«Ответы на вопросы по правоохранительным органам»

Объект права.
Магазинер, Я. М. 2000

 

Актуальность разработки вопроса о том, что именно составляет объект права, на что именно норма дает нам право, определяется необходимостью установления точного и последовательного марксистско-ленинского правопонимания в этом коренном вопросе, возбуждающем до сих пор горячие споры. Это необходимо прежде всего для создания устойчивой и надежной исходной позиции при построении понятия правоотношения, которое вместе с понятием нормы права является важнейшей частью теории социалисти­ческого объективного и субъективного права.¹

Эта задача важна как для исследовательской работы в области теории государства и права и специальных правовых дисциплин, так и для правиль­ного, проверенного, четкого преподавания ведущих правовых тем в этих дисциплинах. Решение поставленной проблемы имеет большое значение также и для нужд судебно-административной практики, и для правильной разработки и оценки международных актов и внешнеторговых договоров.

Обращаясь к этой задаче, мы имеем в виду подвергнуть ее анализу в общем виде с использованием, разумеется, также и данных конкретных наук, преимущественно науки гражданского права, для решения поставленных здесь вопросов.

1

Для выяснения понятия объекта права установим прежде всего следующие основные, исходные положения.

1. Правоотношение есть отношение общественное — следовательно, отношение только между людьми.^2. Это декларативно признается со времен Савиньи в его системе современного римского права, т. е. уже более ста лет.³Но мало признать в теории («вообще»), что правоотношения существуют только между людьми. Надо из этого сделать по крайней мере тот конкретный вывод, что правоотношение, следовательно, не может быть между человеком и вещью, т. е. «право на вещь» есть лишь условное, словесное сокращение, а не точная научная формула для понятия. Поэтому и «объектами права являются не материальные объекты, так называемые вещи, а лишь действия в отно­шении вещей...». «Люди же и вещи так же не являются "элементами" правоотношения, как не являются элементами электричества эбонитовая палочка и кожа, трением которых создается электричество». Даже вещное право есть право не на вещь, а «на действия каждого... в отношении данной вещи», например, на действия отрицательные (не посягать на вещь); поэтому всякий, у кого находится чужая вещь, обязан отдать ее собственнику.⁴

Кроме отрицательных, существуют положительные действия, обяза­тельные для не собственников: например, по ст. 131 Конституции СССР, по ст. 68а, 69 ГК и ст. 95-105 Ветерин. уст.; ст. 63, 85-87а, 168, 176, 63 УК.

Эти и другие реальные действия, совершение которых в пользу собственника являются обязательными, кажутся, однако, менее реальными и наглядными, чем «право на вещь». Но в этом «праве» еще нет не только ничего реального, но даже и определенного, пока мы не знаем, каково действительное содержание данного «права на вещь», — будь то собственность, залог или наем, пока мы не знаем, какие именно чужие действия заключаются в данном праве, т. е. каковы должны быть действия обязанного, которые вправе вынуждать управомоченный.

Нет никакого юридического содержания в указании на вещь как объект права, ибо одна и та же вещь может служить «объектом» самых различных прав, и тогда у самых различных прав оказался бы один и тот же объект.

Например, если действующая в качестве комиссионера импортная организация передала перевозчику для доставки покупателю купленную для него комиссионером машину и застраховала эту машину, погруженную на морское судно, то на эту машину могут быть права: 1) у комиссионера, которому принадлежит на нее залоговое право в обеспечение уплаты еще невыплаченной за нее комиссии; 2) у перевозчика — право удержания машины до уплаты фрахта; 3) у продавца — право запрета выдачи машины покупателю до уплаты покупной цены; 4) у товарного склада — право удержания груза до уплаты за его хранение и т. д. Таким образом, вещь является «объектом» не одного определенного правоотношения, а многих правоотношений, способных перекрещиваться в вещи.

Происходит это потому, что сама вещь вообще не может быть объектом правоотношения, ибо для права вещь предопределяет лишь объем, границы, в которые заключено право, т. е. вещный предел прав и обязанностей, связанных с вещью. Кроме того, право имеет дело не с вещами как «сущностями», а с такими их свойствами, из которых по закону должны следовать определенные обязательственные действия людей, т. е. эти свойства вещей объявляются в законе юридическими фактами (время, место или образ действия), из которых вытекают права и обязанности. Например, из неделимости вещи (машины) вытекает солидарное обязательство двух заводов, вместе обязавшихся ее изготовить, или двух кредиторов, солидарно заказавших машину, «из коих каждый вправе предъявить требование в полном объеме» (ст. 116 ГК РСФСР). Тоже относится к другим юридическим свойствам вещей — «внеоборотности», «служебности», «заменимости», «потребляемости», «индивидуальности» вещи.

Негодность понятия «господство над вещью» видна из того, что правовое воздействие, вытекающее из господства, возможно только по отношению к человеку, ибо только у человека имеется сознательная воля, только он способен сознательно реагировать на социальное воздействие. Поэтому только в виде образа (т. е. в переносном значении) можно говорить, например, о «господстве» горы над равниною, о «господстве» лица над вещью и т. п. «По отношению к животному, к земле и т. д. в сущности не может быть какого-либо отношения господства в силу их присвоения, несмотря на то, что животное несет службу. Предпосылка отношения господства — это присвоение чужой воли. Следовательно, то, что лишено воли, — как, например, животное, — способно, правда, нести службу, но это не делает из собственника — господина».⁵

Таким образом, вещи (и имущество) не являются объектами прав, ибо к вещам возможно только техническое отношение (например, экономическое их использование), т. е. отношение целесообразности, а не принципа.

В отношении экономических явлений установлено Марксом то поло­жение, что экономические отношения возможны только между людьми, а не между людьми и вещами. Но тем более для юридических отношений как идеологических надо признать, что юридические отношения возможны только между людьми, а не между людьми и вещами.

Принципиально неправильно также рассмотрение в качестве одной категории объектов права: 1) вещей как экономических благ и 2) действий как актов поведения, ибо между вещами и действиями существует столь глубокое принципиальное различие, что оно исключает их объединение по какому-либо общему основанию, имеющему юридическое значение.

2. Элементами, из которых состоит правоотношение, являются: 1) обязан­ность одного лица (обязанного) совершить или не совершить действие, и 2) право другого лица (управомоченного) на совершение или несовершение обязанным лицом этого действия. Совокупность обязанности к действию и права на действие составляет содержание правоотношения. Из этого следуют два вывода: во-первых, элементами правоотношения, т. е. Составными частями его, не могут быть ни субъекты, ни вещь, поскольку они оба материальны, а правоотношение представляет собой явление идеоло­гического, надстроечного порядка; во-вторых, если объектом права является чужое действие (действие обязанного), то не может быть права на свои собственные действия. Например, право передвижения не есть право управомоченного на свои волевые акты; реальное право передвижения есть право управомоченного на непрепятствование со стороны других его передвижению. Это — его право на действия тех, кто мог или хотел бы помешать ему совершать акты передвижения, следовательно — на их воздержание от помехи его передвижению (право на пассивное действие обязанных лиц и на содействие органов власти).

То, что свобода передвижения есть право на воздержание всех других лиц и органов государства от помехи передвижению, видно из следующего примера. До 1815 г. правительство Англии запрещало эмиграцию машино­строительных рабочих под страхом тяжелого наказания, а в 1863 г. оно воспрепятствовало эмиграции рабочих хлопчатобумажного производства.⁶ Это доказывает, что у английских рабочих не было подлинной свободы передвижения, поскольку не существовало соответствующей этому праву обязанности органов государства не мешать передвижению рабочих.

Таким образом, не собственное действие управомоченного составляет объект его права, а действие обязанного в обоих видах, т. е. его активное или пассивное действие. Это значит, что только чужое действие и составляет объект права и объект обязанности, т. е. объект всего правоотношения в целом.

Возражая против «права на вещь» как научно годного понимания и объяснения юридических отношений, мы вполне признаем его как практи­чески годное, условное и наглядное обозначение вещного предела права собственности, его вещных границ.

«Право на свои действия» у собственника есть также сокращенное выражение тех действий несобственников, которые для них обязательны. Право собственности как монопольное право заключается в запретности каких-либо действий для всех несобственников в отношении собственности. Следствием этого является возможность разнообразных действий для собственника, возникающая из его права собственности. Обязанности несобственников, отрицательные и положительные, а также возможности, открытые в силу этого для собственника, образуют у последнего «право на свои действия». Это сокращение, конечно, не претендует на качество научной формулы, проверенной в своих исходных основах и вытекающих из нее логических выводах, но имеет право на существование как оборотная сторона тех важных обязанностей, которым это право соответствует.

Таким образом, «право на свои действия» не есть односторонняя управомоченность без наличия у других лиц соответствующих обязанностей. Управомоченный обычно действует по самым различным, кроме правовых, мотивам — экономическим, политическим, моральным, утилитарным и т. д., но его действия не должны нарушать объективного права. Если он и действует по мотивам и основаниям, а также в формах, которые дозволены или даже предписаны правом, то также говорят, что управомоченный имеет право на такое свое поведение. Но это лишь означает, что он имеет право на чужое воздержание от помехи его действиям или даже на содействие им.

3. Действие обязанного есть одновременно и объект права, и объект обязанности. Например, объектом права кредитора является совершение должником платежа долга. Это же действие выступает также объектом обязанности должника, т. е. кредитор имеет право на то самое действие, к которому обязан должник. Все это означает единство (тождество) объекта права и обязанности в правоотношении, нераздельность и одновременность их существования как лицевой и оборотной стороны правоотношения. Право и обязанность составляют, таким образом, не отделимые друг от друга и взаимно противоположные элементы того единства, которым является правоотношение.

4. Право на чужое действие как возможность требования определенного действия означает вынужденность поведения обязанного лица. Эту вынужден­ность укрепляют тогда параллельные основному, обеспечительные право­отношения управомоченного с обязанным: штраф, поручительство, залог и т. д., а также правоотношения управомоченного и обязанного с органами суда и управления в различных областях права.

Таковы четыре основных положения, определяющих существо и элементы правоотношения.

2

Этим четырем основным моментам теории правоотношения противостоят в буржуазной науке: 1) множественность объектов правоотношения (вещи и действия, лица и части тела,⁷ личные блага и т. д.); 2) объект права всегда отличается от объекта обязанности; 3) существует особое право на свои собственные действия; 4) резко выделяется важнейшее «право на вещь». Возражения отдельных буржуазных ученых против некоторых из этих мнений, господствующих в буржуазной науке, представляют собой положения, обычно идеалистические, не возвышающиеся до выявления общественной природы правоотношений, и содержат два порока, отмечаемые в самой буржуазной литературе. Эти возражения, во-первых, не идут дальше общих положений и, во-вторых, не пригодны в конкретных областях права, где авторы сами опровергают свои общие положения.

Так, в Курсе гражданского права Планьоля, называемом теперь «великим учебником», Планьоль пытается утопить право собственности, регулирующее основы производственных отношений, среди других субъективных прав на том основании, что каждое субъективное право дает «известное превосходство его обладателю». Но автор сам возражает себе, говоря: «Так как в этом мире вещи находятся в ограниченном количестве, то собственник находит в этой монополии эксплуатации известную выгоду».⁸ Планьоль, однако, не дого­варивает, что монополия эксплуатации заключается во всеобъемлющем и жестоком классовом господстве ничтожной кучки собственников средств производства над подавляющим большинством общества. Игнорированием этого общественного классового момента восстанавливается пресловутое «отно­шение к вещи». На место общественного отношения людей между собой ставится, таким образом, отношение лица к вещи, затушевывается то обстоя­тельство, что в эксплуататорском обществе за «господством» человека над вещью, т. е. за кажущимся отношением человека к вещи, стоит господство человека над человеком. Но господство собственника «над вещью» имеет только тот правовой смысл, что никто, кроме собственника, не имеет права определять назначение вещи, а также условия и формы обладания и распоряжения ею, ее бытия и небытия. Все это означает запретность, огражденность, недоступность вещи собственника кому бы то ни было без прямого согласия собственника.

Такое построение собственности лежит в основе ее правового регули­рования в классовых формациях. В буржуазном обществе в интересах господствующего класса капиталистов, собственников средств производства, устанавливается буржуазным государством под охраной его органов недоступность этих средств для непосредственных производителей. Трудящиеся допускаются к средствам производства лишь с согласия их собственников и на односторонне продиктованных условиях труда. В основе этого правового построения собственности лежит тот исторический факт, что исключительное владение и распоряжение средствами производства как положительный признак собствен­ности фактически предшествует подчинению трудящихся, под угрозой их голодной смерти, установленным для них условиям их труда.⁹

Таким образом, право собственности в буржуазном обществе выражает прежде всего отношение капиталистов и рабочих, т. е. не отношение капиталистов к их средствам производства, а их право диктовать свои односторонние классовые условия труда трудящимся, пока они не встретят их организованное сопротивление и борьбу, приводящую к ограничению этих условий в пользу трудящихся. Таково положение собственности как в масштабе всего капиталистического государства, так и на отдельных его предприятиях.

Следовательно, право собственности на средства производства, опреде­ляемое буржуазными юристами как право «господства над вещью», есть на деле отношение собственника не к вещи, а к несобственникам, в особенности отношение между собственниками средств производства и трудящимися.¹⁰

«Первоначально, — говорил Маркс, — право собственности было основано на собственном труде. Теперь право собственности выступает как право на чужой труд и как невозможность для труда присвоить себе свой собственный продукт».^11. Таково «непосредственное отношение собственников условий производства к непосредственным производителям» как сокровенная основа всего общественного строя.¹²

Право собственности в социалистическом государстве противоположно по содержанию и по форме праву капиталистической собственности. Право­отношения между членами социалистического общества определяются основою этого общества — общественной собственностью на средства производства. Нормы о праве собственности в СССР выражают волю всего советского народа и служат целям строительства коммунизма. Социалисти­ческие правоотношения, проникнутые демократизмом и обеспечением прав трудящихся, полностью соответствуют их интересам и исключают всякое неравенство и эксплуатацию.

В нашей стране право собственности на средства производства есть лишь одна сторона такого правоотношения между собственником этих средств — социалистическим государством и трудящимися, в котором государство не противостоит трудящимся, а в качестве их законного представителя создает организацию производства, обеспечивающую максимальную защиту их интересов и проведение в жизнь их воли. В силу этого социалистическое государство в лице своих органов вправе и обязано организовать производство и управлять им, а непосредственные производители, трудящиеся, вправе и обязаны работать на этих средствах производства, причем органы государства оплачивают их труд, а трудящиеся подчиняются их руководству. Здесь немыслим антагонизм между государством как собственником средств производства и трудящимися. Возможен лишь спор между отдельным органом государства и отдельным трудящимся, например в случаях, когда трудящийся нарушает свои трудовые обязанности либо когда должностные лица не создают или не поддерживают нормальных условий труда.

Право собственности на средства производства как право социалисти­ческого государства содержит в себе: 1) отрицание этого права за кем бы то ни было, кроме государства, будь то орган государства, отдельные граждане или их объединение, и 2) обеспечение этих прав за государством в лице его полномочных органов, организующих труд рабочих и служащих в государ­ственном секторе социалистического производства.

Объектом личной собственности в СССР является право собственника на действия несобственников, связанных обязательным соблюдением его прав по ст. 58 и сл. ГК.

Таким образом, право собственности вместе с неотрывными от него обязанностями несобственников может быть полноценно понято только как отношение собственника к несобственникам, но не как право собственника на вещь, господство над вещью и т. п. Как и всякое право, право собственности есть право на чужие обязательные действия в виде воздержания от помехи собственнику в его осуществлении прав собственности, в виде поло­жительных обязанностей перед собственником, содействия ему и т. д. Будучи огражден правом от вмешательства других и даже поддержан против них при осуществлении своего права, собственник беспрепятственно осуществляет разнообразные отдельные правомочия собственности (право владения, пользования, распоряжения и т. д.).

3

В теории советского социалистического права монистическое понятие объекта права как действия медленно, но неуклонно преодолевало понятие объекта права как вещи. В 1929 г. П. И. Стучка еще рассматривает «два слагаемых элемента права: с одной стороны, живого человека — субъекта права и, с другой стороны, мертвую вещь — объект права», но тут же приводит известное положение Маркса о том, что машина есть вещь, но «при опре­деленных отношениях она становится капиталом», а «капитал есть общественно-производственное отношение».¹³ Однако обычно некоторые авторы все еще проводят то различие между объектами права, что в вещных правоотношениях объектом права является вещь, а в обязательственных — действие.¹⁴

Но уже в середине 20-х годов прокладывает себе дорогу монистическое положение, что единственным объектом права является действие. Этим полностью отрицалась теория «прямого господства над вещью». Возражая против этой теории, В. К. Райхер в 1928 г. писал: «...всякое правоотношение и, в частности, "вещное" есть отношение между людьми, а не между людьми и вещами. Этот "социальный", "междучеловеческий" характер права подчеркивается в последнее время все сильнее и сильнее...». Иначе полу­чается «фетишизация» вещи. «Проявление "проекция" в вещах между­людских отношений принимается... за подлинные "отношения к вещам". В плену этого воззрения и состоит доктрина непосредственного господства над вещью» как теория, «старейшая по времени и устаревшая по существу».¹⁵

А. В. Венедиктов, не выступая, как и В. К. Райхер, сторонником монистический теории действия как объекта права, четко и ясно писал: «Итак, собственность — всегда общественно-производственное отношение, отношение между людьми по поводу средств и продуктов производства, но не между людьми и принадлежащими им средствами производства».¹⁶ Позднее, в 1954 г., А. В. Венедиктов отмечал: «Применяя общепринятую формулу о фактическом, т. е. физическом или хозяйственном, господстве над вещью, независимо от права на нее, мы имеем, само собою разумеется, в виду не отношение владельца к вещи, а определенную форму общественных отношений между людьми по поводу вещей (средств производства и предметов потреб­ления) — отношений, регулируемых советским правом именно в качестве общественных отношений между субъектами права».¹⁷

Наряду с этими четкими и ясными высказываниями В. К. Райхера и А. В. Венедиктова против теории «непосредственного господства над вещью» в нашей литературе еще продолжали утверждать, что важнейшими объектами социали­стического гражданского права являются «вещи» и «личные блага» (произве­дения искусства, а также жизнь, честь, телесная неприкосновенность и т. д.).¹⁸

Но уже в 1947 г. О. С. Иоффе дал развернутую защиту монистической теории действия как единственного объекта права и вместе с тем подверг критике буржуазные воззрения на объект права.¹⁹ Буржуазные авторы, выдвигавшие теорию множественности объектов права, неизменно включают в число объектов человеческую личность, вещи, продукты духовного творчества и т. д. «Эти феодально-крепостнические тенденции буржуазной юридической науки... — отмечает О. С. Иоффе, — доводятся до крайних пределов некоторыми авторами, утверждавшими, что поскольку всякое право предполагает подчинение чужой личности — власти управомоченного, постольку человек должен рассматриваться не как один из объектов, а как единственный объект всякого права».²⁰ Противовесом этой теории является теория действия как объекта права, противостоящая превращению как человека, так и вещи в объект права.

Объект «в философии диалектического материализма определяется как внешний, противостоящий субъекту предмет, на который направляется сознание и деятельность субъекта». Таким объектом воздействия является чужое действие, на которое воздействует как управомоченный, требуя этого действия, так и сам обязанный, побуждая себя к обязательному действию. «...Только человеческое поведение способно к реагированию на воздействие, оказываемое субъективным правом и правовой обязанностью. Ни вещи, ни материальные блага не способны к такому реагированию» и поэтому не могут быть объектами права. Следовательно, «существует единый и единственный объект пра­вомочия и обязанности» — человеческое действие.²¹ В дальнейшем О. С. Иоффе дает интересное и ценное развитие этих положений, правильных по существу.²²

Ценную защиту учения о действии как объекте права мы находим у Д. М. Генкина. «Следует считать, — пишет он, — что объектом гражданского правоотношения является действие...», «на совершение которого управомочено лицо или совершить которое (воздержаться от совершения) обязано лицо». «...Вещь вообще не может считаться объектом правоотношения» в праве собственности, в договоре купли-продажи и т. п. Правоотношение «всегда направляется на действие (воздержание от действия) людей и имеет своим объектом действие людей, а не вещи»²³(ст. 59 и 180 ГК).

Содержанием правоотношения является не действие, как полагал М. М. Агарков, а право и обязанность; объектом же права выступает действие, но не обязанное лицо, ибо оно является субъектом права. Вещь же не есть элемент правоотношения, а лишь предмет, «по поводу которого устанав­ливается правоотношение».²⁴

Реакционность буржуазной теории вещи как объекта права заключается в том, что таким путем «скрываются отношения между предпринимателем и рабочим, отношение эксплуатации человека человеком на основе частной собственности на орудия и средства производства».²⁵

Ряд высказываний в советской юридической литературе 1950-1955 гг. показывает, что понимание объекта права как действия все шире завоевывает себе признание. Это правопонимание нашло себе поддержку в учебнике «Теории государства и права».²⁶ Авторы учебника правильно отмечают, что «объектом правоотношений является деятельность людей, их общественное поведение». «Советское социалистическое право служит закреплению и развитию социалистических порядков и отношений. Оно достигает этого своим воздействием на действия и поступки людей, на их общественное поведение». «Если объектом воздействия права в целом является деятельность людей, их поведение, то и объектом каждого отдельного правоотношения, в котором это воздействие проявляется и реализуется, являются поступки и действия людей», например типовые правомочия продажи определяются в законе, а конкретизируются они в договоре. Поэтому «объектом социалисти­ческих правоотношений... являются поведение, деятельность участников этих правоотношений».²⁷

Однако эти правильные положения требуют некоторых уточнений.

1. Вместо многообразия выражений: «действие», «поступок», «деятель­ность», «поведение» — более правильно применять понятие действие как акт поведения.

2. Вместо слишком общей формулы: «обязанность корреспондирует требованиям управомоченного» — следует раскрыть тот момент, что действие, к которому один обязан, и действие, на которое другой имеет право, представляют собой не два различных действия, а одно, совершаемое обязанным лицом добровольно или по принуждению.

3. Целостное субъективное право нередко слагается из ряда дробных правомочий, но само такое право не следует называть «правомочием». Например, избирательное право состоит из ряда правомочий избирателя — на включение его в список избирателей, на вывешивание этого списка на видном месте, на устранение в нем неправильностей, на прием от избирателя бюллетеня, на принятие от него жалобы и т. д., однако все избирательное право гражданина в целом не следует называть правомочием.

4. «Правообязанный» как термин нов и необоснован: здесь достаточно говорить «обязанный», разумея под ним обязанного по праву, а не морально обязанного.

5. «Право требовать» есть не особое, дополнительное к основному, право, а существенный признак самого основного права, означающий возможность вынудить у обязанного исполнение его обязанности пред обладателем права (путем требования к обязанному непосредственно или через органы суда и управления).

Таковы новейшие высказывания в нашей советской правовой литературе по вопросу об объекте права. Отметим также интересную книгу В. Кнаппа «Собственность в странах народной демократии. Правовой режим собствен­ности в Чехословацкой республике» (М., 1954), где автор выражает свое несогласие с буржуазным определением «собственности как неограниченного господства над вещью», ибо «собственность — это не отношение человека к природе, а общественное отношение...» (с. 65). В. Кнапп согласен с Д. М. Генкиным, что «объектом правоотношения являются определенные действия его субъектов» (с. 30). В дальнейшем В. Кнапп подтверждает, что «объектом правоотношения является определенное действие либо воздер­жание от действия» (с. 228). Наряду с этим он отклоняется от этого понимания объекта. Оказывается, что объектом права могут являться: 1) действия самого управомоченного, т. е. право на свои собственные действия, не сводимые к действиям обязанного; 2) возможно действие «в отношении вещи»: «в этом не совсем точном смысле мы можем говорить, что предметом собственности является вещь» (с. 228). Здесь автор, хотя и не твердо, допускает признание вещи объектом права.

Четко и последовательно вопрос об объекте права решается в коллективном курсе «Гражданское право Германской Демократической Республики»: «Из того, что гражданское правоотношение есть общественное отношение, отношение между людьми, следует, что в гражданском правоотношении участники могут требовать друг от друга действия или воздержания. Предмет гражданского правоотношения есть поэтому действие человека».²⁸ Таким образом, устраняются как объекты права — вещи и блага, лица и права; объектом права является лишь действие, и притом чужое, ибо друг от друга можно требовать взаимно только чужое действие, а не свое.

Действие является объектом права не только в гражданском праве, но и в других отраслях права. Такова, например, норма административного права о том, что если одинокая мать желает поместить своего ребенка на воспитание в детское учреждение, то учреждение «обязано принять ребенка на содержание и воспитание на государственный счет». Здесь ряд действий государственного учреждения, заключающихся в содержании и воспитании ребенка за счет государства, составляет объект права одинокой матери и объект обязанности советского государства.

Другой пример. В гражданском процессе истец требует принуждения ответчика к тому действию, которое является объектом права истца и обязанности ответчика, и к этому действию будет вынужден ответчик решением суда, если сам его не выполнит.

В заключение следует указать, что только коллективное сотрудничество
ученых в окончательном установлении единого, общего понятия объекта права
и специальных его видов в различных областях права могло бы привести к
всестороннему решению поставленных здесь вопросов, ибо вопрос об объекте
права не менее труден и важен, чем вопрос о его субъекте. Здесь даны пока
только основные положения и их защита.

 

* Текст публикуется с незначительной редакторской правкой по изданию: Очерки по гражданскому праву: Сборник статей / Отв. ред. О. С. Иоффе; Ред. А. А. Большаков. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1957. С. 65-78. — Ред.

¹ См., например, о понятии собственности для различных исторических формаций: К. Маркс. 1) Формы, предшествующие капиталистической собственности. Политиздат, 1940. С. 24, 32, 35, 39, 48, 50; 2) Капитал. Т. III. Госполитиздат, 1950. С. 804; 3) К критике полити­ческой экономии. Партиздат, 1935. С. 10, 25, 42; К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. XII. С. 175-179 (о производстве и о собственности).

² «Капитал — не вещь, а общественные отношения между людьми, опосредственные вещами»; «Капитал есть общественно-производственное отношение» (К. Маркс. Капитал. Т. I. 1950. С. 719, прим. 256; К. Маркс, Ф. Энгельс. Наемный труд и капитал. Соч. Т. V. С. 429-430).

³ См.: F. С. Savigny. System des heutigen romischen Rechts. T. 1.1840-1849. S. 333; Ф. К. Савиньи. Обязательственное право. М., 1876. С. 6, 13. — Считая правоотношение «связью лица с лицом», Савиньи для собственности выдвигает, однако, формулу «господства над вещью». Аналогично: B. Windscheid. Lehrbuch des Pandektenrechts. Berlin, 1906. § 7 («воля управомоченного является для вещи определяющей»); Г. Дернбург. Пандекты, 1. М., 1906. § 22-40 («телесная вещь вся сполна подчинена субъекту права»); Precis de droit civil (no: Colin et Capitant). Paris, 1947. S. 12 (9-е изд.): вещное право «дает лицу прямую и непосредственную власть над вещью». Еще резче о собственности как о праве «абсолютном», т. е. «неограниченном, исключительном и вечном»: собственник «может делать со своей вещью, что хочет»; /. Magret. Elements de droit civil. Paris, 1948. C. 38.

⁴ Подробное развитие этих положений см.: Я. М. Магазинер. 1) Заметки о праве//Вестник юстиции Узбекистана. 1925. № 4-5. С. 35-39; 2) Советское хозяйственное право. Л., 1928. C. 174-186.

⁵ К. Маркс. 1) Формы, предшествующие капиталистическому способу производства. М., 1940. С. 36; 2) Капитал. Т. I. 1951. С. 88, прим. 33.

⁶ К. Маркс. Капитал. С. 578-582.

⁷ Например, теория объекта у J. F. Kierulff (Theorie des gemeinen Zivilrechts. В. I. Altona, 1839. S. 310, 319), у E. R. Bierling(B. I. Juristische Prinzipienlehre. Freiburg und Leipzig, 1894. S. 239, 244-246) и у M. Planiol (Traite elementaire de droit civil. T. I. Paris, 1946. № 2704).

⁸ См. цит. выше учебник Планьоля, пересмотренный и дополненный Ж. Рипером при содействии Ж. Буланже, 3-е изд. Т. I. 1946 («субъективное право собственности»), 2707, 2716; Т. II. 1947. № 82—83, 697-698 и др.; Л. Эккекцерус. Курс германского гражданского права. М., 1949. § 70 (объекты права).

⁹ Если рассматривать отношение капитала и труда «как исторически складывающееся отношение», то «сторона, выступающая как капитал, должна иметь в своих руках сырье, орудия труда и средства к жизни, чтобы рабочий мог существовать, пока продолжается производство, пока оно еще не завершено» (К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству. Политиздат при ЦК ВКП(б), 1949. С. 39-40; см. также: А. В. Венедиктов. Государственная социалистическая собственность. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1948. С. 35).

¹⁰ Общественное производственное отношение принимает форму вещи и во многих других случаях. Когда, например, говорят, что «капитал дают взаймы, накопляют и т. д.», то «он кажется просто вещью», но «одна и та же вещь... является или не является капиталом. Очевидно, что капитал в этом смысле — отношение и может быть только производственным отношением» (К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству. С. 51-52). Точно так же, «богатство как стоимость — это просто власть распоряжаться чужим трудом, не в целях господства, но для частного потребления» (Там же. С. 19). О неабсолютном, невещном характере залога и других так называемых вещных прав см.: В. Райхер. Абсолютные и относительные права// Известия экономического факультета ЛПИ. Гл. I. § IV—VI. 1928, и Д. М. Генкин. Советское гражданское право. Гл. I, IV. § 4. 1950, а также: Я. М. Магазинер. Советское хозяйственное право. Л., 1928. С. 174-181 (объект права), 245-247 (собственность) и 272-273 (залог).

¹¹ К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству. С. 33—39, 51-52.

¹² См.: К. Маркс. Капитал. Т. III. 1951. С. 804.

¹³ П. И. Стучка. Курс советского гражданского права. Т. II. М., 1929. С. 204—205.

¹⁴ Между тем именно в этом — в вопросе о природе вещных прав, — собственно, была вся проблема. В том, что объектом права в обязательственных правоотношениях является действие, не было сомнения уже в 1922 г. в силу ст. 107 ГК: «в силу обязательства одно лицо (кредитор) имеет право требовать от другого (должника) определенного действия, в частности передачи вещей или уплаты денег, либо воздержания от действия».

¹⁵ В. К. Райхер. ук. соч. С. 278, 302.

¹⁶ А. В. Венедиктов. Государственная социалистическая собственность. М.;Л., 1948. С. 36.

¹⁷ А. В. Венедиктов. Правовая охрана социалистической собственности в СССР. М.; Л., 1954. С. 106, прим. 16 (мы не касаемся здесь вопроса о «собственности как присвоении»).

¹⁸ М. М. Агарков — в учебниках «Гражданское право» (Т. 1. М., 1938. § 34 и 35) и «Теория государства и права» (М., 1948. С. 498). — Более глубоко, но также неприемлемо построение объектов у М. М. Агаркова в его «Обязательстве по гражданскому праву». М., 1940. С. 28, сл. — Вещи и нематериальные блага считаются объектами права и в «Учебнике гражданского права» (Т. I. М., 1944. С. 71--72).

¹⁹ См.: О. С. Иоффе. Правоотношение по гражданскому праву. Гл. IV (объект права). Л., 1949.

²⁰ О. С. Иоффе. Указ. соч. С. 90-92.

²¹ О. С. Иоффе. Указ. соч. С. 81-97. — Во избежание некоторых, с виду убедительных, но не относящихся к спору возражений, мы пользуемся понятием не поведения, а действия как более точного общего понятия, имея в виду отдельное действие и однородную группу действий. Однако не было бы ошибкой пользоваться и понятием поведения в смысле определенных актов этого поведения или определенной группы этих актов, точно ограниченных во времени и в объеме. Но понятие действия, иногда однократного и всегда юридически ограниченного (например, уплата долга), не дает повода для не соответствующих спору возражений, будто речь идет о праве на все поведение обязанного. Возможно, что во избежание такой возможной аргументации М. М. Агарков (Цит. соч. С. 21) возражал против права «на поведение». Ответом М. М. Агаркову являются также с. 48—54 цит. соч. О. С. Иоффе.

²² О. С. Иоффе последовательно возражает также против признания вещи не только объектом гражданского права, но и гражданского правонарушения. «Поскольку... объектом правовой охраны являются общественные отношения, а не вещи непосредственно, то они же, т. е. общественные отношения, выступают в качестве объекта правонарушения» (О. С. Иоффе. Ответ­ственность по советскому гражданскому праву. Л., 1955. С. 90, 92, 82). Ср. также понимание собственности как «отношения между людьми» — «общественного отношения» — у М. X. Комакидзе (Об объекте имущественных преступлений // Советское государство и право. 1955. № 6. С. 67).

²³ Советское гражданское право / Под ред. Д. М. Генкина. Т. 1. Гл. 4. М., 1950; «Гражданское правоотношение» Д. М. Генкина. С. 98-111. — К этим высказываниям надо присоединить аналогичные замечания Д. М. Генкина и И. Б. Новицкого на учебник германского гражданского права Л. Эннекцеруса (Т. 1. М., 1949. С. 237). Правда, эта позиция Д. М. Генкина выдерживается не всеми авторами в курсе сов. гражд. права. Например, «объектом права государственной собственности может быть всякое имущество» (земля и недра, воды и леса и т. д.) (Советское гражданское право. С. 293).

²⁴ Правильнее было бы сказать, что правоотношение возникает не «по поводу» вещей, как это в 1928 г. предлагалось и нами в учебнике «Советское хозяйственное право», а через посредство вещей, ибо этим подчеркивается материальная основа данного отношения, опосредствованного правом.

²⁵ Указ, учебник 1951 г. С. 110, 111, 103-105.

²⁶ См.: Теория государства и права /Подред. М. П. КаревойиГ. И. Федькина. М., 1955. С. 417.

²⁷ Указ, учебник. С. 390-393.

²⁸ G. Dornberger, H. Kleine, G. Klinger, M. Posch. Das Ziviirecht der Deutschen Demokratischen Republik. Allg. Theil. Berlin, 1954. § 1-2.

Источник: http://www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=172661