«Прочитайте статью: С.Г. Туронок. Федерализм, унитаризм, конфедерализм? // Общественные науки и современность. 2000. №2. С. 49-60»

Прочитайте статью: С.Г. Туронок. Федерализм, унитаризм, конфедерализм? // Общественные науки и современность. 2000. №2. С. 49-60.

Ответьте письменно на следующие три вопроса:

–       Какие различия существуют между американской и российской моделями федерализма?

    Между американской и российской моделями федерализма существуют определенные отличия. Главное различие заключается в качественно иной степени выражен­ности этнического и территориального принципов организации федеративных отно­шений. Основные меньшинства в США – чернокожие и испаноязычные, на долю кото­рых приходится соответственно около 11% и 7% населения страны, – не составляют сегодня большинства ни в одном из штатов. Хотя в отдельные исторические периоды как, например, в эпоху Реконструкции, чернокожие являлись большинством в некоторых штатах, тем не менее они никогда не обладали решающим политическим голосом на уровне штата.

В ряде регионов России (республики Дагестан, Ингушетия, Тыва, Татарстан, Калмыкия, Чувашия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия — Алания, Коми-Пермяцкий автономный округ) доля коренного населения близка к простому, а в ряде случаев и к абсолютному большинству. Наряду с представительностью коренного народа еще более значима степень концентрации, отражающая долю от общей численности коренного (титульного) народа; находя­щуюся в пределах “своего” субъекта федерации. Результатом различных моделей территориальной диффузии является и различная динамика процессов защиты прав меньшинств. В США чернокожие, испаноязычные и другие меньшинства адресовали свои чаяния федеральному правительству, в особен­ности судебной и исполнительной властям в деле защиты их прав, часто и противовес враждебно или индифферентно настроенным властям штатов, а также в деле целевой федеральной финансовой помощи, экономической и социальной поддержки, которую власти штатов не могли либо не хотели предоставлять.

Напротив, в России концентрация титульных этнонациональных меньшинств в соответствующих субъектах федерации побуждает их обращать взоры к республиканским властям в целях поддержки и реализации их интересов, создания условии для сохранения и развития культуры, традиций, самосознания.

Таким образом, в противоположность пересекающимся противоречиям в американ­ском обществе, способствовавшим усилению роли федерального центра в качестве верховного арбитра и модератора, концентрация и взаимоусиление этнополитических противоречий в России в целом обеспечивают благоприятную почву для центро­бежных тенденций.

    Не менее существенным представляется фактор географической мобильности. В Соединенных Штатах, Конституция которых не предусматривает возможности выхода субъектов из состава Федерации, ключевое концептуальное и практическое значение придается возможности “внутреннего выхода”, или “голосования ногами”. Обусловленная сочетанием топографических, исторических, социально-эконо­мических и социокультурных факторов, легендарная американская мобильность признана одним из основных механизмов гашения региональных различий, формиро­вания национальных стандартов обеспечения социальных услуг, общественных благ, прав человека, юридических и фискальных стимулов развития предпринимательской деятельности и т.д. Поставленные перед необходимостью соревнования друг с другом за наиболее динамичного и привлекательного президента, отдельные регионы вынуж­дены постоянно расширять номенклатуру стимулов и услуг, поднимать общую планку предлагаемых благ.

В России внутренняя мобильность традиционно ограничена как объективными, так и субъективными факторами. Природно-климатические условия, усиливающиеся различия в уровне и качестве жизни между регионами, неравномерность в развитии современной инфраструктуры, неразвитость рынка жилья и зачаточное состояние системы ипотечного кредитования, низкий уровень доходов большинства потенциаль­ных мигрантов, сохранение жестких административных ограничений (института про­писки) в наиболее динамичных и привлекательных с точки зрения миграции регионах сводят к минимуму объективные возможности внутренней миграции. Преобладающие традиции пассивности, примирения с действительностью, упования скорее на госу­дарство, чем на собственную инициативу в решении повседневных проблем, в свою очередь, ослабляют субъективную готовность к перемене мест.

–       Опишите канадскую модель федерации.

Канадская модель федерации, учрежденная Актом о Британской Северной Америке 1867 года, была отмечена двумя отличительными особенностями: сильной концентра­цией власти в руках Центра и новаторским сочетанием федерализма с парламентской формой правления.   

“Отцы” Канадской Конфедерации спроектировали сильно централизованную федеративную модель. В отличие от первоначального проекта Американской федератив­ной системы все важнейшие функции власти и неограниченные финансовые полномочия были отнесены к ведению федерального правительства. Второстепенный статус провинций выражался в бюджетной зависимости от центрального правительства, в отнесении “остаточных” полномочий к ведению федеральных властей, в наличии института лейтенант-губернаторов в качестве надзирающих представителей Центра в регионах, положении о приостановлении и аннулировании Центром законов провинций, а также праве федерального правительства в определенных обстоятельствах изда­вать нормативные акты в сферах, отнесенных к ведению провинций. Эти отличия, позволившие позже некоторым исследователям отнести канадскую модель к кате­гории “квазифедерации”, ясно определяли отношения скорее старшинства, нежели равноправия, между центральными и провинциальными уровнями власти.

    Положив в основу канадской модели британские парламентские институты, принцип ответственности исполнительной власти перед законодательной, отцы-основатели Ка­нады создали уникальную для федераций того времени форму правления. Су­ществовавшие в Соединенных Штатах и в Швейцарии федеративные модели инкор­порировали в качестве сущностного свойства своих политических институтов принцип разделения властей на федеральном и региональном уровнях.

–       Как автор относится к идее “укрупнения” субъектов Федерации?

    По мнению автора реформирование административно-территориального устройства России путем “укрупнения” субъектов Федерации приобретает популярность в политических кругах. Даже если оставить в стороне далеко не очевидный вопрос о политической и технологической реализуемости этой идеи, ее последствия могут оказаться далеки от задуманного. В краткосрочной перспективе, возможно, процесс региональной дезинтеграции замедлится. Однако в долгосрочной перспективе неизбежно уже в укрупненных масштабах выкристалли­зуются новые связи, новые формы региональной корпоративности и идентификации, в основании которых будут сконцентрированы более мощные экономические и полити­ческие ресурсы. Наконец, формально безупречная идея укрепления федерации путем восстанов­ления действий конституционных норм и общегосударственного законодательства на всей территории РФ в реальных условиях России, к сожалению, напоминает не столь­ко очевидную аксиому государственного строительства (которой она и является в развитых демократических странах со сложным государственно-территориальным уст­ройством), сколько двусмысленный идеологический лозунг. В условиях отсутствия в России цивилизованной системы правоприменения и правопринуждения, правовой куль­туры, отсутствия реального разделения властей в части независимой судебной ветви, когда правовые нормы становятся одним из (и далеко не первостепенным) средством удовлетворения личных и узкогрупповых политических интересов и амбиций, – призыв к “восстановлению конституционного порядка” парадоксальным образом восприни­мается едва ли не как провокационный и экстремистский. Восстановление и развитие основ правового государства в России, конечно, – стратегическая задача первосте­пенной важности, однако решать ее “прорывом” в сфере федеративных отношений представляется неоправданным и потенциально деструктивным.