«Действие уголовного закона в пространстве, во времени и по кругу лиц»

Прохирон для судебной системы

Мананников О.
Эж-Юрист, 2010.
Задачи судопроизводства, продекларированные Гражданским процессуальным кодексом РФ, на деле часто игнорируются. В результате в угоду соблюдения судебной субординации искажаются смысл и значение правосудия.
История вопроса
Роль свидетельских показаний в истории гражданского процесса и участия самих свидетелей трудно переоценить.
В VIII - IX веках нашей эры в Византийской империи появляется два сборника гражданских законов - Эклога и Прохирон. А в XI веке при князе Владимире принимается "Закон Судный людем", опиравшийся на церковно-гражданские византийские законоположения и служивший руководством по разрешению гражданских дел.
В Судном законе, как и в Кодексе Юстиниана, свидетели признавались главным судебным доказательством и без них иск не принимался к рассмотрению. Законом устанавливались требования к личным качествам и количеству свидетелей: ими могли быть только заслуживающие доверия очевидцы числом не менее 18 человек по сложным делам и до 7 человек - по простым.
Современный процессуальный закон называет свидетельские показания в ряду прочих доказательств (п. 1 ст. 55, ст. ст. 69 - 70 ГПК РФ). К основополагающим правам лица, участвующего в деле, ГПК РФ относит в том числе право предоставлять доказательства и право заявлять ходатайства об истребовании доказательств (п. 1 ст. 35 ГПК РФ). Тем не менее отдельные судьи игнорируют историю процесса и требования текущего законодательства.
В свидетелях необходимости нет!
В N 38 "ЭЖ-Юрист" за 2009 год автором настоящей статьи был рассмотрен судебный казус с назначением лингвистической экспертизы по делу о защите чести, достоинства и деловой репутации, связанному с распространением ответчиком на заседании ученого совета института сведений, не соответствующих действительности и порочащих доброе имя истца. В качестве доказательства истец предъявил суду протокол заседания, а для подтверждения порочащего характера распространенных сведений просил суд рассмотреть свидетельские показания участников заседания.
Очевидно, что наиболее доказательно подтвердить порочащий характер высказываний, используемых на свободном публичном заседании, можно путем оценки интонации и эмоциональной окраски слов. Однако судебные инстанции приняли в качестве единственного доказательства по делу заключение лингвистической экспертизы, согласно которой "...допущенные ответчиком высказывания сведениями не являются, а по своей форме представляют собой оценочное суждение, не содержащее негативной оценки личности истца...". Поэтому суды пришли к выводу об отсутствии "...необходимости вызова в суд свидетелей" (Кассационное определение судебной коллегии по гражданским делам Архангельского областного суда N 33-4601/09, Определение судьи Архангельского областного суда N 4г-1911).
В приведенной ситуации суд проигнорировал право истца на предоставление доказательств и наделил себя правом решать вопрос о необходимости заслушивания свидетельских показаний, еще не зная даже, что могут показать свидетели. Интересно, что суд, видимо, не обнаружив в тексте ГПК РФ упоминания о своем праве решать вопрос о необходимости или отсутствии необходимости свидетельских показаний, не смог найти ничего лучшего, как сослаться на ст. ст. 56, 57 ГПК РФ. Забавно, но в п. 1 ст. 57 ГПК РФ, напротив, указано, что суд вправе предложить сторонам представить дополнительные доказательства.
А вот о праве суда ограничить сторону в предоставлении доказательств ГПК РФ ничего не говорит. Для того чтобы суд получил возможность оценки любой информации на предмет ее допустимости и относимости (ст. ст. 59 - 60 ГПК РФ), требуется придать такой информации статус доказательства. В нашей ситуации суд вообще отказал в рассмотрении показаний свидетелей как доказательства по делу.
Думается, что более яркий пример забвения исторического опыта и существенного нарушения процессуальных прав одной стороны трудно найти. Может быть, настало время подумать о создании современного процессуального Прохирона в России?
Утверждение или суждение?
Теперь что касается самих сведений.
В том же номере газеты "ЭЖ-Юрист" на стр. 5 приведен еще один казус, связанный с аналогичным иском, но рассмотренный в Омске ("Слесарь защитил свою репутацию"), где заявления ответчика о неуважительном отношении истца к третьим лицам были признаны сведениями, порочащими честь, достоинство и деловую репутацию.
В нашем же случае ответчик задавал истцу вопросы о личной, семейной жизни, сопровождая ответы истца комментариями. Затем он указал на "лукавство", которое он усмотрел при сообщении истцом ученому совету сведений об обстоятельствах увольнения с предыдущего места работы и принятия на иную, нежели на самом деле, должность в вузе.
Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять цель подобных действий ответчика. Однако эксперт, не присутствовавший на заседании совета, а изучавший лишь "приглаженный" протокол заседания, смог оценить только форму, но не содержание высказываний ответчика. Между тем именно в этом заключаются основные различия между сведениями и суждениями. Согласно разъяснениям Пленума ВС РФ от 24.02.2005 N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" и практике ЕСПЧ утверждение о факте - это то, что можно проверить на соответствие действительности, а суждение - это то, что нельзя проверить. Ответчик утверждал, что истец, сообщая членам совета сведения о себе, "лукавит" (по "Толковому словарю живого великорусского языка" В.И. Даля "лукавить - хитрить замышляя, действовать лживо, притворно, коварно, скрытно и злоумышленно... лукавый - хитрый и умышляющий, коварный, скрытный и злой, обманчивый и опасный... двуличный и злонамеренный"). При этом сведения, которые сообщает истец, подтверждаются документами, приложенными к заявлению и доступными для ознакомления.
Следовательно, ответчик, сообщая членам ученого совета о "лживых, притворных, коварных, скрытных и злоумышленных действиях" истца, имел возможность заранее убедиться в том, что такое сообщение не является верным. Остается загадкой, какую информацию эксперт-лингвист не смог проверить на соответствие действительности, если даже форма высказывания ("лукавство") проверяется очень легко, не говоря уже о содержании. Может быть, все дело в том, что для эксперта-лингвиста существуют некие иные, неправовые критерии отделения утверждений от суждений и он не знает о мнении ВС РФ?
Печально другое. То, что простительно лингвисту (пусть даже и не согласному с В.И. Далем), непростительно судебным органам, которые предпочитают заключения эксперта-лингвиста фундаментальным правовым разъяснениям ВС РФ и ЕСПЧ.
Вдобавок настораживает, что в России существует "местечковое" правосудие, которое зависит от мнения одного местного "светила", занимающего определенное положение в судейской иерархии региона. Многие практикующие юристы, положа руку на сердце, согласятся, что обобщение судебной практики по определенным спорам в регионах готовят конкретные судьи, которые достаточно глубоко "погружаются" в суть правовой материи.
В принципе ничего плохого в данной практике нет. Мало того, любые правовые обобщения, как правило (!), только полезны. Однако есть другая сторона медали. Судья, подготовивший такое обобщение (обзор, справку и пр.), признается своими коллегами авторитетом в данной области правовых знаний. Поэтому его единоличное мнение со временем превращается в некую догму, что весьма пагубно сказывается на судопроизводстве в конкретном регионе, ибо errare humanum est (человеку свойственно ошибаться).
В России и Европе...
Общеизвестно, что положения ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в последнее время приобрели особую актуальность. Это подтверждается целым потоком обращений россиян в ЕСПЧ. Безусловно, каждый имеет право свободно выражать свое мнение, но данное право налагает ответственность, а также может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе для охраны нравственности, а также защиты репутации или прав других лиц. Статья 23 Конституции РФ гарантирует любому лицу право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. Все приведенные положения являются базовыми, принципиальными, так как закрепляют незыблемые ценности, без которых невозможно построение правового, социального государства.
Представляется, что рассмотренные судебные казусы и применение основных начал гражданского права судебными инстанциями не способствуют предупреждению правонарушений, а также формированию у общества уважительного отношения к закону, суду и к другим участникам гражданских отношений, чего требует ст. 2 ГПК РФ. Напротив, такой подход к рассмотрению и разрешению аналогичных споров способен породить правовую безнаказанность, правовой нигилизм и пренебрежительное отношение не только к своим коллегам, но и к судебной системе.
Если довести ситуацию до "логического абсурда", то, вооружившись таким судебным прочтением закона, любой недоброжелатель может, прикрываясь словом "лукавит" или подобным, опорочить любые действия любого лица... Хотя здесь будут и исключения. Вряд ли судебные акты будут аналогичными при прочих равных условиях, если за защитой чести, достоинства и деловой репутации обратится, скажем, глава региона, правительства или другое лицо, занимающее высшую государственную должность.
Приведенные судебные казусы, не учитывая самой сути права на защиту чести, достоинства, деловой репутации и доброго имени, формально основываются на лингвистических оценках формы высказываний, что указывает на неправильное толкование и применение норм материального и процессуального права и искажает самую сущность правовой защиты.
Завершая свои размышления, хотелось бы привести часть эпиграммы шотландского поэта XVIII века Роберта Бернса, которую тот посвятил лорду-адвокату:
Он стал затылок свой скрести,
Нуждаясь в смысле здравом,
И где не мог его найти,
Заткнул прорехи правом...
Надежда на справедливость и беспристрастность суда умирает в любом юристе последней. Хотелось бы верить, что право в сочетании со здравым смыслом можно найти не только в Страсбурге, но и в российских судах.

Источник: http://www.juristlib.ru/book_5277.html