«Задача по праву»

Основные положения статьи были отражены в докладе на международной конференции романистов стран Центрально-Восточной Европы и Италии (г. Владивосток, октябрь 2000 г.)

Проблема защиты должников в доступных нам источниках римского права и в трудах более поздних авторов-романистов не получила обстоятельного исследования. Между тем эта проблема представляется весьма плодотворной и практически значимой, поскольку в большинстве договорных отношений обе стороны являются одновременно и кредиторами и должниками. Не менее важна защита должника в односторонних, в частности, деликтных обязательствах.

В источниках римского права мы находим примеры, из которых видно, что римские юристы, будучи прекрасными казуистами, обращали внимание на обстоятельства, при наличии которых следует оказать защиту должнику - стороне договорного обязательства (купли-продажи, найма, хранения и др.) В меньшей мере римскими юристами уделено внимание защите должника - причинителя вреда[1].

Ответственность должника, возникающая при наличии ряда условий, важнейшим из которых является вина- это обратная сторона медали - защиты прав кредитора. Вместе с тем естественно стремление должника уменьшить, смягчить, даже устранить эту ответственность. Иначе говоря, если кредитор заинтересован в компенсации своей пострадавшей имущественной сферы за счет виновного должника, то должник, определяемый в источниках римского права как лицо, с которого можно взыскать помимо его воли, наоборот склонен к минимальному уменьшению своего имущества, даже сбережению его, если это позволяет возникшая правовая ситуация.

С древнейших времен общество и законодатель были заинтересованы в справедливом разрешении конфликта, возникшего между сторонами обязательства. Стремление к справедливому разрешению спора выразилось, в частности, в известном афоризме, которым с древнего времени руководствовались судьи: пусть будет выслушана и другая сторона. Это означало, что при определенных обстоятельствах ответчик (им чаще оказывался должник) мог рассчитывать на снисхождение со стороны суда, заключавшееся в уменьшении объема ответственности или устранения ее, что не могло не найти отражения в нормах права. Безусловно, защиту должник мог получить, если имевшие место обстоятельства, называемые в источниках также “основания”, “причины” (causa), заслуживающие внимания и уважения, оправдывали в полной или частичной мере поведение должника. Такие обстоятельства могли предусматриваться в нормах материального права, а также устанавливаться в судебном процессе.

Известно, что кредитор - управомоченная в обязательстве сторона, а должник - обязанная сторона.

Если под защитой прав кредитора понимается восстановление его нарушенной неправомерным поведением должника имущественной сферы за счет имущества должника, в частности, возмещение ущерба, уплата штрафа, то под защитой должника следует понимать предусмотренные правовыми нормами в том числе процессуального характера меры, устраняющие ответственность должника или облегчающие его имущественное положение при наличии определенных, заслуживающих уважения обстоятельств. Таким образом, эти меры могут быть материального и процессуального характера. Из числа материально-правовых норм возможно выделить особую группу, регулирующую правоотношения, при нарушении которых положение должника смягчается наличием особых связей между контрагентами, основанных на родстве, дружбе, товариществе.

Известна характерная особенность римской юриспруденции представлять правоотношения преимущественно в процессуальных категориях, что выразилось в известной формуле “от иска к праву” в отличие от современного порядка защиты “от права к иску”, поэтому полагаем целесообразным сначала рассмотреть меры процессуального характера.

Прежде следует отметить, что с древнейшего времени вызываемый в суд должник (ответчик) мог иметь заступника (vindex), который играл роль защитника и поручителя должника, ручавшийся за явку должника в суд, принимал на себя ведение дела в суде и выплачивал за должника долг.[2] Еще в Законах XII таблиц было сказано: «за богатого пусть поручится богатый, за бедного-любой». Заступничество носило характер выкупа, и ответчик оказывался в подчинении лица, пришедшего ему на помощь[3]. При отсутствии заступника неоплатный должник уводился в дом кредитора и по истечении 60 дней мог быть обращен в рабство и даже убит.

Важнейшей процессуальной мерой защиты должника-ответчика являлось его возражение в суде, которое получило название эксцепции (exceptio). Обратимся к такой стадии как вызов в суд. В Дигестах со ссылкой на Законы XII таблиц приводятся примеры неявки ответчика в суд, чему препятствовало недобросовестное поведение истца – кредитора, либо какие-либо объективные обстоятельства. В титуле X книги 2 Дигест сказано: если ответчик в силу злого умысла истца не явится в суд, то ответчик мог быть удовлетворен с помощью эксцепции. В титуле XI той же книги сказано: если кто-либо (в том числе ответчик) обещал явиться в суд, но не может явиться, т.к. ему препятствовали состояние здоровья, непогода или сила реки (очевидно разлив ее), то он защищается эксцепцией с достаточным основанием.

Известно, что фигуры кредитора и истца, должника и ответчика не всегда совпадают. Римские юристы неоднократно отмечали, что должник может защищаться как с помощью иска, так и с помощью эксцепции.

Иск - важнейшее средство защиты нарушенного права. Из исков, облегчавших положение должника следует прежде всего назвать иски “доброй совести”, которые свидетельствовали о проникновении в гражданский процесс начал равенства и справедливости. Обращает на себя внимание тот факт, что исков, рассматриваемых по доброй совести было множество. Цицерон, говоря о спорах, разрешаемых по доброй совести, приводит слова понтифика Кв. Сцеволы, который утверждал, что величайшей силой обладают те судебные разбирательства, в которые добавляется “на основании доброй совести”, полагая также, что термин “добрая совесть” имеет широчайшее распространение в делах об опеке, фидуциарных сделках, а также купли-продажи, найма[4]. Это подтверждает и Гай, отмечая в Институциях, что разбирательству по доброй совести подлежали споры о купле- продаже, найме, поручении, товариществе и другие. Цицерон считал золотыми слова «как надлежит поступать по-доброму между добрыми друзьями и без коварства». Фидуциарная форма обслуживала в древности отношения поклажи, ссуды, поручения (fiducia cum amico). Эти отношения основаны на дружеских связях. Цицерон отмечал, что дружба сначала идет через кровное родство и свойство, затем обнимает тех, кто является товарищем в публичных делах, подчеркивая три измерения дружбы: нравственность, право, мораль.[5] Так, приглашение друга на ужин – естественный повод для просьбы о ссуде, - говорил Гай в Институциях. Должник, отсутствующий ради того, чтобы принять друзей, не считается впавшим в просрочку, - говорит Ульпиан в 22 книге Дигест. Договор поручения был основан исключительно на единстве дружбы, нравст­венной обязанности, любезности. Вил Дюрант отмечает, что такие услуги оказывались другу легко, непринужденно и даже элегантно.

Нравственная обязательность при оказании услуг для друга была настолько очевидной, что, говоря о фидуциарных сделках, Д. В. Дождев верно заметил, что позитивно-правовое регулирование отношений, основанных на принципах boni et aequi, fides, amicitia не являлось актуальным. Но в дальнейшем прогресс равенства, развития свободы личности, переориентация социального интереса умаляют семейный принцип, это изменило и конструкцию отношений по поводу вещей[6].

Из процессуальных средств защиты должника важное значение имела эксцепция, упомянутая в связи с неявкой ответчика в суд по уважительной причине. Но исключительную роль сыграла эксцепция, которую Гай назвал средством борьбы справедливости с консерватизмом старого права, в формулярном процессе. Она нередко включалась претором в составляемую в первой стадии процесса формулу в качестве дополнительной части.

Большое распространение имели эксцеп­ции о проданном и переданном (rei vinditae et traditae) и об обмане (exceptio doli). Первая из них заключалась в возражении ответчика о том, что манципируемая вещь продана и передана продавцом (истцом) покупателю (ответчику), хотя и без соблюдения обряда манципации, но продавец, оставаясь цивильным собственником и пользуясь этим статусом, потребовал возврата вещи, проявляя недобросовестность. В иске отказывалось. Ульпиан в книге 21 Дигест приводит мнение Марцелла и по такому делу: если продано чужое имение, а затем оно сделалось собственностью продавца и он предъявит требование к покупателю о возвращении имения, то это требование будет устранено эксцепцией rei vinditae et traditae.

Вторая эксцепция - об обмане выражалась в возражении ответчика, в частности, недобросовестному продавцу, продавшему негодную вещь, например, больного раба или животное, погибших по этой причине у покупателя, который отказался уплатить цену. Exceptio doli часто упоминается в источниках римского права.

Следует упомянуть еще одну из эксцепций, предоставляемых должнику. Павел во 2 книге Дигест пишет: если я моему должнику возвращу долговую расписку, то ясно, что между нами имеется молчаливое соглашение о том, что я не буду предъявлять к нему требование. Иначе должник может заявить эксцепцию, сославшись на это соглашение.

К материально-правовым средствам защиты должника относятся, в частности, положения римского права о распределении риска (periculum) между сторонами договорного обязательства и о последствиях просрочки креди­тора. Исходя из обстоятельств дела римские юристы делали исключения из общего правила о том, что res perit domino (вещь гибнет в ущерб собственнику). Суждения римских юристов о риске весьма интересны и поучительны. Так, Ульпиан в книге 19 Дигест пишет: если я дам тебе жемчуг, сделав его оценку с тем, чтобы ты вернул мне или жемчуг или его цену, а затем жемчуг до продажи погиб, то кто несет риск? Ссылаясь на мнения Лабеона и Помпония, Ульпиан продолжает: если просьба исходила от меня (кредитора), то риск лежит на мне, если ты просил меня об этом, то риск лежит на тебе (должнике). Упоминается и третий вариант: если мы вступили в соглашение, то твоя ответственность возникает лишь при наличии вины.

Важное значение при возложении риска имели условия соглашения, которые должны в точности соблюдаться. Ульпиан в книге 13 Дигест пишет: если я дам тебе в ссуду лошадь, чтобы ты увел ее в имение, а ты повел ее на войну, то ты отвечаешь за гибель лошади. Конечно, если я дам тебе в ссуду лошадь, чтобы ты повел ее на войну, то риск лежит на мне. Гай приводит аналогичный пример, когда в ссуду дано серебро (серебряная посуда) для использования на банкете, а получивший серебро взял его в путешествие, где оно погибло вследствие нападения пиратов или кораблекрушения, то ссудополучатель отвечает и за случай.

При наличии вины ссудодателя ответственность ссудополучателя исключалась, что следует из приведенного Помпонием в книге 13 Дигест примера: если я дам тебе лошадь для использования до определенного места (поездки до определенного места), и если лошадь испортилась без всякой вины ссудополучателя, то моя вина в том, что я дал лошадь на такой длинный путь, который она не выдержала.

Из этих достаточно ясно изложенных казусов видно, насколько обстоятельно, вникая в сущность дела, руководствуясь началом справедливости, римские юристы старались разрешить проблему риска.

Должнику оказывалась защита при допущении кредитором просрочки (mora accipiendi) при исполнении договорного обязательства. Если кредитор по своей вине, без уважительных причин не принимал исполнения, предложенного должником, который вследствие этого понес убытки, выразившиеся в стоимости погибшей вещи, расходах на содержание, охрану вещи и т.д., то он мог потребовать возмещение ущерба. Со времени просрочки кредитора смягчалась ответствен­ность должника за утрату, повреждение вещи. Он отвечал лишь за умысел. Помпоний в книге 18 Дигест пишет: когда покупатель (кредитор) допустил просрочку (в принятии вещи), то продавец (должник) отвечает только за злой умысел. С момента отказа кредитора от принятия исполнения перераспределялся контрактный риск (periculum) – он ложился на кредитора даже при случайной гибели родовых вещей. Со дня просрочки кредитора не ведется счет процентов по денежным обязательствам, - сказано в книге 22 Дигест. И наконец, должник вправе требовать возмещения возникших в связи с просрочкой кредитора убытков. Это могло быть достигнуто путем уменьшения размера кондемнации (присуждения) в формулярном процессе[7].

Правила о риске и последствиях просрочки сторон обязательства в римском праве оказались настолько целесообразными, что не претерпели существенных изменений в современном законодательстве. В частности, в соответствии с правилами ст. 705 ГК РФ риск случайной гибели вещи – предмета договора подряда несет просрочившая сторона. При просрочке кредитора должник вправе требовать возмещение убытков, а по денежному обязательству не обязан платить проценты за время просрочки кредитора ( ст. 406 ГК РФ).

Особо следует отметить некоторые меры защиты, предоставляемой лицам, не достигшим 25 лет. В книге 4 Дигест Ульпиан указывает, что следуя естественной справедливости, претор предоставил защиту юным, т.к. всем известно, что у лиц этого возраста рассудительность является шаткой и непрочной и подвержена обману, пока они не достигли 25 лет, т.е. крепости мужа. Защита предоставлялась в соответствии с характером дела. Обычно несведущие в праве, не имея практического опыта эти лица нередко оказывались в положении должников, нуждающихся в защите. В той же книге Дигест Гаем приводится пример о недопустимости предъявления иска кредитором к юноше, который растратил деньги, полученные им взаймы. Такой иск кредитора должен быть пресечен магистратом, - утверждает Гай. В отношении этих лиц нередко использовалось широко известное средство преторской защиты – реституция (in integrum restitutio).

В источниках римского права, посвященных деликтным обязательствам, мы находим отдельные суждения, касающихся обстоятельств, освобождающих причинителя вреда (должника) от ответственности, в том числе вследствие виновного поведения потерпевшего. Но соответствующей разработки проблемы вины потерпевшего римские юристы не предприняли, утверждая, что не считается потерпевшим тот, кому причинен вред по его собственной вине.

Больше внимания уделено обстоятельствам, освобождающим причинителя вреда от ответственности по принципу нет ответственности без вины. Важнейшим из них признана непреодолимая сила (vis magna), хотя обсуждаемые Ульпианом примеры в книге 9 Дигест теперь можно квалифицировать в качестве случаев крайней необходимости.

Так, в книге 9 Дигест Ульпиан приводит мнение Лабеона о том, что не следует предоставлять никакого иска, если гонимый бурей корабль наскочил на канаты якорей другого корабля, которые пришлось обрубить, чтобы освободиться ... Далее Ульпиан обращается к суждению Цельса о разборке здания соседа во время пожара лицом, которое при этом руководствовалось основательным страхом как бы огонь не дошел до него, ибо нет вины у того, кто совершил что-либо под влиянием безусловной необходимости (vis magna). Римские юристы выделяли и другие обстоятельства, освобождающие от ответственности за причинение ущерба (смерти), например, доблесть и слава при совершении убийства на публичных состязаниях.

Проблема оснований освобождения причинителя вреда от ответственности или снижения ее размера, в частности, проблема вины потерпевшего получили дальнейшее развитие в более поздних правовых системах.

Технический прогресс в XIX в. привел к появлению связанной с риском деятельности, создающей повышенную опасность для окружающих (это прежде всего эксплуатация автомобильного и железнодорожного транспорта). Возникает понятие источника повышенной опасности, что закономерно повлекло повышенную ответственность владельцев таких источников. Появившиеся в нормах французского, немецкого а также дореволюционного русского законодательства положения об устранении ответственности или уменьшения размера возмещения вреда, причиненного источником повышенной опасности, нуждались в уточнении и совершенствовании, что в определенной мере было достигнуто в советской период и законодательстве РФ.

Если в соответствии с правилами ст. 454 ГК РСФСР 1964 г. безусловными обстоятельствами, освобождающими владельца источника повышенной опасности, являлись непреодолимая сила и умысел потерпевшего, то действующим ГК РФ умысел потерпевшего таким обстоятельством не признается. В ст. 1079 ГК РФ обстоятельствами, исключающими ответственность владельца источника повышен­ной опасности названы непреодолимая сила и умысел потерпевшего. Но в правилах ст. 1083 предусмотрены исключения, касающиеся умысла потерпевшего. Признано справедливым, что вина потерпевшего не учитывается при возмещении дополнительных расходов, при возмещении вреда в связи со смертью кормильца, при возмещении расходов на погребение. Что же касается грубой неосторожности потерпевшего, прежде устранявшей ответственность владельца источника повышенной опасности при отсутствии его вины, то теперь при причинении вреда жизни и здоровью отказ в возмещении вреда не допускается (п.2 ст. 1083).

Несомненной заботой справедливого законодателя является постоянный поиск факторов, в определенной мере оправдывающих или смягчающих поведение лиц (должников), не имеющих реальной возможности выполнить своевременно обязательство, либо совершивших неправомерное деяние.

Но каждое, учитываемое законодателем условие смягчения ответственности, требует серьезного обоснования, иначе страдают интересы другой стороны правоотношения, которая не всегда заслуживает упрека.

Обратимся к некоторым другим новеллам главы 59 ГК РФ. Возрастание числа норм, предусматривающих обязанность возмещения вреда независимо от вины причинителя, является тенденцией современного законодательства. В ряде случаев это выражается в ограничении принципа полного возмещения вреда. Так, в соответствии с п.4 ст.1073 ГК РФ, если граждане, обязанные возместить вред, причиненный несовершеннолетними в возрасте до 14 лет, умерли или не имеют достаточных средств для возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью потерпевшего, а сам причинитель вреда, ставший полностью дееспособным, обладает такими средствами, суд с учетом имущественного положения потерпевшего и причинителя вреда, а также других обстоятельств, вправе принять решение о возмещении вреда полностью или частично за счет причинителя вреда. Анализ этого правила позволяет сделать выводы о справедливом подходе законодателя к определению размера возмещения. Во-первых, закон обязывает причинителя вреда возместить вред не ранее становления этого лица дееспособным. Во-вторых, несмотря на то, что причинитель обладает средствами для полного возмещения вреда, признанно разумным учитывать и имущественное положение потерпевшего (кредитора). В-третьих, необходимо принять во внимание и другие обстоятельства, которые смягчают ответственность причинителя, в частности, вину потерпевшего, наличие у причинителя нетрудоспособных иждивенцев и др.

Аналогичная новелла включена и п.3 ст.1076 ГК РФ.

В заключение сказанного надо отметить, что хотя теоретических положений о защите должников из римских текстов можно извлечь немного, но римские источники богаты казусами, свидетельствующими о внимании римских юристов к этой проблеме.

Следует подчеркнуть глубокую перспективу многих средств защиты, разработанных римскими юристами. К таким средствам, в частности, относятся воспринятые последующими правовыми системами, известные и действующему российскому законодательству, получившие дальнейшее развитие, положения римского права о реституции, распределении контрактного риска, имущественных последствиях просрочки должника и кредитора, учете обстоятельств, освобождающих причинителя вреда от ответственности и другие весьма целесообразные нормы, достоинства которых трудно переоценить.

[1] Из 432 титулов Дигест (по И.С. Перетерскому), имеющих самые разные, не повторяющиеся названия, мы не находим ни одного титула, специально посвященного защите должника или ответчика в суде, но многие из них, помещенные в ряде книг (напр., 4, 9, 13, 16-19, 21 и др.), касаются проблемы защиты должника.

[2] Бартошек М. Римское право: понятия термины, определения. М., 1989. С. 327; Дождев Д.В. Римское частное право. М., 1996. С.177.

[3] Дождев Д.В. Римское частное право. С.177.

[4] Цит. По книге Д.В. Дождева Римское частное право. М. 1996. С.165.

[5] Д.В. Дождев. Основание защиты владения в римском праве. М., 1966. С.142. Считая дружбу величайшей социальной ценностью стоящей выше родственных связей, Цицерон определял ее как сопровождаемое взаимной любовью и благосклонностью единодушие во всех человеческих и божественных делах, по сравнению с которым, не знаю, - продолжает Цицерон, что лучшее, кроме пожалуй мудрости, даровано человеку бессмертными богами. Цит. по книге: С.Л. Утченко. Цицерон и его время. М., 1973. С.315

[6] Там же. С.174.

[7] Дождев Д.В. Римское частное право. С.455.

Источник: http://www.law.edu.ru/doc/document.asp?docID=1117003