокурором или подана жалоба потерпевшим.
В законе предусмотрены и другие случаи, когда суд не должен «брать на себя» функцию обвинения. В то же время в нашем уголовно-процессуальном законодательстве достаточно положений, которые прямо предписывают суду оказывать «содействие» стороне обвинения или позволяют действовать, обнаруживая проявления обвинительной функции. К таким проявлениям обоснованно относят: возвращение по инициативе суда уголовного дела для дополнительного расследования в связи с неполнотой предварительного следствия и в связи с предъявлением более тяжкого обвинения; вручение подсудимому обвинительного заключения судом; оглашение обвинительного заключения в судебном заседании председательствующим; принесение протеста председателем вышестоящего суда на вступивший в законную силу приговор по мотивам необоснованного оправдания, мягкости квалификации и наказания и др.
Рудиментом обвинения, на наш взгляд, является и назначение судом более строгого наказания, по сравнению с тем наказанием, на котором настаивают участники процесса на стороне обвинения.8
До сих пор камнем преткновения остается вопрос об обязанности суда истребовать по своей инициативе новые доказательства, носящие, как правило, обвинительный характер. Предлагается заменить «обязанность» суда его «правом». По мнению В. В. Ершова, данное предложение «не вносит существенных изменений в традиционную роль суда, связанную с истребованием доказательств... на практике кассационные и надзорные инстанции право суда будут рассматривать как обязанность или, в противном случае, — отменять вынесенные приговоры по мотивам неисследования существенных для исхода дела доказательств, подлежащих обязательному исследованию».9
Представляется, что проблема заключается не в «обязанности» или в «праве» суда истребовать новые доказательства, а в том, каким образом (в каком порядке) это истребование производится. Будучи наделенным властными полномочиями, суд обязан помогать сторонам привлекать для исследования в заседании доказательства, на которые они указали, так как, кроме государственного обвинителя, остальные участники процесса не всегда сами в состоянии представить суду свои доказательства (например, вызвать в суд свидетеля, а тем более привести его принудительно, назначить и провести по делу экспертизу, затребовать от физических и юридических лиц важную (конфиденциальную) документацию и т. п.). Тогда возникает вопрос: что означает «истребование доказательств по инициативе суда»? В нашим уголовном процессе это означает, что суд в пределах своих возможностей может совершать указанные выше действия, но уже без ведома сторон и неожиданно для них.
Думаем, что истребование доказательств происходить не должно, а потому в новом УПК РФ необходимо предусмотреть следующие положения: придя к выводу о необходимости истребования доказательств, которые не были представлены и заявлены сторонами, суд обязан поставить этот вопрос на обсуждение сторон; решение об истребовании новых доказательств суд оформляет своим определением (постановлением) как ходатайство той стороны, которая поддержала его инициативу; в том случае, если ни один из участников процесса на стороне обвинения и на стороне защиты не поддержал инициативу суда, то при обжаловании приговора стороны не вправе требовать его отмены по мотивам неполноты судебного следствия, выразившейся в неисследовании доказательств, на которые указывал суд. Априори можно с полной уверенностью утверждать, что под угрозой проигрыша дела стороны всегда будут поддерживать инициативу суда о собирании новых доказательств и таким образом избавят его от упреков в проявлении обвинительного или оправдательного уклона. В свою очередь у суда остается возможность принять по каждому делу правильное, с точки зрения объективной истины, решение.
3. Казалось бы, что при указанной выше содержательной направленности принципа разделения основных уголовно-процессуальных функций было бы правильным обозначить его как принцип отделения функции обвинения от функции разрешения дела. Однако в данном случае упускается из вида одно очень важное обстоятельство. Как известно, М. С. Строгович считал, что принцип состязательности имеет «определяющее и решающее значение для всей системы уголовного процесса ... им определяется положение субъектов процесса, их права и обязанности и взаимоотношения друг с другом и с судом».10 Очевидно, что такое значение состязательное начало (в его традиционном понимании) приобрело как раз благодаря разделению основных уголовно-процессуальных функций. Придание же разделению основных уголовно-процессуальных функций статуса принципа позволяет говорить о том, что тогда он является главным в системе принципов уголовного процесса, и поэтому соответствующий тип процесса следует именовать не состязательным, а функциональным.
Таким образом, содержание принципа разделения основных уголовно-процессуальных функций составляют две группы норм уголовно-процессуального законодательства (см. схему 2). При этом нормы второй группы включены в спектр норм первой группы и, обладая явно видимой обособленностью, представляют собой логически непротиворечивую составляющую данного принципа.
Схема 2

1. Нормы, определяющие положение основных субъектов процесса, 
их права и обязанности, взаимоотношения друг с другом и с судом

2. Нормы, исключающие рудименты обвинения в деятельности суда

Содержание принципа разделения основных уголовно-процессуальных функций.

4. Что касается процессуального равноправия сторон, то в Постановлении Верховного Совета РСФСР «О концепции судебной реформы в РСФСР» от 24 октября 1991 г. сказано: «...рассматривать в качестве важнейших направлений реформы... организацию судопроизводства на принципах (курсив наш. — С. В.) состязательности, равноправия сторон, презумпции невиновности подсудимого».11 Возможно, именно поэтому, говоря о состязательности, законодатель и выделил равноправие сторон в ч. 3 ст. 123 Конституции РФ.
Равноправие может быть достигнуто только с помощью развитой процедуры, а притом, что в уголовном процессе известное применение имеет правило благоприятствования защите, правовое регулирование в этой сфере требует определенного компромисса, не придавать которому особого значения было бы серьезной ошибкой.
Кроме того, в условиях, когда сближение различных видов судопроизводства становится все более тесным и появляются новые аргументы в пользу концепции судебного права, нельзя не обратить внимания на то, что в науке гражданского и арбитражного процесса равноправие сторон, как правило, рассматривается в качестве самостоятельного начала. Видеть отличие в том, как понимается данное положение на теоретическом уровне в уголовном и других процессах, не приходится, ибо принцип процессуального равноправия заключается в обеспечении сторон равными возможностями при отстаивании своих законных прав и интересов, исключающих какие-либо преимущества в этом отношении одной стороны перед другой.
5. Общепризнанно, что правовые принципы должны быть взаимосвязаны, но они не должны исключать и поглощать друг друга. По мнению Г. М. Резника, «принципы уголовного процесса связаны между собой в том и только в том смысле, что все они направлены на достижение задач... уголовного судопроизводства».12 Нам представляется более правильной другая точка зрения, согласно которой «взаимосвязь отдельных принципов проявляется по разному: одни из них развивают и дополняют положения других принципов, в иных случаях одни принципы являются гарантиями других, способствуют реальному претворению их в жизнь».13 Кроме того, «обычно обращают внимание на взаимосвязь, взаимообусловленность принципов... и в этом видят их системность. Такое представление лишь отчасти правильно. Условием системности принципов... не в меньшей мере является качественная определенность каждого из них, непохожесть одного принципа на другой (курсив наш. — В. С.)».14
На наш взгляд, принципы разделения основных уголовно-процессуальных функций, состязательности и равноправия сторон не только обладают качественной определенностью, но и упорядочивают систему принципов уголовного судопроизводства (см. схему 3): являясь главным принципом уголовного судопроизводства, разделение основных уголовно-процессуальных функций обусловливает противоборство сторон, а процессуальное равноправие сторон, наряду с принципами устности, гласности, непосредственности, служит обязательным атрибутом реализации состязательного начала и разрешения дела.

Система ключевых принципов уголовного судопроизводства.15

6. И последнее. Подготовленный проект УПК РФ содержит главу об основах уголовного судопроизводства. Вопрос, какое определение того или иного принципа следует закреплять в законе — свернутое или развернутое, — в науке является дискуссионным. Однако в любом случае новый процессуальный закон должен содержать норму: «Судопроизводство по уголовным делам осуществляется на началах разделения основных процессуальных функций, состязательности и равноправии сторон».
*Судья Челябинского областного суда.
1 Концепция трех основных уголовно-процессуальных функций до сих пор признается не всеми процессуалистами. Однако данный вопрос мы оставляем за рамками настоящей статьи, полагая, что в научной литературе приведено достаточно аргументов в пользу названной концепции (см., напр.: Нажимов В. П. 1) Об уголовно-процессуальных функциях // Правоведение. 1973. № 5. С. 73–82; 2) Психологические основы учения об уголовно-процессуальных функциях // Там же. 1983. № 5. С. 52–58; Мотовиловкер Я. О. Основные уголовно-процессуальные функции. Ярославль, 1976).
2 Машовец А. О. Принцип состязательности и его реализация в предварительном следствии: Автореф. канд. дисс. Екатеринбург, 1994.
3 Смирнов В. П. Противоборство сторон как сущность принципа состязательности уголовного судопроизводства // Государство и право. 1998. № 3. С. 58–63.
4 Ларин А. М. Наш инквизиционный процесс // Судебная власть: надежды и реальность: Сб. науч. ст. М., 1993. С. 75.
5 Там же. С. 77.
6 Мотовиловкер Я. О. Основные уголовно-процессуальные функции. С. 5–6.
7 Макаров О. В. Соотношение права и государства // Государство и право. 1995. № 5. С. 19.
8 Смирнов В. Пределы назначения наказания: процессуальный аспект // Российская юстиция. 1995. № 7. С. 45–46.
9 Ершов В. В. Юридическая политика // Научные труды РПА. Вып. 3. М., 1993. С. 4.
10 Строгович М. С. Избранные труды. Т. 2. М., 1992. С. 70.
11 Концепция судебной реформы в Российской Федерации / Сост. С. А. Пашин. М., 1992. С. 109.
12 Резник Г. М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М., 1977. С. 50.
13 Советский гражданский процесс / Т. Боннер, М. А. Гурвич, С. В. Курылев и др.; Отв. ред. М. С. Шакарян. М., 1985. С. 51.
14 Петрухин И.Л. Система конституционных принципов советского правосудия // Советское государство и право. 1981. № 5. С. 80.
15 В данной схеме указаны только те принципы уголовного судопроизводства, которые составляют ядро его системы и связаны с настоящим исследованием.

Источник: http://www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=150360