«Ответы на вопросы по праву»

Компенсация морального вреда при защите чести и достоинства [Журнал "Правоведение"/1999/№ 1]
Бочарников А.П.

С начала 90-х годов российское законодательство пополнилось принципиально новым правовым институтом — компенсацией за нанесенный моральный вред. Следует отметить, что сам термин «моральный вред» употреблялся в юридической лексике и ранее, однако его характеристика полярно отличалась от теперешней. «Денежное возмещение неимущественного или так называемого морального вреда, — отмечалось в «Юридическом словаре», изданном в 1953 г., — как унижающее достоинство советского человека, согласно действующему законодательству, не может иметь места...», и далее, в другой словарной статье: «...денежное возмещение неимущественного вреда, как унижающее человеческое достоинство, советскому праву чуждо. ГК не знает нормы о денежной компенсации за нравственные переживания и т. п., тогда как в гражданском законодательстве многих буржуазных государств такого рода компенсации — обычное явление».

Согласно российскому законодательству к нематериальным благам гражданина относятся жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, честь, доброе имя, неприкосновенность жилища и др., к личным неимущественным правам — право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности; к имущественным правам относятся субъективные права гражданина, связанные с владением, пользованием и распоряжением имуществом, а также теми материальными (имущественными) требованиями, которые возникают между участниками экономического оборота по поводу распределения этого имущества и обмена (товарами, услугами, выполняемыми работами, деньгами, ценными бумагами и др.).

Моральный вред может выражаться в разных формах: нравственных переживаниях в связи с утратой родных и близких; невозможности продолжать активную общественную жизнь; потере работы; разглашении личной, семейной или врачебной тайны; распространении не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство, доброе имя или деловую репутацию; временном ограничении или лишении каких-либо прав; обычной физической боли, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий, и др.

Субъектом, которому причиняют моральный вред, может быть только гражданин, так как иное понимание заставило бы предположить возможность претерпевания юридическим лицом физических или нравственных страданий, что несовместимо с правовой природой юридического лица как искусственно созданного субъекта права, не обладающего психикой и не способного испытывать эмоциональные реакции в виде страданий и переживаний. С равным успехом можно было бы говорить о телесных повреждениях транспортного средства в дорожно-транспортном происшествии.

При рассмотрении дел, связанных с возмещением морального вреда, суды столкнулись с рядом вопросов, имеющих важное практическое значение; в первую очередь, в каких случаях в отношении неправомерно действующих лиц применим такой вид ответственности, как возмещение морального вреда, поскольку по отдельным категориям дел судебная практика пошла по пути применения аналогии права.

Кроме того, законодательство не определяет предельный размер взыскания за моральный вред в том или ином случае. В законе не указывается и на какой-либо специальный метод его исчисления. Как свидетельствует практика, при установлении размера денежной суммы, подлежащей взысканию в возмещение морального вреда, судами учитывались общие правила, предусмотренные в нормах гражданского законодательства, указывающие на необходимость учета обстоятельств причинения вреда, материального положения сторон, роли в самом событии лица, которому был причинен вред.

Размер взыскиваемых сумм в виде компенсации морального вреда должен быть справедливым и разумным и не может быть поставлен в зависимость от размера удовлетворенного иска о возмещении материального вреда, убытков и материальных требований. Суд при назначении компенсации должен оценивать глубину нравственных страданий с учетом фактических обстоятельств, при которых причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего.

* Аспирант Московского открытого социального университета.

Источник: http://www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=148718

 

Конституционное судебно-процессуальное право: у истоков отрасли права, науки и учебной дисциплины [Журнал "Правоведение"/1999/№ 2]
Овсепян Ж.И.

До недавнего времени система российского права включала только две процессуальные отрасли — гражданско-процессуальное и уголовно-процессуальное право. Преобладали материально-правовые отрасли. В Конституции РФ 1993 г. наряду с традиционными названы новые формы процессуальной юрисдикционной деятельности: конституционное и административное судопроизводства. В связи с принятием 5 мая 1995 г. Арбитражного процессуального кодекса РФ созданы юридические основы арбитражного судопроизводства, хотя оно прямо не названо ни в Конституции РФ, ни в Законе о судебной системе от 31 декабря 1996 г. Это дает основания говорить о том, что правовая система РФ стоит у истоков развития целого ряда новых процессуальных отраслей юрисдикционного профиля, которыми являются: конституционный, административный, арбитражный процессы. Указанные новеллы отражают также складывающуюся тенденцию в развитии правовой системы РФ — к изменению баланса в соотношении материального и процессуального права; к новому восприятию процессуального права, ценность которого нельзя определять только в привязке к материальному праву. Как отмечают специалисты, процессуальное право имеет и самостоятельное регулятивное значение: ведь, в конечном счете, если отталкиваться от идеалов естественного права, то регулятивная ценность права как такового связана прежде всего с процессуальным правом.

1. Аргументы в пользу выделения конституционного судебно-процессуального права в качестве новой разновидности отраслей процессуального права юрисдикционного профиля, новой отрасли судебного права, науки и учебной дисциплины. Во-первых, структурирование конституционного судебно-процессуального права в самостоятельную отрасль права обнаруживается по такому параметру, как корреляция с родственной материально-правовой отраслью регулирования. Объективно обусловлено, что каждая отрасль материального права должна иметь соответствующую ей отрасль судебно-процессуального права, если учитывать, что процесс — это одна из «форм жизни» материального права. Конституционное судебно-процессуальное право обслуживает материальное конституционное право и является производным от него: конституционное процессуальное право регулирует деятельность, связанную с охраной (защитой) и применением норм Конституции, а материальное конституционное право предопределяет границы (пределы) правового регулирования, осуществляемого конституционным процессуальным правом. Причем в сравнении с другими процессуальными отраслями конституционное судебно-процессуальное право рассчитано на применение норм только одной этой материально-правовой отрасли.

 

Во-вторых, конституционное судебно-процессуальное право подтверждает свое право на отраслевую институционализацию по критерию обособленности нормативных форм (источников) отрасли. Для современного состояния правового регулирования характерна нормативная определенность, выделенность конституционного процессуального права; закрепление основной части норм конституционного судебно-процессуального права в едином нормативном акте — Федеральном конституционном законе о Конституционном Суде РФ и в Регламенте Конституционного Суда РФ.

В-третьих, основание к обособлению конституционного процессуального права в самостоятельную отрасль российского права дает организационный параметр: нормы конституционного процессуального права регламентируют деятельность особого вида специализированных юрисдикционных органов — Конституционного Суда РФ (далее — КС РФ), конституционных (уставных) судов субъектов РФ. Помимо КС РФ, учрежденного Законом об изменениях и дополнениях Конституции РСФСР от 15 декабря 1990 г. и Законом о КС РСФСР от 12 июля 1991 г. и ныне действующего на основе Конституции РФ 1993 г. и Закона о КС РФ от 21 июля 1994 г., созданы конституционные суды во многих республиках в составе Российской Федерации: Адыгее, Башкортостане, Бурятии, Дагестане, Кабардино-Балкарии, Карелии, Коми, Марий Эл, Саха (Якутии), Татарстане, Тыве, Хакассии и др. Сейчас в стране идет процесс создания аналогичных органов — уставных судов региональных субъектов Российской Федерации. В уставах некоторых краев и областей закреплено создание уставных судов либо судебных палат, например, в уставах: Краснодарского края, Воронежской, Свердловской, Томской, Тюменской областей. В Уставе Иркутской области предусмотрено создание Уставной Палаты, в Уставе Ставропольского края — создание Согласительной Палаты, в Уставе Московской области — учреждение Статутного суда.1 Таким образом, в России достаточно интенсивно идет процесс формирования разветвленной системы специализированных судов конституционного контроля.

Уровень зрелости организационного критерия отраслевого «самоопределения» конституционного процессуального права даже выше, чем в отраслях уголовного и гражданского процессуального права, поскольку последние связаны с деятельностью судов общей юстиции, осуществляющих одновременно и гражданское, и уголовное, и административное судопроизводства. Существует мнение, что по субъектам правоприменительной деятельности отрасли права не разграничиваются, но эта точка зрения применительно к процессуальным отраслям несет в себе логическое противоречие, если принять во внимание двуединость предметов процессуальных юрисдикционных правовых отраслей, которые в отличие от предметов материальных отраслей возникают в результате юрисдикционной судебной деятельности и включают в себя не только общественные отношения, но и такой специфический компонент, как процессуальная деятельность судов, в данном случае — конституционных (уставных) судов РФ и ее субъектов.

В-четвертых, может быть выделен функциональный критерий отраслевой автономизации конституционного процесса в системе российского права, т. е. особая процессуальная форма, соответствующая конституционному судопроизводству, которая интегрирует в себе признаки классических юрисдикционных процедур (гражданского, уголовного процессов, административной юстиции); но в результате этого синтеза рождается новое качество — новая процессуальная форма судебной деятельности.

В-пятых, конституционное процессуальное право в сравнении с классическими процессуальными отраслями характеризуется особой природой итоговых решений, принимаемых посредством конституционного судопроизводства. Это не акты правоприменения (что в основном характерно для судов общей юрисдикции), а нормативные акты судейского нормотворчества, принятые посредством юрисдикционной процедуры. Особенность постановлений КС РФ заключается в том, что в отличие от судебного конституционного контроля, выполняемого в ограниченном объеме Верховным Судом и Высшим Арбитражным судом РФ, решениями КС РФ возможно корректирование самого широкого круга принимаемых в Российской Федерации нормативных актов, причем самой высокой юридической силы.

В силу изложенного формула Н.В. Витрука, в которой судебное конституционное право определяется как «система норм, устанавливающих статус КС и статус его судей, а именно способ формирования КС, его состав, принципы и гарантии его организации и деятельности, компетенции КС, права и обязанности конституционных судей, гарантии их независимости»,2 по нашему мнению, является недостаточной.3 Судебное конституционное право — не только нормы об устройстве КС РФ, его полномочиях, статусе судей. Оно, на наш взгляд, – также и материальное конституционное право в части его корректировки и толкования КС РФ. Как сказали бы американцы, это — конституционное право, как его понимает КС РФ. Иными словами, современное материальное конституционное право РФ создается не только нормами конституционного законодательства, но и нормами, формируемыми в постановлениях КС РФ, поскольку оно во многом и продукт судейского нормотворчества. Поэтому с учетом субъекта нормотворчества конституционное (государственное) право РФ как отрасль материального права может быть, в частности, определено и как судебное конституционное материальное право (наряду с тем, что есть, допустим, и парламентское конституционное материальное право). Однако судебное конституционное материальное право является и отраслью конституционного судебно-процессуального права, и такая его трактовка более приемлема в интересах преподавания соответствующей дисциплины в вузах и по другим причинам.

Таким образом, конституционное судебно-процессуальное право складывается из следующих частей: 1) конституционное судоустройство (организация, формирование, полномочия КС РФ, статус судей); 2) судебное конституционное материальное право (практика деятельности КС РФ как источник конституционного (государственного) права РФ); 3) конституционный процесс (ядро этой отрасли) как новая разновидность процессуальных отраслей юрисдикционного профиля, регулирующая процессуальные формы деятельности конституционных (уставных) судов РФ и ее субъектов.

2. Предмет и метод конституционного судебного процессуального права. Конституционный процесс как форма политико-юрисдикционной деятельности и форма судейского нормотворчества. Как известно, глобальными критериями выделения новой отрасли являются особые предмет и метод. «Просмотр» прежде всего конституционного судебного процессуального права через призму этих критериев приводит к следующим заключениям. Аналогично традиционным отраслям юрисдикционного права (гражданский, уголовный процессы) предмет конституционного процессуального права двуедин и включает два неразрывных компонента: а) процессуальную деятельность КС РФ как органа власти по осуществлению правосудия по конституционным делам; б) процессуальные отношения, т. е. общественные отношения, складывающиеся в период и в результате судебной деятельности.

 

Таким образом, в отличие от материально-правовых отраслей предмет конституционного процессуального права, как и иных процессуальных отраслей, составляют не только общественные отношения, но и сама деятельность по осуществлению правосудия. Такая двуединость предмета конституционного процессуального права обусловлена спецификой конституционных процессуальных отношений. Последние, как и отношения, составляющие предметы иных процессуальных отраслей, отличаются от отношений, регулируемых материально-правовыми отраслями права, тем, что хотя и «существуют как фактические, но не могут складываться вне правовой формы».4 Речь идет в первую очередь о зависимости процессуальных отношений от деятельности по осуществлению правосудия, возможности их возникновения лишь как прямого результата судебной деятельности, неотторжимости от процессуальной деятельности суда.

2.1. Конституционный процесс как новая процессуальная юрисдикционная форма деятельности (соотношение конституционного контроля и конституционного правосудия). Конституционный процесс как деятельность, составляющая предмет конституционного процессуального права, имеет признаки, значительно отличающие его от традиционных судебных процессов — уголовного и гражданского. В этом убеждает то, что в научной литературе нет единого подхода к определению государственно-правовой природы деятельности КС РФ (конституционных судов в зарубежных странах).

 

Разногласия возникают вокруг вопроса о соотношении конституционного контроля и конституционного правосудия в деятельности КС РФ, отождествлении его либо с контрольной властью, либо с судебной ветвью власти. С учетом того, какие из признаков — контрольной деятельности либо правосудия — преобладают, конституционное судопроизводство отождествляется с соответствующей из форм. Причем характеристика деятельности по проверке конституционного законодательства в качестве конституционного контроля является достаточно традиционной для российской науки и основана не на формально-юридических оценках, а главным образом на основе логических умозаключений авторов (поскольку в действующей Конституции нормы о судебном контроле помещены в главе 7 «Судебная власть»). Определение же деятельности КС РФ в качестве новой разновидности правосудия — конституционного правосудия — в принципе не отрицает присутствия судебного конституционного контроля в конституционном судопроизводстве; но для сторонников второго подхода характерно стремление подчеркнуть преобладание функции конституционного правосудия над конституционным контролем в конституционном судопроизводстве; кроме того, актуальным является обоснование этого нового тезиса о том, что правосудие присуще конституционному судопроизводству.

Ю.Л. Шульженко, характеризуя первую модель организации КС РФ в плане формально-юридических оценок, пишет: «... КС стал составной частью судебной власти. Данный подход основывается на традиционном понимании принципа разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. Анализ организации и деятельности конституционных судов в различных странах свидетельствует о том, что они имеют много общего с обычными судами. Вместе с тем, преобладает в их деятельности все же контроль. Таким образом, правильность отнесения данных органов к судебным, с нашей точки зрения, сомнительна. Отметим также, что наряду с тремя властями в государстве можно выделить и контрольную. Высшей формой ее выражения и выступает конституционный контроль в лице конституционных судов. Следовательно, более целесообразно объединить такие органы в особую систему органов конституционного контроля».5 В известной монографии Ю.Л. Шульженко «Конституционный контроль в России» излагается аналогичная позиция. По мнению автора, конституционный «контроль имеет много общего с судебной властью. Но это... не дает повода без оговорок определять его как разновидность, составную часть правосудия и тем самым включать в судебную власть. Основное различие здесь связано со специфическим характером решений, которые принимаются в ходе конституционного контроля по сравнению с обычным судопроизводством... основное решение, выносимое органом конституционного контроля, во всех случаях имеет общенормативное значение».6

Развернутое изложение концепции контрольной власти как особой, дополняющей классическую триаду (законодательная, исполнительная, судебная), дается, в частности, В.Е. Чиркиным. Он называет два основных критерия выделения контроля в самостоятельную ветвь власти — универсальность контрольной функции государственной власти, ее присутствие в том или ином объеме почти у всех государственных органов и одновременно с этим наличие специализированных органов конституционного контроля. К этой контрольной власти автор относит и конституционный контроль.7

Формула «конституционное правосудие» в связи с характеристикой деятельности КС РФ на официальном уровне впервые прозвучала в первом послании Президента РФ Федеральному Собранию. Квалификация конституционного судопроизводства как разновидности правосудия следует и из системного и логического толкования статей Конституции РФ 1993 г. и Закона «О судебной системе Российской Федерации» от 31 декабря 1996 г. Так, в п. 1 ст. 118 Конституции и в п. 1 ст. 4 Закона сказано, что правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом, учрежденным в соответствии с Конституцией РФ и Законом; в перечне этих судов указанные документы называют КС РФ (а согласно п. «г» ст. 4 Закона — и конституционные (уставные) суды субъектов РФ) наряду с судами, осуществляющими гражданское, уголовное, арбитражное судопроизводства.

Что касается научной доктрины, то определение деятельности КС РФ как новой разновидности правосудия характерно для многих практических работников — руководителей и членов КС РФ. Так, на научно-практической конференции, посвященной пятой годовщине существования КС РФ (14—15 ноября 1996 г.), доклад В.А. Туманова, бывшего тогда Председателем КС России, назывался «Конституционное правосудие в России: проблемы и перспективы». В докладе говорилось о необходимости совершенствования процедурных форм деятельности КС РФ, большего отражения в конституционном судопроизводстве его специфики в сравнении с классическими юрисдикционными процессами.8 А в недавно вышедшем первом специальном учебном пособии для студентов юридических вузов, автором которого является член КС РФ Н.В. Витрук, конституционное правосудие квалифицируется как отрасль права, отрасль законодательства, наука и учебная дисциплина.9

Член КС РФ Б.С. Эбзеев также пишет: «Конституционный контроль в Российской Федерации — самостоятельная сфера государственной деятельности. Его осуществляет не только КС, но и иные государственные органы». В частности, он обращает внимание на важные полномочия по осуществлению конституционного контроля Президента РФ, а также на несомненное «участие в реализации функций конституционного контроля Правительства РФ, осуществляющего исполнительную власть Российской Федерации, а также высших и иных федеральных судов, глав республик, органов законодательной и исполнительной власти субъектов РФ, их конституционных и уставных судов». Указывается и на то, что «доминирующее положение в системе институтов конституционного контроля в Российской Федерации занимает судебный конституционный контроль». Однако Б.С. Эбзеев, проводя параллель конституционного судопроизводства не только с конституционным контролем, но и с конституционным правосудием, выделяет приоритет последнего в конституционном судопроизводстве. По его мнению, не только «доктрина, но и практика конституционного контроля в различных государствах, Закон о КС не дают оснований рассматривать деятельность КС как чисто судебную, но судебная деятельность может и должна рассматриваться как преобладающая для КС. В противном случае его подстерегает реальная опасность гибельной для конституционного правосудия политизации».10

Таким образом, сторонники первого подхода, отождествляющие конституционное судопроизводство с конституционным контролем, тем самым предостерегают о недопустимости игнорирования специфики конституционного судопроизводства в  сравнении с иными видами судопроизводств. А сторонники второго подхода также стремятся к не менее благой цели — созданию научно-теоретического фундамента решения такой важной проблемы, как предотвращение избыточной политизации деятельности КС РФ.

Наличие расходящихся представлений и необходимость выделения приоритетов не должны, однако, приводить к забвению глобального в определении государственно-правовой природы деятельности КС, а именно: деятельность КС — синтез контроля и правосудия, причем это сочетание рождает новое качество, новую разновидность правосудия, которое (новое качество контроля) и отражено в формуле «конституционное правосудие».11

2.2. Конституционное судопроизводство как разновидность правосудия. Еще одна тема разногласий при определении государственно-правовой природы процесса в КС РФ связана с разными мнениями по вопросу: является ли КС РФ «неотъемлемой частью судебной власти и тем самым входит в систему трех традиционных ветвей власти или же он стоит наряду с ними и как четвертая власть включен в сложную систему сдержек и противовесов». В частности, эта тема поднималась на 10-й Конференции европейских конституционных судов, проходившей 6 — 8 мая 1996 г. в Будапеште: как квалифицировалось в Заключительном коммюнике конференции, по данному вопросу «не удалось прийти к единому мнению».12

 

В странах американской модели организации судебной власти этот аспект проблемы определения государственно-правовой природы судебной деятельности по осуществлению проверок конституционности законов хотя и не исключается полностью, но стоит в меньшей мере, поскольку здесь конституционный контроль и деятельность по отправлению правосудия организационно слиты: и та, и другая функции осуществляются общей судебной системой. Однако противоположная отрицательному утверждению логика заключается в том, что, как отмечено известными специалистами, в странах упомянутой группы повышению роли общих судов и их обособлению в самостоятельную ветвь власти в значительной мере способствовала осуществляемая ими функция контроля, т. е., грубо говоря, в «судебной власти» больше конституционного контроля, нежели общего правосудия.

Иная ситуация складывается с «австрийской» или «европейской» моделью конституционного судопроизводства, где организационная самостоятельность и функциональная независимость специализированных конституционных судов дают основания для неоднозначной квалификации государственно-правовой природы их деятельности и весьма обостряют проблему соотношения политического и правового начал в организации и функционировании судебного ревью. Тем более, что конституционное регулирование статусов конституционных судов (совета) осуществляется чаще посредством выделения самостоятельных глав (разделов, подразделов) об этих органах в конституциях, не совпадающих с главами (разделами) о судебной власти соответствующих государств. Значительно реже статусы конституционных судов фиксируются в общей главе о статусе всех видов судов (глава 9 «Правосудие» Основного Закона ФРГ; глава 7 «Судебная власть» Конституции РФ 1993 г.). Несмотря на перечисленные обстоятельства, что касается выводов о политико-правовой природе специализированных конституционных судов, западная доктрина, как свидетельствует, в частности, Л. Гарлицки, трактует КС РФ как элемент судебной власти, причем независимо от способов его локализации в общей конституционной системе власти.13 Французский Конституционный совет, невзирая на его специфику в сравнении с конституционными судами, также характеризуется Л. Фаворе в качестве юрисдикционного органа, связанного многими принципами, свойственными (присущими) судебным органам,14 хотя в своих первоначальных позициях Л. Фаворе определял Конституционный совет в качестве органа политического контроля конституционности.15 При этом «против» квалификации судебного конституционного контроля в качестве обособленной от общего правосудия власти говорит то, что не только судебная, но и законодательная и исполнительная ветви власти практически во всех странах с точки зрения их внутриорганизационного оформления функционируют как дуальные (либо полисистемные).

Представляется, что не будет предосудительным квалифицировать деятельность КС РФ по осуществлению проверок конституционности законов и иных нормативных актов как четвертый вид власти наряду с законодательной, исполнительной и судебной. Однако есть основания применительно к странам со специализированными конституционными судами говорить и о дуализме (полицентризме) в организации единой системы судебной власти. Обратим также внимание на то, что тема принадлежности КС РФ к судебной ветви власти либо квалификации ее как четвертой власти связана с вопросами о соотношении конституционного контроля и конституционного правосудия, политики и права в конституционном судопроизводстве. Вместе с тем она «выводит» и на иные, чрезвычайно важные аспекты исследования: о соотношении полномочий различных видов судов в условиях полицентризма (полиморфизма) в организации судебной власти; о мере причастности иных судов к функции конституционного контроля при наличии специализированного конституционного суда, выполняющего основной объем деятельности в порядке конституционного судопроизводства, и др.

В контексте нашего исследования — о конституционном процессе как новой процессуальной юрисдикционной форме деятельности — отождествление КС РФ с судебной ветвью власти либо его характеристика как четвертой власти рождает проблемы следующего порядка: «Присуще ли правосудие конституционному судопроизводству?»; «Каковы пределы отождествления конституционного судопроизводства с классическим правосудием?». Соответствующие вопросы и были подвергнуты теоретическому анализу автором данной статьи в ее докторской диссертации.16 Эти же проблемы поставлены и в монографии А.Д. Бойкова, который считает, что «вопрос о том, является ли конституционное судопроизводство самостоятельным видом правосудия, относится к числу спорных».17 Можно согласиться с А.Д. Бойковым в том, что в теории данный вопрос «пока еще не нашел должной разработки», между тем «вопрос об отнесении новых видов судопроизводств (конституционного, арбитражного) к правосудию приобретает не только научное, но и практическое значение: есть ли основания для поисков взаимодействия обособленных друг от друга ветвей судебной власти, а следовательно — для формирования судебной власти как единого государственного института, занимающего в соответствии со ст. 10 Конституции РФ самостоятельное место в системе властей?».18

В зарубежной литературе конституционный процесс определяется как «деятельность общего юрисдикционного органа со смешанным судебно-политическим характером, основанная на непосредственном и ограниченном применении норм конституционного права в целях охраны Конституции и обеспечения законности ее интерпретации». В то же время автор этого определения Л. Гарлицки отмечает также, что, хотя течение конституционного процесса варьируется в зависимости от категорий конституционных дел, в общих чертах он воспроизводит модель обычной судебной процедуры.19

Обратимся к анализу специфических признаков конституционного судопроизводства в сравнении с признаками общего правосудия. Для этого возьмем за основу следующее определение общего правосудия, предлагаемое российской теорией процессуального права: это — «деятельность суда, в коллегиальном составе, методом рассмотрения и решения дел в открытых судебных заседаниях независимыми судьями».20 Соответствует ли этой формуле конституционный процесс? Очевидно, что конституционный процесс во многом вписывается в приведенный перечень признаков, хотя и не вполне совпадает с ним, что естественно, коль скоро речь идет об особой разновидности правосудия. Родственность конституционного судопроизводства в целом и его отдельных видов другим формам судопроизводств и их расхождение обнаруживаются по ряду параметров.

1. Прежде всего, конституционное судопроизводство может осуществляться не только общими, но и особой разновидностью судов — конституционными судами, не совпадающими с судами гражданского и уголовного судопроизводств, но логическое отождествление которых с функцией правосудия справедливо, особенно если принять во внимание, что в странах американской модели того же института (проверок конституционности) осуществление конституционного судопроизводства производится органами общего правосудия.

2. Конституционная судебно-процессуальная деятельность специфична по ее целям и результатам; это — деятельность по пресечению произвола власти, превышения государственными органами и должностными лицами своих конституционных полномочий и по обеспечению верховенства Конституции РФ, осуществляемая в порядке надлежащей правовой процедуры. Вследствие ее возникает особый род процессуально-правовых отношений, отличающихся своеобразием круга участников и содержания: «несудебными» участниками конституционного процесса подчас выступают ведущие субъекты политической деятельности. Результатом конституционного судопроизводства является применение норм Конституции РФ — политико-правового документа. Вместе с тем процесс конституционного ревью может быть отождествлен не только с правоприменительной деятельностью — он несет в себе и толкование законодательства, а это, как справедливо отмечает С.А. Егоров, «нередко может иметь не меньшее политическое значение, чем создание новой законодательной нормы».21 Недаром роль конституционных судов ряда зарубежных стран определяется в научной литературе как «политическая юриспруденция».22

3. Одними из наиболее примечательных признаков в характеристике особенностей конституционного судопроизводства в сравнении с обычным, ординарным, либо специальным судопроизводством являются многообразие и своеобразие видов конституционных судопроизводств.

В современном конституционном процессе в Российской Федерации выделение отдельных видов конституционных судопроизводств осуществлено по трем критериям: 1) по предметному критерию, т. е. с учетом специфики материально-правового основания возбуждения судопроизводства; согласно этому критерию выделены четыре особые производства в КС РФ, такие, как рассмотрение дел о соответствии Конституции РФ нормативных актов органов государственной власти и договоров между ними; рассмотрение дел по спорам о компетенции; рассмотрение дел о толковании Конституции РФ; рассмотрение дел о даче заключения о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения Президента РФ в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления (главы IX, XI, XIV, XV Закона о КС РФ); 2) по критерию вида субъекта, обратившегося в КС РФ; согласно этому критерию выделяются еще два вида конституционных судопроизводств: рассмотрение дел о конституционности законов по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан; рассмотрение дел о конституционности законов по запросам судов (главы XII, XIII Закона о КС РФ); 3) по критерию предварительного характера конституционного контроля, согласно которому выделяется такой вид конституционного судопроизводства, как рассмотрение дел о соответствии Конституции РФ не вступивших в силу международных договоров РФ (глава X Закона о КС РФ).

Все упомянутые виды производств в КС РФ — это, несомненно, юрисдикционные производства; но применительно к отдельным их видам можно говорить о различном соотношении в них правоохранительных и правоустановительных начал. Это различие отражает особое юридическое качество конституционного процесса как формы, воплощающей в себе признаки всех иных видов процессуальной юрисдикционной (неюрисдикционной) деятельности. Более всего высокий правоустановительный потенциал характерен для производств, связанных с осуществлением толкования Конституции; а правоохранительной — для судопроизводств, связанных с защитой конституционных прав и свобод граждан (в странах, где есть конституционное судопроизводство об ответственности высших должностных лиц государства,— и для этого вида судопроизводств).

4. В плане особенностей его судебно-процессуальной формы конституционный процесс может быть определен как конгломерат элементов классических видов судопроизводств: гражданского, уголовного и административного процессов, юрисдикционных и неюрисдикционных форм с перевесом в сторону одного из трех видов судопроизводств в зависимости от категорий дел, рассматриваемых конституционным судом, в связи с чем конституционный процесс применительно к каждому виду особого конституционного судопроизводства в очередной раз институционализируется в новом качестве, приближаясь в своих признаках к одному из классических видов судопроизводств.

Родственность конституционного судопроизводства иным формам судопроизводств обнаруживается прежде всего по такому важному параметру, как принципы. Принципы конституционного судопроизводства во многом идентичны принципам общего правосудия, хотя это в большей мере относится к их перечню, в меньшей — к содержанию. Так, в российской научной литературе в связи с характеристикой конституционных судов западных государств высказано мнение, что открытость и устность не характерны для судебного разбирательства в порядке конституционного судопроизводства, что отличает их от обычных судов, «но зато в них полнее, практически без исключения действует принцип коллегиальности».23 Исследуя деятельность конституционных судов в странах Западной Европы, Л. Гарлицки обращает внимание на близость конституционного судопроизводства к гражданскому процессу в том, что касается принципов, в частности на наличие в нем принципов диспозитивности, искового производства состязательности, которые являются следствием того, что конституционное судопроизводство предполагает наличие у субъекта, обладающего правом инициативы возбуждения процесса, права отстаивать, доказывать свои правовые интересы при осуществлении проверки конституционности (это придает конституционному процессу черты состязательного процесса), и т. д. Конституционное судопроизводство в Российской Федерации характеризуют следующие принципы: независимость, коллегиальность, гласность, устность разбирательства, русский язык судопроизводства, непрерывность судебного заседания, состязательность и равноправие сторон, которые прямо зафиксированы в ст. 29—35 Закона о КС РФ. Однако в перечне приципов конституционного судопроизводства не сформулированы такие действующие в иных видах судопроизводств принципы, как участие общественности, диспозитивность, непрерывность в исследовании доказательств, используемые в гражданском судопроизводстве; либо публичность, презумпция невиновности, участие представителей народа, закрепленные в законодательстве об уголовном судопроизводстве.

5. Конституционный процесс специфичен и по показателям стадийности. В Законе о КС РФ, как и в соответствующем зарубежном законодательстве, система стадий в полном объеме специально не фиксируется, разграничение стадий (за отдельными исключениями) не осуществлено, но логически просматривается. Актуальность теоретического анализа конституционного процесса как многостадийного объясняется особой важностью проблем обеспечения «надлежащей правовой процедуры» при отправлении этого наиболее сложного вида юрисдикционной деятельности; потребностью тщательной нормативной регламентации отношений, возникающих в сфере осуществления конституционных производств. Чрезвычайная острота вопросов обеспечения «надлежащей правовой процедуры» в конституционном процессе объясняется не только особой сложностью сферы конституционной юрисдикции, общенациональным масштабом внимания к ней, но, в частности, отсутствием каких бы то ни было кассационных и надзорных структур, которые бы пересматривали акты конституционной юрисдикции. Между тем стадии — «скелетная основа» надлежащей правовой процедуры, поэтому в зависимости от того, будут ли учтены все составляющие систему стадии, зависит благополучие всего организма, т. е. всей правовой процедуры. Многостадийность — важный фактор соблюдения «надлежащей правовой процедуры», преграда к унификации, упрощению процессуальной формы, а в конечном счете — условие правосудности актов конституционного судопроизводства.

Вопрос в том, как осуществлять деление конституционного судопроизводства на стадии, представляет теоретическую сложность. Если исходить из того, что конституционное судопроизводство — это разновидность юрисдикционной деятельности, то может быть предложена одна система стадий. Если же конституционный процесс (процесс конституционного судопроизводства) рассматривать как вид нормотворческой деятельности, осуществляемой в юрисдикционной форме, то критерии уже будут другими и классификация стадий будет более дробной. В юрисдикционном смысле стадии конституционного судопроизводства — составные части единого конституционного судопроизводства, характеризующиеся общностью ближайшей процессуальной цели. По этому критерию можно выделить шесть обязательных стадий конституционного судопроизводства как разновидности юрисдикционного процесса: 1) внесение обращения (запроса, жалобы и др.); 2) предварительное изучение обращений в КС РФ и принятие их к рассмотрению (возбуждение конституционного судопроизводства) либо отклонение обращения; в Законе о КС РФ сказано об обязательности стадии предварительного изучения обращения судьей (судьями) КС РФ; 3) подготовка к судебному разбирательству; 4) разбирательство дела по существу в пленарном заседании и в заседаниях палат КС РФ; 5) совещание, голосование, принятие, провозглашение КС РФ решения по конкретному делу, опубликование решения КС РФ; 6) исполнительное производство, обеспечение действия решения КС РФ как нормативного акта (судебного прецедента).24

В качестве факультативной стадии, занимающей промежуточное положение между пятой и шестой стадиями конституционного судопроизводства, как это следует из формулы ст. 73 Закона о КС РФ, выступает стадия рассмотрения в пленарном заседании дел, переданных палатой КС РФ «в случае, если большинство участвующих в заседании палаты судей склоняются к необходимости принять решение, не соответствующее правовой позиции, выраженной в ранее принятых решениях КС».

В завершение нашего исследования наиболее важных аспектов в характеристике конституционного судопроизводства как разновидности правосудия хотелось бы поддержать мнение А.Д. Бойкова о том, что поскольку наличие развитой процессуальной формы является важнейшим признаком правосудия, «проблема совершенствования процессуальных форм деятельности КС РФ остается, несмотря на достаточно динамичное развитие его законодательной базы», и «разработка процессуального кодекса конституционного судопроизводства является перспективной... и... достаточно актуальной задачей, несмотря на то, что Законом о КС РФ 1994 г. в этом направлении сделаны важные позитивные шаги».25 Целесообразно обсудить высказанное А.Д. Бойковым и другими авторами мнение о том, что к числу нерешенных процессуальных вопросов конституционного судопроизводства относятся: 1) неурегулированность процессуального и организационного взаимодействия КС РФ с Верховным Судом и Высшим Арбитражным Судом РФ; неурегулированность «в процедурах КС процессуального статуса представителей других судебных систем страны»; 2) невозможность процедурными правилами КС решения «таких вопросов, как юридическое значение и последствия нарушения этих правил судом или отдельными судьями КС»; 3) невыделенность существенных процессуальных нарушений, влекущих «в любом случае признание принятого решения юридически ничтожным»; 4) недостаточная разработанность процессуального статуса «сторон в конституционном судопроизводстве, который отнюдь не тождествен понятию и положению сторон в гражданском и уголовном судопроизводстве»; 5) необходимость иной формулы статуса эксперта в КС РФ в сравнении с той «одиозной», что закреплена в ст. 63 Закона о КС РФ, где сказано об «ответственности за дачу заведомо ложного заключения»; и др.26

Заслуживают обсуждения и высказанные В.А. Тумановым предложения об изменении Закона о КС РФ, которые в части процессуальных положений включают следующие пункты: 1) «надо отказаться от принципа квалифицированного большинства при даче толкования Конституции»; 2) «суды общей юрисдикции не должны решать вопроса о конституционности законов»; 3) «законодатель не вправе издавать законоположения, аналогичные тем, которые КС признал не соответствующими Конституции»; 4) «необходимы дополнительные гарантии общеобязательной силы решений КС»; 5) «нужно гарантировать исполнение решений КС».27

Нуждается в научном исследовании и предложение В.А. Туманова об усилении роли письменного производства в КС РФ, «хотя и не в такой мере, как это имеет место в органах конституционного контроля Франции или Испании». По мнению докладчика, если «остаться на позициях действующей процедуры, нашему КС грозит... ситуация, аналогичная сложившейся в итальянском КС, в котором дела дожидаются своего рассмотрения по 2—2,5 года».28 В этой связи отметим, что и В.В. Лазарев, характеризуя производство в КС Австрии, отмечает, что последний «может отказаться от проведения устного разбирательства, если, исходя из представленных материалов, найдет, что от устного обсуждения нельзя ожидать более глубокого выяснения спора. Кроме того, без устного разбирательства в закрытом заседании могут быть вынесены: 1) решение об отклонении жалобы, когда конституционное право явно не было нарушено; 2) решение по спорам, по которым суть вопроса уже выяснена в прежней судебной практике; 3) решение об удовлетворении жалобы, которая дает основание для отмены противоконституционного закона или противоправного акта».29

2.3. Конституционный процесс как аналитическая форма судопроизводства и как деятельность по осуществлению судейского нормотворчества. Помимо его характеристики как политико-юрисдикционной деятельности конституционный судебный процесс должен быть определен и как специфическая, аналитическая форма судопроизводства, как процедура судейского нормотворчества. В отличие от гражданского и уголовного процессов, которые как теоретически, так и нормативно ассоциируются с одной из трех форм судопроизводства (состязательной, следственно-розыскной, следственно-состязательной), о конституционном процессе можно сказать, что в плане его теоретического, логического восприятия он, по нашему мнению, прежде всего воспринимается (презюмируется) как своеобразная, аналитическая форма судопроизводства.

 

Аналитическая форма судопроизводства, в нашем представлении, — судебная деятельность, осуществляемая на наиболее высоком уровне теоретического исследования, максимально приближенного к профессиональной научной деятельности; разновидность научно-исследовательской работы. В этом смысле следует согласиться с Б.Э. Эбзеевым в том, что Конституционный Суд должен «выступать, с одной стороны, как элемент государственного механизма, а с другой — как научно-исследовательская лаборатория конституционно-правовой мысли».30

Аналитический характер конституционного судопроизводства предопределен следующими факторами. Прежде всего, особой социальной и политической масштабностью, а отсюда и особой сложностью предмета судебного конституционно-контрольного разбирательства. Посредством его осуществляется экспертиза наиболее сложного вида правовых актов, актов общерегулятивного действия, т. е. распространяющихся по их юридическому действию на самый широкий, неограниченный круг субъектов права. Через традиционные виды судопроизводств — уголовное, гражданское — контролируются не нормотворческая (законодательная) деятельность власти, а главным образом акты индивидуального действия, изданные в отношении одного или узкого круга субъектов права, правоприменительные акты органов и должностных лиц: в частности, на основе процедуры административного судопроизводства по делам, возникающим из административно-правовых и государственно-правовых отношений; либо разрешаются фактические обстоятельства конкретного дела. Эту деятельность общих судов нельзя квалифицировать как конституционный контроль даже в случае непосредственного применения ими норм Конституции (с известными оговорками). Здесь уместно поддержать позицию, сформулированную В.А. Тумановым, о том, что «суды общей юрисдикции не должны решать вопросы о конституционности законов».31

Научно-исследовательский характер конституционного судопроизводства предопределен не только предметом разбирательства, но и методами достижения судебной истины. В конституционном судопроизводстве важное значение имеет не только соблюдение классических принципов судебного разбирательства, но и важнейших частноправовых методов исследования, используемых в науке права; особенно это касается метода сравнительного анализа (сравнение Конституции и проверяемых законов, нормативных актов), а также метода системного анализа.

Аналитический характер конституционного судопроизводства обеспечивается и особенно высокими законодательными требованиями к профессиональной юридической квалификации претендентов на должность судей КС РФ и адвокатов, допускаемых к осуществлению защиты в конституционных судах; обязательностью представительства сторон адвокатами в основной разновидности конституционных судопроизводств — по делам о проверках конституционности актов; высшим уровнем прокурорского представительства в КС РФ.

Наконец, научно-теоретический (аналитический) характер разбирательства дел в КС РФ обеспечивается и исключительно профессиональным (без участия народных либо присяжных заседателей) составом судейской коллегии; исключительно коллегиальным характером рассмотрения всех категорий дел (что является условием широких дискуссий, обсуждений, обмена мнениями членов судейской коллегии во время совещания по поводу итогового решения КС РФ).

Конституционный процесс — это не только политико-юрисдикционная деятельность, но и форма судейского нормотворчества. Как известно, Верховный Суд и Высший Арбитражный Суд РФ также в ограниченном объеме осуществляют нормотворческую деятельность, но нормотворчество КС РФ — деятельность иного качества.

Во-первых, нормативное значение имеют все итоговые решения КС РФ по всем категориям дел, отнесенным к его юрисдикции; хотя особо надо отметить нормативную природу постановлений КС РФ по вопросам толкования Конституции РФ. Таким образом, КС РФ осуществляет основной объем судейского нормотворчества в Российской Федерации. Что же касается Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда, то нормативное значение имеют не их решения, связанные с разбирательством конкретных гражданских, уголовных и арбитражных дел, а только один вид актов этих судов — постановления Верховного Суда, Высшего Арбитражного Суда, представляющие собой результаты изучения и анализа судебной статистики соответственно по гражданским, уголовным, арбитражным делам, дающие разъяснения по судебной практике.

Нормативный характер решений КС РФ объясняется особенностями предмета судебного разбирательства. Поскольку при рассмотрении конкретных дел в отличие от иных судов КС РФ исследует не фактические обстоятельства, а нормативные акты, постольку судебное решение об оценке нормативного акта (толковании Конституции РФ), вынесенное в порядке конституционного судопроизводства, по логике вещей не может быть ничем иным, как нормативным актом, производным от исследуемого закона, указа и т. д. Что же касается итоговых решений общих и арбитражных судов по вопросам их юрисдикций, то они имеют не нормативное, а преюдициональное значение.

Подчеркивая нормативный характер постановлений КС РФ, Т.Г. Морщакова в своем выступлении на научно-практической конференции 14—15 ноября 1996 г. отметила, что не вполне точно говорить о прецедентном значении решений КС, поскольку прецедентное судебное решение обязательно только для решений по аналогичным делам, тогда как решение КС обязательно для всех дел, связанных с применением соответствующей нормы. Т.Г. Морщакова также полагает, что в этом случае некорректно использовать и термин «преюдиция», хотя решение КС о конституционности той или иной нормы имеет преюдициальное значение для практики других судов.32 По нашему мнению, решениям КС РФ свойственны все три указанные качества: нормативность, прецедентность, преюдициальность. При этом прецедентное значение должно признаваться прежде всего за решениями по спорам о компетенции. В качестве инициативы признать не только нормативное, но и прецедентное значение решений КС РФ можно воспринять и предложение В.А. Туманова о том, что «законодатель не вправе издавать законоположения, аналогичные тем, которые КС признал несоответствующими Конституции».33 Отметим также, что А.Д. Бойков обращает внимание на недостаточность формулы о преюдициальности решений КС РФ, зафиксированной в ст. 79 Закона о КС РФ. Как он пишет, отсутствие положения об общеобязательности решений КС РФ «уже сказалось отрицательно: суды общей юрисдикции не спешат исправлять свои решения в случаях, когда эти решения основывались на законах, признанных впоследствии противоречащими Конституции».34

Во-вторых, продолжая сравнительный анализ нормотворчества в порядке конституционного судопроизводства и ограниченного нормотворчества, осуществляемого общими судами, отметим, что нормативную силу имеют итоговые решения не только Пленума, но и палат КС РФ, т. е. всех организационно-правовых форм деятельности КС РФ. Что же касается общей судебной системы, то имеющие нормативное значение постановления Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда принимаются лишь одной организационно-правовой формой деятельности указанных высших судебных инстанций страны — их пленумами.

В-третьих, нормотворчество КС РФ имеет целью обеспечение верховенства Конституции РФ, а нормотворчество Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда осуществляется с целью дачи разъяснений по вопросам соответствующей судебной практики.

В-четвертых, решения КС РФ распространяются на широкий круг органов и лиц — на тот же круг субъектов, на который рассчитан и нормативный акт, корректируемый в этом решении. Постановления же пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда по вопросам разъяснения судебной практики имеют ограниченное нормативное применение; они предназначены не для всех субъектов права, а для возможного применения их судами при рассмотрении уголовных и гражданских (арбитражных) дел.

В-пятых, в отличие от иных субъектов нормотворческой деятельности (парламентское, правительственное правотворчество) нормативная деятельность КС РФ преследует в качестве приоритетной не регулятивную, а охранительную цель, не регулирование общественных отношений, а обеспечение верховенства Конституции, ее высшей юридической силы, т. е. обеспечение единства, согласованности, скоординированности всей правовой системы, преодоление возникающих в ней противоречий, обеспечение правовой стабильности общества.

В-шестых, нормотворчество в КС РФ можно назвать «заказным»: оно «заказывается» извне заявителем ходатайства в КС РФ. В этом смысле заявители запроса, жалобы в КС РФ могут быть определены и как своеобразные субъекты нормотворческой инициативы в КС РФ, поскольку они инициируют судейское нормотворчество. Ограниченное же нормотворчество Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда осуществляется в основном по инициативе самих этих судов.35

В плане сравнения конституционного судопроизводства и общего правосудия в сфере судейского нормотворчества важно также обратить внимание, что круг субъектов права на обращение с запросом, жалобой в КС РФ во многом совпадает с кругом субъектов права на обращение с законодательной инициативой в Федеральное Собрание РФ (ст. 104, 125 Конституции РФ), что также свидетельствует о самом высоком уровне судейского нормотворчества, осуществляемого в порядке конституционного судопроизводства.

В-седьмых, конституционное судопроизводство как вид судейского нормотворчества имеет специфические ограничительные рамки: оно очерчено пределами заявленного в суд ходатайства.

3. Конституционные судебно-процессуальные отношения. Наряду с деятельностью по осуществлению конституционного правосудия предмет конституционного судебно-процессуального права РФ составляют и конституционные процессуальные отношения, которые возникают как результат процессуальной деятельности КС РФ. Их своеобразие в сравнении с гражданско-процессуальными и уголовно-процессуальными отношениями можно проследить на основе показателей, характеризующих традиционную структуру правоотношения. Субъектами конституционных процессуальных отношений выступают КС РФ и участники процесса в КС РФ. Таким образом, в отличие от иных видов судебных процессуальных правоотношений субъектами конституционных процессуальных отношений выступают не иные, а лишь конституционно учрежденные органы государства и должностные лица: Президент РФ, палаты Парламента (Совет Федерации, Государственная Дума), группы депутатов (1/5 членов Совета Федерации или депутатов Государственной Думы), Правительство РФ, высшие судебные инстанции РФ (Верховный Суд, Высший Арбитражный Суд), органы законодательной и исполнительной власти субъектов РФ. Кроме того, субъектами конституционных судебных процессуальных отношений могут выступать граждане и суды общей и специальной юрисдикции в любой инстанции (последний вид субъекта специфичен именно для конституционного судопроизводства). Обратим внимание на то, что некоторые из конституционно учрежденных государственных органов и должностных лиц могут быть субъектами и гражданско-процессуальных отношений (правда, значительно реже в сравнении с участием в конституционно-процессуальных юрисдикционных отношениях). Так, Президент РФ, Федеральное Собрание в целом, Правительство РФ, органы государственной власти субъектов РФ могут быть субъектами правоотношений, образующихся в процессе судопроизводства по делам, возникающим из государственно-правовых отношений в Верховном Суде РФ (ст. 116 ГПК РСФСР в редакции Закона об изменениях и дополнениях от 27 октября 1995 г.). А граждане, как известно, являются основным видом участников гражданско-процессуальных и уголовно-процессуальных правоотношений. Поэтому критерием определения специфики предмета конституционного судебного процесса как отрасли права является не только круг возможных участников конституционных процессуальных отношений, но и особенности материально-правовых оснований, послуживших возбуждению конституционного судопроизводства.

 

Специфическими материально-правовыми основаниями к рассмотрению дела в КС РФ, следствием которых является деятельность КС РФ по осуществлению конституционного судопроизводства и возникновению конституционно-процессуальных отношений между ним и иными участниками процесса, а последних между собой, являются следующие основания:

— обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли оспариваемые в КС РФ нормативные акты Конституции РФ: по содержанию норм, по форме нормативного акта или договора, по порядку подписания, заключения, принятия, опубликования или введения в действие; с точки зрения закрепленного Конституцией РФ разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную; с точки зрения разграничения предметов ведения между РФ и ее субъектами;

— обнаружившаяся неопределенность в понимании положений статей Конституции РФ (требующая их толкования).

Важный аспект в характеристике любого правоотношения – вопрос о его объекте. В научной литературе вопрос об объекте конституционно-процессуальных отношений не исследован, но сформулированы объект конституционного контроля (Ю.Л. Шульженко), объект проверки в КС РФ (Б.С. Эбзеев). Оба автора считают, что объектами конституционно-контрольной деятельности являются нормативные акты, подвергаемые экспертизе (исследованию) в КС РФ.36 По нашему мнению, при определении объекта конституционных процессуальных отношений следует учитывать разницу понятий: объект и предмет отношений. Соотношение между ними может быть проведено по формуле: объект конституционно-процессуальных отношений лежит в сфере правотворческой деятельности государственных органов (должностных лиц) законодательной и исполнительной власти; а предмет — это нормативные акты как итог, продукт правотворчества указанных субъектов. Объектом конституционных процессуальных отношений (складывающихся в связи с возбуждением и рассмотрением дел в порядке конституционного судопроизводства) являются конституционные материально-правовые отношения, которые возникают по поводу охраны (защиты) Конституции РФ в связи с ее нарушением в законодательной (правотворческой) деятельности органов двух политических ветвей власти либо в связи с неопределенностью в вопросе о том, как понимать и применять Конституцию РФ. В соответствии с позицией А.А. Белкина предмет конституционной юстиции как новой судебно-процессуальной отрасли лежит не только в сфере нормотворчества, но включает и отношения по поводу непосредственного применения норм конституционного материального права КС РФ и иными судами РФ в связи с разрешением ими дел, вытекающих из государственно-правовых отношений37 (не связанных с проблемой подтверждения верховенства Конституции РФ).

Предмет конституционных процессуальных отношений составляют: законы, нормативные акты Президента РФ, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства РФ; конституции, уставы, законы и иные нормативные акты субъектов РФ, изданные по вопросам, относящимся к ведению РФ и совместному ведению РФ и ее субъектов; внутригосударственные договоры, международные договоры, не вступившие в юридическую силу; акты высших органов РФ и субъектов РФ, вызвавшие споры о компетенции, которые проверяются в КС РФ на предмет их соответствия Конституции РФ. Кроме того, предметом конституционных процессуальных отношений являются нормы Конституции РФ, которые исследуются в КС РФ на предмет их интерпретации и толкования при осуществлении проверок конституционности иных нормативных актов и при реализации специальной (самостоятельной) процедуры конституционного судопроизводства по вопросам толкования Конституции РФ.

Возникновение, изменение либо прекращение конституционных процессуальных отношений связано с двумя видами юридических фактов. Конституционный процесс как общее правоотношение возникает на основе таких юридических фактов, как обращение с запросом, жалобой в КС РФ, вынесение итогового решения КС РФ либо решения об отложении заседания или о возобновлении рассмотрения вопроса. Конкретные конституционно-процессуальные отношения возникают по поводу различных процессуальных действий участников (субъектов) конституционного юрисдикционного процесса на различных стадиях конституционного судопроизводства в связи с реализацией их процессуальных правомочий.

4. Метод конституционного судебно-процессуального права. Метод конституционного судебно-процессуального права как способ воздействия на реализуемые данной отраслью общественные отношения характеризуется сочетанием в нем императивности и диспозитивности с преобладанием первого. Преобладание метода императивного правового регулирования конституционных процессуальных отношений объясняется двумя причинами. Во-первых, императивность метода правового регулирования конституционных процессуальных отношений характерна для норм, определяющих статус КС РФ как органа государства, уполномоченного на осуществление правосудия и облеченного властными полномочиями. Во-вторых, сторонами в конституционных процессуальных отношениях (стороны в конституционном судопроизводстве) преимущественно выступают государственные органы (должностные лица), материально-правовой статус (компетенция) которых также определяется на основе императивного метода правового регулирования, что отражается на порядке реализации их процессуально-правового статуса в конституционном судопроизводстве. Диспозитивность метода правового регулирования конституционно-процессуальных юрисдикционных отношений обнаруживается, в частности, в том, что стороны и их представители обладают равными процессуальными правами в конституционном процессе (ч. 3 ст. 53 Закона о КС РФ). Однако, как отмечено ранее, диспозитивность прямо не выделена в перечне принципов конституционного судопроизводства, зафиксированных в главе IV раздела второго Закона о КС РФ.

5. О наименовании конституционного судебно-процессуального права как отрасли, науки и учебной дисциплины. Наименование отрасли, науки и учебной дисциплины, по нашему мнению, должно отражать приоритетное направление в практической деятельности КС РФ по осуществлению конституционного судопроизводства, а также факт соединения норм материального судебного конституционного права и норм конституционного судебного процесса в едином предмете. В этой связи из используемых сейчас обозначений этой деятельности: «конституционный контроль», «конституционное правосудие», «конституционная юстиция», «судебное конституционное право и процесс» предпочтение надо отдать последним трем. О конституционном правосудии и судебном конституционном праве и процессе уже было сказано выше. Что же касается формулы «конституционная юстиция», то таким образом предлагает именовать новую судебно-процессуальную отрасль А.А. Белкин — один из первых (и пока немногих) авторов, высказавших позицию о зарождении этой отрасли.38 Понятие «конституционная юстиция» (как одно из определений деятельности КС РФ, конституционных судов в зарубежных странах) используется в работах В.А. Туманова, М.В. Баглая, Г.А. Гаджиева, В.А. Кряжкова, С.В. Боботова, некоторых других авторов.39

 

* Доктор юридических наук, профессор Ростовского государственного университета (г. Ростов-на-Дону).

1 Митюков М. Организация и компетенция конституционных и уставных судов субъектов РФ // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1996. № 3—4. С. 57—65; Овсепян Ж.И. Конституционные суды республик в составе РФ // Северо-Кавказский юридический вестник. 1997. № 1. С. 49—73; № 2. С. 35—69.

2 Витрук Н.В. Конституционное правосудие: Учебное пособие. М., 1998. С. 39.

3 При цитировании сохранены аббревиатуры, использованные автором. — Ред.

4 Чечина Н.А. Основные направления развития науки советского гражданского процессуального права. Л., 1987. С. 37.

5 Шульженко Ю.Л. Конституционный Суд России // Конституционный строй России: Сборник. Вып. 1. М., 1992. С. 93.

6 Шульженко Ю.Л. Конституционный контроль в России. М., 1995. С. 15.

7 В отступление от темы заметим, что некоторые предпосылки современных теоретических разработок концепции контрольной власти были созданы в науке еще до того, как российская наука и практика обратились к идее создания КС РФ: см., напр., монографию В.М. Горшенева, И.Б. Шахова «Контроль как правовая форма деятельности» (М., 1987).

8 Ведомости Конституционного Суда РФ. 1996. № 6. С. 10—15.

9 Витрук Н.В. Конституционное правосудие. С. 37—48.

10 Эбзеев Б.С. Конституция. Правовое государство. Конституционный суд. М., 1997. С. 113.

11 См. подробнее: Овсепян Ж.И. Правовая защита конституций. Судебный конституционный контроль в зарубежных странах. Ростов-н/Д., 1992. С. 23, 41, 45—46 и др.

12 Заключительное коммюнике 10-й Конференции европейских конституционных судов // Вестник Конституционного Суда РФ. 1996. № 3. С. 4.

13 Garliсki L. Sadownictwo Konstytucyjne w Europie Zachodniej. Warszawa, 1987. S. 64.

14 Favorew L., Philip L. Les grandes decisions du Conseil Constitutionel. Paris, 1984. P. 30.

15 Favorew L. Conseil Constitutionel — regulateur de l'activit€e normative des pouvoirs publics // Revue du Droit Public. 1967. № 1. P. 115—116.

16 Овсепян Ж.И. Судебный конституционный контроль в зарубежных странах. Докт. дисс. Ростов-н/Д., 1994. С. 250—284.

17 Бойков А.Д. Третья власть в России. М., 1997. С. 103.

18 Там же. С. 103—104.

19 Garlicki L. Sadownictwo Konstytucyjne w Europie Zachodniej. S. 147.

20 Чечина Н.А. Основные направления науки советского гражданского процессуального права. С. 146.

21 Егоров С.А. Политическая роль судов: судебный конституционный контроль. С. 77.

22 Егоров С.А. О «политической юриспруденции» в США // Советское государство и право. 1986. № 7. С. 118—123.

23 Туманов В.А. Конституционная юстиция // Судебные системы западных государств. М., 1991. С. 40.

24 О стадиях конституционных судопроизводств см.: Витрук Н.В. Конституционное правосудие. С. 218—219.;Овсепян Ж.И. Судебный конституционный контроль в зарубежных странах. С. 261—262.

25 Бойков А.Д. Третья власть в России. С. 104.

26 Там же. С. 108—109.

27 Страшун Б.А. Научно-практическая конференция «Судебный конституционный контроль в России: уроки, проблемы и перспективы» (Обзор) // Государство и право. 1997. № 5. С. 5.

28 Там же. С. 5.

29 Лазарев В.В. Конституционный Суд Австрии // Государство и право. 1993. № 9. С. 56.

30 Страшун Б.А. Научно-практическая конференция «Судебный конституционный контроль в России: уроки, проблемы и перспективы» (Обзор). С. 6.

31 Там же. С. 5.

32 Там же. С. 8.

33 Там же. С. 6.

34 Бойков А.Д. Третья власть в России. С. 109.

35 Правоохранительные органы РФ: Учебник для вузов / Под ред. В.П. Божьева. М., 1997. С. 105.

36 Шульженко Ю.Л. Конституционный контроль в России. С. 17; Эбзеев Б.С. Конституция. Правовое государство. Конституционный Суд. С. 157.

37 Белкин А.А. Пространство конституционной юстиции // Правоведение. 1993. № 2. С. 8.

38 Там же. С. 7.

39 Баглай М.В. Конституционное право РФ: Учебник для вузов. М., 1998. С. 631; Боботов С.В. Конституционная юстиция. М., 1994; Гаджиев Г.А., Кряжков В.А. Конституционная юстиция в РФ: становление и проблемы // Государство и право. 1993. № 7. С. 3—12; Туманов В.А. Конституционная юстиция. С. 40.

Источник: http://www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=149077