«Задания по философии»

Н.А. Бердяев 

          Ярким и многогранным явлением в русской религиозной философии является творчество Н.А. Бердяева (1874 – 1948 гг.). Николай Александрович Бердяев был самой яркой личностью в русской философии ХХ века. Для Запада, где он прожил значительную часть своей жизни, он стал главным выразителем духа русского религиозного Ренессанса. Вместе с тем позднее творчество Бердяева выходит уже за пределы Ренессанса и представляет собой самостоятельную ценность.

          Н.А. Бердяев родился в Киеве в дворянской семье. Учился на юридическом факультете Киевского университета, но вскоре был арестован за участие в студенческих волнениях, исключен из университета и сослан на 3 года в Вологду, где им была написана первая крупная работа в духе модного в то время легального марксизма – «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», направленная против народнической идеологии Н.К. Михайловского, с обширным предисловием именитого уже П.Б. Струве. В 1902 г. участием в сборнике «Проблемы идеализма» обозначился поворот Бердяева от легального марксизма к идеализму. В 1904 г. Бердяев поселяется в Петербурге, где под влиянием Д.С. Мережковского происходит его сближение с представителями «нового религиозного сознания». В результате он окончательно переходит от марксизма и критического идеализма к религиозной философии. В 1911 г., переехав в Москву, Бердяев принимает участие в организации Общества памяти Вл. Соловьева, в деятельности религиозно-философского издательства «Путь», в котором была издана его первая концептуальная книга – «Философия свободы». Февральскую революцию Бердяев приветствовал, но социалистическую революцию не принял. Неприятие революции побудило его отойти от политики и сосредоточиться на философско-культурном поприще. Бердяев принимает участие в создании в 1918 г. Вольной Академии духовной культуры. Здесь им был прочитан цикл лекций по философии истории, которые легли в основу его труда «Смысл истории». Однако вскоре (в 1922 г.) он вместе с группой других философов и ученых был выслан властями из России. В Берлине, а затем в Париже Бердяев ведет активную творческую, издательскую и публичную деятельность: создает Русскую религиозно-философскую академию и религиозно-философское издательство YMCA-PRESS, журнал «Путь». Его творческая деятельность за границей была очень активной. Здесь им были опубликованы десятки книг и сотни статей. Им был написан ряд крупных трудов, которые оставили заметный след в мировой философской мысли: «Философия свободы», «Смысл творчества», «Философия неравенства», «О назначении человека», «Философия свободного духа». Общее число его трудов насчитывает около 500 наименований, многие из них переведены на 20 языков мира. Писательство, говорил он, является для меня физиологической потребностью. Н.А. Бердяев умер в марте 1948 г., работая над очередной книгой.

          Вся философия Бердяева, по его словам, антропологична. Она непосредственно обращена к проблемам духовности, свободы и творчества, смысла жизни и признания человека, его смерти и бессмертия. Философ подчеркивал, что «...темой моей жизни была тема о человеке, о его свободе и его творческом признании». Бердяев – представитель философии персонализма как одного из идейных источников экзистенциальной философии ХХ века. Современники именовали его «русским Гегелем», а сам Бердяев характеризовал себя как «очень русского философа» и говорил, что он «дитя Достоевского».

          Основной в творчестве Н.А. Бердяева является тема человека. Она рассматривается им с позиций христианского модернизма, т.е. обновленного христианского вероучения, подчеркивает первичность личности над материальным бытием. В отличие от средневекового, новое христианство делает упор на активность природы человека, его возможность и способность обретать свое бессмертие посредством преображения самого себя и окружающего мира. Сам человек характеризуется Бердяевым как точка, низший и где пересекаются два мира – земной и божественный, высший. Человек является носителем прежде всего высоких духовных качеств: религиозных, нравственных, эстетических. Он есть «микротеос», или малый бог, соучастник божественного миротворения, иерархический центр мироздания. Его душа – это божественный элемент в человеке.

          Одним из важнейших в учении Бердяева является понятие творчества. Оно раскрывает фундаментальное свойство человека – призванность к активной деятельности в окружающем мире. Творчество предполагает устремленность человека к более совершенному бытию, созидание новизны в нем. Человек призван осуществить, по словам Бердяева, «восьмой день творения», продолжить созидательную миссию Бога. Способность к творчеству укоренена в человеке, идет от его духовности и является ответом на призыв Бога к человеку. «...Поступай так, – писал философ, – как будто бы ты слышишь Божий зон и призван в свободном и творческом акте соучаствовать в Божьем деле...» Соответственно и свобода человека также проистекает изнутри, от духовности. Подлинная творческая (творящая) свобода, в отличие от негативной свободы, на деле предстает не только как привнесение новизны в мир, но и становление самого человека в качестве деятельного существа. Эта свобода всегда духовна и может носить лишь индивидуальный характер.

          Делая акцент на творческой свободе человека, Бердяев тем самым явился одним из предшественников философии экзистенциализма, в которой последовательно проводится тезис о свободе как неотъемлемой характеристике человека. В целом же в антропологии Бердяева человек охарактеризован как существо духовное, творческое. Учение о творческой свободе есть не что иное, как оправдание человека и подчеркивание его особого признания в мире – быть активным «соучастником» божественного миротворения. В этом и должен состоять подлинный смысл жизни человека, цели и содержание его жизнедеятельности. Творчество человека способно сохранять мир от разрушительной, смертоносной власти времени и делать этот мир еще более совершенным.

         Философия Бердяева многогранна по своему идейному содержанию. К числу самых лучших ее сторон относится характеристика русским мыслителем особенностей ХХ столетия. Бердяев определял это время как античеловеческую эпоху, поскольку в ней широко распространилась «эрозия гуманизма», происходит «истребление человека». В этом веке создается огромный технический мир, и человек становится космиургом, мощной космической силой с колоссальным потенциалом энергии. Но с другой стороны, техника ведь разрушает человека, опустошает его душевный и эмоциональный мир, уничтожает индивидуальность. По словам Бердяева, в ХХ веке «вещь становится выше человека» и вытесняет высокую культуру. Отмечая эти и иные негативные тенденции в развитии цивилизации, русский философ писал, что вполне может наступить такой момент, когда человека уже не будет, он перестанет существовать в качестве человека.

 

1.Почему Н.А.Бердяев считал философию эротической формой знания? 

Для Н.А. Бердяева творческий акт познания есть акт избирающей любви, избирающей среди дурной множественности единое хорошее. Избирающая любовь – необходимая предпосылка философского познания. Подлинный философ – человек влюбленный, избравший предмет познавательной любви. Творческое философское познание есть прекращение сомнения над тем, кого избрал и полюбил. Влюбленный творческим актом избирает, кого полюбит среди дурной множественности женщин. Влюбленному нечего говорить, что кроме избранной и любимой им есть много женщин не худших, а даже лучших. И влюбленному философу нечего говорить, что кроме избранной и любимой им истины есть еще множество истин, не менее правдоподобных. Философское познание невозможно без Эроса. Для Н.А. Бердяева пафос философии – эротический пафос. Философия потому есть искусство, а не наука, потому что считает Н.А. Бердяев она предполагает Эрос, любовь избирающую. Эротическая, брачная окраска философских постижений и прозрений радикально отличает философию от науки. Философия – эротическое искусство. Самые творческие философы – философы эротические, как, например, Платон. Философы, лишенные эротики, быть может, более приближаются к наукообразному типу, но в философии их нет таких творческих прозрений.

 

2.Почему философия не является и не может являться наукой?

          Потому что в основе философии лежит не точное знание, а самобытие, интуиция бытия. Подлинный философ лишь тот, кто имеет интуицию бытия, чья философия имеет жизненный источник. Настоящая философия имеет непосредственные пути сообщения с бытием. Философия школьная, схоластическая, академическая –посредственная философия. Создание школьных философских систем уже предполагает нарушение жизненного питания философии и замену его книжным питанием. Цель философии – не создание системы, а творческий познавательный акт в мире. Философия есть откровение премудрости в самом человеке, через его творческое усилие.

 

3.Как соотносятся философия и свобода?

Творческая философия, пишет Н.А. Бердяев, не может быть философией академической, государственной, буржуазной философией. Философ – свободный, независимый от «мира», ни к чему не приспосабливающийся человек. Философ не может служить государству или политическим партиям, академиям или профессиональным целям. Философ не может служить благу людей, не может быть на службе у людей и у частных целей человеческих.

          Человек призван осуществить, по словам Бердяева, «восьмой день творения», продолжить созидательную миссию Бога. Способность к творчеству укоренена в человеке, идет от его духовности и является ответом на призыв Бога к человеку....Поступай так, – писал философ, – как будто бы ты слышишь Божий зов и призван в свободном и творческом акте соучаствовать в Божьем деле... Соответственно и свобода человека также проистекает изнутри, от духовности. Подлинная творческая (творящая) свобода, в отличие от негативной свободы, на деле предстает не только как привнесение новизны в мир, но и становление самого человека в качестве деятельного существа. Эта свобода всегда духовна и может носить лишь индивидуальный характер.     Делая акцент на творческой свободе человека, Бердяев тем самым явился одним из предшественников философии экзистенциализма, в которой последовательно проводится тезис о свободе как неотъемлемой характеристике человека. В целом же в антропологии Бердяева человек охарактеризован как существо духовное, творческое. Учение о творческой свободе есть не что иное, как оправдание человека и подчеркивание его особого признания в мире – быть активным «соучастником» божественного миротворения. В этом и должен состоять подлинный смысл жизни человека, цели и содержание его жизнедеятельности. Творчество человека способно сохранять мир от разрушительной, смертоносной власти времени и делать этот мир еще более совершенным.

 

И.А. Ильин

Иван Александрович Ильин (1883–1954) – философ, политический мыслитель, культуролог, блестящий публицист – внес заметный вклад в развитие русской философии. В центре его напряженных раздумий всегда находились проблемы человека, пути духовного обновления общества и судьбы его народа.

Родился И.А. Ильин в Москве в семье присяжного поверенного. Его способности и талант обнаружились уже во время учебы в гимназии и на юридическом факультете Московского университета. В 1910 г. Ильин был направлен в научную командировку в Германию и Францию, продолжил образование в университетах Гейдельберга, Гёттингена, Парижа и Берлина; занимался в семинарах Э. Гуссерля, Г. Риккерта и Г. Зиммеля, оказавших влияние на формирование его взглядов.

После возвращения из научной командировки в 1912 г. Ильин преподавал в Московском университете и других высших учебных заведениях Москвы. К этому времени относятся его первые научные труды, посвященные наследию Платона и Аристотеля, Руссо, Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля.

Постепенно круг творческих интересов Ильина сосредоточивается вокруг творчества Гегеля. В 1914–1917 гг. одна за другой выходят в свет шесть больших статей по философии Гегеля, составивших ядро двухтомного исследования Ильина – «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» (1918), подготовленного им как магистерская диссертация, но, защитив ее, Ильин стал одновременно магистром и доктором в области государственных наук.

После Октябрьской революции 1917 г. Ильин, оставаясь в Москве, включился в идейную борьбу против Советской власти – резкая критика большевизма содержалась и в его лекциях, прочитанных в студенческих аудиториях, и в публичных выступлениях в различных научных обществах, и в ряде брошюр, опубликованных в 1918–1920 гг., что и послужило причиной его неоднократных арестов. В сентябре 1922 г. Ильин был арестован ВЧК в шестой раз и приговорен к смертной казни, которая была заменена высылкой из России.

С 1923 по 1934 г. Ильин был деканом и профессором Русского научного института в Берлине. В эти годы он активно участвовал в политической жизни русской эмиграции, примыкая к ее правому крылу; стал одним из идеологов белого движения, несколько лет издавал «Русский колокол. Журнал волевой идеи». За эти годы им написан ряд книг по вопросам, философии, политики, религии и культуры: «Религиозный смысл философии», «О сопротивлении злу силою» (1925), «Путь духовного обновления» (1935), «Основы художества. О совершенном в искусстве» (1937) и др. Однако активная деятельность Ильина прервалась сразу после прихода к власти в Германии нацистов: в 1934 г. он был уволен из Русского научного института, а через два года ему была запрещена любая публичная деятельность. В 1938 г. Ильин вынужден был эмигрировать из Германии.

С помощью С.В. Рахманинова и других своих друзей он обосновался с женой в Швейцарии, в пригороде Цюриха. Опасаясь реакции Германии, власти Швейцарии ограничивали деятельность русского мыслителя. Но постепенно положение его укрепилось, и он смог, активно заняться творчеством. Помимо большого числа статей и очерков, выходивших в, разных изданиях, в частности составивших, впоследствии сборник «Наши задачи» (в 2 т., 1956), Ильин опубликовал на немецком языке три книги философско-художественной, прозы, объединенные общим замыслом (готовил он и русское издание этой трилогии, он успел завершить только вторую ее книгу – «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний»), увидело свет также фундаментальное исследование «Аксиомы религиозного опыта» (в 2 т., 1953); велась подготовка к печати книги «Путь к очевидности» (1957).

Круг научных интересов Ильина был весьма широк. В качестве основных направлений его философского творчества можно выделить специфику и назначение философского знания, этику, антропологию, философию религии и др.

Свой метод философского исследования Ильин называет «дескриптивным методом». Этот метод близок к феноменологическому методу, разработанному немецким философом Э. Гуссерлем: оба метода ориентируют философа на то, что анализу того или иного предмета должно предшествовать интенсивное погружение в его содержание. Но если Гуссерль для этих целей использует преимущественно логические средства – различного рода абстракции, идеализации, процедуры сведения одного к другому, то Ильин обращается к арсеналу всех познавательных сил и способностей человека, включая созерцание, воображение, показания органов чувств, силу воли, эстетический вкус, нравственные мотивы и т.д.

Одновременно он по-иному истолковывает ключевое понятие феноменологии – понятие интеницональности, заменяя его понятием предметности; именно это последнее становится одним из центральных в философском учении Ильина. Под интенциональностью сознания в философии обычно понимается, во-первых, его обязательная ориентированность на предмет познавательного действия, во-вторых, интенсивная концентрация внимания на этом предмете. Предметность у Ильина сохраняет те же характеристики, но сверх того подразумевает способность человека выделить самое существенное и главное в интересующем его предмете. Отсюда указанное понятие помимо познавательного значения приобретает также важное ценностно-регулятивное значение, призванное направлять, ориентировать различные формы жизнедеятельности человека. Предметность, по Ильину, пронизывает все сферы жизни человека; она неотъемлемый, существенный признак духовного опыта, в каких бы формах он ни осуществлялся. Ильин стремился сделать философию более предметной, конкретной, вернуть ей предметное содержание, которым она обладала, начиная с античности и до Гегеля включительно, и тем самым преодолеть тог глубокий кризис, в котором она оказалась с середины XIX в. В данном случае имеется в виду, что в западноевропейской философии начался процесс неоправданного сужения содержания и задач философского исследования, в результате чего из нее начали выпадать наиболее важные для правильного понимания, человеческого бытия, его места в мире проблемы, а она сама стала постепенно растворяться в огромной массе частных вопросов. Второе центральное понятие философии Ильина – понятие очевидности, которому он придает предельно широкий смысл. Поэтому, оно определяется не строго логически, а художественно-описательно, образно-метафорически. Очевидность – это состояние души человека, «противоположное своеобразной слепоте или ослепленности обманчивой, поверхностной видимостью». С точки зрения Ильина, очевидность играет важную роль не только в гносеологии (где фактически совпадает с понятием истины), но и в этике, эстетике, философии религии, философии права и в иных областях знания, в которых человек имеет дело с духовным опытом и должен реально переживать предмет своего исследования. В каждой из них опыт очевидности осуществляется и накапливается по-своему. Кто желает установить, что есть верное знание предмета и как оно достигается, посвящает себя теории познания. Он должен осуществить и накопить обширный и разносторонний опыт успешной познавательной и исследовательской деятельности. Философ, не работавший в качестве исследователя ни в одной науке, неприемлем в качестве гносеолога, ему не поможет сфера отвлеченной профессиональной мысли. «Ибо акт очевидности требует от исследователя дара созерцания, и притом многообразного созерцания, способности к «чувствованию, глубокого чувства ответственности, искусства творческого сомнения и вопрошания, упорной воли к окончательному удостоверению и живой любви к предмету».

Равным образом тот, кто желает в качестве исследователя обратиться к нравственности, должен творчески растить и расширять свой нравственный опыт, который требует всего человека. Философ, рассуждающий о любви, радости, добродетели, долге, добре, силе воли, характере и других подобных предметах по чужим книгам или понаслышке, не познает ничего. Только тому, кто переживет все это и другое, связанное с этим, откроется нравственный смысл вещей и людей, только он сможет проложить путь к очевидности в этой сфере.

Основное правило «пути к очевидности» гласит: «...сначала – быть, потом – действовать и лишь затем из осуществленного бытия и из ответственного, и может быть, и опасного, и даже мучительного делания – философствовать». Философия, таким образом, должна стать деятельностью, придающей человеческому бытию предельную предметность и очевидность, очертить путь, ведущий к этой цели. Причем очертить в разумной, понятной для каждого развитого человека форме, но при этом, по мнению Ильина, ни один «логический» аргумент, никакое самое развернутое и убедительное теоретическое обоснование не могут сами по себе родить понимание человеческого бытия и смысла его деятельности.

Путь к истине, к смыслу человек должен пройти только сам, опираясь на силу присущих ему духовных способностей; философ же может лишь пояснить, что сам этот путь не бессмыслен, и расчистить некоторые завалы, преграждающие путь к очевидности. При этом основным органом и инструментом его познавательных усилий является его собственная луща. Отсюда профессиональному философу «необходимо постоянно и неутомимо работать над очищением своей души» и тем самым вести «всежизненную борьбу за постижение своего предмета».

Но достаточно ли этого для того, чтобы предмет действительно стал доступен, чтобы он предстал перед философом в том виде, в каком на самом деле существует, с теми свойствами и особенностями, которыми он действительно обладает? Каковы те основания и механизмы, которые способны придать объективность получаемым на этом пути и этими средствами «очевидностям»? Без ответа на эти вопросы философия Ильина как бы «зависает в воздухе», не имея под собой прочной базы. Ильин остро ощущал потребность в том, чтобы вписать философию «духовного опыта» в более широкую и универсальную концепцию, объясняющую и природу Духа, и природу самого человека. В рамках отечественной религиозной философии XX в. такой концепцией выступала, как правило, метафизика всеединства; философские же взгляды Ильина формировались под слиянием совсем других типов мировосприятия, в первую очередь философии Гегеля. Поэтому естественно, что на первоначальном этапе своей деятельности он обращается к Гегелю, к его идее тождества мышления и бытия, субъекта и объекта дли того, чтобы подвести прочный метафизический фундамент под философию «духовного опыта».

Познать духовный предмет, утверждал Ильин, – значит быть или стать сродни ему; надо уподобиться ему, приобрести его существенные свойства, стать его живым органом, его верным эхом, его творческим носителем. «Искренно, интенсивно и цельно переживая какой-нибудь духовный предмет, человек оказывается одержимым этим предметом; и если он изволением своего духа приемлет эту одержимость, то он сам становится видоизменением предмета. Он и предмет его – суть одно; он пребывает в своем предмете: и предмет его пребывает в нем...».

Это вполне вы держанное в духе гегелевской концепции тождества мышления и бытия, субъекта и объекта обоснование природы духовного опыта Ильин стремится совместить с религиозным мировосприятием. «Любовь к предмету», «страстная одержимость предметом», «преданность предмету» – все эти понятия, выступающие у Ильина не только как гносеологические, но и как жизненно регулятивные принципы, взяты, безусловно, из понятийного арсенала религиозного восприятия. Но в работах «Философия Гегеля...», «Религиозный смысл философии» Ильин не только отождествляет по своему содержанию философию и религию, но ставит философию над религией. Он полагает, например, что философия должна найти доступ к научному знанию о сущности Божества.

За это Ильина критиковал В.В. Зеньковский, считавший несовместимым подлинное религиозное мировосприятие с попытками поставить религию под контроль философии, претендующей на «научное знание о сущности Божества. Эту несовместимость вскоре стал осознавать и сам Ильин, приступив к радикальному пересмотру своих взглядов на взаимоотношение философии и религии. Пересмотр начинается уже с работ «О сопротивлении злу силою» и «Путь духовного обновления», более полно он выражен в его поздних сочинениях. В них Ильин оказывается от самой задачи перевести на язык философии религиозное содержание, усматривая именно в религии наиболее глубокие и фундаментальные истины о Боге, мире, человеке, считая ее более высокой формой познания высших духовных истин и ценностей.

Это новое понимание формировалось у Ильина под влиянием не столько западноевропейской философии, как это было на первоначальном этапе его творчества, сколько философско-богословского наследия отечественной мысли. Смысл этого принципиально важного сдвига в своем миросозерцании Ильин разъяснял в письме к видному иерарху русской православной зарубежной церкви митрополиту Анастасию: «...я пытаюсь заткать ткань новой философии, насквозь христианской по духу и стилю, но совершенно свободной от псевдофилософского отвлеченного пустословия. Здесь совсем нет и интеллигентского «богословствования» наподобие Бердяева–Булгакова–Карсавина и прочих. Это – философия простая, тихая, доступная каждому, рожденная главным органом православного христианства – созерцающим сердцем, но не подчеркивающая на каждом шагу своей «школы». Контур этой новой философии он попытался более конкретно и подробно очертить в книге «Путь к очевидности».

Приступив к реализации этого замысла, Ильин прежде всего убедился в том, что создание такой новой философии сеть составная часть более широкой и многогранной проблемы – проблемы формирования новой культуры в целом. По ею мнению, современная европейская культура находится в глубоком кризисе. Суть кризиса Ильин усматривал в том, что главные духовные способности человека – «сердечное созерцание» и «боголюбивый созерцающий разум» – превратились постепенно в отвлеченный рассудок, сухое наблюдающее или анализирующее мышление. Дух потерял свою цельность, человек оказался расколотым, расщепленным. Чтобы выйти из кризиса, он должен собрать распавшиеся части своего естества и вспрысну в их «живой водой» подлинной веры. Он должен перестаю стыдиться своего сердца, а мысль должна опять стать созерцающей, интуитивной, повинующейся сердцу так, что все пути будут вести к сердцу, исходить из сердца. «Ибо сердечно? созерцание, совестная воля и верующая мысль суть три великие силы нашего будущего, которые справятся со всеми проблемами, неразрешимыми как для бессердечной свободы, так и для противосердечного тоталитаризма».

Из этого следует, что для выхода из кризиса как философия, так и духовная культура в целом должны коренным образом изменить сущность, состав и структуру того духовного акта, который лежит в основании современной культуры, и в частности философии, заменив его новым по природе, составу и структуре духовным актом, ядром которого были бы названные Ильиным важнейшие внутренние силы и способности человека.

Анализируя пути решения этой задачи применительно к русской философии, Ильин подчеркивал, что последняя должна прежде всею уяснить себе, в чем ее призвание, с каким предметом она имеет дело – каков верный путь ее развития? Она должна перестать подражать иностранным образцам и обратиться к глубинам национального духовного опыта. И прежде всего русские философы должны отказаться от намеренного выдумывания философских систем, приступить к критическому пересмотру, обновлению исторически сформировавшегося и закрепившегося в современной культуре творческого акта.

Но человеческий дух обладает силою, которая призвана направлять, укоренять и сообщать духовную предметность всем этим способностям, – что сердце, сила любви. Любовь преображает воображение в предметное видение, сердечное созерцание; из этого вырастает религиозная вера. Любовь наполняет мысль живым созерцанием и дает ей силу предметной очевидности, укореняет волю и превращает ее в могучий орган совести, очищает инстинкт, углубляет и облагораживает чувственное восприятие.

Особенно большими творческими возможностями обладает, по Ильину, духовная любовь, которая вбирает в себя такое жизненное содержание, которым действительно стоит жить и за которое стоит и умереть. Если она овладевает человеческим воображением и заполняет иго своею силою, указывает ему достойный предмет, то человек отдается сердечному созерцанию, в нем образуется новый чудесный орган духа – орган творчества, познания и жизни. Это открывает перед человеком и новые пути культуры, в том числе и философской. От этого его творческий акт получает новое направление и новую силу. Если к этому присоединяется художественное дарование, то он приобретает особого рода способность – дар предвидения.

 

1.Определяя в качестве предмета философии жизнь, почему Ильин утверждает, что для многих людей философия остается чуждой и недоступной?

Среди людей, чуждых и предмету и заданию, пишет И.А. Ильин, издревле существует распространенное воззрение, согласно которому философия не имеет никакого отношения к «действительной жизни» и, сама по себе, не есть «наука». Философия – это в лучшем случае «прекраснодушная мечта»; тогда как жизнь и наука суть нечто трезвое: трезвая практическая деятельность и трезвое теоретическое знание. Именно поэтому жизнь нуждается в науке и не нуждается в философии; а наука проверяется жизненной практикой, но вполне может обойтись без философских отвлеченностей. По мнению многих людей, философия есть «мечтательное умствование» или «умственное мечтание»: человек, слабый волею, но сильный воображением и праздный умом, бежит от очередных, «больших» запросов жизни и создает мир химерических отвлеченностей. Он утешается этим миром, «верит» в него и замыкается в нем; он пытается «заговорить» себя, обмануть и своими чужой разум; и постепенно ограждает себя стеною громких слов, туманных настроений, утонченных и непонятных выдумок.

 

2.В чем особенность предметного опыта философского знания?

Особенность предметного опыта философского знания заключается в том, что сама жизнь в ее истинном смысле и содержании составляет ее источник и является ее предметом, тогда как форма ее, задание, приемы, категории, итоги – все это делает ее наукой в строгом и подлинном значении. Философия родится в жизни и от жизни, как ее необходимое и зрелое проявление; не от быта и не от животного существования, но от жизни духа, от его страдания, жажды и созерцания. И, рожденная духом, ищущим знания, она восходит к его зрелой и совершенной форме – к сознательной мысли, с ее ясностью, систематичностью и доказательностью. Философствовать значит – воистину жить и мыслью освещать и преображать сущность подлинной жизни.

 

3.Согласны ли вы с утверждением Ильина, что «силы души могут быть заполнены нечувственным содержанием»? Как аргументирует свою позицию Ильин?

Силы души согласно Ильину могут быть заполнены нечувственными содержаниями, т.е. такими, которые лишены не только пространственно-материального, но и протяженно-образного характера, и не имеют для себя никакого, не только «адекватного», но даже «подобного» чувственного коррелата. Современная логика, пишет философ, убедительно показала, что человеку доступно при известной внутренней культуре безобразное мышление и что именно такому и только такому мышлению открывается строй понятий во всей его законченности и чистоте. Понятие и вещь, смысл и образ суть предметы различных измерений. Чувственной вещи свойственно непрерывно меняться; смыслу и понятию свойственно ненарушимое тождество. Различие чувственных содержаний и вещей доходит только до противоположности; различие понятий всегда закреплено остротою противоречия.

 

4.Ильин, являясь религиозным мыслителем, философское знание определяет как искание сверхчувственных сущностей и высших ценностей, соотнося их с богом. Действительно ли жизнь человеческая через эти сущности получает смысл и значение? Назовите эти сверхчувственные «предметы» и ответьте: являются ли они предметной областью философии в целом, включая атеистически ориентированные направления.

К этим сверхчувственным «предметам» относится: добро, совесть и пр. Добро есть нечувственный предмет; совесть есть живой орган, открывающий к нему доступ. Поэтому всякий человек, поскольку он не стал жертвой исключительной, сатанинской злобы, поскольку он способен видеть нравственно-лучшее и желать его, – имеет дело с нечувственными, этическими содержаниями, как бы беспомощно и сбивчиво он ни обходился с ними. Подобно этому человеку доступен целый ряд аффектов, посвященных нечувственным содержаниям. Напрасно было бы думать, что аффекты души могут пленяться и возгораться только от восприятия вещей или их протяженных образов. Если даже обычно страсть человека прилепляется к внешней видимости, то это еще не значит, что ею не руководит в этом смутное искание сверхчувственной сущности. Искусство обнаруживает это искание с несомненною определенностью и силою: ибо то, что вынашивает и осуществляет истинный художник, есть всегда состояние, несводимое к чувственной видимости его произведения. Художественный аффект, приводящий в движение творческую фантазию, всегда глубже своего чувственного повода; так что предметное содержание эстетического произведения никогда не исчерпывается его чувственно восприемлемою материей. Истинный художник ищет не «удачного» выражения и не «красивого» сочетания, но красоты: он стремится явить сверхчувственное предметное содержание своего аффекта в виде адекватного, чувственно-единичного образа, «красивость» и «удачность» которого могут быть только порождением сверхчувственного предмета, уловленного в адекватном опыте. Такова природа всего художественного.

Однако жить сверхчувственным содержанием дано не только аффекту, обращенному к красоте, но и аффекту, религиозно обращенному к Богу, этически обращенному к добру и познавательно обращенному к истине. Молитва, умиление, покаяние, мировая скорбь, сомнение и очевидность – вот состояния души, которые доступны всем людям и в которых аффект одержим сверхчувственным содержанием.

 

П.С. Юшкевич

Юшкевич П.С. (1873-1945 гг.) – российский философ, публицист, переводчик философской литературы. Брат писателя С.С. Юшкевича. По образованию математик. Участник социал-демократического движения меньшевистского толка. После 1919 г. отходит от политической деятельности и занимается наукой. До 1930 г. работает в Институте марксизма-ленинизма. Из-за своей политической и философской ориентации в годы тоталитарного режима был мало признан, а после перестройки принадлежность к марксизму (в той или иной степени) также не сыграла положительного момента, поэтому он мало известен как философ.

Философская деятельность Павла Соломоновича пришлась на начало XX века – время крупных естественнонаучных открытий, поэтому он не мог не писать по поводу предмета и сущности философии, и особенно соотношения философии и науки. Юшкевич совершенно правильно определяет специфику как философского, так и научного мышления. Он решительно отделяет философию от науки и определяет каждой свою область исследования.

П.Юшкевич не был ортодоксальным марксистом, он не разделял многие его положения. Скорее он был его критиком. У него был отличный от марксистского взгляд на диалектику, он разделял взгляды махизма, который нещадно подвергался обструкции со стороны последовательных марксистов. Он считал «неуклюжими» трактовки материалистического понимания искусства, морали, философии, т.е. фактически ставил под сомнение ряд вопросов марксистского материалистического понимания истории. Исследователи его философии считают, что философию Юшкевича можно назвать «эмпириосимволизмом», его взгляды связаны с конвенциализмом А.Пуанкаре. Процесс познания он рассматривает как накопление в сознании эмпириосимволов, которые и упорядочивают наш опыт. Теория строится соответственно накопленным и принятым эмпириосимволам, т.е. по сути носит согласительный характер.

 

1.Чем отличаются философские понятия от научных?

Научные понятия если и не все поддаются мере и числу, то все определены и однозначны. У них резко очерченные контуры, ясный, отчетливый диск. Как ни трудно подчас определить такие понятия, как «материя», «сила», «энергия», но объем и охват их не вызывают никаких сомнений и не порождают никаких надежд. Они чисто познавательного типа. Научные понятия – это сухие деловые бумаги, в которых каждое слово, каждый знак имеют свое, точно взвешенное и раз навсегда установленное значение.

Философские понятия – это какие-то мерцающие, точно звезды, то сжимающие свой пучок света, то снова разжимающие его. Они полны намеков и обетовании: «сущее», «бытие», «становление» – это не сухие отвлеченные термины логики, это сложные символы, под которыми, помимо их прямого смысла, скрывается еще особенное богатое содержание. И если научное понятие можно сравнить с деловой бумагой, то философское похоже на поэтическое произведение с его метафорами и уподоблениями.

 

2.Из какого соотношения, по мысли П.С. Юшкевича, вырастает философствование?

Судьбы философии определяются взаимоотношениями трех различных факторов. Момент индивидуально-психологический дает ту сравнительно постоянную и, во всяком случае, крайне медленно изменяющуюся совокупность интуиции, из которой развертывается пестрый клубок философских систем. Общее состояние и уровень науки определяют очертания тех логических построений, которые воздвигаются на основе этих интуиции. Наконец, социальный момент приносит с собой отбор тех или иных реакций на сущее, характерный для известной эпохи.

 

3.Какую нагрузку несет понятие «Все», которое автор считает центральным?

Философия есть размышления о вещах с точки зрения «Всего». «Все» есть основное понятие ее, оно – подлежащее – явное или неявное – всех философских суждений. И своеобразный характер этого наполовину логического, наполовину эстетического понятия отражается на всех тех сказуемых, которые соединяются с ним.

В каждом из нас находится зародыш философа, каждый из нас способен в известные моменты своей жизни подняться над уровнем обычного, раздробленного существования и окинуть одним всеохватывающим взглядом доступную ему сумму сущего. Философы отличаются только особенной повышенностью этого космического чувства, особенной яркостью и постоянством его и лишь затем уже диалектической сноровкой, позволяющей им развернуть в обширные логические системы немногочисленные элементы их первичной интуиции. Но в основе у всех – как у философов-творцов, так и у тех «философов на миг», какими являются обыкновенные люди, – лежит один и тот же простой акт интуиции «Всего», в котором наше интимное «я» становится, выражаясь словами Тютчева, на миг причастным «божески-всемирной жизни». Философия есть исповедь интимного «я», принявшая форму повествования о мировом «Всем».

 

4.Что он понимает под определением «интимная личность» и как оно связано с философией?

Человек по Юшкевичу ведет, собственно говоря, два существования, резко отличных друг от друга, живет как бы в двух мирах: с одной стороны, в мире повседневной реальности, мире дел, социальных отношений, житейской прозы; с другой – в мире воображения, игры, мечты, являющемся как бы пережитком поры детства. Этот второй, внутренний, мир бывает обыкновенно оттеснен на задний план, атрофируясь у многих людей почти до степени зачатка. Их взрослое «Я», своего рода социальная личина, поглощает у них почти без остатка интимную личность. К каждому из нас рано или поздно плотно пристает какая-нибудь социальная маска из богатого запаса их, имеющегося в данном обществе, и каждый более или менее добросовестно играет ту роль, которая досталась ему в пьесе общественной жизни: роль купца, врача, инженера, писателя, любящего отца, супруга и т.д. Иной так срастается с этой своей ролью, что уходит из жизни в полном неведении того, что он был собственно не собой, а социальным манекеном, ходячим воплощением некоторой категории коллективной жизни.

 

5.Как П.Юшкевич оценивает историю философии?

Ни в какой другой науке история самой науки не играет такой исключительно важной, почти заслоняющей все остальное роли, как в философии, считал Юшкевич.

 

6.Исходя из текста, сгруппируйте вместе признаки философского мышления.

          Корни этой философии заложены не в уме, а в нижних этажах душевной жизни. Философия есть размышление о вещах с точки зрения всего.