«Ответы на вопросы по праву»

Теория и практика прав человека в России [Журнал "Правоведение"/1998/№ 4]
Матузов Н.И. 

В последнее десятилетие в российском общественном сознании прочно утвердилась идея прав человека, что закономерно связано с общими процессами демократизации страны в эти годы. О правах человека много говорят и пишут, они постоянно у всех на слуху, активно обсуждаются на всех уровнях – от президента до рядовых граждан. Тема прав человека как одна из наиболее злободневных и «модных» не сходит со страниц газет и журналов, экранов телевизоров, неизменно присутствует в речах государственных деятелей, политических лидеров, парламентариев, в докладах участников различных научных конференций. О правах человека охотно толкуют даже те, кто их постоянно нарушает. Внимание к рассматриваемой проблеме заметно усилилось в связи с тем, что весь цивилизованный мир отмечает 50-летний юбилей со дня принятия Всеобщей декларации прав человека, а 1998 год объявлен Годом прав человека. Это — хороший повод поразмышлять о правах человека в России, о судьбах, тернистом пути и перспективах данного института, формировании правовой государственности.

Всеобщая декларация прав человека, принятая ООН в 1948 г., рассматривается мировым сообществом как система выработанных и согласованных на высшем уровне правил и ориентиров человеческого общежития, как своего рода кодекс взаимоприемлемого, цивилизованного поведения различных стран, народов, корпоративных образований, а также отдельных граждан. Универсальное значение этого документа, в котором выражена консолидированная воля свыше 200 государств планеты, убедительно продемонстрировано полувековой практикой его действия.

Новая Россия, следуя курсом реформ, восприняла основные требования, принципы и стандарты мирового сообщества в гуманитарной сфере, взяла на себя определенные обязательства по соблюдению прав человека, согласилась с тем, что эти права являются естественными и неотчуждаемыми, даны человеку от природы, обязательны для всех, и прежде всего для самой власти, призванной гарантировать их беспрепятственное осуществление. Она безоговорочно признала соответствующие международно-правовые акты в данной области, приняла собственную Декларацию прав человека и гражданина. В Конституции РФ закреплено положение о том, что права человека являются высшей социальной ценностью, что их соблюдение – первейшая обязанность государства. Впервые в отечественной истории введен специальный пост Уполномоченного по правам человека, т.е. появился новый правозащитный институт.

В юридической науке права концепция естественного права уже не отвергается, как раньше, а, напротив, всячески отстаивается и пропагандируется. Давно преодолен взгляд, согласно которому права человека «даруются» государством, носят сугубо октроированный (пожалованный) характер — власть может дать те или иные права, но может и произвольно отнять их. Тезис о естественном и самостоятельном характере прав человека в современной юридической литературе является общепризнанным. Права человека выступают своеобразным ограничителем государственной власти, сдерживающим началом. При этом само собой разумеется, что речь идет лишь обосновных, неотъемлемых, прирожденных правах (право на жизнь, честь, достоинство, свободу, безопасность, семью, собственность и т.д.), которые не являются исчерпывающими. Все иные права, а их бесчисленное множество (частных, текущих, отраслевых), могут устанавливаться либо отменяться законодательным путем, но исходя из признания естественных прав, в их развитие и не противореча им.

При любом демократическом устройстве права и свободы граждан, а также их обязанности представляют собой важнейший социальный и политико-юридический институт, объективно выступающий мерилом достижений данного общества, его «визитной карточкой», показателем зрелости, цивилизованности. Он служит средством доступа личности к духовным и материальным благам, механизмам власти, реализации своих интересов, волеизъявления. В то же время это — непременное условие совершенствования самого индивида, упрочения его статуса, достоинства, независимости, «суверенности».

Поиск оптимальных моделей взаимоотношений государства и личности всегда представлял собой сложнейшую проблему. Эти модели в решающей степени зависели от характера общества, типа собственности, уровня экономики, развитости демократии, культуры, других объективных условий. Но во многом они определялись также властью, законами, правящими элитами, т.е. субъективными факторами, в сочетании с действующими закономерностями. Эта мысль четко проводится в научной литературе.1

Главная трудность заключалась и заключается в установлении такой системы и такого порядка, при которых, с одной стороны, личность должна иметь возможность беспрепятственно развивать свой потенциал (способности, талант, интеллект), а с другой — должны признаваться и должным образом почитаться общегосударственные цели – то, что объединяет всех. Подобный оптимальный баланс как раз и получает свое выражение в правах, свободах и обязанностях человека. Именно поэтому высокоразвитые страны и народы, мировое сообщество рассматривают права человека, их уважение, соблюдение и защиту в качестве универсального идеала, основы прогрессивного развития и процветания, предпосылки устойчивости и стабильности и считают, что данные права не должны зависеть от периодически меняющихся властей. Они выше, за ними приоритет, верховенство. Весь современный мир движется по такому магистральному пути.

Исходя из этого, в основе всех проводимых в России преобразований, реформ, провозглашаемых лозунгов и целей, выработки экономических программ, политического курса должно лежать прежде всего человеческое измерение. Ведь давно сказано: «человек – мера всех вещей»; «все процессы реакционны, если рушится человек». Эти древние истины бесспорны и очевидны.

Права человека внетерриториальны и вненациональны, их признание, соблюдение и защита не являются только внутренним делом того или иного государства. Они выступают объектом международного регулирования. Права человека — не принадлежность отдельных классов, наций, религий, идеологий, а общеисторическое и общекультурное завоевание. Это — нравственно-правовой фундамент любого общества. Права человека представляют собой ценность, принадлежащую всему международному сообществу. Их уважение, соблюдение и защита — обязанность каждого государства. Там, где эти права нарушаются, возникают серьезные военные конфликты, очаги напряженности, создающие угрозу миру и требующие нередко (с согласия ООН) постороннего вмешательства.

Впрочем, не все так просто и однозначно. Некоторые государства (главным образом, «третьего мира») занимают в вопросе прав человека особую позицию. Например, на международной конференции «Права человека на заре XXI столетия» (Страсбург, 1993), созванной Советом Европы, и на Всемирной конференции ООН по правам человека (Вена, 1993) представитель Китая заявил: «Не существует никаких абсолютных прав и свобод личности, за исключением тех, которые действуют в рамках национального законодательства». Подобные мотивы прозвучали и в выступлениях делегатов Бирмы, Индонезии, Ирана, Малайзии, Сирии и др. Они возражали против «западной концепции» прав человека, т.е. их универсализации и глобализации, а также против политики «двойных стандартов» в данной области.2

Такую же, в сущности, линию в этом вопросе проводил в свое время и Советский Союз. Сегодня внутри России против прав человека резко выступает ультраэкстремистская организация — Российское национальное единство (РНЕ), заявляя, помимо прочего, что «партия РНЕ решительно отвергает буржуазное понятие прав человека, ставя на их место права нации».3 Однако негативное отношение к правам человека — это все же исключение, а не господствующее мнение. В целом же в российском общественном сознании, как и во всем мире, идея прав человека утвердилась как важнейшая гуманистическая ценность и неотъемлемый элемент демократии.

Права и свободы человека в соответствии с общепринятой классификацией подразделяются на социально-экономические, политические, гражданские, культурные и личные. Такое деление проводится как в мировой юридической практике, так и в национальных правовых системах, в том числе в российской. Между всеми видами и разновидностями прав существует тесная взаимосвязь.

В историческом контексте современные исследователи выделяют три поколения прав: первое — политические, гражданские и личные права, провозглашенные в свое время первыми буржуазными революциями и закрепленные в известных декларациях (американской, английской, французской); второе — социально-экономические права, возникшие под влиянием социалистических идей, движений и систем, в том числе СССР (право на труд, отдых, образование, социальное обеспечение, медицинскую помощь и т.д.); они дополнили собой прежние права, получили отражение в соответствующих документах ООН; третье — коллективные права, выдвинутые в основном развивающимися странами в ходе национально-освободительных движений (право народов на мир, безопасность, независимость, самоопределение, территориальную целостность, суверенитет, избавление от колониального угнетения, свободу, достойную жизнь и т.д.). Выделение трех поколений прав в значительной мере условно, но оно наглядно показывает последовательную эволюцию развития данного института, историческую связь времен, общий прогресс в этой области. Когда-то права человека составляли так называемую третью корзину в торге СССР с западными странами (наряду с ядерным оружием и политическими вопросами). Но эта эпоха прошла, и Хельсинкские соглашения (1975 г.) остались лишь вехой на общем пути человечества к более совершенному порядку.

В отечественной литературе подвергнута справедливой критике концепция иерархии прав по степени их значимости. В частности, отмечаются «зигзаги восприятия роли социально-экономических прав», попытки объявить их «социалистическим изобретением», неизвестным «цивилизованным странам». Эти права якобы лишены качеств «юридических возможностей, защищаемых судом». Смягченным вариантом такого подхода является оттеснение на второй план социально-экономических прав как прав иного порядка в сравнении с личными неотъемлемыми правами, относимыми к «высшему разряду».4 Однако, думается, вряд ли оправдано такое противопоставление прав — все они для личности важны и нужны, каждая их группа по-своему выражает ее интересы. Более того, именно сейчас российские граждане на себе почувствовали значимость многих социально-экономических прав, которые ранее были в большей мере гарантированы, чем сейчас, когда складываются «несоциалистические» отношения. Утрата этих завоеваний особенно остро ощущается в наши дни.

На упомянутой выше международной конференции «Права человека на заре XXI столетия» подчеркивалось, что права человека должны носить неразделимый характер, так как они образуют единое целое, а человек может быть свободен только тогда, когда он защищен от произвола и нищеты. Западные страны, отмечалось далее, преуспели на пути политической демократии, но не социальной, что нередко сводит на нет многие их достижения. Лишь в последнее время социальной стороне жизни людей стало уделяться неизмеримо больше внимания. Кстати, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах 1966 года не рассматривает социально-экономические права как «второстепенные». Само название акта говорит о том, какое значение придается указанным в нем правам (жаль, что Россия лишь в мае текущего года ратифицировала, наконец, этот документ). Так что искусственное создание некоего «антагонизма» между различными категориями прав, на наш взгляд, несостоятельно.

Что касается различий между правами человека и правами гражданина, о чем также полемизируют в науке, то они имеют под собой определенные основания, которые заключаются в следующем. Во-первых, права человека могут существовать независимо от их государственного признания и законодательного закрепления, вне связи их носителя с тем или иным государством. Это, в частности, — естественные неотчуждаемые права, принадлежащие всем и каждому от рождения. Права же гражданина находятся под защитой того государства, к которому принадлежит данное лицо. Во-вторых, множество людей в мире вообще не имеют статуса гражданина (лица без гражданства, апатриды) и, следовательно, они формально являются обладателями прав человека, но не имеют правгражданина. Иными словами, права человека не всегда выступают как юридические категории, а только как моральные или социальные.

Разграничение это возникло давно, о чем свидетельствует хотя бы название знаменитой французской Декларации прав человека и гражданина 1789 года. Сохранилось оно и в большинстве современных деклараций и конституций. Однако в наше время указанное деление все более утрачивает свой смысл, поскольку прирожденные права человека давно признаны всеми развитыми демократическими государствами и, таким образом, выступают одновременно и в качестве прав гражданина. Во всяком случае внутри государства разграничение прав на «два сорта» лишено практического значения, тем более что даже апатриды, проживающие на территории той или иной страны, находятся под юрисдикцией ее законов и международного права. Да и вообще, как писал И.Е.Фарбер, «между правами человека, гражданина и лица нет абсолютной грани».5

В лексиконе средств массовой информации, в обиходе, да и в науке под правами человека обычно понимается то же, что и под правами гражданина, личности, субъекта, индивида, лица. Не случайно некоторые ученые-правоведы либо не разделяют этой концепции, либо делают существенные оговорки. Здесь многое заимствовано из прошлого, сохраняется по традиции. Разумеется, определенные разграничительные нюансы в этих понятиях сохраняются, но они не принципиальны.

В литературе высказано мнение, согласно которому права человека носят двойственный характер, они «соединяют в себе как субъективные права личности, так и международные морально-правовые стандарты. Права человека, содержащиеся в международных документах, но не вошедшие в национальную систему права, не являются субъективными правами граждан конкретного государства. Вместе с тем субъективные права, не носящие всеобщего характера (например, права должностных лиц), не выступают как права человека».6

Итак, важнейшие отличительные особенности закрепленных в российской Конституции основных прав и свобод состоят в том, что они даны человеку от природы, носят естественный и неотчуждаемый характер,выступают в качестве высшей социальной ценности, являются непосредственно действующими, находятсяпод защитой государства, соответствуют международным стандартам.

В юридической науке, как известно, все права граждан именуются на сугубо профессиональном языкесубъективными, т.е. индивидуальными, принадлежащими не только всем, но и каждому, открывающими перед их носителями простор для разнообразной деятельности, удовлетворения своих потребностей, интересов, пользования теми или иными социальными благами, предъявления законных требований к другим (обязанным) лицам и организациям. Субъективное право — это гарантированная государством мера возможного (дозволенного, допустимого, разрешенного) поведения личности, важнейший элемент ее конституционного статуса.

В основе субъективного права лежит категория юридически обеспеченной возможности, которая предполагает: 1)возможность положительного поведения самого управомоченного, т.е. право на собственные действия; 2)возможность требовать соответствующего поведения от правообязанного лица, т.е. право на чужиедействия; 3) возможность прибегнуть к государственному принуждению в случае неисполненияпротивостоящей стороной своей обязанности (притязание); 4) возможность пользоваться на основе данногоправа определенным социальным благом. Иными словами, субъективное право может выступать как право-поведение, право-требование, право-притязание и право-пользование. При этом субъективно-притязательный характер имеют не только гражданские, имущественные, социально-экономические права, но и политические и личные свободы: слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий, демонстраций, мнений, убеждений, совести и т.д. «По своему существу, — писал Б.А.Кистяковский, — политические и личные свободы являются субъективными публичными правами; им по преимуществу присущи та индивидуализация и та связь с личностью, которые составляют основной признак всякого субъективного права».7

В настоящее время высказываются отдельные предложения о необходимости пересмотра сущности и определения субъективного права как меры возможного поведения, и в частности в контексте принципа «не запрещенное законом дозволено» (В.Г.Сокуренко, В.В.Лазарев и др.), — не обязательно, мол, перечислять разные общие возможности, если теперь можно все, что не подпадает под запрет.

На первый взгляд, в такой позиции есть определенный резон. Б.А.Кистяковский также считал, что, например, «политические права и свободы надо рассматривать более широко — не как классические субъективные права, скажем, имущественного типа, а как следствия общего правопорядка, и прежде всего известного принципа “все, не запрещенное законом, дозволено”».8 Подобные высказывания встречаются и в современной зарубежной литературе: «Свободная деятельность человека есть его естественное право. Поэтому не возникает и надобности в перечислении дозволений: все, что не запрещено законом, стало быть, дозволено; напротив, существует потребность в определении запретов».9

И все же такой подход уязвим. Дело в том, что сфера дозволенного в правовой системе и в обществе в целом не исчерпывается субъективными правами, она гораздо шире. В частности, многие юридические возможности опосредуются законными интересами, праводееспособностью, другими правовыми категориями. «Все, на что лицо имеет право, дозволено, но не на все дозволенное оно имеет право».10 Поэтому формула «не запрещенное законом дозволено» нисколько не умаляет ценности и необходимости прирожденных субъективных прав как наиболее общих указателей (определителей) соответствующих действий субъектов, не подменяет и не отменяет самого этого института, причем интерес индивида — практическая основа любого субъективного права, вне данного интереса оно немыслимо.

Сегодня суть проблемы заключается в том, чтобы наполнить реальным содержанием провозглашенные российским законодательством экономические, социальные, гражданские, политические, культурные и личные права, создать надежные механизмы их реализации, соотнести с той системой благ и с теми процессами, которые протекают в обществе, в том числе рыночного характера. Общее учение о субъективных правах, несмотря на изменение ситуации, не поколеблено. Более того, именно в новых условиях эта категория, основанная главным образом на обязательственных, рыночных отношениях, должна заработать в полную меру, как и другие юридические понятия и институты. Ведь в классических рыночных государствах теория субъективных прав не была отвергнута, а, наоборот, четко и продуктивно функционировала. В концепции о субъективных правах важно освободиться от голых, нежизненных схем, конструкций, формальных построений, которыми в прошлом изрядно грешило наше правоведение. Необходимо ориентироваться не на принципы, а на ценности. Старые теоретические постулаты должны быть переосмыслены, они должны принять современные органичные формы, которые призваны соответствовать основным приоритетам, провозглашенным новой Россией. Надо использовать сложившийся исторический опыт, потенциал, достижения юридической мысли.

В этой связи представляется искусственным, например, деление прав (с точки зрения их юридической природы) насубъективные права и какие-то иные, несубъективные, права «второго сорта». В частности, довод, согласно которому основные конституционные права не являются субъективными, так как якобы находятся вне правоотношений, несостоятелен. Указанные права, как это теперь доказано, также существуют в рамках правоотношений, только особых, общерегулятивных, возникающих непосредственно из норм Конституции и носящих первичный, базовый характер, тем более что Конституция имеет сегодня прямое действие.

Русская прогрессивная правовая мысль настойчиво отстаивала в свое время именно эти идеи, т.е. идеи признания за публичными (как тогда принято было говорить) правами качества реальных субъективных прав личности. Некоторые исследования уже одними своими названиями утверждали данные тенденции.11 Субъективные права, как уже говорилось, принадлежат не только всем, но и каждому и носят притязательный характер. Такой подход особенно важен в свете принятой Россией Декларации прав человека и гражданина, аналогичных международных актов и соглашений. Проблема состоит в том, чтобы право, законы по возможности своевременно и адекватно отражали объективные потребности развития общества, интересы и запросы личности, ее новый социально-юридический статус.

Исходя из сказанного, можно констатировать, что в целом все современные политические, социальные, экономические и юридические новации вполне укладываются в традиционное общепринятое учение о субъективном праве, ибо главное в этом учении — возможность притязать на конкретный минимум социальных благ иопределенное поведение соответствующих контрагентов (общества, государства, должностных лиц,правообязанных граждан, органов, организаций), обращаться в компетентные инстанции за защитой своихинтересов, опираясь на прямое действие новых конституционных законов и деклараций. В современной системе субъективных прав должна быть выражена та мера правовых возможностей и та мера социальных требований, которые диктуются нынешними условиями.

Естественные права человека реализуются через всю совокупность конкретных субъективных прав во всех отраслях объективного права, подобно тому, как, скажем, конституционные нормы получают свое развитие и гарантию в текущем законодательстве. Поэтому признание идей естественного права не должно умалять значения позитивного права — одно не исключает другое.

Сегодня в области теории прав и свобод человека наблюдается пусть небольшой, но все же прогресс, особенно в смысле законодательного их оформления, общественного внимания, политического и философского осмысления, научных заделов. Вместе с тем реальность такова, что эти права грубо и повсеместно нарушаются, не соблюдаются, игнорируются, слабо защищены, не обеспечены экономически. А ведь хорошо известно, что мало провозгласить определенные права и свободы, главное — их материализовать и претворить в жизнь, что является более сложной задачей. В условиях возникшего в стране глубокого экономического, политического и духовного кризиса естественные и неотъемлемые права человека подвергаются серьезным испытаниям. С одной стороны, общество наконец осознало необходимость и безусловную ценность указанных прав человека, присущих ему от рождения, с другой — оно пока не в состоянии обеспечить их полное и гарантированное осуществление. Эти права лишь продекларированы.

Данное трудноразрешимое противоречие становится все более острым и болезненным, выступает одним из сильнейших социальных раздражителей, источником недовольства и протестов людей. Это значит, что следует различать теорию и практику прав человека. Права и свободы человека легко постулируются на бумаге, но очень трудно реализуются в жизни. В президентском Послании Федеральному Собранию 1995 года отмечается: «Нам удалось провозгласить многие права и свободы граждан. С гарантиями этих прав дела обстоят значительно хуже». Сегодня словам, написанным на бумаге, мало кто верит, так как высокие идеи и суровая действительность расходятся. «Не секрет, что Россия в настоящее время находится далеко не на первом месте по уровню жизни, и ряд социально-экономических прав человека, входящих в международный стандарт, государство физически не может обеспечить».12 В этом — особенность сложившейся ситуации.

Если раньше права личности нарушались тоталитарной системой, то сейчас они страдают от анархии и неразберихи, разрушительных конфронтационных процессов. «Практика показывает, — говорится в упомянутом президентском Послании, — что даже те права и свободы, которые не требуют непосильного финансового обеспечения, далеко не всегда надежно защищены». Гражданин чувствует себя беззащитным перед лицом стихии и неуправляемости. При этом слабым утешением является то, что ни в одной стране мира права человека не обеспечены на 100%, в каждой есть свои проблемы. Но у нас они стоят особенно остро.

Мешают осуществлению прав все те неурядицы и катаклизмы, которые происходят в обществе, — социальная напряженность, политическая нестабильность, усложнение криминогенной обстановки, юридический нигилизм, трудности вхождения в рыночные отношения, противоречия между целями и тактикой реформ, противоборство различных структур власти, коррупция и другие аномалии. В частности, права и законные интересы граждан ущемляются проявлениями некоторых форм неравенства и несправедливости. Пресса пишет о том, что у нас был период «обостренной борьбы с привилегиями. Он завершился, когда их приобрели те, кто с ними боролся».13 Антиноменклатурная революция потерпела неудачу: остались элитная медицина, персональные машины, охрана, дачи, квартиры, путевки, оклады, спецрейсы и пр.

Привилегии, злоупотребления, коррупция современных начальников приобрели такие формы и масштабы, которые даже и не снились партгосчиновникам советского периода. Неравенство и несправедливость обострились гораздо более, чем раньше. Ситуация усугубляется обстановкой вседозволенности и безнаказанности. Новый Уполномоченный по правам человека О.О.Миронов уже обратил внимание на то, что «равенство — это миф, если есть неприкасаемые».14 Понятно, что речь идет о равенстве перед законом и правосудием, а не вообще. Как заявил в интервью Олег Орестович, только за два месяца к нему поступило четыре тысячи жалоб от граждан в связи с нарушением их прав.

Недавно в нашей прессе была опубликована любопытная статья американского профессора российского происхождения В.Шляпентоха «Равенство и справедливость в России и на Западе. Социальные ориентиры постсоветской элиты не отвечают современным нормам».15 Приведем наиболее характерные высказывания автора, созвучные умонастроениям и социальным ожиданиям большинства россиян.

«...В то время как дедушки-комиссары предпочитали аскетизм в поведении или по крайней мере скрывали от общества отклонения от него, их внуки — либеральные идеологи, политики и предприниматели — открыто ведут самый помпезный и вызывающий образ жизни и не находят ни единого слова осуждения на ТВ или описания в печати так называемого демонстративного потребления ...В своей стремительной конармейской атаке на Маркса советский социализм и тоталитарное государство, стремясь делать все наоборот по отношению к коммунистической идеологии и практике, российские либералы, которые возглавили страну, выбросили из своего словаря понятия “справедливость” и “равенство”. Эти термины нельзя найти ни в речах президента, ни его премьеров, ни тех, кто писал и пишет статьи, восхваляющие режим».

«...Поразительно, что это происходит в стране, где проблемы нищеты и неадаптированности огромной части населения неимоверно возросли за последние десять лет. Более трети граждан причисляют себя к бедным. В то время как российские лидеры в своем антикоммунистическом благородном порыве отправляли понятия справедливости и равенства в “мусорный ящик истории”, западный мир продолжал наращивать свою глубокую озабоченность равенством во всех его аспектах ...Россия по отношению к социальной справедливости оказалась отброшенной в ХIХ век и выглядит как безнадежно отсталая, почти дикая страна».

«Примечательно, что в размышлениях о судьбах российского общества никто из либералов, старых (Гайдар) или новых (Немцов), в последние годы даже косвенно не касался вопросов равенства и справедливости ...Между тем советская система распределения благ была, по сути, очень близка к системе распределения в западном мире. И всякое отступление от нее в постсоветской России в сторону отказа от “социальных гарантий” есть отступление не от советского социализма, а от современного западного общества. Это не движение вперед, это — откат назад».16

Для нормального функционирования прав человека в России не только не создана надлежащая среда, напротив, положение все более усугубляется непродуманными действиями и социальной политикой властей. В экстремальных же условиях даже традиционные элементарные юридические возможности, предоставляемые субъектам законом, не могут быть на практике реализованы. Сплошь и рядом возникают ситуации, когда право есть, а блага нет, закон действует, а цели его не достигаются. Все крутится как бы на холостом ходу, усилия тратятся «на гудок, а не на движение». Россия — единственная страна, где государству нельзя доверять, ибо оно постоянно обманывает, не выполняет свои обещания, меняет «правила игры», нередко задним числом.

Гражданин спрашивает чиновника: «Я имею право? — Имеете. — А я могу? — Нет, не можете». Этот журналистский каламбур имеет под собой реальную основу. Острят и по поводу тех замечательных прав и свобод, высоких идеалов, целей, принципов, которые закреплены в российской Конституции и Декларации: если все так хорошо, то почему же все так плохо? Возникает и более существенный вопрос: а туда ли мы вообще идем, куда движутся все другие цивилизованные страны и народы?

Многомесячные задержки зарплат, пенсий, пособий (к тому же минимальных) представляют собой прямое нарушение права человека на жизнь — первого элементарного и вместе с тем фундаментального права, без которого все другие права лишаются смысла, ибо покойникам никакие права не нужны. Именно инстинкт самосохранения, выживания толкает людей на разные формы протеста – пикеты, забастовки, голодовки, блокирование поездов («лежание на рельсах»), походы на Москву, требования об отставках лидеров и т.д.

Доведение людей до такого критического состояния охарактеризовано в средствах массовой информации как «социальное хамство» со стороны властей или даже как геноцид. Среди лозунгов голодающих пикетчиков есть и такой: «Даже рабов кормили!». В результате подобной политики в стране резко возросло количество самоубийств, особенно среди военнослужащих, которые умирают молча, без протестов. Только за 1997 г. и первое полугодие 1998 г. покончили с собой свыше 600 офицеров Российской армии. Статистика самоубийств среди рядовых солдат и матросов не известна.

Но сводят счеты с жизнью не только военнослужащие. К «последнему аргументу» прибегают ученые, врачи, учителя, шахтеры, безработные, другие граждане. Например, в Тверской области число суицидов составило на конец 1996 г. 617, на Кубани — 886. Такие же «показатели» и в других регионах страны.17 В печати обращается внимание на то, что власть больше не имеет права на бездумные эксперименты, поскольку социальное напряжение в обществе достигло предела.18 Она должна более твердо владеть ситуацией, выправлять положение.

Не подлежит сомнению, что тот или иной курс любой страны прямо и непосредственно связан с правом человека на жизнь, другими основными правами, ибо от этого курса в конечном счете зависит состояние экономики, а следовательно, уровень благосостояния граждан, их социальной защищенности, пенсионного обеспечения, медицинского обслуживания, оплаты труда, наполнение «потребительской корзины» и многое другое; короче — наличие или отсутствие всей суммы благ, необходимых индивиду для нормального существования. Поэтому ошибка в политике, как заметил Талейран, — хуже преступления.

Смертность в России давно превысила рождаемость. Ежегодно в стране 672 тыс. человек умирает в трудоспособном возрасте, из них мужчин — 550 тыс. Средний мужской возраст — 57 лет (в США — 77). Сегодня по продолжительности жизни российские мужчины занимают лишь 135-е место в мире, женщины — 100-е. За пять последних лет страна потеряла около 3 млн молодых мужчин. Умирают люди, которые никак не должны умирать в таком возрасте. Одна из причин этого — ухудшение питания (в расчете на душу населения Россия опустилась по данному показателю на 50-е место в мире).

Вторая причина — резкое увеличение потребления алкоголя, причем, как правило, фальсифицированного. Вообще, специфика смертности в России в 90-х годах обусловлена социальными причинами. Треть населения страны находится за чертой бедности, голодает. От рук преступников только в 1997 г. погибло 62,5 тыс. человек. Таково в нашей стране право на жизнь.

В одном из документов ООН смертность в нашей стране квалифицируется как «демографическая катастрофа».19 Подобных масштабов и структуры смертности в мирное время не знала ни одна страна за всю историю человечества. Впервые в России введен новый термин — «сверхсмертность». За последние пять лет число россиян уменьшилось на 7,5 млн человек — столько же потеряла Германия во второй мировой войне. Под угрозой оказался генофонд нации.

А.Солженицын в последней своей книге пишет, что начиная с 1993 г. «перевес смертности над рождаемостью достигает одного миллиона в год. Убыль такая — как если бы в России бушевала гражданская война». Россия видится писателю разоренной и униженной, о чем говорит и мрачное название трактата. Писатель призывает: «Нам всем надо думать, как выбираться из-под развалин. Мы — в последней потере духовных традиций, корней и органичности нашего бытия... Мы в национальном обмороке».20

В настоящее время в России более или менее полно реализуются лишь политические права и свободы. Люди могут открыто выражать свои мнения, убеждения, объединяться в различные общественные организации, политические партии, участвовать в выборах, прибегать практически к любым формам протеста с любыми лозунгами, включая антиправительственные и антипрезидентские.

Инакомыслие не подавляется, за это не сажают в тюрьму, хотя право- и леворадикальный экстремизм нередко выходит из берегов. Существует свобода слова, печати, собраний, митингов, демонстраций, уличных шествий. Правда, иногда у власти не выдерживают нервы, и она пытается использовать силу, как, например, в Екатеринбурге против студентов. В целом же она терпимо относится к разнообразной оппозиционной деятельности, как парламентской, так и внепарламентской.

Что же касается социально-экономических прав, то тут все, мягко говоря, сложнее. Для значительной части населения стали недоступными высшее образование, медицинское обслуживание, отдых, жилье, лекарства, санаторное лечение. Дает о себе знать безработица, неадаптированность к рыночным отношениям. Положение усугубляется быстрым расслоением общества на «очень богатых» и «очень бедных». Разница между 10 % первых и 10 % вторых достигла 25-кратного предела (в странах Запада в среднем 8—10 раз).

Ясно, что вторая группа не может осуществить многие свои права. Появились такие непривычные для нас понятия, как «бедность», «голод», «нищета», «безработица», «выживание». Эта часть населения стремится «раскачать лодку», изменить ситуацию. В то же время первая (элитная) прослойка живет достаточно комфортно и желает «стабилизации», т.е. сохранения (консервации) нынешнего статус-кво. Интересно, что с самых «сытых и здоровых» подоходный налог в 1997 г. составил лишь 17 %, в то время как с самых «бедных и больных» — все 100 %. Социального «партнерства» не получается, разрыв и противостояния увеличиваются.

Вообще, социальная сторона реформ в России оказалась наиболее неудачной, если не сказать провальной, с далеко идущими моральными, материальными, духовными, психологическими и даже физическими последствиями. Был предан забвению, как раньше говорили, «человеческий фактор». Люди не понимают, во имя чего, ради какой высокой цели они терпят лишения. Их угнетает чувство несправедливости, неоправдавшихся ожиданий, надежд, обещаний.21 Права личности остались провозглашенными лишь на бумаге, реально ничего не дают, не улучшают положение российских граждан. Принятая Россией Декларация прав и свобод человека и гражданина, несмотря на ее огромное моральное и общественное значение, воспринимается многими как некий свод мало чем подкрепленных общих принципов или своего рода торжественное заявление о намерениях и желаниях, а не как реальный документ. Это не юридический, а скорее политический акт, символ, лозунг, знак перемен. В нем права в основном лишь заявлены, декларированы, но не гарантированы. Не случайно в печати Декларацию нередко расценивают как «сладкую пилюлю». Плохо работает и закрепленный в Конституции тезис о том, что права человека являются «непосредственно действующими» (ст.18).

В названном выше президентском Послании не без тревоги отмечается, что в настоящее время «зреет опасное для развития нашего общества явление: права личности, никогда в отечественной истории не считавшиеся практическим государственным приоритетом, рискуют и впредь остаться декларированными. По-прежнему власть будет упоминать о них в официальных документах, а граждане — испытывать на себе собственную правовую незащищенность. Другими словами, опасность состоит в дискредитации понятия “права человека” в социальной и политической практике».22 Поэтому неотложная задача заключается в том, чтобы в ходе демократических преобразований наполнить перечисленные в Декларации и Конституции права необходимым жизненным содержанием. Сделать это чрезвычайно трудно, ибо, как указывается в том же Послании, «государство наше не настолько богато, чтобы все без исключения права и свободы человека и гражданина материально обеспечить на самом высоком уровне. Минимальные стандарты жизни пока не сформулированы законодательно». Государство сегодня по сути само является «банкротом», «должником», неспособным даже своевременно расплачиваться со своими гражданами за их труд.

Да, раздел в Основном Законе РФ о правах и свободах человека и гражданина является в известной мере украшением правовой системы современной России, самым полным нормативным выражением ее демократических устремлений. Однако ученые-правоведы обращают внимание и на другую сторону вопроса. «Конституция — не литературное произведение, а строгий юридический документ. Его смысл не в том, чтобы до предела насытить текст красивыми фразами из международно-правовых актов о правах человека. Конституция должна опираться на традиции и реалии собственной страны, ее нормы, особенно если это касается прав человека; она действительно призвана давать человеку возможность жить по меркам цивилизованного мира. Иначе вся правовая система будет оставаться ущербной и неполноценной».23

Русский дореволюционный юрист П.И.Новгородцев писал, что среди прав, которые обыкновенно помещаются в декларациях, нет одного, которое по всем данным должно было бы найти место в символе веры современного правосознания: это — право на достойное человеческое существование. Признание этого права имеет не только нравственное, но и юридическое значение.24 В наше время подобное право закреплено в соответствующих международных документах. В частности, во Всеобщей декларации прав человека 1948 года говорится: «Каждый работающий имеет право на справедливое и удовлетворительное вознаграждение, обеспечивающее достойное человека существование для него самого и его семьи» (ст.3). «Каждый человек имеет право на такой жизненный уровень, включая пищу, одежду, жилище, медицинский уход, социальное обслуживание, который необходим для поддержания здоровья и благосостояния его самого и членов его семьи, и право на обеспечение на случай безработицы, болезни, инвалидности или иного случая утраты средств к существованию по независящим от него обстоятельствам» (ст.25).

К сожалению, такое право в действующей Конституции РФ четко не прописано. В ней лишь говорится, что Российская Федерация — социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (ст.7). Как видим, указанные выше международные стандарты по данной важнейшей позиции не соблюдены. Причины понятны — государство пока не в состоянии выполнить эти требования. Напротив, оно постоянно призывает своих граждан «жить по средствам». Помимо необеспеченности и негарантированности прав, они еще и грубо нарушаются как криминальными элементами, так и самой властью, ее представителями. Об этом, в частности, свидетельствует официальный доклад, подготовленный еще в 1994 г. Комиссией по правам человека при Президенте РФ «О соблюдении прав человека и гражданина в Российской Федерации за 1993 год».25 Эту Комиссию в то время возглавлял известный правозащитник С.Ковалев. В других органах печати названный документ был опубликован под недвусмысленным заголовком «О массовых нарушениях прав человека в России»,26 что уже говорит само за себя.

В докладе приводится большой перечень нарушений прав человека в различных областях — экономической, политической, социальной, культурной, исправительной системе, в деятельности силовых структур. Делается вывод о том, что «положение дел с соблюдением прав человека не имеет тенденции к улучшению», что «серьезные посягательства на права и свободы личности были допущены с 3 по 18 октября 1993 года». В отчете той же Комиссии за 1995 г. снова фиксируется, что в России пока «четко не обозначены тенденции государственного развития, совпадающие в области прав человека с вектором движения к демократическому правовому обществу».27 С тех пор мало что изменилось. Напротив, усугубилось.

Что касается пенитенциарной и правоохранительной систем, в частности милицейских служб, то здесь нарушения прав человека приобрели особенно грубый и одиозный характер. Допускаются пытки, избиения, выколачивание «признаний». Общественность, пресса бьют тревогу.28 Дело дошло до того, что Совет Европы был вынужден принять специальную резолюцию по этому поводу. Данный вид нарушения прав человека является особенно диким и позорным. Любому цивилизованному обществу должно быть стыдно за подобное средневековое варварство. В СИЗО, где, как известно, содержатся люди, чья вина еще не доказана, смертность за последние три года возросла в 1,5 раза, в 1996 г. там скончалось 1500 человек. В прессе отмечается, что «даже во времена сталинских репрессий условия предварительного заключения были более гуманными, чем в современной “демократической” России».29

К сожалению, Конституционный Суд РФ не может по собственной инициативе реагировать даже на наиболее вопиющие и массовые нарушения прав человека в стране. Его роль крайне пассивна, нейтральна, отстраненна. Складывается парадоксальная ситуация: международные организации реагируют, а наши отечественные структуры молчат, ничего не видят и не слышат. В сознании большинства российских граждан давно назревает вопрос: а такой ли безвольный Конституционный Суд нужен сегодня обществу? Не пора ли скорректировать закон о нем? Ведь всем хорошо известно, кем, как и в каких условиях создавался этот акт: он был написан под диктовку «победившей» стороны. На наш взгляд, Конституционный Суд мог бы играть более активную роль в утверждении идей законности в стране, в противостоянии произволу, нарушениям прав человека.

Понятие законности сегодня размыто и почти забыто. Более того, оно дискредитировано. Торжествует не законность, а целесообразность, произвол, субъективизм, самоуправство. Сам термин «законность» даже не упоминается в официальных речах лидеров, государственных деятелей, руководителей правительства, государства. У спецподразделений, силовых ведомств, не раз бывавших в «деле», в «горячих точках», где пришлось наводить «конституционный порядок», слово «законность» вызывает лишь усмешку. Там было не до прав человека.

Не самым лучшим образом отразилась на правах человека «сплошная суверенизация», развернувшаяся в начале 90-х годов на всем пространстве бывшего СССР, а затем и в границах Российской Федерации. Фактически идея прав человека объективно оказалась как бы принесенной в жертву идее суверенитета. Одно заслонило другое. Суверенитеты укрепили свободу и независимость отдельных наций и народов, но они не всегда сопровождались адекватным упрочением социально-правового статуса личности, соблюдением ее естественных и неотъемлемых прав. В результате положение индивида резко ухудшилось.

Во многих регионах стали фактом широкомасштабные нарушения прав человека, дискриминация людей по этническому признаку, беженцы в собственной стране, мгновенные превращения миллионов граждан помимо их воли в «иностранцев». Мы видим, как порой интересы территориальной целостности ныне суверенных государств ставятся выше всех иных нравственно-гуманистических ценностей, в том числе и прав человека.

Некоторые суверенитеты оказались окрашенными кровью. Возникает принципиальный теоретический и практический вопрос о соотношении прав человека и прав наций и народов на самоопределение. Что тут важнее, что чему подчинено и что из чего вытекает? Налицо острейшее противоречие современности. В литературе отмечается: «Нет никаких юридических аргументов против политического самоопределения любой, даже самой малочисленной, нации, если при этом не нарушаются права человека и права проживающих с ней других этносов».30 По нашему мнению, в государственном федеративном строительстве необходимо исходить из приоритета прав человека независимо от его национальной принадлежности и места жительства. Для России это особенно важно. Иной подход неизбежно ведет к негативным последствиям.

В сущности, права наций и народов являются частью проблемы прав человека. Ведь нации и народы состоят из людей, и если последним плохо, то и первые не могут быть счастливы. Здоровье общества зависит от самочувствия отдельных его граждан. Поэтому нельзя успешно решить проблему прав того или иного народа, той или иной нации, не решив вопроса о правах человека как первичного условия. Обратная посылка была бы пагубной и неверной. Нарушение прав человека не делает чести никакому этносу, никакому народу. Напротив, оно их унижает и оскорбляет. Опыт прошлого и настоящего свидетельствует об этом более чем наглядно. Правда, из данного опыта, как показывают происходящие события, не извлекается должных уроков.

«К сожалению, — пишет Н.Г.Козин, — постсоветское пространство превратилось в пространство глумления над правами человека, и прежде всего в той их составляющей, которая связана с правами наций. Именно поэтому права человека включают в себя и его национальные права. Отношения между ними не строятся по иерархическому принципу, самое большое, в чем они нуждаются, – это в согласовании и гармонизации».31 СНГ не сумело обеспечить равенство и безопасность всем гражданам бывшего Союза, предотвратить распри и конфликты между «титульными» и остальными жителями своих республик.

Проблема прав человека сложна и многопланова, но главное в ней сегодня — это не теоретическая разработка, не законодательное закрепление, не споры о дефинициях (хотя такая задача, конечно, не снимается), а создание необходимых условий, гарантий, предпосылок, механизмов реализации прав индивида, прежде всего социально-экономических и личных, т.е. преодоление кризиса, причем на главном направлении. Это — наиболее слабое звено в проблеме, и именно на это должны быть направлены усилия науки и практики. Важно также устранить прямые нарушения прав, причины, их порождающие, поставить заслоны на пути злоупотреблений и произвола в отношении интересов и достоинства граждан, упрочить их охрану, организационное обеспечение, защиту со стороны власти, правоохранительных структур.

На «круглом столе» журнала «Государство и право», посвященном обсуждению темы «Конституция РФ и совершенствование юридических механизмов защиты прав человека», справедливо отмечалось (доклад Е.А.Лукашевой), что прямое действие Конституции вовсе не означает автоматической реализации ее норм о правах граждан, нужны конкретные процедуры, инструменты, содействие. Нынешнее государство, его органы проявляют крайнее безразличие к правам и свободам человека. Чиновничья бюрократия даже не утруждает себя заверениями в приверженности им, чувствуя безнаказанность и свободу от любой ответственности. Механизм пресечения произвола практически отсутствует. Отсюда — нарушения прав человека. Законы, указы Президента абсолютно бессильны перед беспределом бюрократии. Поэтому конституционные записи о правах и свободах человека как высшей ценности, об их соблюдении и государственной защите пока остаются на бумаге и резко контрастируют с действительностью.32

За годы проведения «шоковых реформ», вопреки благим намерениям и оптимистическим прогнозам их зачинателей, образовался чудовищный разрыв между теорией и практикой прав человека. Устранение этого разрыва — важнейшая задача российской правовой политики сегодня. Страна столкнулась с вопиющими массовыми нарушениями элементарных прав личности, в первую очередь таких, как право на жизнь, здоровье, безопасность, оплату труда, социальную защиту, медицинскую помощь, отдых, лечение и др. По данному поводу горько иронизирует пресса. В частности, в связи с тем что 1998 год объявлен Годом прав человека, «Известия», например, пишут о «поистине всенародном нарушении прав человека и абсолютной слепоглухоте властей к этим нарушениям», острят, что «хорошо бы перенести для России Год прав человека и заняться инвентаризацией тех конституционных норм (ст.2, 7, 17, 18, 20, 21, 29, 37, 38, 41, 42, 45 и т.д.), систематическое несоблюдение которых превратило Конституцию РФ в одну из самых бездействующих в мире».33

Воистину так! Но юбилейный год уже проходит, поэтому переносить его поздно. Да и не изменит это ничего к лучшему, напротив, положение ухудшается. Происходит, по сути дела, дискредитация прав человека. По данной «позиции», как и по многим другим, мы находимся сейчас гораздо дальше от правового государства, чем 10 лет назад. При этом печально то, что не видно света в конце туннеля, и прогнозы на будущее высказываются весьма мрачные.

Как считает Генеральный прокурор РФ, «страну захлестнула волна массовых нарушений элементарных прав человека (на труд, заработную плату, пенсии, пособия, нормальные условия жизни). Эти нарушения носят повсеместный и систематический характер, о чем свидетельствует возросшее количество жалоб граждан по данному поводу — их в 1996 г. набралось 1 млн 900 тысяч».34

Серьезные массовые нарушения прав человека были допущены в ходе восстановления «конституционной законности» в Чечне, и прежде всего такого фундаментального из них, как право на жизнь. Сначала это право в течение длительного времени грубо нарушалось (особенно в отношении некоренного населения) самопровозглашенным сепаратистским режимом, против которого надо было принимать срочные, но тщательно продуманные меры, адекватные ситуации. В то же время запоздалое и не во всем четко скоординированное «наведение конституционного порядка» вооруженным путем обернулось большой кровью, в том числе среди мирного населения. Внутренний конфликт перерос в международный, принял характер жестокой войны с тяжелыми жертвами и разрушениями, морально-политическими последствиями. Все это оказало шокирующее воздействие на российскую и мировую общественность.

Сегодня совершенно очевидно, что научную мысль в гуманитарной области необходимо повернуть в несколько иное русло, — не широковещательные словопрения и фанфары, не ликование и восхищение самим фактом признания, провозглашения прав человека, не любование их широтой, значимостью, неотчуждаемостью, приоритетностью и т.д., а оценка результатов этого долго ожидавшегося поворота, ибо есть опасность «заговорить», «заболтать» права человека, превратить их в банальность, в стопку бумаги, как дискредитировали, «заболтали» в свое время «перестройку» или, например, современное понятие «демократ».

Необходимо сместить акценты в трактовке «модной» ныне темы в практическую плоскость, в плоскость достижения конечных целей, фокусируемых на личность. Не права ради прав, а права ради возвышения и свободного развития гражданина. Последний — критерий, оселок эффективности всего института прав и свобод. Только реальные плоды, ощутимый социальный результат, облегчение жизни большинства населения могут спасти престиж и ценность рассматриваемой идеи, ее глубоко нравственную, подлинно человеческую сущность.

Важным условием успешной реализации прав человека является более тесное сочетание их с обязанностями человека. Последние — необходимый компонент оптимального взаимодействия государства, права и личности. Без них невозможны ни сбалансированная правовая система, ни эффективное правовое регулирование, ни четкий правопорядок, ни другие состояния и проявления общественной жизни. Обязанности — предпосылка нормального функционирования конституционных институтов, управления производственными процессами, поддержания устойчивости и стабильности в обществе.

Принцип корреляции прав и обязанностей получил отражение во Всеобщей декларации прав человека, юбилей которой мировая общественность отмечает в наши дни. В ней говорится, что «каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности», что осуществление прав и свобод гражданина требует «должного признания и уважения прав и свобод других, удовлетворения справедливых требований морали, общего порядка и благосостояния в демократическом обществе». В Международном пакте о гражданских и политических правах также зафиксировано: «Отдельный человек имеет обязанности в отношении других людей и того коллектива, к которому он принадлежит». В настоящее время на ряде крупных международных форумов и конференций обсуждается вопрос о принятиии ООН специальной Декларации об обязанностях человека.

Юридическая обязанность — предусмотренные законом вид и мера государственно-целесообразного, разумного, полезного, объективно обусловленного поведения индивида. В основе обязанности лежит категория необходимости, структура которой в данном случае как бы является обратной стороной субъективного права и тоже включает в себя четыре элемента: 1) необходимость совершить определенные действия либо воздержаться отних; 2) необходимость для правообязанного лица отреагировать на обращенные к нему законные требованияуправомоченного; 3) необходимость нести ответственность за неисполнение этих требований; 4)необходимость не препятствовать контрагенту пользоваться тем благом, в отношении которого он имеетправо.

Функциональное назначение юридических обязанностей — корреспондировать субъективным правам, выполнять свою часть работы в общем механизме правового регулирования, направлять деятельность участников социального общения в нужное русло; а социальных — формировать должное правосознание и правовую культуру граждан, служить дисциплинирующим фактором, упрочивать законность, порядок, стабильность в обществе.

Права плюс обязанности, свобода плюс ответственность – такова аксиома нормальной жизнедеятельности людей. Это разумно, справедливо, демократично. Нарушение данного принципа, в сущности, всегда является социальной аномалией. Обязанности — реестр требований, предъявляемых обществом к личности. Причем с юридической точки зрения данные требования выражают политико-правовой минимум, а не максимум. Максимум, как известно, выражает мораль.

В ныне действующей Конституции РФ обязанности граждан представлены весьма слабо. В ней говорится лишь о необходимости соблюдать Конституцию и законы, платить налоги, сохранять природу и окружающую среду, бережно относиться к природным богатствам и культурному наследию, нести военную службу, защищать Отечество (ст.15, 44, 57—59). Между тем в международных пактах о правах указываются и другие обязанности человека, почему-то не вошедшие в нашу Конституцию.

Резкий дисбаланс между правами и обязанностями человека, зафиксированными в Основном Законе страны, обычно объясняется тем, что если первые охватывают все сферы жизнедеятельности людей, то вторые связаны в основном лишь с поддержанием общественного порядка. И это в принципе верно. Однако надо иметь в виду, что на практике, как показано выше, обязанности незримо «сопровождают» все права, корреспондируя им в соответствующих правоотношениях, т.е. в процессе реализации. Иначе права могут превратиться в «пустой звук». Ведь обязанности — способ обеспечения прав, их обратная сторона.

Распространено мнение, что слишком большой перечень обязанностей — признак тоталитарного государства. Отчасти это так. В то же время без обязанностей не может обойтись ни одно «нормальное» общество. В конкретных обстоятельствах современной России в целях усиления организующих начал обязанности граждан можно было бы, на наш взгляд, расширить и привести их в более гармоничное сочетание с правами. Между этими двумя полюсами не должно быть явных диспропорций, особенно в условиях нестабильности и кризисного состояния общества. Демократия предполагает не только права, но и обязанности, а такое явление, как дисциплина, основывается всецело и исключительно на исполнении обязанностей. Обязанности — непременный атрибут правосознания. «Люди, не ведающие своих обязанностей, — писал И.А.Ильин, — не в состоянии и блюсти их; люди, не знающие своих полномочий, произвольно превышают их или же трусливо уступают силе; люди, не желающие признавать запретностей, легко забывают всякий удерж и дисциплину или оказываются обреченными на правовую невменяемость».35 Звучит весьма современно.

Нарушения прав человека принимают различные формы. Иногда борьба за права приводит к попранию самих этих прав со стороны власти. Стремление защитить одних граждан, утвердить в каком-то регионе законность и порядок оборачивается бедой для других. Пример — массовая гибель людей в ходе проведения «миротворческой операции» в Чечне. Подобную акцию как «неадекватную и несоразмерную» осудила Комиссия по правам человека ООН, другие международные организации, расценившие данную акцию как «невыборочное применение силы, нарушающее принципы международного права».36 Ведь и легитимное применение силы должно отвечать определенным условиям.

Мировое сообщество взяло под сомнение не право федеральных властей разрешить свой внутренний конфликт, аспособ его разрешения, неоправданно большие жертвы и разрушения. Нас как бы попеняли за неумелые, «топорные» действия, особенно на начальном этапе акции, ибо установление законности, разоружение противоправных формирований вылилось в кровопролитную гражданскую войну с далеко идущими моральными последствиями, в акты терроризма с противной стороны.

В чеченской войне было убито свыше 100 тыс. человек и намного больше ранено, покалечено. Иными словами, нарушено естественное право человека на жизнь, а если не гарантировано право на жизнь, то все другие права ничего не стоят. Плохо, когда права человека нарушают криминальные элементы, другие антисоциальные субъекты, но во сто крат опаснее, когда нарушителем становится само государство. Не зря говорят: ничто так не показывает бессилие власти, как постоянное проявление ее силы. Сила не аргумент.

Само собой разумеется, что судьба прав человека в России полностью зависит от исхода проводимых в стране экономических реформ, преодоления всеобщего (системного) кризиса общества. А пока мы наблюдаем мощные выбросы накопившегося народного гнева, отчаянные акции протеста. Власть в растерянности, не может справиться с ситуацией. Даже губернаторы, непосредственно сталкиваясь с яростью и «криком души» людей, кивая наверх, заявляют: «Господа реформаторы страдают дальтонизмом, ибо им не знаком цвет стыда» (Е.Ноздратенко); «Эстремизм людей появляется в ответ на экстремизм властей — гораздо более сильный и опасный для жизни» (А.Тулеев).

* Доктор юридических наук, профессор Саратовской государственной академии права, Заслуженный деятель науки Российской Федерации.

1 Права человека в истории человечества и в современном мире / Под ред. Е.А.Лукашевой. М., 1989; Эбзеев Б.С. Конституция. Демократия. Права человека. М., 1992; Права человека накануне XXI века. М., 1994; Права человека: история, теория, практика. М., 1996; Кардашкин В.А. Права человека в международном и внутригосударственном праве. М., 1995; Воеводин Л.Д. Юридический статус личности в России. М., 1997; Институт прав человека в России / Колл. авторов. Саратов, 1998.

2 Известия. 1993. 3 февр.; Там же. 22 июня.

3 Бовин А. Люди, будьте бдительны // Там же. 1998. 14 янв.

4 Игнатенко Г.В. Конституция и права человека: международно-правовой аспект // Правовые проблемы евроазиатского сотрудничества: глобальное и региональное измерения. Екатеринбург, 1993. С.38—39.

5 Фарбер И.Е. Свобода и права человека в Советском государстве. Саратов, 1974. С.42.

6 Суркова В.В. К вопросу о двойственном характере прав человека // Власть силы и сила власти: Сб. науч. тр. М., 1996. С.62.

7 Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. М., 1916. С.499.

8 Кистяковский Б.А. Права человека и гражданина // Вопросы жизни. 1905. № 1. С. 121.

9 Люшер Ф. Конституционная защита прав и свобод личности / Пер. с фр. М., 1993. С. 82.

10 Коркунов Н.М. Лекции по теории права. М., 1909. С.149.

11 Рождественский А.А. Теория субъективных публичных прав. М., 1913; Елистратов А.И. Понятие о публичном субъективном праве. М., 1913; Еллинек Г. Система субъективных публичных прав. СПб., 1905.

12 Дмитриев Ю.А., Златопольский А.А. Гражданин и власть. М., 1994. С.15.

13 Хайтун С. Спецкорни российской коррупции // Известия. 1997. 13 мая.

14 Миронов О.О. Равенство — это миф, если есть неприкасаемые // Парламентская газета. 1998. 9 июля.

15 НГ— Сценарии. Приложение к Независимой газете. 1998. Июнь. №6.

16 Там же.

17 Эпидемия самоубийств в Кузбассе // Независимая газета. 1977. 17 мая.

18 Цецура П. Власть больше не имеет права на ошибки // НГ – Сценарии.

19 Страна поголовной смертности // Независимая газета. 1997. 30 мая; 30 стариков на одного младенца // Российская газета. 1997. 13 марта.

20 Солженицын А. Россия в обвале. М., 1998. С.17, 21. – См. также: Кара-Мурза С. Интеллигенция на пепелище России. М., 1997.

21 Конец политики пустых обещаний // Российская газета. 1998. 15 мая.

22 Российская газета. 1995. 17 февр.

23 Мартышин О.В. Российская Конституция 1993 года и становление новой политической системы // Государство и право. 1994. №10. С.36.

24 Новгородцев П.И. Право на достойное человеческое существование // Русская философия собственности. XVIII—XX. СПб., 1993. С.185.

25 Российская газета. 1994. 9 авг.

26 Независимая газета. 1994. 22, 23, 26 мая.

27 Известия. 1996. 7 февр.

28 Камера пыток №10 // Российская газета. 1998. 29 янв.; Осуждены за пытки // Известия. 1998. 17 февр.; Россиядолжна избавиться от пыток // Там же. 27 февр.; Принцип Вышинского. Прекратят ли пытки в демократической России // Там же. 27 июня; Две России пали. Падет под пытками и третья // Там же. Раздел «Мнения». №7; В России боятся преступников и милиционеров // Там же. 10 апр.

29 Кучеров А. Арест как мера устрашения // Независимая газета. 1998. 22 мая; Российские тюрьмы — угроза всему миру // Известия. 1998. 18 авг.

30 Четвернин В.А. Размышления по поводу теоретических определений государства // Государство и право. 1992. №5. С.7—8.

31 Козин Н.Г. Бегство от России. Саратов, 1996. С.108; Кардашкин В.А. Права человека в международном и внутригосударственном праве. С.124.

32 Лукашева Е.А. Эффективность юридических механизмов защиты прав человека: политические, экономические, социально-психологические аспекты // Государство и право. 1994. №10. С.4—5.

33 Известия. 1997. 30 апр.

34 Скуратов Ю. 1) Права человека и прокурорский надзор // Российская газета. 1998. 7 апр.; 2) Прокуратура защищает права и свободы граждан // Там же. 1997. 18 февр.

35 Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. С.24.

36 Право Совета Европы и Россия: Сб. документов и материалов / Сост. С.А.Глотов. Краснодар, 1996. С.14.

Источник: http://www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=147042