«Источники и система авторского права»

16-18 декабря 2003 г. в Уральской академии государственной службы состоялась Российская научно-практическая конференция Кон1ституционное развитие России: история и современность " .

Организованная по инициативе УрАГС и Центра теории и истории государства и права Института государства и права Российской Академии Наук конференция была приурочена к 10-летию принятия Конституции Российской Федерации 1993 г. Научный форум собрал в Екатеринбурге, в стенах Академии ученых и практиков из более чем двух десятков городов Российской Федерации, широкий спектр докладов которых был посвящен российскому конституционализму как многоаспектному явлению. На ряде " круглых столов " , посвященных отдельным проблемам российского конституционализма, были представлены информационно насыщенные доклады и сообщения участников конференции, вызвавшие оживленные дискуссии по заявленной проблематике.

Проблемы российского конституционного права и перспектив его развития были представлены в докладах заведующего кафедрой конституционного права Уральской государственной юридической академии, доктора юридических наук, профессора А.Н. Кокотова, ведущего сотрудника Института государства и права РАН, доктора юридических наук Л.Е. Лаптевой, заведующего кафедрой конституционного и муниципального права УрАГС, профессора А.А. Торшенко, начальника кафедры конституционного права УрЮИ МВД России, доцента А.Т. Карасева, доцента УрАГС И.В. Кулешова и других.

Философским, социально-политическим и историческим проблемам формирования и развития российского конституционализма были посвящены доклады главного научного сотрудника Института государства и права РАН, доктора юридических наук, профессора В.Г. Графского, первого проректора УрАГС профессора В.В. Скоробогацкого, заведующих кафедрами УрАГС, профессоров Ю.Г. Ершова, В.Г. Попова, С.В. Кодана, профессора УрАГС Н.В. Иванчука, доцента Н.М. Поляковской, редактора журнала " Демократизация " (США) доктора В. Бровкина, научного сотрудника Института философии и права УрО РАН И.Б. Фан и других. Активное участие в постановке и обсуждении проблем приняли молодые ученые - преподаватели и аспиранты вузов и научно-исследовательских учреждений России А.А. Краснопёрова, Е.С. Данилов, Н.И. Красняков, И.Д. Ягофарова и другие, выступления которых позволили представить и ряд диссертационных исследований по проблемам государственно-правового развития России.

Участниками конференции в итоговом документе отмечается большой потенциал для развития России, заложенный в Конституции Российской Федерации 1993 г., показано значение ее положений для развития демократии и строительства социального правового государства и высказан ряд мнений по поводу необходимости корректировки положений российского Основного Закона. Одновременно обозначены и проблемы, связанные с необходимостью укрепления конституционной законности, ознакомлением граждан с положениями Конституции Российской Федерации и формирования понимания значения конституционных положений для обеспечения правопорядка, стабильности и устойчивого развития общества, столь необходимого для нынешнего этапа развития России.

С.В. КОДАН, заведующий кафедрой теории и истории государства и права Уральской академии государственной службы, кандидат юридических наук, доцент

ПРОЕКТ "ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕЙ ГРАМОТЫ, РОССИЙСКОМУ НАРОДУ ЖАЛУЕМОЙ"

Первым и ярким показателем сложного выбора между реальными шагами в сторону конституционализма и сохранением абсолютизма явился процесс подготовки в первые месяцы царствования Александра I проекта "Всемилостивейшей грамоты, российскому народу жалуемой" . Этот проект был подготовлен в 1801 году к коронации Александра I в качестве первого конституционного шага нового императора.
Проект грамоты привлекает внимание исследователей уже более века и имеет свою достаточно богатую историографию . Одновременно он представляет большой интерес и с точки зрения его изучения в контексте юридических процессов, связанных с идеологией и практикой преобразований в государственно-правовой системе Российской империи в период александровского либерализма.

Россия вступила в XIX в. - век коренных преобразований в государственно-правовой сфере - с массой нерешенных проблем в юридической сфере деятельности Российского государства. Именно эта область государственной политики, достаточно развитая в европейских государствах, требовала серьезной модернизации: законодательные учреждения и сложившийся процесс подготовки и издания узаконений отсутствовал, управление на всех уровнях требовало серьезной перестройки, судебная деятельность находилась под достаточно жестким административным контролем, законодательство пребывало в бессистемном состоянии, в стране практически не имелось подготовленных государственных служащих и юристов, крайне неразвитым было российское правоведение, а практическая сфера реализации узаконений погрязла в произволе и мздоимстве. Все это, конечно же, не способствовало ни нормальному государственному управлению, ни авторитету власти. Ситуация наслаивалась и на другие внутриполитические проблемы - неразвитость экономики, социальную напряженность в сословно устроенном обществе с сохранением крепостничества, инфляцию и рост государственного долга. Внешнеполитическое положение страны в условиях непрекращающихся войн также не способствовало политической стабильности.

1800-1825-е гг. в истории страны явились периодом формирования основных направлений юридической политики государства. Важную роль в этом процессе занимает формирование идеологии правительственной деятельности, особое место в которой не могла не занимать проблема взаимоотношений государства и подданных, обеспечения их прав. Надо сказать, что большое значение для поиска путей решения этой проблемы имело полученное новым императором Александром I прекрасное для своего времени образование, которое проходило под руководством Фридриха-Цезаря де Лагарпа - представителя позднего Просвещения, республиканца, либерала, швейцарского государственного деятеля. Де Лагарп хорошо усвоил истины концепции " истинной монархии " и осознавал, что неограниченная монархия (самодержавние) легко встает на путь безграничного произвола, а это не способствует авторитету монархии и расшатывает государственный режим в стране. Он понимал и допускал, что в государственном механизме необходимо учреждение, которое бы помогало монарху избежать политических ошибок и удерживать его от неправильных решений. Одновременно это соответствовало и настроениям в сановных верхах столицы, испытавших в полной мере непредсказуемость времен павловского правления и стремившихся ввести в стране " умеренную конституцию " . Да и для Александра I, лучше всех знавшего о чудовищности последних минут жизни отца, это было " лучшим " доводом для начала проведения первых политических преобразований.

Наследник престола в конце сентября 1797 г. писал, что " благосостояние государства не играет никакой роли в управлении делами: существует только неограниченная власть, которая все творит шиворот-навыворот" , и "мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены " . Для юношеского ума, возможно, была искренней мысль о том, что " если когда-либо придет и мой черед царствовать, то … я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкою в руках каких-либо безумцев " , и это " было бы лучшим образцом революции, т.к. она была бы произведена законною властию, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена и нация избрала бы своих представителей… " Еще до вступления в царствование наследник престола понимал и необходимость отмены крепостного права. В самом конце XVIII столетия он в своем дневнике с весьма красноречивым названием " Мысли в разные времена на всевозможные предметы, до блага общего касающиеся " писал, что " ничего не может быть унизительнее и бесчеловечнее, как продажа людей, и для того неотменно нужен указ, который бы оную навсегда запретил. К стыду России рабство в ней еще существует. Не нужно, я думаю, описывать, сколь желательно, чтобы оное прекратилось. Но, однако же, должно признаться, сие весьма трудно и опасно исполнить, особливо если не исподволь за оное приниматься... "[1].

Александр I, получив престол, оказался перед сложнейшим выбором между "конституционализмом и абсолютизмом" . Первый путь означал модернизацию государственных институтов и законодательства России в сторону рельефно определившихся европейских правовых ценностей, с признанием ценности прав человека и обязанности государства закрепить их и гарантировать на уровне прав гражданина. Второй - сохранение сложившейся системы самодержавной власти и соединения в лице императора всех властных полномочий, взгляд на подданных как на объект этой неограниченной власти. Но при этом следует учитывать еще и два фактора " давления " , от которых никогда не была свободна российская верховная власть: ее зависимость от окружения - родовитого дворянства, многие из представителей которого сословное происхождение совмещали с высшими государственными постами, и собственная нерешительность императора.

Первым и ярким показателем сложного выбора между реальными шагами в сторону конституционализма и сохранением абсолютизма явился процесс подготовки в первые месяцы царствования Александра I проекта "Всемилостивейшей грамоты, российскому народу жалуемой" . Этот проект был подготовлен в 1801 г. к коронации Александра I в качестве первого конституционного шага нового императора[2].

Проект грамоты привлекает внимание исследователей уже более века и имеет свою достаточно богатую историографию[3]. Одновременно он представляет большой интерес и с точки зрения его изучения в контексте юридических процессов, связанных с идеологией и практикой преобразований в государственно-правовой системе Российской империи в период александровского либерализма. При этом обратим внимание и на значение этого источника как выражения политико-правовых взглядов ближайшего окружения Александра I - носителей и проводников западноевропейских правовых идей. В рамках данной статьи проект грамоты анализируется с точки зрения формирования и попыток реализации идей конституционализма в юридической политике Российского государства в первой четверти XIX в.

По нашему мнению, " Всемилостивейшую грамоту, русскому народу жалуемую " следует рассматривать как политико-правовую программу царствования Александра I, с которым определенные круги образованного и европейски ориентированного дворянства связывали реализацию надежд на реформы и либерализацию государственной политики. И хотя этот документ далек от современного понимания основного закона государства и его не следует рассматривать как своеобразный проект конституции, в его 26 параграфах были подтверждены прежние и определены новые положения, характеризующие основы правового статуса российских подданных, а также определены принципиальные положения относительно организации в стране судоустройства и судопроизводства.

Разработкой проекта грамоты занимались " молодые друзья императора " - члены Негласного комитета В.П. Кочубей, Н.Н. Новосильцев, П.А. Зубов, П.А. Строганов и, особенно, А.Р. Воронцов. К работе над текстом привлекался и А.Н. Радищев, служивший после возвращения из ссылки в Комиссии для составления законов. Члены Негласного комитета рассматривали издание грамоты именно как " коренной " (в российском понимании), основной закон, как конституцию Российской империи. Проект грамоты был первым документом, в котором предпринята попытка достаточно четко и внятно определить исходные положения государственной политики, включая и ее юридическую составляющую.

Выделим основные его положения, несколько отступив от структуры документа, акцентируя внимание на ряде узловых проблем конституционного характера, связанных с формированием политики Российского государства в государственно-правовой сфере.

Прежде всего, необходимо остановиться на содержащихся в проекте общеполитических принципах реформирования основ российской государственности. Одна из первых фраз преамбулы проекта, прежде всего провозгласившего, что "всегда первый и единый наш предмет будет благополучие, спокойствие и сохранение целости Российского государства и народа " , уже четко обозначила позицию его авторов на движение в сторону конституционного развития российской государственности: " Не менее правилом себе поставляем признать сию истину, что не народы сделаны для Государей, а сами Государи промыслом Божиим установлены для пользы и благополучия народов, под державою их живущих " . Далее определялось, что " узаконяем и обещаем императорским… словом за нас и преемников наших, яко коренным законом, следующие статьи… " Этим как раз и определялся " коренной закон " как основной закон - конституционный акт для страны.

Первый же параграф проекта грамоты обращает внимание на предполагавшееся усовершенствование законов и законности в деятельности государства и жизни российского народа. К этому времени уже была реорганизована Комиссия составления законов, и император должен был объявить, что главным его желанием будет "видеть успехи сего… намерения, клонящегося к тому, дабы Россия достаточными и ясными законами на всякую часть и на каждое состояние людей, пространную империю нашу составляющих, обрела новую твердость и блаженство, дабы безопасность личная и собственность каждого ограждены были, дабы наказания, естьли они место иметь должны, извлекаемы были не инако, как из натуры самого преступления и не отягощали судьбу каждого выше им содеянного. Не прежде ощутим мы некоторое внутренние удовольствие, как когда увидим отечество наше снабженным всеми нужными узаконениями для основания вообще блага оного, и дабы каждый под охранением их мог жить спокойно и безопасно при нас и преемниках наших " .

С этим положением непосредственно был связан и последний параграф проекта грамоты, определявший принципы обеспечения стабильности и преемственности в развитии законодательства России, а также общие положения относительно механизмов принятия новых узаконений. В тексте обращалось внимание на то, что, "обеспечив, колико возможно, безопасность … подданных " , дальнейшее " блаженство их много от того зависеть может, естьли всякое судопроизводство, в каких делах бы то ни было, которое столь существенную с законом всегда связь имеет, было постановлено законоположением ясным и непременным " . Оговаривалось, что эта цель будет достигнута " совершением и изданием общего уложения " - Свода законов Российской империи. До этого же времени император заверял " нашим императорским словом, что мы все узаконенные доселе судопроизводства, обряды, или постановления, наблюдать будем ненарушимо, не делая ничего в отмену оных ни общими, ни частными положениями " . При внесении изменений в законодательство гарантировалось, что " каждый раз в таком новом деле Правительствующий сенат обязан взойти в подробное рассмотрение нужных в существующем положении отмен, и для того … устроит о сем общее советование, приглашая к тому коллегии и равные им присутственные места, и рассмотрев да учинит положение и внесет нам на утверждение " , и " тогда только таковое новое постановление да имеет силу закона, а все иначе учреждаемое законом да не почитается " .

Авторы проекта попытались определить и принципы экономической и тесно связанной с ней налоговой политики государства. "Торговля Российской империи, внешняя и внутренняя, да пользуется всегда и во всякое время особливым покровительством правительства, и да обратит оно неослабное попечение о размножении естественных и искусственных произведений в государстве, да поощряет отыскание всяких вещей полезных, как-то - металлических руд, минералов, солей и других земных произведений " , - указывает проект грамоты. Далее гарантировалось и право собственности и использования природных ресурсов на частных землях.

На правительство должна была быть возложена обязанность способствовать развитию рыночных отношений, и его "долг … есть пещися, чтобы внутри государства существовала везде всевозможная удобность для перевоза и пересылки всяких естественных и искусственных произведений; да покровительствует и да чинит оно всякое вспоможение в обращении произведений и товаров, и никто да не опасается, чтоб когда и под каким-либо предлогом положена была сему внутреннему обращению преграда, или оное стесняемо было впредь последовать могущее какое-либо установление, затрудняющее достижению сея полезные для блага народного цели, да почтется недействительным " .

Особо оговаривались и принципы налоговой политики государства. При этом провозглашалось в качестве основного правила, что "не существует отныне впредь ни какая подать, налог, сбор денежной или другого какого-либо рода, ниже требование какое без именного на то указа, в коем подать, налог, сбор или требование изображены будут ясно, и который всенародно объявлен будет по воле нашей от Правительствующего сената, и в сем обнародовании ясно, внятно и недвусмысленно изобразится, что от кого требуется и сколько " . При этом " власть … и право объявлять налоги по воле императорского величества предоставляется единому Правительствующему сенату " , и " сим предохранительным средством уничтожатся всякие частные требования или налоги, постановляемые какие-либо начальствами, как-то, городовыми правлениями, магистратами, ратушами, цеховыми управами, собранием дворянских предводителей или кем иным… " . Государство одновременно не исключало " по предварительном советовании всех участвующих… добровольные складки или сборы … для надобностей собственно того состояния, к которому они принадлежат… " .

В проект грамоты был заложен достаточно широкий спектр положений, связанных с правами российских подданных. Как нам представляется, их можно сгруппировать на основе определенных подходов - статус сословий, общие социально-политические и экономические права, общие права и гарантии в сфере уголовного и гражданского судопроизводства.

Сословной структуре общества и правовым основам был посвящен достаточно большой блок положений. И, естественно, император в грамоте должен был прежде всего обратиться к дворянству. Подтверждались все ранее установленные его привилегии[4]. Среди них, прежде всего, была свобода передвижения в стране и за ее пределами - " полную свободу жительство иметь в той части Российской империи, где кто пожелает, переменять свое пребывание, выезжать из государства и возвращаться в оное по своему благоусмотрению, не опасаясь ни мало, чтобы по отбытии за пределы России остающиеся имения или права могли подвергнуться опасности или нарушению, ибо пребывают они под защитою законов, собственность ограждающих. Свобода выезжать за пределы государства да будет навсегда ненарушимым правом российского дворянина, и да не будет обязан он испрашивать на сие каждый раз монаршего соизволения, исключая только чрезвычайных случаев, как, например: пресечение сообщения с какою-либо державою, или тому подобное, о чем, однако ж, всегда будет обнародовано " .

Дворянству гарантировалось "свободно вступать или не вступать в службу" , но "те, кои не будут отправлять никакого рода служения, не могут пользоваться выгодами и преимуществами, службою приобретаемыми" . Одновременно и при невступлении в службу гарантировалось право "участвовать в выборах и быть избираемыми на места, от выбора дворянского зависящие " . При этом дворянам разрешалось " свободно вступать на службу дружественных или союзных держав, не испрашивая на то особого дозволения " .

Там же подчеркивалась гарантированность прав собственности дворянства - "порядок наследства и право в приобретении оного да будут впредь непоколебимы и ненарушаемо постановлены законами Российской империи, и сей законами утвержденный порядок наследства да не будет никогда и ни под каким предлогом отменен или нарушен какою-либо властью, и все особые постановления, порядок сей испровергающие … да будет без действия … от ныне и впредь " . При этом оговаривалось, что это положение не имеет обратной силы и старые решения остаются без изменения, т.е. " разумея сие на будущее время " . В отношении собственности акцентировалось внимание на том, что " общее и законным исстари признанное правило о наследствах недвижимого имения состоит в том, что всякий российский подданный, собственность имеющий, располагает родовым или наследственным имением на основании Российских законов определенном, благоприобретенное же отдает или завещает по воле и благоусмотрению своему " .

Логическим продолжением положений проекта грамоты о сословной структуре общества были предлагаемые нормы о том, что подтверждаются "все права и преимущества, данные городам, купечеству и мещанству" , определенные ранее Екатериной II. Важной гарантией деятельности для данного сословия было предполагаемое заявление власти о том, что " подтверждаем и жалуем всем записавшимся в купечество и мещанство свободу избирать и переменять жительство во всех городах по своему желанию. Равным образом да имеют они свободу выезжать за границу, давая надежное поручительство, естьли кто имеет каковые обязательства, так как и в исправном платеже следуемых с них податей " .

В плане общего определения политических прав российских подданных весьма смелым политическим шагом было предложенное в грамоте провозглашение в стране свободы мысли и вероисповедания, хотя и поставленное среди прочих положений проекта далеко не в первой его части. По этому поводу проект грамоты определяет: "Каждый российский подданный да пользуется невозбранно свободою мысли, веры или исповедания, богослужения, слова или речи, письма и деяния, поколику они законам государственным не противны и никому не оскорбительны " .

Характерно, что авторы проекта ввели и определенные гарантии от преследования за инакомыслие, определив, " дабы именование преступления в оскорблении величества не было подвергнуто неопределенному толкованию, и дабы оградить всех от злоупотребления самопроизвольные власти" . Ссылаясь на екатерининский Наказ о сочинении нового уложения (гл. XX), они предлагали " слова и сочинения не почитать никогда преступлением, ибо они суть предлоги только градского чиноправления, а преступлением оскорбления Величества почитать следующие деяния - если кто сделает и производить будет самым действием заговор на ниспровержение высшия власти в Государстве (заговор есть условие нескольких людей), или кто произведет явной и умышленной бунт и возмущение в народе, от чего нарушится спокойствие государства, или кто предатель будет самым действием своего отечества, умышляя с врагом его ему вред, естьли кто сделает заговор и произведет оный, или производить будет самым действием против жизни и безопасности особы императорской, тот только да судим будет, яко преступник в оскорблении величества " . Заметим, что эта гарантия свободы слова была заявлена на уровне принципа правительственной политики уже в начале XIX столетия в условиях крепостнической России - принципа, так и не реализованного в полном объеме в последующие два столетия.

Проект грамоты указывал на гарантии личной и имущественной безопасности подданных первых двух оговоренных сословий. " Утверждаем и постановляем впредь навсегда и ненарушимо, что безопасность личная есть право, российскому подданному существенно принадлежащее; почему каждый да пользуется оною сообразно с званием и чиносостоянием своим. Право сие да пребудет всегда под священною стражею закона. Возобновляем, утверждаем и постановляем, что право собственности движимого и недвижимого имения есть право российского подданного, поколику оно свойственно в силу законов каждому чиносостоянию в государстве " , - подчеркивает проект.

Вне положений проекта грамоты остался вопрос об отношении власти к крепостному праву, хотя и делалась попытка ограничить крестьян от полного разорения при предъявлении претензий на имущество как помещиками, так и государством. Специальный параграф определяет, что "буде случится, что за какой-либо иск, или как бы то ни было, имение поселянина подлежать будет описи, конфискованию или отъятию, то все земледелательные орудия и все, к ремеслу его принадлежащее, как-то: соха или плуг, борона, коса, телега и тому подобное, лошади, волы, житницы с семенным хлебом, овин или рига и другие земледельческие строения, к званию земледельца относящиеся, не долженствуют у него быть отъяты ни под каким видом и ни в какое время " . В качестве гарантии этого указывалось на то, что " сия собственность, основывая существенно состояние земледельца, не имеет быть ни под каким видом и предлогом нарушаема, ни за казенный каковой долг, взыскание, недоимку или подать, ниже за какое-либо требование владельца, и да пребудет она свята и ненарушима навсегда. Земледелец, лишаясь ее, лишается совсем своего звания " .

Особое внимание необходимо обратить на положения грамоты, связанные с определением принципов и гарантий для российских подданных в сфере правосудия, характерных для европейской буржуазной правовой системы. Авторы грамоты попытались прописать основополагающие принципы права, такие как: всеобщность и общеобязательность законов - " все лица, равно законам суть подвластны " , презумпция невиновности, право на защиту и отвод судей, возмещение ущерба, нанесенного незаконным задержанием и взятием под стражу, равенство сторон (в т.ч. и государства) в гражданском процессе. Их целью было " основать на твердых и единых для всех званий правилах правосудие в империи " .

В проекте грамоты нашло четкое закрепление презумпции невиновности как основополагающего принципа уголовного судопроизводства. " Обвиняемый в какой-либо преступлении, или под судом находящийся, да не почитается преступником, и да не лишается тем доброго в обществе о нем мнения, и да пользуется всеми личными преимуществами (буде какие имеет), доколе действительно не будет доказано, что он преступление учинил, и доколе не будет оно объявлено решительным приговором законных судей " , - однозначно определяет проект. Одновременно провозглашался и гарантировался принцип сословного осуществления правосудия - " дабы всякой подданный Российской судим был судиями равного с ним состояния " .

В качестве принципов уголовного правосудия определялось право обвиняемого на защиту: " Обвиняемому в преступлении, или под судом находящемуся, да будет дозволено во всех случаях, не токмо естьли того пожелает, но да будет ему предложено избрать себе для суда защитника; сие предложение о избрании защитника долженствует быть существенно к обряду судопроизводства принадлежащим " . Он также имел право отвода судей: " Обвиняемый в преступлении, или под судом находящийся, да имеет непременное право отвергнуть судей, постановленных для суждения о его преступлении, объявляя законную причину, для чего он их отвергает " . Это право распространялось также и " на дела тяжебные, или гражданские " .

Весьма основательно прописывались гарантии от произвольного задержания и взятия под стражу. Право на личную безопасность, определенное в первых параграфах проекта грамоты, здесь подкреплялось положением, что " никто не имеющий на то власти, законами данной, не дерзает российского подданного (к какому бы чиносостоянию он ни принадлежал) оскорблять в личной его безопасности, лишая его свободы, заточая, сажая в темницу, налагая оковы или просто имая под стражу " . При этом если " кто взят будет под стражу, или посажен в тюрьму, или задержан где насильственным образом, и если в течение трех дней не будет ему объявлено о причине, для которой он взят под стражу, посажен в тюрьму или задержан, и естьли в сей тридневный срок он не будет представлен пред законный суд, для учинения ему допросов и для произведения над ним суда, то по единственному его требованию свободы от ближайшего начальства да освободится непременно в тот час, ибо преступление его не известно, а потому в законе еще не существует " . И уж совсем невиданное для России положение определяло, что " освобожденный таким образом может произвесть иск на взявшего его под стражу, или посадившего его в тюрьму, или задержавшего, или давшего на то повеление, в оскорблении личной безопасности и убытках, и сей повинен ответствовать в суде в произведенном на него иске " . Интерес представляют и положения о возможности освобождения обвиняемого в преступлении под поручительство с обязанностью " являться… на суд каждый раз, когда то востребуется " , за исключением совершения тяжких преступлений.

Достаточно четко и конкретно прописывались принципы пенитенциарной политики государства. Авторы проекта грамоты подчеркивали, что " поелику наказание, законом определяемое, может иметь две только цели: или исправление преступающих, или воздержание примером казни от всякого к преступлениям покушения, то не свойственно правительству находить тут какую-либо корысть, ибо пеня или штраф в разных случаях гражданского производства, законами полагаемые, должны всегда иметь целью исправление преступающих, лишая их предлога к преступлению " , а " в делах же уголовных, смерть гражданскую за собою влекущих, пеня или отъятие имения существовать не долженствуют, ибо следствия наказания сего падут на наследников; а потому и постановляем, чтобы конфискация имения в пользу казенную по делам уголовным отныне впредь не существовала " . Характерно и то, что если " по уголовному преступлению виновный по закону должен наказан быть смертию гражданскою, то имение его да отдастся обыкновенным порядком наследства законным наследникам, и да обращается потомственно по обыкновенному законоположенному порядку " . Тем самым гарантировалась в уголовном преследовании определенная ранее неприкосновенность имущественных прав. Одновременно государство оговаривало обязательное изъятие имущества, полученного преступным путем.

Весьма интересные положения содержались и относительно гражданского судопроизводства. Так, например, предлагалось установить равенство сторон " в случае какого-то тяжебного или законного разбирательства между казною или частным лицом, казна не иначе в законе должна быть почитаема, как обыкновенный истец или ответчик. Поверенной, обязанный защищать право казенное, не должен иметь никакого преимущества или предпочитания против своего соперника, и в отношении его надлежит наблюдать те самые в судопроизводстве формы, обряды и порядок постановленные, которые положены для частных лиц, ибо достоинства или преимущества истца или ответчика не долженствуют иметь ни малейшего влияния на существо дела, ни на обряд в собрании справок, ни на судопроизводство, а всего паче на решение и приговор. Все лица, равно законам суть подвластны " .

...Общество так и не увидело "утаенной русской конституции" - 15 сентября 1801 г. при коронации Александра I грамоту не обнародовали.