«Задания по дисциплине «Правосудие по уголовным делам»»

 

Уважаемые студенты! 

Данная работа ОТСУТСТВУЕТ в банке готовых, т.е. уже выполненных работ. Я, Марина Самойлова, МОГУ ВЫПОЛНИТЬ эту работу по вашему заказу.

Срок исполнения заказа от 1-го дня.

Для заказа и получения работы напишите мне письмо на studentshopadm@yandex.ru

Вступи в группу https://vk.com/pravostudentshop

«Решаю задачи по праву на studentshop.ru»

Решение задач по юриспруденции [праву] от 50 р.

Опыт решения задач по юриспруденции 20 лет!

С уважением, Марина Самойлова, studentshop.ru

 

Требования к оформлению контрольной работы

 

Требования к оформлению контрольных работ подробно изложены в документе «СТО 4.2-07-2014 «Система менеджмента качества. Общие требования к построению, изложению и оформлению документов учебной деятельности» (ознакомиться можно по адресу в сети «Интернет»: http://about.sfu-kras.ru/node/8127)

 

Контрольную работу необходимо представить в отпечатанном виде. Текст контрольной работы набирается на компьютере в программе

 

Word через 1, 5 интервала 14 размером шрифта для основного текста и 12 – для сносок и пояснений на одной стороне стандартного листа размером 210 × 297 мм (формат А4).

Каждый блок необходимо начинать с новой страницы.
Контрольная работа			сшивается; изготавливается титульный лист						и
содержание.
Работы, выполненные с нарушением этих требований, не будут

приниматься к рецензированию. Небрежно или неряшливо оформленная работа возвращается без рецензирования.

 

Контрольная работа выполняется в следующем порядке:

 

1.    Магистрант в начале семестра получает задание от преподавателя – одну из фабул, предложенных ниже, а также задание, приложенное к ней.

2.    Магистрант знакомится с правилами оформления работы и критериями её оценивания

3.    Магистрант в соответствии с приведенными выше требованиями выполнит работу, опираясь на собственные знания и изученную литературу по курс, и сдает на кафедру не позднее месяца до начала сессии.

4.    В случае положительной рецензии преподавателя на работу магистрант допускается к аттестации по дисциплине.

 

Пример фабул для контрольной работы. 

 

 

Текст 1. Уголовно-процессуальное доказывание по справедливому замечанию М.Н. Меликяна, является сутью, основой уголовно-процессуальной деятельности, только в его рамках достигаются цели уголовного процесса, только его результат дает возможность для применения норм материального права. Переходя к изучению темы «Доказывание в уголовном процессе» Вам следует окончательно определиться в том, какое начало лежит в основе уголовно-процессуальной деятельности – публичное или состязательное. Важность этого обусловлена тем, что начало уголовного процесса, предполагает свойственный только ему особый способ организации познавательной деятельности. Именно в этом моменте наблюдается существенное отличие форм процессов, основанных на разных началах. Если это не учитывать, допустить в познавательную схему, реализующую одно начало, элементы другого, как это в отдельных случаях делает законодатель, последствия будут негативными. Правильное понимание начала российского уголовного процесса, организация на этой основе познавательной деятельности в соответствии с законами диалектической и формальной логик – залог успеха при установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию.

Доказывание по уголовному делу в процессуальной литературе характеризуют по-разному, в зависимости от стороны, аспекта, уровня, на котором оно рассматривается.

Одни авторы, например В.С. Курылев, полагали, что суть уголовно-процессуального доказывания – практическая деятельность. Именно в этом отличие уголовно-процессуального доказывания от других видов познавательной деятельности. Данная позиция не нашла широкой поддержки в отличие от той, где в доказывании выделяют познавательную и удостоверительную стороны. Считается, что познавательная деятельность направлена на достижение истины, а удостоверительная – на ее обоснование, получение достоверного знания. Наиболее последовательны в этом отношении исследования Р.Г. Домбровского. В одной из своих работ он разграничил две стороны процесса доказывания, что привело его к утверждению о том, что уголовно-процессуальное доказывание – это доказывание определенного тезиса. Субъектом доказывания при этом выступает тот участник уголовного судопроизводства, который не только выдвигает тезис, но и обосновывает его известными фактами. Эти утверждения высказаны им в начале и середине 80-х годов прошлого века, но это не значит, что данная позиция ушла в историю. С попытками разграничения понятий «познание» и «доказывания», правда, на несколько иной основе, можно встретиться и в настоящее время. Так, например, определяя соотношение понятий «познание» и «доказывание», Л.В. Клейман приходит к выводу, что доказывание шире познания и, кроме последнего, включает в себя удостоверение и обоснование и эта триада, составляющая содержание понятия, рассматривается ею как уровни доказывания. Т.е. и в первом и во втором случае в качестве определяющего содержание понятия «доказывания» подчеркивают, что доказывание – это логическая деятельность по обоснованию определенного тезиса.

Концепция, в силу которой уголовно-процессуальное доказывание – это познание + удостоверение (обоснование), сложилась, как нам кажется, в силу того, что уголовно-процессуальное доказывание в теоретической литературе обычно определяют как разновидность процесса познания. Исходя из этого, считается, что оно подчинено общим гносеологическим закономерностям и, как любая область познавательной деятельности, осуществляется по законам материалистической теории отражения. В основном поиски общего на этом и ограничиваются, а так как было заявлено, что уголовно-процессуальное доказывание - разновидность процесса познания, то нужно искать специфику. Эта специфика была найдена в том, что уголовно-процессуальное доказывание шире познания и включает в себя кроме познания также обоснование познанного.

Несколько иначе, хотя и в рамках рассматриваемой концепции, решает проблему о соотношении познания и доказывания А.А. Давлетов. По его мнению, эти понятия отличаются друг от друга по субъекту-адресату знания. Если выясняем для себя, то «познание», если знание необходимо довести до других – «доказывание». Это чисто внешнее, а есть ли внутреннее отличие этих процессов? Автор его видит в том, что при доказывании доказывающий оперирует уже готовым знанием, и за пределами доказывания остается та часть познавательной деятельности субъекта, которая заключается в получении исходного знания, которое используется затем в качестве оснований, доводов при доказывании.

В последнее время появилась концепция, авторы которой оставили в стороне вопрос о соотношении познания и доказывания. Рассматривая содержание процесса доказывания, они в качестве отдельного элемента включают в него использование доказательств. Таким образом, получается, что процесс доказывания состоит из собирания, проверки, оценки доказательств и их использования (Н.П. Кузнецов, Е.А. Карякин и др). Именно в этой последовательности. А суть использования в обосновании тех выводов, которые вытекают из установленных обстоятельств. Несложно заметить, что отличие рассматриваемой точки зрения от вышеизложенных в одном – обоснование (использование) связывается с иным элементом процесса доказывания и пропадает основание для разграничения уголовно-процессуального познания и доказывания. Нет и основы для утверждения о том, что уголовно-процессуальное доказывание шире познания. Уголовно-процессуальное доказывание предстает перед нами как единый процесс, и это безусловная заслуга авторов рассматриваемой концепции, но она умаляется ими же. Обоснование-то никуда не делось. Раньше оно выносилось за скобки, чем подчеркивалось различие между познанием и доказыванием. Сейчас оно включено в процесс доказывания, правда, под другим обозначением – использование. В этом вся разница, и, по сути, она не очень существенна.

Настойчивость, с которой обоснование предлагается как нечто отдельное от процесса познания или как то, без чего невозможен процесс доказывания, побуждает сформулировать вопрос о том, насколько оправданно его выделение и в чем разница между обоснованием и оценкой как элементом процесса доказывания.

Не все авторы, выделяя такой элемент, как использование, сводят его содержание к обоснованию решений. А.В. Кудрявцева полагает, что под использованием доказательств следует понимать «не только обоснование решений и выводов по делу как логические операции, но и оперирование доказательствами стороной обвинения и стороной защиты в судебном разбирательстве …». Что значит «оперирование» - автор не раскрывает. Проигрывая различные варианты наполнения этого понятия смыслом, можно придти к предположению, что имеется в виду деятельность определенного участника судебного разбирательства, реализуемая им в рамках выработанной стратегии. Исходя из нее, он, например, предлагает порядок исследования доказательств в суде.

Ряд авторов считают, что процесс познания универсален, как универсальны объективные законы, лежащие в его основании (Р.С. Белкин, А.И. Винберг и др.). В этом смысле у них понятие «познание» не связано с конкретным актом познания, все конкретные акты познания отличаются друг от друга по определенным параметрам, что не мешает говорить о каждом из них как об акте познания. Сказанное позволяет им утверждать, что уголовно-процессуальное доказывание - такой же познавательный процесс, как любой другой, только имеющий свои специфические объекты и цели, познаваемые в особой процессуальной форме и сущность уголовно-процессуального доказывания в том, что это единство мыслительной и практической деятельности. Следовательно, на уровне понятия уголовно-процессуальное доказывание ничем не отличается от познания и не является его разновидностью (А.Р. Белкин). Уголовно-процессуальное доказывание – это познание с указанием сферы его применения. Все общие признаки познания свойственны уголовно-процессуальному доказыванию. Делается это утверждение на основе того, что понятие – мысленное образование, результат обобщения предметов некоторого класса и мысленного выделения этого класса по определенной совокупности общих признаков.

Отрицание универсальности процесса познания, разграничение познания на стороны, а тем более на уровни позволяет отдельным авторам обосновывать необходимость существования двух теорий для описания изучаемой деятельности – теории доказательств и теории доказывания (Л.В. Клейман). Основанием для разграничения этих теорий являются разные предметы познания. В первом случае – свойства доказательств и свойства системы доказательств. Во втором – закономерности процесса доказывания. В настоящее время для подобного предложения существует и формальное основание – в разделе 3 действующего кодекса две главы, в одной говорится о доказательствах (гл. 10), в другой – о доказывании (гл. 11).

Можно ли рассматривать доказательства вне рамок процесса доказывания, а доказывание – без доказательств? Ответить на этот вопрос Вам не представит сложности.

Излагая материал по вопросу о сущности уголовно-процессуального доказывания, мы не могли обойтись без представления информации о том, какие элементы выделяют различные авторы в процессе доказывания. Это не значит, что сущность доказывания и процесс доказывания можно рассматривать как одно и то же. Связь этих понятий в том, что правильное понимание сущности доказывания позволяет точно определить, из каких элементов состоит процесс доказывания. Выше были приведены различные позиции по поводу включения в процесс доказывания таких элементов как обоснование и использование доказательств. Не находим необходимым их снова повторять. Но что нужно сделать с самого начала так это определиться о чем должна идти речь применительно к процессу доказывания – об этапах или элементах. Потребность в этом обусловлена тем, что, как уже говорилось, многие авторы при рассмотрении собирания, проверки, оценки, обоснования, использования выстраивают их именно в этой последовательности. Этим самым они наталкивают на вывод о том, что речь должна идти не об элементах процесса доказывания, а об этапах. В то время как элемент – составная часть сложного целого, и не о какой периодизации здесь не может быть и речи.

Информация об элементах (этапах) будет неполной без упоминания позиции, в силу которой в качестве первого элемента процесса доказывания следует выделять версию (Фаткуллин Ф.М.). И здесь мы видим нечто напоминающее очередность – первый элемент. Но не это привлекает внимание в данном предложении. Возникает вопрос, в каком соотношении находятся цели доказывания и версии? Позволяет ли это соотношение включать версию в содержание процесса доказывания. Ответить на эти вопросы можно по-разному, но любой ответ предполагает обоснование.

В последующем изложении остановимся на трех элементах (этапах) процесса доказывания – собирании, проверке и оценке. Они традиционны для уголовно-процессуальной литературы, не склонен выделять больше и законодатель.

В ст. 86 УПК РФ говорится о том, каким образом и кто осуществляет собирание: собирание доказательств осуществляется в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором и судом путем производства следственных и иных процессуальных действий. В рамках изложения этого вопроса важна последняя часть приведенного содержания - собирание осуществляется путем производства следственных и иных процессуальных действий. О том, что именно это является определяющим, когда речь идет о процессуальном собирании, в свое время писали А.М. Ларин, Ю.К. Орлов и др. Они считали, что собирание доказательств имеет основным компонентом «порядок совершения действий». На что следовало возражение. Суть его в том, что собирание доказательств – это реализуемая в предусмотренных процессуальным законом действиях следователя, суда и других, управомоченных на то лиц и органов, система приемов и операций, предназначенных для поиска, обнаружения, получения, закрепления, исследования фактических данных (информации) определенного вида (Теория доказательств в советском уголовном процессе, 1973). Приведенное понимание собирания шире того, которое отстаивали А.М. Ларин и Ю.К. Орлов. Шире за счет включения в его содержание системы приемов и операций, предназначенных для поиска, обнаружения информации. В силу этого возникает вопрос, какая из приведенных позиций отражает более правильно предмет уголовно-процессуального регулирования?

В вопросе о том, что такое проверка доказательств законодатель повторил превалирующую в теории точку зрения. В ст. 87 УПК РФ записано, что проверка доказательств, проводится дознавателем, следователем, прокурором, судом путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство. Законодатель, как и ученые, включающие в проверку сопоставление доказательств, не дает ответа на вопрос, можно ли в рамках сопоставления подтвердить или опровергнуть проверяемое доказательство. При таком понимании проверки возникает проблема отграничения проверки и оценки доказательств. Следует заметить, что теоретики и законодатель постарались снять проблему в разграничении указанных понятий. Они отказались от раскрытия понятия оценки, что, по крайней мере, не логично в силу той причины, что с собиранием и проверкой поступили иначе. Указывается, что оценка это мыслительная деятельность, которая осуществляется для выяснения относимости, допустимости, достоверности, достаточности. Суть мыслительной деятельности не раскрывается, делается упор на то, с какой целью она осуществляется.

 

Текст 2. Несмотря но то, что человеческая деятельность без цели перестает быть таковой, а уголовный процесс и его основа (доказывание) – это прежде всего деятельность уполномоченных государственных органов, в законе мы не найдем формулировки целей. В силу каких причин законодатель отказался от их обозначения, остается только догадываться. Возможно, потому, что не смог решить для себя спор о наполнении содержанием понятий «цели» и «задачи» уголовного процесса. Ведь в законе сейчас не упоминаются не только цели, но и задачи. Не использование этих понятий обедняет и правоприменительную деятельность, и теорию. Поэтому необходимо определиться в вопросе о том, что следует понимать под целями деятельности и задачами.

Можно выделить подход, в силу которого цель и задача в уголовном процессе не разграничивались и рассматривались как равноценные (Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. и др.). В рамках другого - между ними проводилось четкое различие (Авторы курса советского уголовного процесса, изданного в Москве в 1989 г., Володина Л.М. и др.). Самым же интересным является то, что, несмотря на разницу в позициях, которых придерживались авторы, они исходят из одной методологической базы, из тех определений целей и задач, которые находят в философских, психологических и лингвистических источниках. В обобщенном виде главные моменты этих определений можно представить следующим образом: цель – это предвосхищение в сознании результата определенной деятельности. Применительно к этой стороне цели Гегель писал, что «в лице цели мы имеем содержание, которое известно уже заранее». Цель – это предмет устремлений, то, что является желаемым для субъекта деятельности. При определении понятия «задача» используются в основном словари русского языка, в которых она раскрывается как «проблема, требующая исполнения, разрешения, исследования». Приведенное понимание целей и задач выливается в уголовно-процессуальной литературе в следующие утверждения: задача – это то, что требует исполнения, разрешения, а цель – это то, к чему стремятся, что надо осуществить.

Указанное соотношение не позволяет увидеть содержательного различия этих понятий. Ведь цель – это не только то, к чему стремятся, но также и то, что требует исполнения, решения или, иными словами, воплощения. Теперь становится понятным, что отождествление в уголовно-процессуальной литературе понятий «цели» и «задачи» своим основанием имеет «ненаполненность» понятия «задачи» свойственным только ему содержанием.

Развести эти понятия по содержанию, возможно, удастся при понимании их места в программировании и реализации деятельности.

В уголовно-процессуальной литературе очень многие исследователи утверждают, что целью уголовного процесса или уголовно-процессуального доказывания является достижение истины (Строгович М.С., Курылев С.В., Фаткуллин Ф.Н., Басков В.И., Оспанов С.Д. и др.). Под истиной в большинстве случаев понимают точное соответствие наших знаний действительности. Именно этот момент подчеркивал М.С. Строгович, когда писал, что «истина состоит в полном и точном соответствии действительности выводов следствия и суда об обстоятельствах рассматриваемого уголовного дела, о виновности или невиновности привлеченных к уголовной ответственности лиц». Он, как и другие теоретики, давая понимание истины в уголовном процессе, отталкивался от того, какое содержание в нее вкладывалось в марксистско-ленинской философии. Это содержание переносилось в процесс адекватно. За примером далеко ходить не надо, достаточно обратиться к тексту фундаментальной работы по теории доказательств. Вот что мы здесь находим: «Под объективной истиной марксистская философия понимает такое содержание человеческих знаний, которое правильно отражает объективную действительность и не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества» (Теория доказательств в советском уголовном процессе. М.,1973). В прежние времена, с учетом специфики уголовно-процессуальной деятельности, содержание истины расширялось за счет включения политической и юридической оценки и наказания (Пашкевич П.Ф.). Авторы, придерживающиеся такой трактовки цели уголовно-процессуального доказывания, понимают истину как характеристику знания. Отдельные из них считают, что понятие истины совпадает с понятием достоверности (Белкин Р.С., Алиев Т.Т., Громов Н.А., Зейналова Л.М., Лукичев Н.А. и др.)

О.В. Левченко рассматривает истину как свойство знания. Отличие этой точки зрения в том, что когда говорится об истине как характеристике знаний, то подчеркивается отношение к знаниям извне, их оценке с определенных позиций. Когда же говорится об истине как свойстве знаний, то ее делают частью результата, правда непонятно, какой частью и что из себя представляют остальные, или же отождествляют полностью с результатом, используя как синонимы понятия «истины» и «знания» (Петрова О.В., Проценко В.П.). И это притом, что истину в то же время рассматривают в качестве цели доказывания.

Сейчас появились исследования, в которых такое понимание истины отвергается зачастую в силу того, что оно базируется на неприемлемой в настоящее время идеологии. Так, например, А.Ф. Лубин, вероятно, с целью сохранения психического здоровья, не призывает сразу отбросить «сформировавшуюся в прошлые годы фразеологию», а предлагает плавно дрейфовать от одной истины к другой. Чтобы узнать, к чему это должно привести, приведем цитату из работы данного автора. Он пишет: «Теоретические и практические представления должны дрейфовать от абсолютной и объективной истины к истине относительной и субъективной, далее вообще – к прагматическому умолчанию цели доказывания или к тому, что называется здравым смыслом». Результат дрейфа – прагматическое умолчание цели. Вероятно, по мнению автора, в умолчании цели и есть здравый смысл.

Кардинально поступают с истиной как целью те авторы, которые ратуют за состязательность российского уголовного процесса. Одни из них, рассматривая объективную истину как цель уголовного процесса, в то же время пишут, что она требует «отражать в принимаемых решениях обстоятельства дела такими, какими они установлены в ходе следствия или судебного разбирательства, т.е. речь идет отнюдь не об установлении действительных обстоятельств по делу» (Батычко Л.М.).

Более последовательны в своем отношении к требованию достижения материальной (объективной) истины те исследователи, кто считал и считает, что состязательная форма уголовного процесса не совместима с этой целью, так как последняя есть проявление в процессе публичности. Дореволюционный автор И.В. Михайловский писал, что «задачей всякого, в том числе уголовного суда, должно быть не стремление к отысканию безусловной материальной истины, а стремление к истине юридической», которую в настоящее время обозначают как процессуальную или формальную. Процессуальная истина соответствует уже «не объективной действительности, а каким-то заранее заданным условиям, правилам, истинность которых постулируется; необходимо соответствие судебного процесса требованиям процессуального закона» Постулируется истинность этих условий и правил на основе договоренности (конвенциальная концепция истины). (Карякин Е.А).

Существует в литературе и позиция в силу которой необходимо оставить бесплодные попытки доказать, что истина является целью доказывания. Цель доказывания определена в ст. 73 УПК РФ, которая называется «Обстоятельства, подлежащие доказыванию».

Какая из изложенных позиций представляется Вам наиболее убедительной и почему?

 

 

Текст 3. Из сказанного в рамках данной лекции уже можно сделать вывод о том, что в процессе доказывания используются различные доказательства, которые можно делить не только на виды, как это делает законодатель в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, но и группировать с учетом глубинной их специфики. Нет науки, которая могла бы обойтись без классификаций, не обходится без нее и наука уголовного процесса. Накопление эмпирической базы в определенный момент ставит перед исследователем вопрос о том, что с этим делать. Попытка найти ответ и приводит к необходимости классификации имеющихся данных по определенным основаниям. Основание, если оно выявлено правильно, характеризует определенную грань, сторону изучаемых объектов, то, что их объединяет. Любой изучаемый объект многогранен, не исключение и доказательство, что позволяет одно и то же доказательство классифицировать по разным основаниям.

В науке уголовного процесса традиционно выделяют следующие классификации: деление доказательств на прямые и косвенные, первоначальные и производные, личные и вещественные, обвинительные (уличающие) и оправдательные. В последнее время к ним стали добавлять деление доказательств на доказательства стороны обвинения и доказательства стороны защиты. Какую классификацию, основываясь на ранее изученном материале, Вы можете дополнительно предложить?

Обратимся к делению доказательств на обвинительные и оправдательные и сравним с предложением, делить доказательства на доказательства стороны обвинения и стороны защиты. Под обвинительными доказательствами понимают те, с помощью которых устанавливаются обстоятельства, позволяющие говорить о причастности лица к совершению преступления, его виновности, обстоятельства, отягчающие его виновность. Оправдательные – указывают на наличие доказательств, оправдывающих обвиняемого или смягчающих наказание. Появление предложения делить доказательства на доказательства стороны обвинения и стороны защиты возникло в силу понимания российского процесса как процесса основанного на состязательном начале. Содержательно нового оно в теорию доказывания не вносит, т.к. по сути, речь идет о тех же самых обвинительных и оправдательных доказательствах. Если в этом случае все понятно, то сложнее определится со значением этой квалификации в процессе доказывания. Имеется ли практический смысл в делении доказательств на обвинительные и оправдательные в том случае, когда процесс доказывания еще не закончен? Или же эта классификация пригодна, когда возникает необходимость, в рамках принятого решения, систематизировать доказательства, обосновывающие его правильность?

Такие вопросы не возникают в отношении других классификаций.

Значимость для процесса доказывания деления доказательств на прямые и косвенные ни у кого не вызывает сомнения. Считается, что прямые доказательства сразу указывают на обстоятельства, подлежащие доказыванию, косвенные через промежуточные (доказательственные) факты. Т.е. в данном случае, в основу классификации положена природа доказательств – способно оно или нет устанавливать обстоятельства, подлежащие доказыванию. Но в процессе доказывания такой способностью обладает любое доказательство в том случае, если между ним и другими есть связь. Возможно, основание этой классификации кроется не в природе доказательств, а в способе доказывания?

В зависимости от количества промежуточных звеньев между интересующим событием и следами, отражающими его, доказательства делят на первоначальные и производные. Первоначальные – доказательства, полученные от источника (носителя), который отразил интересующее расследование событие. В этом случае между источником (носителем) и тем событием, о котором мы получаем от него информацию, нет промежуточного звена. При наличии этих промежуточных звеньев речь идет о производных доказательствах. Например, следователь получает показания от свидетеля, который сам не видел интересующего следствие события, но слышал о нем рассказ от очевидца. Степень информационной насыщенности первоначальных и производных доказательств разная, но это не свидетельствует о большей достоверности одних перед другими. Производные доказательства мы не можем принять только в том случае, когда, например, свидетель не может указать источник своей осведомленности (п.2 ч.2 ст. 75 УПК РФ).

В коллективной монографии «Теория доказательств в советском уголовном процессе», изданной в 1973 году, указываются ситуации в которых необходимо прибегать к производным доказательствам. Эта необходимость обусловлена:

1. поиском первоисточника;

2. проверкой его показаний;

3. замещением части утраченной первоисточником информации;

4. смертью (утратой) первоисточника.

Выделить основание для деления доказательств на личные и вещественные не представляет труда, так же как не представляет труда понимание значения данной классификации. Проделайте эту работу.

 

 

Текст 4. Под документом в уголовном процессе понимают материальный объект, на котором официальное лицо или гражданин общепринятым или принятом для документа определенного вида способом зафиксировал сведения об обстоятельствах, имеющих значения для правильного разрешения уголовного дела.

Несмотря на некоторые различия в определении документа до последнего момента значимым, когда шла о нем речь, считались три элемента: характер сведений, содержащихся в документе; назначение документа и авторство; письменность в его исполнении.

Привычно в сознании отложилось, что документ – это материальный носитель информации, исходящий от официального органа. Подобное ограничительное понимание не пригодно для уголовного процесса. Главное для признания документа доказательством – наличие связи между его содержанием и значимым для расследования обстоятельством, а также соблюдение требований допустимости. Более конкретно это можно выразить через следующие моменты: 1. органам, расследующим дело, должен быть известен автор документа для проверки того насколько доступна ему информация, которую он излагает; 2. должен быть соблюден порядок приобщения документа к материалам дела; 3. информация, содержащаяся в документе имеет отношение к расследуемому.

Материал, на котором отражена значимая информация, может быть разным. Это и традиционная бумага, фото, кино, видеопленка, СD-R жесткий диск и весь современный ряд носителей информации. Информация на этих носителях может закрепляться различным способом - с помощью букв, цифр, графиков, диаграмм, стенографических и иных знаков, понятных для лиц, использующих этот документ. Письменность, которая раньше рассматривалась как обязательный элемент документа, с развитием научно-технических средств переноса информации на носитель, перестала быть таковым. Законодатель еще в 1960 г., при принятии УПК РСФСР, отказался от этого признака.

Различные способы закрепления информации, которые могут использоваться при расследовании как приложения к протоколам следственных действий, позволяют воспринимающему наиболее полно уяснить содержание протоколов, что, безусловно, имеет большое значение при доказывании. Не меньшее значение могут иметь и документы, выполненные за пределами расследуемого дела иными лицами.

Документы, исходящие от организаций, должностных лиц должны иметь реквизиты, установленные для них, но отсутствие части реквизитов не лишает документ доказательственного значения, так как нарушение формы не всегда означает неправильность содержания. По иному закон относится к документам, составленным при производстве предварительного расследования и судебного разбирательства органами расследования и судом. Отступление от предусмотренной законом формы протокола зачастую влечет недопустимость зафиксированного в нем доказательства.

Уже из сказанного понятно, что законодатель выделяет два вида документов – протоколы следственных и судебных действий (ст. 83 УПК) и иные документы (ст. 84).

В свою очередь протоколы следственных и судебных действий можно подразделить на протоколы допросов и протоколы иных следственных действий. Приложения, которые составляются (изготовляются) при производстве следственных действий, самостоятельного доказательственного значения не имеют, они составная часть соответствующего протокола. Перечисление иных документов лишено смысла, настолько они многообразны. Условно их можно разделить на документы исходящие от организаций (как указывалось выше, они должны отвечать правилам деловой переписки), документы, составленные гражданами (к ним требований по форме вообще не предъявляется) и документы, составленные в связи с решением вопроса о возбуждении уголовного дела, инициатором появления которых, как правило, является орган государства. Последние по форме занимают промежуточное положение между протоколами и документами, исходящими от организаций.

В ст. 166 УПК РФ говорится о том, когда составляется протокол следственного действия, как он изготовляется, что там должно быть указано, как должно быть описано следственное действие, о правах участников следственного действия применительно к составлению протокола, но, в отличие от постановления не определяется в чем суть протокола. Понять ее можно от обратного, обратившись к тому, что понимает под постановлением законодатель. В п. 25 ч. 1 ст. 5 УПК постановление определяется как любое решение, за исключением приговора, вынесенное судьей единолично; решение, вынесенное президиумом суда при пересмотре соответствующего судебного решения, вступившего в законную силу; решение прокурора, следователя, дознавателя, вынесенное при производстве предварительного расследования за исключением обвинительного заключения и обвинительного акта. Так что же составляет суть протокола?

Выше говорилось о том, что протоколы делятся на два вида. В основе их различия лежит особенность восприятия информации в ходе производства следственного действия. В рамках большинства следственных действий следователь получает доказательственную информацию, непосредственно наблюдая явление, материальную обстановку, следы, т.е. визуально воспринимая значимое для расследования. А так как на адекватность восприятия могут воздействовать различного рода факторы объективного и субъективного свойства, для предотвращения искажения воспринятого вводится институт понятых. Содержание протоколов, фиксирующих подобного рода воспринятую информацию, определяется задачей точного и полного запечатления результатов следственных действий, а также хода и условий его производства. Формулируемые законом требования к составлению протокола, не просто нормы технического характера, они служат гарантией полноты и достоверности фиксируемой в протоколе информации. Последнее значимо и в тех случаях, когда речь идет о протоколах допросов, хотя в них фиксируется информация, полученная вербально. И если в случае с иными протоколами мы говорим, что они имеют самостоятельное доказательственное значение, то протоколы допросов такое значение приобретают только в ряде случаев. Обычно же именно показания подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, эксперта, специалиста являются доказательствами (п.п. 1, 2, 3 ч. 1 ст. 74 УПК РФ), а не протокол их допроса.

Иные документы могут составляться в связи с расследуемым уголовным делом и могут быть составлены за его пределами, независимо от производства по уголовному делу. Процессуальный закон не регламентирует порядок их составления, он касается лишь вопросов их собирания. Документы, появившиеся в деле без соблюдения установленного порядка, рассматриваются как недопустимые. Под установленным же порядком следует понимать процедуру проведения следственного действия, в ходе которого был получен документ. Документ может быть получен и при истребовании его органами расследования и судом.

Некоторые из числа иных документов носят производный характер. В частности, это документы, воспроизводящие для органов расследования и суда информацию, которая содержится в других документах, или содержащие определенные обобщения и выводы составителя по результатам изучения других документов. К первым можно отнести различные справки, ко вторым – акты ревизий и иных проверок. Но каким бы документ не был за ним всегда должен стоять конкретный автор. Нет его - нет и доказательства. В силу этого за анонимными документами не признается доказательственного значения.

О некоторых моментах, определяющих особенности собирания, проверки и оценки в определенной мере уже было сказано. Следует обратить внимание еще на то, что если в повседневной жизни официальные документы в ряде случаев имеют удостоверительный характер, то при использовании их в процессе доказывания они рассматриваются как обычные доказательства, подлежащие проверке и оценке на общих основаниях и не могущие считаться достоверными лишь потому, что имеют характер официального документа.

Завершить рассмотрение этого вопроса следует определением критериев, позволяющих отграничить документы, как самостоятельные средства доказывания, от документов вещественных доказательств.

Полагают, что разграничение их лежит в следующей сфере: 1. Для документа важно его содержание. Документ становится вещественным доказательством, когда на нем определенным образом отразилось интересующее событие, т.е. в данном случае важно не содержание, а внешний вид или место и обстоятельства его обнаружения (в свое время этот признак выделил М.А. Чельцов). 2. На незаменимости вещественного доказательства настаивал М.С. Строгович. Документ же всегда можно заменить другим аналогичным документом или дубликатом. Эти критерии для простых случаев пригодны и работают. В других, более сложных, ставят в тупик. Что перед нами в том случае если в нашем распоряжении приказ, используя который группа лиц незаконно обогатилась, или письмо клеветнического содержания, или подложный документ? Руководствуясь предложенным, можно сделать вывод, что документ. Но будет ли это правильным? По-поводу незаменимости, как критерия разграничения, тоже большие сомнения. В определенных случаях просто документ может оказаться незаменимым, а вещественное доказательство, как о том говорилось в предыдущей лекции, может быть производным или в случае утраты может быть заменено протоколом осмотра, опознания, показаниями и т.д. Искать решение вопроса о критериях разграничения этих видов доказательств нужно не по внешним признакам, а по сущностным, отталкиваясь от того, что такое вещественное доказательство. Предложите Ваше решение.