«Международно-правовые аспекты регулирования проблемы Курильских островов в российско-японских отношениях»

Статья 10 Конституции РФ относит к основам конституционного строя Российской Федерации разделение государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную, что предполагает самостоятельное выполнение каждой ветвью государственной власти своих специфических, установленных Конституцией Российской Федерации и федеральным законом функций и полномочий. При этом исключительную компетенцию судебной власти составляет осуществление правосудия (ч. 1 ст. 118 Конституции РФ), а судопроизводство в Российской Федерации осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ). Из названных конституционных норм следует, с одной стороны, что никакой иной орган не может принимать на себя функцию отправления правосудия, а с другой - что на суд не может быть возложено выполнение каких бы то ни было функций, не согласующихся с его положением органа правосудия.

Между тем отечественное процессуальное законодательство традиционно возлагало на суд обязанность принятия процессуальных решений и выполнения процессуальных действий, вытекающих из несвойственной природе суда функции поддержания государственного обвинения. Эти решения и действия авторами Концепции судебной реформы в Российской Федерации были названы «рудиментами обвинительной роли суда», они включают следующие полномочия:

- право возбуждать уголовные дела (ст. 3, п. 10 ч. 1 ст. 5, ст. 108, 109, 112, 115, п. 4 ч. 1 ст. 232, ст. 255, 256 УПК РСФСР; до 14 января 2000 года исключение было установлено только для суда присяжных - ч. 2 ст. 429 УПК РСФСР);

- обязанность суда направлять подсудимому копию обвинительного заключения (ст. 237 УПК РСФСР);

- обязанность восполнять пробелы предварительного расследования за счет самостоятельного поиска доказательств (ст. 20 и др. УПК РСФСР; исключение установлено для суда присяжных - ч. 1 ст. 429 УПК РСФСР);

- оглашение судом обвинительного заключения в начале судебного следствия (ст. 278 УПК РСФСР; в суде присяжных судебное следствие начинается с оглашения резолютивной части обвинительного заключения прокурором - ч. 1 ст. 446 УПК РСФСР)[1];

- право первого допроса подсудимого и свидетелей (ст. 280, 283 УПК РСФСР; исключение установлено для суда присяжных - ч. 4 ст. 446 УПК РСФСР);

- обязанность продолжить процесс при отказе прокурора от обвинения (ст. 248 УПК РСФСР; до 20 апреля 1999 года исключение было установлено только для суда присяжных - ст. 430 УПК РСФСР);

- обязанность направлять уголовные дела для производства дополнительного расследования при неполноте расследования (ст. 232, 258 УПК РСФСР; до 20 апреля 1999 года исключение было установлено только для суда присяжных - ч. 3 ст. 429 УПК РСФСР);

- право председателей вышестоящих судов приносить протесты против интересов оправданного по мотивам необоснованного оправдания либо осужденного по мотивам необоснованного применения закона о менее тяжком преступлении, излишней мягкости назначенного наказания[2].

Преодоление законодателем перечисленных «рудиментов» осуществляется крайне медленно, в частности по причине задержки принятия нового Уголовно-процессуального кодекса РФ. В то же время сомнения в конституционности «рудиментов» привели к многочисленным жалобам граждан и запросам судов в Конституционный Суд РФ, который на сегодняшний день признал неконституционными ряд положений УПК РСФСР, часть из которых до сих пор формально не исключена из Кодекса, хотя и не может применяться судами.

20 апреля 1999 года Конституционный Суд РФ принял эпохальное постановление, которым признал противоречащими Конституции РФ положения пунктов 1 и 3 части 1 статьи 232 и части 1 статьи 258 УПК РСФСР, как возлагающие на суд обязанность по собственной инициативе возвращать уголовное дело прокурору в случае невосполнимой в судебном заседании неполноты расследования, или при наличии оснований для предъявления обвиняемому другого обвинения либо для изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении; а также положение части 4 статьи 248 УПК РСФСР, как допускающее при отказе прокурора от обвинения осуществление судом несвойственной ему обязанности по обоснованию предъявленного органами расследования обвинения [3].

В развитие данного постановления Пленум Верховного Суда РФ в постановлении № 84 от 8 декабря 1999 года «О практике применения судами законодательства, регламентирующего направление уголовных дел для дополнительного расследования» указал, что в случаях, предусмотренных пунктами 1, 3, 4 части 1 статьи 232 УПК РСФСР, суд, при отсутствии ходатайства стороны обвинения или защиты о направлении дела на дополнительное расследование, постановляет в соответствии с требованиями закона оправдательный приговор либо обвинительный приговор лишь по тому обвинению, доказанность которого не вызывает сомнения (п. 9)[4]. Последнее положение еще не прокомментировано представителями науки уголовного права, хотя оно неизбежно приведет к необходимости пересмотра сложившихся в науке и на практике представлений о «правильной» квалификации преступления.

Глобальные «разрушения» причинила деятельность Конституционного Суда РФ и институту возбуждения уголовного дела в части, касающейся наделения соответствующими полномочиями судей и судов.

28 ноября 1996 года Конституционный Суд РФ признал не соответствующими статьям 120 и 123 (ч. 3) Конституции РФ положения частей 1 и 2 статьи 418 УПК РСФСР, наделявшие судью полномочиями возбуждать уголовное дело по подготовленным в протокольной форме материалам о преступлении или отказывать в его возбуждении, а также предусматривавшими обязанность судьи изложить в постановлении о возбуждении уголовного дела формулировку обвинения. При этом Конституционный Суд РФ исходил из того, что конституционный «принцип осуществления судопроизводства на основе состязательности… предполагает такое построение судопроизводства, при котором функция правосудия (разрешения дела), осуществляемая только судом, отделена от функций спорящих перед судом сторон. При этом суд обязан обеспечивать справедливое и беспристрастное разрешение спора, предоставляя сторонам равные возможности для отстаивания своих позиций, и потому не может принимать на себя выполнение их процессуальных (целевых) функций». «Принцип состязательности в уголовном судопроизводстве предполагает, что полномочиями возбуждать уголовное преследование и формулировать обвинение наделяются только определенные органы и лица, которые, реализуя данные полномочия, преследуют цель защиты либо публичного, либо своего личного интереса, нарушенного преступлением». «Возбуждая в соответствии со статьей 418 УПК РСФСР уголовное дело и, особенно, формулируя обвинение против конкретного лица, суд неизбежно оказывается на стороне обвинения и начинает выполнять одновременно две функции - обвинения и разрешения дела, что порождает неравенство сторон в уголовном судопроизводстве и нарушает конституционный принцип состязательности», в то время как «справедливое правосудие предполагает возложение на суд лишь задачи принять решение по поводу уже предъявленного лицу уголовного обвинения, а не самостоятельно его формулировать». Конституционный Суд РФ также указал в постановлении, что «судья, возбудив в отношении конкретного лица уголовное дело и сформулировав обвинение, оказывается связанным такими своими решениями. Это затрудняет для судьи объективное исследование и правовую оценку в судебном заседании обстоятельств дела, тем более что вынесение оправдательного приговора или иного решения в пользу подсудимого может восприниматься как свидетельство ошибочности его прежних выводов по данному делу»[5].

Федеральным законом от 15 ноября 1997 года нормы УПК РСФСР были приведены в соответствие с Конституцией РФ: статья 418 исключена из УПК РСФСР, и теперь «начальник органа дознания, изучив протокол и приложенные к нему материалы, при наличии достаточных оснований возбуждает уголовное дело и формулирует обвинение» (ч. 4 ст. 415 УПК РСФСР)[6].

14 января 2000 года Конституционный Суд РФ признал не соответствующими статьям 10, 120 и 123 (ч. 3) Конституции РФ «единые по своему нормативному содержанию статью 3, пункт 6 части первой статьи 108, части первую, вторую и пункт 1 части третьей статьи 109, статьи 112 и 115, пункт 4 части первой статьи 232 и части первую, вторую и четвертую статьи 256 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в той части, в какой они предусматривают или допускают полномочия суда возбуждать уголовное дело, в том числе в отношении нового лица, и применять к нему меру пресечения»[7].

Обосновывая свое решение, Конституционный Суд РФ, признав сохранение юридической силы за правовыми позициями, содержащимися в постановлениях от 28 ноября 1996 года и от 20 апреля 1999 года, дополнительно указал, что «наделение суда полномочиями по возбуждению уголовного преследования не согласуется с конституционными положениями о независимом правосудии (статья 18, статья 46, часть 1, и статья 120 Конституции Российской Федерации). Из такого же понимания статуса суда исходят Международный пакт о гражданских и политических правах (пункт 1 статьи 14), провозглашающий, что каждый, кому предъявлено уголовное обвинение, имеет право на справедливое разбирательство его дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным и действующим на основе закона, а также одобренные резолюцией Экономического и Социального Совета ООН 1989/60 от 24 мая 1989 года Процедуры эффективного осуществления основных принципов независимости судебных органов, согласно которым, в частности, ни от одного судьи нельзя требовать выполнения функций, не совместимых с его независимым статусом». «Возлагая на суд в уголовном процессе исключительно задачу осуществления правосудия, Конституция Российской Федерации не относит к его компетенции уголовное преследование, посредством которого реализуются закрепленные, в частности, за исполнительной властью конституционные полномочия по охране общественного порядка и борьбе с преступностью». «…Возбуждение уголовного дела как проявление функции уголовного преследования, которое должно осуществляться одной из сторон в состязательном процессе, а именно государственным обвинителем и (или) потерпевшим, не относится к судебной деятельности по осуществлению правосудия и не может быть возложено на суд, так как это противоречит принципам независимости, объективности и беспристрастности в судопроизводстве».

Особенностью постановления от 14 января 2000 года является то, что Конституционный Суд РФ сделал в нем вывод по вопросу о конституционности большего числа норм, чем просили заявители в своих жалобах (гражданка И. П. Смирнова просила проверить конституционность частей 1, 2 и 4 статьи 256 УПК РСФСР, а Верховный Суд РФ - пункта 6 части 1 статьи 108, частей 1, 2 и пункта 1 части 3 статьи 109, пункта 4 части 1 статьи 232 и частей 1, 2 и 4 статьи 256 УПК РСФСР).

Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что поскольку оспариваемые заявителями полномочия суда по возбуждению уголовного дела закреплены в ряде норм уголовно-процессуального законодательства, то вся их совокупность, в силу единства нормативного содержания, подлежит рассмотрению в данном деле.

Верховный Суд РФ в своем запросе просил проверить конституционность отдельных положений статей 108 и 109 УПК РСФСР. Эти статьи регулируют общий для всех органов уголовного судопроизводства порядок возбуждения уголовного дела и обязывают суд наравне с прокурором, следователем и органом дознания рассматривать поступившие заявления и сообщения о любом совершенном или подготавливаемом преступлении и выносить по этим заявлениям, а также в связи с непосредственным обнаружением признаков преступления решение о возбуждении уголовного дела. Конституционный Суд РФ указал, что «названные положения конкретизируют статью 3 УПК РСФСР, согласно которой «суд, прокурор, следователь и орган дознания обязаны в пределах своей компетенции возбудить уголовное дело в каждом случае обнаружения признаков преступления, принять все предусмотренные законом меры к установлению события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, и к их наказанию», однако при этом какие-либо условия, ограничивающие пределы указанной компетенции суда, в УПК РСФСР не установлены. Общие предписания относительно полномочий по возбуждению уголовного дела, порядка и последствий его возбуждения содержатся также в статьях 112 и 115 УПК РСФСР, которые, как и статья 3, не могут не применяться во всех случаях при принятии такого решения, в том числе судом. Поэтому, несмотря на то что данные общие нормы не были указаны в правоприменительных актах по уголовным делам… [заявителей. - Н.К.], они фактически были применены в этих делах, послуживших поводом для обращений в Конституционный Суд Российской Федерации и, по существу, оспариваются в настоящем деле как неотъемлемая составная часть процессуального регулирования института возбуждения судом уголовных дел публичного обвинения».

Оба заявителя оспаривали конституционность частей 1, 2 и 4 статьи 256 УПК РСФСР. Конституционный Суд РФ указал, что полномочия, аналогичные оспариваемым, регулируются статьей 255, частью 3 статьи 256, а также пунктом 10 части 1 статьи 5 УПК РСФСР, а все указанные нормы также «составляют часть рассматриваемого в настоящем деле единого процессуального института возбуждения судом уголовных дел публичного обвинения».

Традиционно Конституционный Суд РФ исходил из того, что «в соответствии со статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам граждан на нарушение конституционных прав и свобод проверяет конституционность только тех положений закона, которые были применены или подлежали применению в конкретных делах заявителей»[8]. В отличие от формально не включенных в жалобу положений статей 3, 112 и 115 УПК РСФСР, содержащих общие предписания, неразрывно связанные с оспаривавшимися заявителем положениями примененных в его деле статей 108 и 109 УПК РСФСР, положения статьи 255, части 3 статьи 256, пункта 10 части 1 статьи 5 УПК РСФСР не применялись в делах заявителей (с оспаривавшимися положениями частей 1, 2 и 4 статьи 256 УПК РСФСР они связаны лишь аналогичностью предоставленных суду полномочий).

Объясняя причины, побудившие его отступить от традиционного определения круга норм, подлежащих проверке на предмет их конституционности, Конституционный Суд РФ указал в постановлении, что по смыслу части 2 статьи 74 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» оспариваемые нормативные положения «оцениваются Конституционным Судом Российской Федерации в их объективной взаимосвязи, а также исходя из их места в системе норм, определяющих критерии разграничения основных уголовно-процессуальных функций. Поэтому предметом рассмотрения по настоящему делу являются единые по своему нормативному содержанию положения УПК РСФСР, возлагающие на суд на любом этапе производства в суде обязанность в каждом случае обнаружения им признаков преступления возбудить уголовное дело… <…> При этом в силу части второй статьи 87 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации, как и другие правоприменители, правомочен определять аналогичность оспариваемым нормативным положениям иных, не примененных в делах заявителей правовых норм, тем более если они объединены единым правовым содержанием» (п. 2).

Особо следует сказать об отношении Конституционного Суда РФ к вопросу о возбуждении судом уголовных дел частного обвинения по жалобам потерпевших.

После признания в ноябре 1996 года неконституционной статьи 418 УПК РСФСР (возбуждение уголовного дела по материалам, по которым досудебная подготовка проводилась в протокольной форме) в Конституционный Суд РФ поступило не менее восьми запросов судов о проверке конституционности отдельных положений частей 1 и 4 статьи 27, частей 1 и 5 статьи 109, частей 1 и 2 статьи 112, частей 1, 2 и 4 статьи 113, пункта 3 статьи 115 УПК РСФСР, наделяющих судью, по мнению заявителей, полномочиями по возбуждению уголовных дел частного обвинения и возлагающих тем самым на суд функцию уголовного преследования.

Конституционный Суд РФ отказал в принятии к рассмотрению названных запросов как не отвечающих критерию допустимости обращений в соответствии с требованиями Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» (оспариваемые нормы применительно к процедуре возбуждения дел частного обвинения не содержат, по мнению Конституционного Суда РФ, положений, которые допускали бы возможность их проверки с точки зрения соответствия статьям 118 (ч. 1), 120 и 123 (ч. 3) Конституции РФ). Делая свой вывод, Конституционный Суд РФ исходил из того, что положения статей 27, 109, 112, 113 и 115 УПК РСФСР, определяющие порядок возбуждения уголовных дел частного обвинения по жалобам потерпевших, не содержат каких-либо установлений, затрагивающих и тем более ставящих под сомнение основополагающий признак состязательности - отделение функций разрешения дела от функций обвинения и защиты. Это следует из самого существа процессуального института производства по делам частного обвинения, предполагающего отделенность функции обвинения, осуществляемого частным лицом, от функции отправления правосудия, осуществляемой судом. Суд не вправе по собственной инициативе вынести решение о возбуждении уголовного дела частного обвинения и о принятии его к своему рассмотрению. Не наделяется он в связи с рассмотрением дел данной категории и какими бы то ни было иными полномочиями, выходящими за пределы возлагаемой на него Конституцией РФ функции отправления правосудия.

В официально опубликованном определении от 26 января 1999 года, вынесенном по запросу Ванинского районного суда Хабаровского края, Конституционный Суд РФ разъяснил, что полномочие суда возбуждать уголовные дела частного обвинения, по существу, означает лишь его право и обязанность принять к своему рассмотрению жалобу потерпевшего. Реализация судом указанного полномочия сама по себе не связана с функцией обвинения, которую при рассмотрении дел данной категории осуществляет потерпевший. Жалоба потерпевшего не только признается исключительным поводом к возбуждению уголовного дела частного обвинения (ч. 1 ст. 27 УПК РСФСР), но и в качестве обвинительного акта, в рамках которого осуществляется уголовное преследование, вручается подсудимому для подготовки им своей защиты в судебном заседании[9].

Свою позицию по рассматриваемому вопросу Конституционный Суд РФ подтвердил и в постановлении от 14 января 2000 года, указав, что возбуждение судом уголовных дел частного обвинения по жалобе потерпевшего имеет иной юридический смысл, чем возбуждение уголовных дел публичного обвинения. Возбуждение судом уголовного дела признано Конституционным Судом РФ имеющим соответствующий конституционным нормам смысл только в той части, в какой оно относится к особому, предусмотренному статьей 27 УПК РСФСР институту возбуждения уголовных дел частного обвинения по жалобе потерпевшего.

Позиция Конституционного Суда РФ позволяет говорить об отождествлении им по правовой природе постановления судьи о возбуждении уголовного дела частного обвинения по жалобе потерпевшего с соответствующими решениями, принимаемыми судьей в порядке гражданского судопроизводства. В гражданском процессе судья при принятии искового заявления (жалобы) выносит определение о подготовке дела к судебному разбирательству, а затем - определение о назначении дела к разбирательству (ч. 1 ст. 129, ч. 3 и 4 ст. 142 ГПК РСФСР).

Правда, Конституционный Суд, признав, что статья 113 УПК РСФСР, регламентирующая порядок отказа в возбуждении уголовного дела, не содержит положений, которые бы допускали возможность ее проверки с точки зрения соответствия статьям 118 (ч. 1), 120 и 123 (ч. 3) Конституции РФ, обошел молчанием один немаловажный момент, а именно различие оснований для отказа в приеме искового заявления и отказа в возбуждении уголовного дела. В гражданском процессе отказ в принятии искового заявления возможен только в связи с отсутствием предпосылок, необходимых для реализации права на предъявление иска, либо с отсутствием условий осуществления права на предъявление иска (ч. 2 ст. 129 ГПК РСФСР). «Необоснованность требования нормами материального права не служит основанием к отказу в принятии заявления. Судья в этих случаях должен принять заявление, а суд рассмотреть дело по существу и отказать судебным решением в требовании»[10]. В уголовном же процессе отказ в возбуждении уголовного дела возможен как по формальным (п. 3-11 ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР), так и по фактическим основаниям (отсутствие события преступления, отсутствие в деянии состава преступления - п. 1 и 2 ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР).

Поскольку Конституционный Суд РФ указал, что полномочие суда возбуждать уголовные дела частного обвинения означает лишь его право и обязанность принять к своему рассмотрению жалобу потерпевшего, то, видимо, целесообразно изменить нормы УПК РСФСР, регламентирующие основания отказа в возбуждении уголовных дел частного обвинения. Судья не должен проверять при приеме жалобы потерпевшего, имелось ли событие преступления, оценивать, имелся ли в действиях лица, на которого подана жалоба, состав преступления, и отказывать потерпевшему в принятии к рассмотрению суда жалобы по этим основаниям. Если в результате судебного разбирательства суд придет к выводу о том, что не установлено событие преступления либо в деянии подсудимого нет состава преступления, то постановляется оправдательный приговор (ч. 3 ст. 309 УПК РСФСР).

Думается, что при работе над новым Уголовно-процессуальным кодексом РФ необходимо учесть указанные обстоятельства, вытекающие из решений судебного органа конституционного контроля - Конституционного Суда РФ.

Источник: http://www.law.edu.ru/doc/document.asp?docID=1138466