«Расстройства личности у осужденных, отбывающих наказания в местах лишения свободы»

 

5.Адаптация осужденных с расстройствами личности

в пенитенциарной среде

 

Вопросы:

 

5.1.	Роль и место социальных факторов в адаптациогенезе
5.2.	Адаптация личности в пенитенциарной среде: социодинамический аспект
5.3.	Комплексный анализ влияния социокультуральных факторов на адаптацию осужденных к местам лишения свободы

 

 

5.1.Роль и место социальных факторов в адаптациогенезе

В последние годы в науке сложилось устойчивое понимание адаптации как многоуровневого и многокомпонентного системного процесса, сопровождающегося совместным изменением субъекта (личности) и адаптогенной ситуации, а также постепенным накоплением этих изменений в целях достижения оптимального соотношения между ними на всех уровнях регуляции (Реан А.Л., Кудашев Л.Р., Баранов А.Л., 2002; Шапкин С.А., Дикая Л.Г., 1996).

В отношении лиц с психопатическими личностными чертами признается, что адаптация – это действия индивида в таком диапазоне социальной среды, который не выявляет патологического радикала личности, требования которой посильны даже при наличии аномальных компонентов характера (Семке В.Я., Гусев С.И., Снигирева Г.Я., 2007). 

Адаптация представляет собой процесс включения личности в новую социальную ситуацию, в изменившиеся системы межличностных отношений. В процессе адаптации происходит перестройка личности как результат тесного взаимодействия интересов, ценностей, установок индивида с окружающими людьми. Адаптация предполагает значительно большее участие в этом процессе средовых факторов, чем самой личности (Семке В.Я., Аксенов М.М., Диденко А.В., 2009). 

По мнению Дмитриевой Т.Б., Иммермана К.Л., Кондратьева Ф.В., (2001) адаптациогенез – это закрепляемая генетически перестройка морфофизиологических структур организма в процессе филогенетического приспособления к постепенно, но устойчиво изменяющимся условиям среды существования.

О необходимости изучения адаптации больных с расстройствами личности под влиянием социологических и социально-психологических факторов писал О.В. Кербиков (1965). Автором отмечалось, что организация психопатической личности представлена сложным взаимодействием биологических и психосоциальных составляющих. При этом подходы к оценке выраженности патологических личностных черт могут отличаться в зависимости от социальных условий функционирования личности и развитости вторичных (факультативных) адаптационно-компенсаторных черт.

Роль социальных факторов в адаптациогенезе подчеркивается Ю.А. Александровским (1976, 2001, 2007), в работах которого говорится о том, что «психическая адаптация человека может быть представлена как результат деятельности целостной самоуправляемой системы, активность которой обеспечивается не просто совокупностью отдельных компонентов (подсистем), а их взаимодействием, порождающим новые интегративные качества. Автор считает, что дезадаптация личности происходит вследствие прорыва строго индивидуального для каждого человека функционально-динамического образования – «адаптационного барьера», который включает в себя все особенности психического склада и возможности реагирования человека. По существу «функциональный барьер психической адаптации» является единым интегрированным функционально-динамическим выражением конституционально-биологической и социальной составляющей. Длительное и особенно резкое напряжение функциональной активности барьера психической адаптации приводит к его перенапряжению с проявлениями в виде тревожности, напряжения, беспокойства, элементов заторможенности или суетливости в поведении и пр. Если давление на барьер психической адаптации со стороны социальных факторов усиливается и все его резервные возможности исчерпаны, то происходит «надрыв барьера» и сужение рамок приспособительной адаптированной психической деятельности (Александровский Ю.А., 2007). 

Таким образом, адаптация – это процесс взаимодействия двух переменных – личности и особенностей социальной среды. Основу дезадаптации психической деятельности при пограничных психических расстройствах определяет сниженная активность системы психической адаптации. Изменение средовых условий влечет за собой изменение требований к личности. Изменение личности в ответ на «требования» среды приводит к изменению содержания и предметов потребностей личности (Розум С.И., 2007). Поэтому в философском плане, адаптация личности представляет собой и процесс и одновременно результат (Розум С.И., 2007).

Социальная адаптация личности тесно связана с понятием «социализация» которая продолжается в течение всей жизни (Розум С.И., 2007). Индивид социализируется, адаптируясь к проблемным социальным ситуациям. Социализация личности – это изменение поведения, психических процессов и функций, формы реализации побуждений и самих побуждений, а также отношений с другими людьми. Это изменение является следствием адаптации имеющегося опыта индивида к требованиям со стороны социальной среды, актуализирующимся в проблемных (критических) ситуациях. Каждый процесс преодоления проблемных ситуаций можно считать процессом социально-психологической адаптации личности, в ходе которого она использует приобретенные на предыдущих этапах своего развития и социализации навыки и механизмы поведения или открывает новые способы поведения и решения задач. Адаптивные механизмы личности выполняют эти функции успешно, если приводят ее к адаптированности в социальной ситуации и среде (Налчаджан А.А., 1988).

 

5.2. Адаптация личности в пенитенциарной среде: социодинамический аспект

 

Отечественные исследовательские работы относительно влияния периода пребывания в исправительном учреждении на динамику адаптации личности осужденного в основном проведены более 10 лет назад (Агаларзаде А.З., 1990; Васильев В.Л., 1997; Дулов А.В., 1975; Качнова Н.А., 1999; Дмитриев А.С., Клименко Т.В., 1998; Чуфаровский Ю.В., 1998; Шиханцев Г.Г., 1998). Результаты исследований в целом однозначны по своему содержанию - все осужденные с расстройствами личности испытывают трудности в адаптации к местам лишения свободы. Периодика адаптационных этапов переживаемых осужденными приводимая авторами исследований отличается не значительно, и в целом связана с т.н. «критическими этапами» отбывания наказания, во время которых происходят социодинамические явления в жизни осужденного.

Так, В.Л. Васильев (1997) счи­тает, что на пути осужденных имеется шесть наи­более значимых точек или «моментов» отражающихся на адаптационных показателях личности: арест, всту­пление приговора в законную силу, прибытие в ко­лонию, первые 6-8 мес. пребывания его в ИУ, по­следние 3-8 мес. до освобождения и собственно освобождение с последующим периодом ресоциализации в обществе. Эти ключевые моменты связаны с перемещением осужденного и изменением его правового статуса.

    А.В. Дулов (1975) говорит о том, что каждому динамическому периоду свойственны определенные психические переживания, обозначая четыре основных пе­риода пребывания осужденных в ИУ, как наиболее уязвимых с психологической точки зрения. Период адап­тации (3-4 мес.) характеризуется отсутствием яс­ной перспективы и очерченной линии поведения. Переживание утраты прежних ценностей и разру­шение жизненных стереотипов, стремление понять и оценить все окружение сопровождаются посто­янной психологической напряженностью. Второй период — стаби­лизация: формирование основных отношений, развитие новых интересов, вовлечение в общест­венную жизнь колонии, группы, установление но­вых стереотипов и появление референтной группы общения. Третий период — целеполагание — определяется относительно устойчивым статусом, пла­нированием достижения целей и активного уча­стия в жизни. Четвертый период (за 3-6 мес. до окончания срока) — подготовка к освобождению и планирование последующей жизни после освобо­ждения. Каждый период предъявляет определен­ные требования к личностным ресурсам и качест­вам субъекта. Психологическая адаптация во мно­гом зависит от сбалансированности в сознании осужденного прошлого, настоящего и будущего (Дулов А.В., 1975).

Ю.В. Чуфаровский (1998) выделял те же периоды в жизни осужденных, считая, что первый период адаптации для большинства осужденных продол­жается более 3-4 мес, при аномалиях личности растягиваясь до полугода. По мнению Г.Г. Шиханцева (1998), осужденному на каждом периоде жизни в неволе требуется заново приспосабливаться и первый период адаптации со­провождается комплексом переживаний в виде «тюремного стресса» или «синдрома лишенного свободы».

  Срывы адаптации, ее напряжение приурочено к началу и окончанию отбывания срока наказания.  Многими исследователями признается, что  к периодам «напряженной адаптации» относятся изменения условий содержания, перевод в другое исправительное учреждение (Агаларзаде А.3., 1990; Чуфаровский Ю.В., 1998;  Шиханцев Г.Г., 1998; Сандомирский М.Е., Гизатуллин Р.Х., Кузьмин К.В., 2000).

 Осужденный адаптируется к социальной изоляции «адекватным» или «неадекватным» образом (Ганжа Н.П., 1993; Голубев В.П., Кудряков Ю.Н. с соавт., 1995). Основными признаками «адекватной адаптационной реакции» являются: соответствие поведения осужденного реальной информации о перспективах его пребывания в местах лишения свободы, соблюдение им режима отбывания наказания, требований администрации, способность контролировать свое поведение и эмоции. Для «неадекватной» (патологической) реакции характерно проявление психопатологических признаков у лица, считавшегося до осуждения психически здоровым (Ганжа Н.П., 1993; Голубев В.П., Кудряков Ю.Н. с соавт., 1995; Dinkel F., Rossner D., 1991).

«Неадекватные реакции» характеризуются возникновением и проявлением под влиянием лишения свободы у ранее психически здоровых осужденных дезадаптивного поведения. Новоселова А.С. (1985), Посохова В.И. (1995), Штайнер Г.Й. (1994) сюда относят фобические, тревожно-депрессивные, негативно-депрессивные и негативно-истерические реакции.

Все осужденные, попадая в исправительное учреждение, проходят фазы адаптации, выраженность которых варьирует в зависимости от личности осужденного, количества судимостей и наличия факторов психологического порядка. М.И. Еникеев, О.Л. Кочетков (1997), А.С. Новоселова (1985) выделяют определенные фазы (стадии) адаптации осужденных к условиям лишения свободы:

-        первоначальная фаза (общая ориентировка в ситуации);

-        фаза нивелирования (связана с нивелирование личностных особенностей);

-        фаза завершения адаптации.

Основным недостатком рассматриваемых работ выполненных в социодинамическом аспекте изучения адаптации является, исключение из анализа конституционально-биологических факторов, формирующих базу психопатии, а также коморбидных расстройств в виде зависимости от психоактивных веществ, широко распространенной в местах лишения свободы. Кроме этого, не придается значения соционормативным регуляторам поведения осужденного и их усвоению в процессе адаптации.

В работах А.3. Агаларзаде (1990) и Н.А. Качновой (1999), отмечается, что динамические сдвиги у психопатических личностей происходят на любом этапе пребывания в колонии и больше зависят от психотравмирующих ситуаций. Авторы к психологически значимым моментам для осуж­денных относят любой пересмотр дела или измене­ние статуса заключенного (расконвоирование, ам­нистия, условно-досрочное освобождение — УДО). Однако лишь на основании предложенных факторов не возможно оценивать различия в адаптационных показателях осужденных с расстройствами личности и без психических расстройств. Кроме того, по мнению O.F. Kernberg (1986) различные типы расстройств личности отличаются между собой уровнями личностной организации (психотический, пограничный и невротический), различиями в Я-концепции, стилях психологических защит, что формирует специфические стили адаптации.

В дальнейшем, в исследованиях И.Ф. Обросова (2004) проведенных на материале осужденных с расстройствами личности также отмечалось, что социально-психологическая адаптация к условиям исправительного учреждения (ИУ) протекает неравномерно во времени, и ее уровень также меняется в зависимости от периода пребы­вания в местах заключения. Однако, И.Ф. Обросовым (2003, 2004)  установлено, что динамика расстройства личности и психическая адаптация определяется не только сроком и периодом пребывания осужденного в исправительном учреждении, но и адаптационно-компенсаторными ресурсами личности, зависящими от конституционально-биологических особенностей (недостаточная пластичность нервной системы), психологических (ригидность психических процессов, эмоциональная нестабильность) и социальных факторов (особенности режима,  возраст, национальность, «степень криминальной деформации окружающих осужденных»).  В процессе динамики расстройства происходит «личностная нивелировка», стирающая грани между нормой и личностной патологией (Обросов И.Ф., 2004) приводящая к отсутствию различий между типами расстройств личности и «похожестью» осужденных друг на друга. Автором отмечается, что криминальные воздействия тюремной субкультуры способствуют совершению преступлений в местах лишения свободы, а также отражаются на клиническом оформлении симптоматики расстройства личности и требуют дифференциации от криминально-обусловленных форм поведения (Обросов И.Ф., 2000, 2003).

В представленных работах отсутствуют дифференциально-диагностические параметры, необходимые для разграничения психопатологически и криминально-обусловленных форм поведения осужденных. Социальная среда осужденных многогранна и ее своеобразие характеризуется множеством компонентов, среди которых необходимо отметить тюремную субкультуру, среду сотрудников исправительных учреждений, средства массовой информации, семейно-родственные связи и отношения, религиозные контакты и пр. Однако влияние пенитенциарной среды на адаптационные показатели автором рассматривается узко, сквозь призму тюремной субкультуры и лишь как фактор, отражающийся на «криминальной деформации» психопатической личности (Обросов И.Ф., 2003).  

В анализируемых отечественных исследованиях не изучались механизмы компенсации расстройства личности под влиянием пенитенциарной среды и формирование индивидуальных стратегий адаптации в зависимости от типа расстройства личности. Каждая стратегия адаптации к социокультуральным изменениям обусловливается и личностными свойствами, одни из которых могут способствовать, другие препятствовать адаптации (Витенберг Е.В., 1994). Влияние повторного отбывания наказания на адаптационные показатели и наличие т.н. «доконтактного опыта» освоения тюремной среды в представленных работах не анализировались, не выделялись варианты адаптации психопатической личности в зависимости от социального статуса осужденного.

 Таким образом, социодинамический подход в изучении адаптации, основанный на связи адаптационных показателей с социальной динамикой личности в местах лишения свободы, может быть лишь одним из аспектов изучения адаптации осужденного в пенитенциарной среде. На основании представленных отечественных литературных источников можно констатировать, что комплексное научное изучение специфики адаптации  осужденных с расстройствами личности в местах лишения свободы под влиянием социокультуральных параметров не проводилось. Имеющиеся литературные данные не позволяют говорить о различиях в адаптационных процессах у осужденных с расстройствами личности и без психических расстройств. Описанный в работах И.Ф. Обросова (2004) феномен «личностной нивелировки» - обезличенности осужденных, представляет собой  специфический социально-психологический эффект «социальной категоризации» или восприятия исследователем, группы как однородной, через категории «мы-группа», «они-группа». Поэтому, у клинициста создается впечатление гомогенности поведения и группы. На самом деле, в этот период  происходит закрепление нового поведенческого репертуара, весьма дифференцированного в зависимости от социальных условий и отношений, в которые вступает личность. Учитывая устойчивый характер личностной аномалии, специфика личностного расстройства отражается на процессе адаптации. До настоящего времени не представлены научно-обоснованные механизмы компенсации психопатических проявлений и специфика адаптационных стратегий проявляющихся в местах лишения свободы у осужденных с расстройствами личности.

 

5.3. Комплексный анализ влияния социокультуральных факторов на адаптацию осужденных к местам лишения свободы.

 

Вхождение в новую социальную среду может происходить с различной скоростью, но связано оно с усвоением личностью системы социокультуральных ценностей (Антонян Ю.М., Самовичев Е.Г., 1983; Кочетков В.В., 2002; Розум С.И., 2007).

Данный подход всецело применим к специфике адаптации личности в местах лишения свободы, где силу режимно-ограничительных правовых мер поддерживается определенная социальная стабильность, формирующая специфическое устойчивое пенитенциарное социокультуральное пространство, в границах которого наблюдаются адаптационные процессы аналогичные процессам межкультурной адаптации и аккультурации отмечаемые в кросскультуральной психологии (Диденко А.В., 2007; Семке В.Я., Диденко А.В., Аксенов М.М., 2007, 2009). Непосредственные проявления расстройства личности, рассматриваемые сквозь призму культуральных особенностей, равно как и его распространенность, также варьируют в зависимости от социокультуральных влияний, которые побуждают или препятствуют его проявлениям (Murphy J.M., 1976; Карсон Р., Батчер Дж., Минека С., 2004).

На личность осужденного воздействуют различные социально-средовые факторы: нормы тюремной субкультуры, правовые нормы, определенные уголовно-исполнительным законодательством и наказания при их несоблюдении выражающиеся в виде режимных требований, институт условно-досрочного освобождения, позволяющий покинуть места лишения свободы раньше определенного срока и стимулирующий правопослушное поведение, коллектив сотрудников исправительного учреждения, оказывающий психолого-педагогическое воздействие на личность осужденного, родственники, члены семей, средства массовой информации.

 Социокультуральная адаптация осужденных рассматривается нами в качестве одного из наиболее важных аспектов адаптации в пенитенциарной среде. При комплексном рассмотрении адаптационных процессов у осужденных, мы считаем, что их конечным результатом является – достижение личностью определенного уровня соответствия требованиям социальной среды. Это соответствие достигается в результате взаимодействия конституционально-биологических, клинико-психопатологических и социокультуральных параметров, связанных с процессом пенитенциарной инкультурации (аккультурации) (Семке В.Я., Аксенов М.М., Диденко А.В., 2009).

Проводя параллели между исследованиями пенитенциарной среды и накопленными литературными данными в мировой практике кросс-культуральных исследований, можно выделить три позиции, относительно взаимосвязи культуры (субкультуры) и патологии поведения: абсолютистская, универсалистская и культурно-релятивистская (Berry J.W., Poortinga Y.H., Segall M.H., Dasen P.J., 2002).

С точки зрения абсолютистского подхода, культура (субкультура) не играет никакой роли в определении понятий «нормальность» и «отклонение от нормы», а также в проявлениях и последствиях поведения отклоняющегося от нормы. Абсолютистская точка зрения предполагает биологическую модель психопатологии с симптомами, которые неизменны в любой культуре. Однако многие авторы придерживаются мнения, что культура может различным образом воздействовать на психопатологические процессы и проявления (Al-Issa I., 1995; Draguns J.G., 1980; Tanaka-Matsumi J. & Draguns J.G., 1997).

В отношении психопатологии универсалистская точка зрения (etic-подход) предполагает сравнение соответствующих параметров и категорий в кросс-культуральном плане.  Исследователи этой ориентации считают, что базовые психопатологические процессы являются общими для всех, но на их развитие и проявления серьезное влияние оказывает культура. Сторонники универсалистского подхода изучают «универсалии» в психопатологии через исследования кросс-культуральной валидности и достоверности психиатрической диагностики, изучение факторов риска развития психической патологии, защитных механизмов и возможной этиологии психических расстройств (Murphy J.M. & Leighton A.H., 1965; Brody E.B., 1967; Kiev A., 1972; Draguns J.G., 1973; Pfeiffer W., 1994). Другими словами «культура играет разные вариации на общую тему», а сами культуры «равные, внешне разные но в основе своей одинаковые» (Berry J.W. et al, 2002). 

Сторонники культурно-релятивистского подхода (emic-подход) воздерживаются от сравнения и категоризации. Слово emic означает культуроспецифичный (Brislin R.W., 1983). Сторонники данного подхода уделяют первоочередное внимание узкому контексту феномена в рамках определенной культуры и исследуют региональное, связанное с данной культурой значение понятий, например, языковых выражений обозначающих психические расстройства. Основные методы проведения emic-исследований – сбор культурально-специфичных данных, не ограниченный различными дефинициями. Сторонники emic-подхода считают, что поведение лиц с психическими расстройствами и его восприятие определяются в ходе диалектического взаимодействия биологических и культуральных процессов (Kleinman A., 1988; Littlewood  R., 1990). Многие авторы, сторонники emic-подхода считают, что норма поведения и отклонения от нее варьируют в зависимости от культуры. Многие из тех, кто считался психически больным в одной культуре, воспринимался совершенно нормальным в другой, что объясняется различиями в ценностных ориентациях и нормах, связанных с определенным типом поведения (Ullmann L.P. & Krasner L., 1975).  По мнению А.П. Садохина (2004), культуральные различия в поведении  - «это не хорошо и не плохо, они просто есть, а типы поведения рассматриваются как приемлемые или неприемлемые в зависимости от конкретных социокультуральных условий». Этот тезис особенно важен при оценке социальной дезадаптации в пенитенциарной среде, как одного из важных критериев диагноза расстройства личности.  

По мнению А.И. Ушатикова, Б.Б. Казака (2001, 2003) в пенитенциарной среде выделяются два варианта адаптации: «аутопластический», связанный с  приспособлением существующих условий к себе и «аллопластический» - подчинение нормам поведения, принятым в конкретной группе. Для пенитенциарных учреждений характерным считается второй вариант.   Авторами подчеркивается, что ведущая роль в формировании адаптации к местам лишения свободы отводится социокультуральным факторам. При этом задействованы когнитивные и эмоциональные процессы, опыт предыдущего знакомства с тюремным образом жизни и индивидуально-личностные характеристики осужденных.

Осужденный, адаптируясь к социокультуральной среде исправительного учреждения проходит фазы «адаптации» (усвоение действующих ценностей, норм, овладения соответствующими формами деятельности), «индивидуализации» (переживания противоречия между нивелировкой личности и стремлением к персонализации) и интеграции (противоречие между стремлением индивида быть идеально представленным своими особенностями в общности и потребностью общности одобрить и культивировать лишь те особенности, которые способствуют ее совершенствованию). Если противоречие не устранено, наступает дезинтеграция и как следствие – изоляция либо вытеснение из общности (Валигура Б., 1975; Ушатиков А.И., Казак Б.Б., 2003).  

В литературе по транскультуральным проблемам, связанным со  сравнительным изучением психического здоровья и психических расстройств в различных культурах отмечается, что при аккультурации в личности происходят изменения в результате продолжительного и непосредственного контакта с представителями другой культуры (Redfield R., Linton R., & Herskovits M.J.,  1936).

Лица, усваивающие чужую культуру различаются по ряду параметров: мобильность, стабильность и степень свободы выбора (Berry J.W. & Sam D., 1997).

В отношении осужденных, впервые отбывающих уголовные наказания, можно констатировать, что они вступают в межкультурный контакт вынужденно, на ограниченное сроком наказания время и обладают разным уровнем мобильности на свободе. Однако возможно пролонгированное действие законов тюремной субкультуры и в свободном обществе, когда определенные социальные слои общества живут по «тюремным законам», поддерживая традиции тюремной субкультуры (Олейник А.Н., 2001). Таким образом, в местах лишения свободы мы сталкиваемся со специфическими аспектами протекания социокультурной адаптации: адаптация ранее сенсибилизированных тюремной субкультурой лиц (в том числе ранее уже отбывавших наказания) и адаптация лиц, не контактировавших с тюремной субкультурой, адаптационные параметры которых отличаются (Диденко А.В., Аксенов М.М., 2008). 

Все вышеизложенное позволило нам рассматривать адаптацию осужденных с расстройствами личности сквозь призму общего процесса освоения личностью социокультурального пространства исправительного учреждения, или как процесс и результат «социокультуральной адаптации».  

Понятие «социокультуральная адаптация» предполагает освоение навыков, механизмов поведения и миропонимания свойственных определенной культуре (субкультуре) (Диденко А.В., 2007).

Под культурой мы понимаем «комплекс позиций, установок, ценностных ориентаций и типов поведения, принятых в группе людей, и передающихся из поколения в поколение при помощи языка или иных средств коммуникации» (Matsumoto D., 1994). В результате этого процесса формируется когнитивное, эмоциональное и поведенческое сходство (соответствие) индивида с представителями данной культуры и отличие от представителей других культур. В литературе этот процесс получил название «инкультурация» или «аккультурация» (Redfield R., Linton R., & Herskovits M.J., 1936; Olmeda E.L., 1979). Процесс инкультурации, как один из важных аспектов социализации включает в себя выработку характерных типов общения с другими людьми, форм контроля за собственным поведением и эмоциями, способов удовлетворения потребностей, оценочного отношения к различным явлениям окружающего мира. Конечным результатом процесса инкультурации является успешная адаптация, т.к. формируется культурная компетентность человека в языке, ценностях, традициях, обычаях своего социокультурального окружения (Садохин А.П., 2004).

 Процессы социализации и инкультурации проходят одновременно, и без вхождения в культуру человек не может существовать и как член общества (Herskovits M., 1967). Периоды становления и динамики личности характеризуются различными эффектами социокультурального воздействия (Kim Y.Y, Gudykunst W.B., 1988). В первичной стадии инкультурации, начинающейся с рождения и длящейся до окончания подросткового возраста усваиваются важнейшие элементы культуры, приобретаются навыки, необходимые для нормального социокультурального функционирования (Антонян Ю.М., Самовичев Е.Г., 1983). Важнейшее значение в освоении культуры в этом возрастном периоде несет игровая деятельность и воспитательно-педагогические  воздействия. Первичная инкультурация закладывает основы половой идентификации за счет гендерной специфики воздействия на личность. Таким образом, в первичной стадии инкультурации возможно получение опыта контакта с основной культурой, в которой  будет протекать дальнейшая жизнь человека.

Вторичная стадия инкультурации носит фрагментарный характер и проявляется в освоении отдельных элементов культуры (субкультур), с которыми человек контактирует в процессе жизнедеятельности (Садохин А.П., 2004). Таким элементом, существенно меняющим жизнь человека является «тюремная субкультура».

 Тюремная субкультура (англ. subculture – подкультура) с феноменологических позиций достаточно сложное и объемное образование, включающее в себя (Лихачев Д.С., 1935; Гернет М.Н., 1974; Ушатиков А.И., Казак Б.Б., 2003; Анисимков В.М., Королева Е.В., 2007):

-        систему искаженных ценностных ориентаций правонарушителей, объединенных в относительно обособленную среду;

-        группу неформальных норм, установлений, представлений (традиций, обычаев, ритуалов, правил), регулирующих и упорядочивающих поведение ее представителей;

-        внешние атрибуты преступного мира (уголовный жаргон, песни, стихи, татуировки, клички и т.п.).

Концепция субкультур была разработана американским социологом  A. Cohen (1955). На основе теории конфликта между обществом и неформальными группами, возникающего в силу различных воззрений на жизненный уклад, формы поведения, ценности автор пришел к формированию взглядов на структуру и социодинамику криминальных объединений. Рассматривая мини-культуры, образующиеся в этих микрогруппах, их взгляды, привычки, стереотипы поведения, права и обязанности, нормы общения, меры наказания нарушителей норм A. Cohen (1955) назвал их феноменом субкультуры. По мнению ученого, криминальная (тюремная) субкультура, как правило, находится в противоречии с господствующими в обществе ценностями. Попадая в преступную группу, принимая ее субкультуру, человек освобождается от социальных запретов, более того, их нарушение бывает одной из норм криминальной (тюремной) субкультуры (Багреева Е.Г., 2001).

Под тюремной субкультурой понимаются все социально-психологические характеристики поведения личности и группы, а в узком – законы, характеризующие тюремное сообщество (Ушатиков А.И., Казак Б.Б., 2001, 2003). Особенностью тюремной субкультуры является ее агрессивный характер с преобладанием антиобщественных норм и проникновением криминально характеризующихся правил в социальную жизнь, что с одной стороны отражается на уровне криминализации общества, с другой  - в предъявлении требований к личности, принимающей законы поведения в тюремной субкультуре (Пирожков В.Ф., 2001).  

Субкультура основанная на тюремном законе достаточно широко распространена в обществе и обладает устойчивостью, способностью к самовоспроизведению, самовозрождению и регенерации (Кожевников Т.С., 2008). Стабильность существования преступной среды является одним из факторов постоянного развития и обогащения ее субкультуры (Багреева Е.Г., 2001). Существуют три механизма воспроизводства тюремной субкультуры: персонализованный, связанный с передачей криминального опыта от преступников-рецидивистов; через криминализацию населения, с помощью приобщения к криминальному языку и криминальным категориям; через криминальную группу (Пирожков В.Ф., 1995).

Тюремная субкультура, наделенная универсальными механизмами функционирования, характерными для культуры вообще берет на себя множество социальных функций (Сухов А.И., Соколов Н.И., 1983; Багреева Е.Г., 2001; Пирожков В.Ф., 2001):

-        стратификационную функцию, связанную с распределением осужденных на социальные слои;

-        функцию регуляции поведения, определяющую нормы поведения представителей различных социальных слоев и применение к нарушителям отрицательных социальных санкций. Оказывая влияние на социальное поведение, субкультура определяет лишь т.н. «социотипическое поведение»  (Асмолов А.Г., 2001), выражающее «типовые программы данной культуры» и регулируя поведение в стандартных для данной общности ситуациях. «Социотипическое поведение» сконфигурировано под определенный образ жизни, при столкновении с другой культурой (субкультурой) происходит поведенческий сбой (Стефаненко Т.Г., 2006; Асмолов А.Г., 2001). 

-        функцию ритуальных правил приема в уголовное (тюремное) сообщество;

-        диагностическую функцию: опознания «своих» и «чужих»;

-        коммуникативную функцию (передача информации с помощью специфической тюремной вербальной и невербальной коммуникации).

Тюремная субкультура дает возможность для самоутверждения личности осужденного и компенсации неудачи, постигшей ее в обществе, ослабления действия условий изоляции, обретения своего места и роли в вынужденном сообществе. Субкультура – это своеобразный «демпфер», который социум воздвигает между собой и вмещающей средой. Именно она «смягчает» удары наносимые социуму этой средой, позволяя сохранять ему свою целостность (Черносвитов П.Ю., 2004). Для «субкультурной личности» характерно то, что антиобщественные убеждения, интересы, потребности, отрицательное отношение к существующим нормам морали и права составляют ее сущность, предопределяют ее статус, функции, нравственные характеристики. Поведение таких людей в значительной степени определяется криминогенно заряженными идеями и системой искаженных ориентаций своего окружения (Анисимков В.М., Королева Е.В., 2007).

По мнению G. Sykes (1959), J. Hagan (1995), придерживающихся структурно-функционального подхода, тюремное сообщество, сплоченное тюремной субкультурой является результатом структурного ответа на напряжения, испытываемые личностью внутри тюремной системы. Результатами этого ответа являются организация осужденных в ролевую сеть, смягчающую муки наказания, формирование стратегии совладания (копинг-стратегии) в условиях тоталитарного подавления личности, выражение собственного свободного мировоззрения и наведение порядка в поведении тех, кто не хочет подчиниться тюремным правилам. Структурно-функциональный подход рассматривает тюремную организацию как находящуюся в постоянном нестабильном равновесии, раскачивающимся между порядком и беспорядком, подпитываемым противоречиями между режимно-ограничительными мерами, кризисами в результате бунта, репрессий и невмешательства в управление (Liebling A., 2004; Mason, B., 2004).

Ценности тюремной субкультуры являются важными регуляторами индивидуального поведения осужденного, поскольку обладают высокой референтностью для личности. Их принятие или непринятие отражается на адаптации осужденного к местам лишения свободы. Большинство осужденных, отбывая наказание в местах лишения свободы, подчиняются принятым неформальным нормам, которые на время становятся ведущими регуляторами социального поведения (Писарев О.М., 2007).  

Иерархия позиций, ролей и обязанностей имеется в любых социальных группах. Не составляют исключение и осужденные, отбывающие наказания в местах лишения свободы. Разделение осужденных на социальные слои (страты) или стратификация основывается на многих параметрах, среди которых важными являются: индивидуально-личностные особенности (характер, темперамент и пр.), социально-групповые характеристики (возраст, социальное происхождение, религиозная принадлежность), криминологические (категория и квалификация преступной группы, стаж преступной деятельности, срок пребывания в исправительных учреждениях), и поведенческие характеристики связанные с поведением в период в первичной адаптации к исправительному учреждению, отношение к слабым, «чужим», отношение к законам и требованиям режима, отношение к законам определяемым тюремной субкультурой (Los M., Anderson P., 1973).

Осужденные, отбывающие наказания в исправительных учреждениях России делятся на четыре статусных категории, внутри каждой из которых находятся свои подгруппы: блатные («черные», «отрицательной направленности») (Федореев П.Р., 2006), мужики («работяги»), просоциальной ориентации («красные», «козлы») и отвергаемые («опущенные», «обиженные») (Александров Ю.К., 2002). Необходимо остановиться на краткой социальной характеристике представителей указанных групп.

Осужденные «отрицательной направленности» («блатные», «черные»)    - представители верхней ступени иерархической лестницы криминального сообщества (Федореев П.Р., 2006). Как правило, блатной является профессиональным преступником, по возможности не работает в колонии, в своем поведении должен придерживаться воровского «тюремного» закона, берет на себя контролирующие и административные функции, направленные на поддержание постоянства и стабильности в тюремном сообществе. 

Осужденные «нейтральной направленности» («мужики») занимают довольно обособленное положение по отношению к другим категориям («мастям») осужденных. Они могут и должны работать, ни на какую власть в исправительном учреждении (теневую) мужики не претендуют, не вмешиваются в различные конфликты. Их кредо – «жить тихо», «побыстрее освободиться». Тем не менее, мужики, как правило, придерживаются тюремных норм, т.е. они не идут, на сотрудничество с администрацией (Пирожков В.Ф., 1994).

Осужденные «просоциальной» направленности («красные») характеризуются активным сотрудничеством с администрацией исправительного учреждения и преимущественным выполнением требований, предъявляемых администрацией. В их функции также входит гласное и негласное доносительство на других осужденных, с целью «заработать» себе льготы при освобождении от отбывания наказания при добывании нужной информации. При этом, «красные» также придерживаются тюремных норм, особенно норм, регулирующих отношения с «обиженными» (Олейник А.Н., 2001). 

Осужденные низшей статусной категории - «обиженные» находятся на низшем уровне социальной иерархии в пенитенциарной системе и претерпевают дополнительные неформальные ограничения в правах, моральные и физические унижения человеческого достоинства. В соответствии с тюремными правилами у самих притесняемых осужденных нет даже права на протест, сопротивление насилию и издевательствам со стороны других, а также изменение своего статуса (Лузгин С.А., Кузнецов М.И., Казанцев В.Н., 2006).

Социальный статус «обиженный» присваивается в большинстве случаев за грубейшие, с точки зрения криминального сообщества, нарушения «тюремного закона». К таковым можно отнести: сотрудничество с администрацией (особенно негласное), кражи вещей у своих же («крысятничество»), нарушение тюремных правил по отношению к другим осужденным («беспредел»), не отдача карточного долга, совершения с точки зрения правильных понятий «недостойных» преступлений: изнасилование, мужеложство, изнасилование или убийство детей, развратные действия по отношению к несовершеннолетним и т.д. (Пирожков В.Ф., 1994).

Зачастую понижению социального статуса до уровня «обиженного» подвергают работников правоохранительных органов (особенно милиции и исправительных учреждений), если они почему-то оказались в общей камере, и всех, сотрудничавших с правоохранительными органами.  «Опускание» может быть и добровольным. Если осужденный (заключенный) сам понимает, что он совершил нечто несовместимое с тюремным законом, он может, не ожидая неминуемых санкций, добровольно перейти в касту «обиженных», т.е. перенести свои вещи в ту часть помещения (камеры), где располагается данная «масть» (Алферов Ю.А., 1994, 1995; Александров Ю.К., 2002). 

Поведение для членов иерархических групп регулируется установившимися нормами, которые носят запрещающий и разрешающий характер. Так, например, по отношению к «обиженным» («опущенным», «петухам») запрещается: подавать руки, принимать от них какие-либо предметы, пользоваться их бельем, спать рядом и т.д.. В то же время можно давать им какие-то предметы, продукты питания, не вступая при этом в двусторонний контакт (т.е. пачку сигарет, например, необходимо передать не из рук в руки, а бросить на пол, на подоконник и т.д.). Таким образом, с представителями «обиженных» запрещен любой двусторонний телесный контакт. В то же время гомосексуальный акт с представителями этой группы к запрещающим контактам не относится (Зосименко А.В., 2004).

Как уже отмечалось выше, тюремная субкультура чрезвычайно консервативна, повышение статуса – случай очень редкий, практически невозможный. Восходящая вертикальная социальная мобильность невозможна для представителей групп «обиженных» и «красных». В тоже время, нисходящая вертикальная социальная мобильность с понижением социального статуса до уровня «обиженного» возможна для представителей всех других статусных категорий (Алферов Ю.А., 1994, 1995). Существование в исправительных учреждениях России «табели о рангах» - «мастей» приходиться учитывать и администрации ИУ и СИЗО, хотя, согласно Уголовно-исполнительному кодексу, все осужденные имеют равные права (Комментарий к Уголовно-исполнительному кодексу Российской Федерации ст.. 13,14,15 УИК РФ, 2007).

 Принятие статуса и роли осужденного как часть адаптационного процесса протекает независимо от наличия или отсутствия психической патологии, однако различия в адаптации осужденных с расстройствами личности обусловлены способностью к компенсации патологических личностных черт с помощью повышения нервно-психической устойчивости и развития специфических коммуникативных навыков, требуемых пенитенциарной средой (Диденко А.В., Семке В.Я., Аксенов М.М., 2008; Семке В.Я., Диденко А.В., Аксенов М.М., 2009).

По мнению Ireland J.L. (2002b) социальный cтатус осужденного – «ценный товар в тюрьме, позволяющий заключенным, которые им обладают, предъявлять требования тем, кто его не имеет и обеспечивать больший доступ к ресурсам. Агрессивное поведение по отношению к другим - один из способов гарантировать статус среди равных себе».

 Исследованиями C.R. South и J.Wood (2006) проведенных на анализе типичного поведенческого агрессивного тюремного стиля «запугивания» (bullying) у 132 осужденных тюрем Великобритании показано, что данный поведенческий стиль является элементом поддержания социального статуса в тюремной среде и широко используется большинством осужденных. Исследователями также было установлено, что тюремная субкультура и среда стимулирует «моральное разъединение» по отношению к жертве, с тем, чтобы тактика «запугивания» работала более эффективно, и допускались более агрессивные способы воздействия по отношению к осужденным низкого социального статуса (Ireland J.L. 2000, 2002a). 

Социальная иерархия, свойственная тюремной системе, поощряет такой агрессивный стиль поведения, поскольку агрессивным личностям дают высокий статус. Роль субкультуры осужденных заключается в предлагаемых способах поведения, необходимых  для получения более высокого социального статуса  (Ireland J.L., 2003). На материале исследования более 120 осужденных  с расстройствами личности установлено, что часть психопатических личностей (демонстративные, диссоциальные), характеризующихся сочетанием стержневых личностных черт с поведенческими проявлениями в виде агрессивности, напористости и пр., более адаптированы в пенитенциарной среде, чем осужденные без личностной патологии (Семке В.Я., Диденко А.В., Аксенов М.М., 2009). 

Исследования выполненные в социокультуральном ключе рассматривают адаптацию осужденных в местах лишения свободы как стратегию преодоление стресса, связанного с изоляцией с помощью процесса «тюремизации» (prisonisation), которые Д. Клеммер (Clemmer D.,  1958) определил как «принятие в большей или меньшей степени нравов, обычаев, законов и основной культуры исправительного учреждения».

Эта неформальная субкультура рассматривается как противостоящая формальной организации тюрьмы и ее целям, а также характеризующаяся жестокостью, солидарностью заключенных и манипулятивными отношениями с персоналом (Paterline B.A., Petersen D.M., 1999; Wayne G., 2003; Блэкборн Р., 2004). Тюремная субкультура оказывает дифференцированное влияние на осужденных, связанное с периодом отбывания наказания, принятием роли заключенного, наличием тюремного и дотюремного опыта контакта с субкультурой (Clemmer D., 1958; Garabedian P.G. 1963; Schmid T.J., Jones R.S., 1993; Echeburua E., Fernandez-Montalvo J., Amor P.J. 2003; Thomas C., 1977; Toch H., 1992; Диденко А.В., Аксенова Н.А., 2008; Семке В.Я., Диденко А.В., Аксенов М.М., 2009).

Обнаружен специфический U-образный паттерн поведения характеризующийся большим подчинением тюремным правилам в начале и в конце срока отбывания наказания, чем в средней фазе (Garabedian P.G., 1963). Однако данный паттерн варьирует в зависимости от принятия статуса и роли осужденного. Например, преступные авторитеты — те, кто наиболее яро про­тивостояли сотрудникам исправительных учреждений — демонстрировали U-образный паттерн под­чинения, а «изгои» находящиеся на социальном дне, изолированные от сотрудников тюрем и от заключенных, — линейный паттерн тюремизации. Таким образом, тюремная субкультура оказывает дифференцированное влияние на заключенных.

Согласно предположениям, адаптационный механизм тюремизации с усвоением тюремной субкультуры является средством совладания с «муками заключения» или средством их нейтрализации. Эти муки вызваны лишением (депривацией) свободы, имущества и услуг, гетеросексуальных отношений, автоно­мии и личной безопасности (Sykes G., 1959, 2007). Сообщения об увеличении числа напа­дений, коллективных беспорядков и взятия заложников в течение последних лет указывают на то, что личная безопасность заключенных изме­нилась к худшему (Bartollas C., 2000; Bottoms A.E., 1999, 2002; Кононец А.С., Макушкин Е.В., Малкин Д.А., Трифонов О.И., 2007; НИИ ФСИН РФ, 2007).

Тюремизация обычно определяется с точки зрения степени отвержения тю­ремных порядков, но результаты исследований в этом направлении неоднозначны. Д. Клеммер (Clem­mer D., 1958) считал, что тюремизация усиливается с течением времени, однако при исследовании «Государственного реформатория» проведенного в США С. Уилером (Whee­ler S., 1961, 1962) было обнаружено, что степень подчинения тюремным правилам изменяется вместе с оставшимся временем заключения: те, кто только начинал отбывать срок, и те, чей срок близился к завершению, были более склонны подчиняться правилам, чем находившиеся в средней фазе отбывания наказания.    

Существуют и другие модели, объясняющие столь сильное воздействие тюремной субкультуры на регуляцию поведения в местах лишения свободы  (Thomas S.W., 1977). Модель «депривации» рассматривает тюремную субкультуру как реакцию на негативное влияние тюрем­ной организации, а модель «импортирования» выступает за влияние опыта дотюремной социализации на принятие тюремной субкультуры в местах лишения свободы. Однако автором подчеркивается, что наиболее эффективной моделью является сочетание моделей «импорта» и «депривации» (Thomas S.W., 1977).  

  Концепция тюремизации неоднократно подвергалась критике, поэтому E. Замбле и Ф. Порпорино (Zamble E., Porporino F., 1988), считают, что «тюремизацию» необходимо рассматривать лишь как один из факторов, который совместно с другими переменными определяет адаптацию к тюрьме, поскольку «тюремизация» игнорирует индивидуально-личностные различия в реакциях на лишение свободы.

 Тюремизация ухудшает адаптацию и социализацию после выхода из тюрьмы.  В работе Л. Гудстейн (Goodstein L., 1979) указано на то, что «поме­щение в учреждение закрытого типа» представляет собой альтернативную адап­тацию, включающую подчинение формальным и неформальным тюремным правилам, которое в той же мере может вести к проблемам после освобождения. Установлено, что боль­шинство заключенных испытывали больше всего проблем во время первых двух месяцев после освобождения, по сообщениям сотрудников службы надзора за условно-досрочно освобожденными. Однако в то же время, наиболее «тюремизированные» приспосабливались легче всего. Эти различия исчезали к третьему месяцу, очевидно в результате влияния ближайшего окружения (Goodstein L., 1979).

Депривация во время пребывания в тюрьме неизбежна (Обросов И.Ф., 2000), но некоторые ее по­следствия могут быть смягчены за счет режима заключения. На смягчение депривации и соответственно на поведение осужденного влияет стиль управления исправительным учреждением, косвенно проявляющийся в количестве налагаемых дисциплинарных взысканий, специфика обращения между тюремным персоналом и за­ключенными, которая несмотря единое законодательство отличается в разных исправительных учреждениях, профессионализм тюремных служащих, допуск посетителей, контролирующих органов и уро­вень позитивной стимуляции осужденных (Grunseit A., McCarron E., Forell S., 2008). 

Проблема переполненности тюрем и исправительных учреждений также является дополнительным источником стрессов и девиантного поведения у осужденных (Butler T., Kariminia A., 2005; Baldry E., 2006). Кроме этого, на показатели количества заболеваний (психических и соматических), смертности, количества нару­шений режима отбывания наказания, членовредительства и суицидальных попыток влияют более интенсивные соци­альные взаимодействия, опосредованных страхом, фрустрацией и когнитивной перегрузкой, причем социальная плотность (число человек) здесь более важна, чем пространственная плотность (пространство, приходящееся на одного челове­ка) (Butler T., Kariminia A., 2005; De Viggiani N., 2007).

Однако исследования переполнения тюрем дают только несколько непротиворечивых результатов, относящихся главным образом к воздействиям условий содержания в камерах на физиологиче­ское функционирование, жалобы на здоровье и на нападения. Кроме этого, негативное воздействие могут оказывать сопутствующие пе­ренаселенности факторы в виде большого количества незнакомых людей, шума или более высокой температуры в помещении (Haney C., 2002; Ogloff J., et al. 2007).

Неоднократно предпринимались попытки охва­тить организационные характеристики пенитенциарной среды понятием социального климата исправительного учреждения, наиболее популярным средством измерения которого является «Шкала среды исправитель­ных учреждений» (Correctional Institutions Environment Scale - CIES) (Moos R.H., 1975, 1987). Шкала оценивает восприятие сотрудниками исправительного учреждения и заключенными трех постулирован­ных измерений (relationship dimensions): сопричастности к происходящему, поддержки и способности к самовыражению. Автономия, практическая ориентация и ориентация в личностных проблемах составляют измерения программы лечения (treatment program dimension). Последние три измерения: порядок в организации, понятность требований и контроль персонала, составляют измерение контроля управления (control measure system maintenance dimensions) (Moos R.H., 1975, 1987).

Тем не менее CIES критиковали за то, что она больше отражает индивидуальные вариации, чем организаци­онные свойства самой пенитенциарной среды (Thornton D., 1987), а также за отсутствие данных о ее валидности и  невозможности делать однозначные выводы о влиянии факторов пенитенциарной среды на адаптацию  (Wright K.N., Boudouris J., 1982). Авторы исследования подчеркивают, что методика оценки социального климата должна быть усовершенствована (Wright K.N., Bordouris J., 1982). Предполагается, что социальный климат тюрьмы находит отражение в восьми главнейших вопросах, которые осознаются и переживаются всеми заключенными (неприкосновенность частной жизни, безопасность, струк­тура, поддержка, эмоциональная обратная связь, социальная стимуляция, актив­ность, свобода). K.N. Wright (Wright K.N., Bordouris J., 1982) сконструировал опросник, структура которого поддерживает валидность этих факторов и который обладает умеренной чувствительностью к индивидуальным вариациям.

Было отмечено, что осужденные быстрее адаптируются к требованиям колонии общего режима, значительно труднее – к условиям особого режима или тюрьмы (Столяренко М., 2001).  D. Thornton (1987) оспаривает предположе­ние о том, что окружающие условия оказывают однородное и однонаправленное влияние на заключенных. Он приводит аргументы в пользу оценки взаимодейст­вий между заключенными и факторами режима и описывает валидизацию «О­просника приспособления к режиму содержания под стражей» (Custodial Adjust­ment Questionnaire). Опросник измеряет установки по отношению к тюремным служащим и заключен­ным, а также институциональную девиантность и эмоциональный дистресс, которые связаны с характеристиками заключенных и характеристиками режима. Особо подчеркивается, что личностная патология и др. психические расстройства, способны ухудшать адаптацию к социальной среде исправительных учреждений и повышать рецидив преступлений (Zamble E., 1992; DeLisi M., 2001, 2003).

С другой стороны, аспекты тюремной среды, выделяемые исследователями как проблемные, не обязательно воспринимаются точно так же самими заключенными. В исследо­вании английских заключенных с длительными и короткими сроками было установлено, что из 20 потенциально проблемных областей к числу наиболее тяжелых были отнесены «тоска по кому-либо», «ощущение, что твоя жизнь тратится впустую», «тоска по социальной жизни». Заключенные придава­ли им гораздо большее значение, чем, например, «скуке» или «желанию иметь больше личной жизни» (Wayne G., 2003).

Е. Замбле и Ф. Порпорино (Zamble E., Porporino F., 1988) также об­наружили, что «тоска по семье и по друзьям» была наибольшей проблемой для канадских заключенных. Потеря внешних связей, таким образом, похоже, являет­ся наиболее сильной депривацией. Сохране­ние семейных связей в течение периода заключения уменьшает риск рецидива преступлений (Трифонов О., Золотых С., 2007; Самойлов И., Мокрецов А., 2002). Согласно общераспространенному мнению, лишение свободы ведет к распаду семейных отношений, и хотя это справедливо больше для осуж­денных на длительный срок, подавляющее большинство семей заключенных сталкиваются с экономическими и эмоциональными проблемами (Woodward R., 2003).

При всем многообразии действующих социальных факторов остается неясным, какие характеристики тюремной среды оказывают наи­большее влияние на адаптацию осужденных. Таким образом, исправительные учреждения как социокультуральное пространство представляют собой весьма сложное, многофакторное и противоречивое образование, вызывающее у осужденных различные эффекты психологического и психопатологического порядка, и воздействующие на психическую сферу в трех взаимосвязанных направлениях: когнитивном, поведенческом и аффективном (Диденко А.В., Семке В.Я., Аксенов М.М., 2008).

Первое направление – когнитивное, связанное с восприятием себя и окружающих, обработкой информации о собственной группе и прочих группах в рамках концепции социальной идентичности (Tajfel H., 1981).

Второе направление – связанное с анализом поведенческих характеристик в виде научения культурно-специфическим навыкам, которые требуются для того, чтобы найти общий язык с новым культурным окружением. В основу этого подхода положено изучение коммуникативных стилей, законов, обычаев, норм поведения, вербальных и невербальных составляющих, влияющих на эффективность взаимодействия (Bochner S., 1986; Ward C., 1996; Martin J., Nakayama Th., 2000; Кочетков В.В., 2002; Садохин А.П., 2004). Особое внимание уделяется анализу таких параметров процесса социокультуральной адаптации как знание культурной специфики вследствие получения доконтактного опыта, культурной дистанции (Furnham A., Bochner S., 1982, 1986; Babiker I.E., Cox J.L., Miller P.M.,  1980).

Третье направление – связано с аффективными составляющими усвоения культуры – стрессом и его преодолением. При перемещении в иную культуру личность претерпевает воздействие различных факторов, вызывающих стресс, для преодоления которого происходит мобилизация адаптационных ресурсов. Для описания стрессогенного характера перемещения в новую культуру в кросскультуральной психологии и психиатрии применен термин «культурный шок», который был введен в научный оборот американским исследователем K. Oberg (1960). Культурный шок подвержен динамике в зависимости от времени нахождения в «чужой» культуре (Oberg K., 1960; Triandis H.C., 1994, 1999). Кроме этого, степень выраженности клинических проявлений культурного шока зависит от т.н. «культурной дистанции» - представляющей собой степень фактического различия во внешних признаках, поведении, культуре, образе жизни разных общностей. Понятие культурной дистанции ввели в научный оборот A. Furnham и S. Bochner (1982, 1986). В своих исследованиях они показали, что степень стрессогенности культурной среды для прибывающих в нее лиц зависит от степени близости аутентичной культуры среде нового проживания.

Восприятие культурной дистанции с позиций осужденного и исследователя весьма субъективно. Процесс объективного измерения культурной дистанции связан с определенными методическими и методологическими трудностями, поэтому попыткой объективизации изучения культурной дистанции стала разработка «индекса культурной дистанции» - CDI (Babiker I.E., 1980). «Индекс культурной дистанции» в настоящее время используется в кросскультуральных исследованиях для изучения феномена «культурного шока» у мигрантов. На CDI возлагается функция  наиболее объективной оценки неравенства между двумя культурами без участия субъективного восприятия этих различий или собственных эмоций к ним.

 Среда осужденных отличается вышеописанными специфическими особенностями,  поэтому, для измерения величины несоответствия между двумя культурами на основе «индекса культурной дистанции» (СDI) было разработано полуструктурированное интервью, включающее в себя фиксацию различий между исправительным учреждением и условиями свободы по темам: социальное положение, работа, образование, здоровье, климато-географические условия, жилищные условия, питание, духовные потребности, близкие отношения, коммуникация, досуг, материальное положение (Семке В.Я., Диденко А.В., Аксенов М.М., 2009). Были получены результаты, показывающие значимые взаимосвязи между социокультуральными различиями и показателями дезадаптивного поведения по модифицированной под среду исправительных учреждений методике «Адаптация личности к новой социокультурной среде» (Янковский Л.В., 1995). Различия в социальном статусе, физическом самочувствии, жилищных условиях и материальном положении коррелировали со значениями шкалы «депрессивность». Параметр «депрессивность» также был связан с высокой частотой обращения за медицинской помощью к врачам исправительного учреждения. Культуральные различия в проведении досуга коррелировали с параметром «ностальгия», что у осужденных сопровождалось массивным погружением в мир фантазий, грез о свободе и ностальгии по прошлой жизни. Параметр «отчужденность» коррелировал с различиями в социальном статусе. Такие параметры шкалы культурной дистанции как «Работа», «Образование», «Климато-географические условия», «Духовная жизнь», «Близкие отношения» и «Общение» не показали статистически достоверных корреляций со шкалами методики «Адаптация личности к новой социокультуральной среде». Эту особенность можно объяснить двумя обстоятельствами. Во-первых – социокультуральная среда не являлась по настоящему «новой» для обследованной группы осужденных, поскольку обследовались преступники повторно отбывающие наказания. Даже те осужденные, которые находились в исправительном учреждении впервые, по результатам интервью уже были знакомы с правилами поведения в исправительном учреждении и овладели тюремной коммуникацией в ближайшем социальном окружении на свободе, общаясь с ранее судимыми родственниками, с криминальными «авторитетами» в делинквентных подростковых компаниях. Во-вторых – социокультуральная среда исправительного учреждения и социокультуральное простанство в условиях свободы у исследуемых лиц схожи по ряду признаков. Тот факт, что тюремная коммуникация практически идентична коммуникации на свободе, говорит об исчезновении жестких границ в этих сферах между культурой общества и тюремной субкультурой, активным проникновением стереотипов поведения и ценностей, характерных для асоциальной среды в нашу жизнь.

 В местах лишения свободы мы сталкиваемся с условиями жесткой соционормативной регуляции поведения в системе правовых норм и в системе воздействия тюремной субкультуры, создающими «экстремальные условия жизнедеятельности» (Сочивко Д.В., 2002; Пищелко А.В., Сочивко Д.В., 2003).  Перемещение личности в исправительное учреждение сопряжено с высоким уровнем стресса (Сандомирский М.Е., Гизатуллин Р.Х., Кузьмин К.В., 2000; Сандомирский М.Е., 2000; Сандомирский М.Е., 2001).

 Необходимо отметить, что аналогичным феноменом, связанным с периодами приспособления индивида к новым условиям жизнедеятельности являются т.н. «психоадаптационные» и «психодезадаптационные» состояния, проявляющиеся в виде психоэмоциональных (аномальных личностных реакциях) либо вегетативно-соматических расстройств наблюдаемых на экстранозологическом уровне (Семке В.Я., Положий Б.С., 1990; Семке В.Я., 1999). Психоадаптационные состояния относительно стабильные образования при которых индивид действует в диапазоне меняющейся социальной среды не выявляющем патологического склада личности. При сохранности компенсаторных возможностей воздействие неблагоприятных факторов внешней среды не отражается на функционировании организма. Если условия функционирования в пенитенциарной среде превышают имеющиеся компенсаторные возможности, то мы отмечаем так называемые психодезадаптационные состояния в виде недифференцированных астенических, психовегетативных и дистимических проявлений. В условиях пенитенциарного стресса, осужденные остро и болезненно начинают реагировать на малейшие социальные изменения, пытаясь найти свою социально-комфортную нишу.

  Проявления культурного шока на эмоциональном уровне вызванные перемещением в исправительное учреждение характерные для ранней стадии заключения, также могут быть связаны с переоценкой себя, так как мотивация к изменению и исправлению наиболее высока у недавно начавших отбывать дли­тельный срок (Zamble E., Porporino F., 1988; Zamble E., 1992). Авторы также нашли подтверждение тому, что сниженная мотивация к изменению была связана с большей вероятностью рецидива совершения преступлений. Поэтому предполагается, что про­граммы социальной реабилитации должны применяться, тогда, когда еще сохранилась изначальная мо­тивация, а не тогда, когда заключенный адаптировался к режиму исправительного учреждения.

На этапе перехода от адаптационных реакций к дезадаптации мы наблюдаем т.н. «аномальные личностные реакции». Учитывая стойкий, ригидный и дезадаптивный характер психопатических черт мы отмечаем дезадаптивное поведение, не соответствующее требованиям социальной ситуации, клиническое выражение которой – динамика психопатии  в виде фаз, реакций, развитий, декомпенсации состояния (Диденко А.В., Семке В.Я., Аксенов М.М., 2008).

 Рассматриваемые подходы к социокультуральной адаптации показывают чувствительность адаптационных показателей к личностным особенностям: одна и та же личностная черта способна формировать высокий и низкий уровень адаптации (Armes K., Ward C., 1980; Padilla A.M., Wagatsuma Y.,  Lindholm K.J., 1985; Searle W., Ward C., 1990; Van den Broucke S., De Soete G., Bohrer A., 1989). Попытки выявить корреляции между личностными чертами и адаптацией привели в транскультуральной психологии к формированию гипотезы «соответствия личности культуре» (Ward C., Chang W.C., 1997). В этих исследованиях подчеркивалась важность взаимодействия «личность-ситуация» и высказано предположение, что во многих случаях прогностическим фактором адаптации являются не характеристики личности, но соответствие этих характеристик нормам принимающей культуры.  Учитывая «тотальность, стабильность и выраженность» психопатических черт, низкую способность к их компенсации можно предположить такой вариант адаптации. Проведенные  исследования адаптации осужденных отбывающих уголовные наказания в местах лишения свободы показывают удовлетворительную адаптацию психопатических личностей при корреляции между предъявляемыми к личности требованиями с позиций тюремной субкультуры и диссоциальными, а также демонстративными личностными чертами (Диденко А.В., 2004; Диденко А.В., Аксенов М.М., 2007; Диденко А.В., Семке В.Я., Аксенов М.М., 2008).

Подводя итоги по данному разделу, можно констатировать, что для понимания адаптационных процессов, происходящих у осужденных с личностной патологией в пенитенциарной среде, их прогнозирования и превенции адаптационных нарушений, необходим комплексный анализ вклада конституционально-биологических (половых, возрастных, генетических, нейроэндокринных и пр.), индивидуально-психопатологических (специфика стержневых психопатологических личностных характеристик, выученные паттерны копинга, межличностного взаимодействия, аффилиативных тенденций личности и пр.) и социокультуральных факторов (тюремная субкультура, социальные процессы в тюремной среде), формирующих в комплексе, специфические стили адаптации к местам лишения свободы. Несостоятельность какого-либо одного из факторов серьезно повышает уязвимость психопатической личности. Вместе с тем, возможна и компенсация недостаточности за счет развития других адаптационных компонентов.  

  Применяемые диагностические методы в отношении осужденных с расстройствами личности, без учета специфики пенитенциарного контекста будут не способны разграничить психическое расстройство и отклонение от социальных норм поведения, принятых в тюремной среде, психическое расстройство и адаптационные реакции на помещение осужденного в пенитенциарную систему. Несмотря на проводимые исследования на сегодняшний день в пенитенциарной психиатрии и психологии остаются открытыми вопросы определяющих критериев нормального и отклоняющегося от нормы функционирования индивида поведения в пенитенциарном культуральном контексте и диагностики поведенческих отклонений клинически значимыми методами в рамках культурального констекста. Для расширения кросс-культуральной применимости основных диагностических интервью (МКБ, DSM) при диагностике в местах лишения свободы возможно использование комбинированного emic-etic подхода, позволяющего наиболее полно рассмотреть все многообразие взаимодействия субкультуры и психопатологии личности в контексте оценки ее адаптации. Применение данного подхода позволит сделать процесс диагностики более восприимчивым к социокультуральным факторам, а также более достоверным и содержательным.