«Трудовые ресурсы и их значимость в современной экономике»

 

1.1. Возрастание экономической значимости живого труда как характерная черта современного процесса развития трудовых ресурсов

    Развитие рыночных отношений влияет не только на экономику, но и меняет смысл привычных тео­ретических понятий, к числу кото­рых относятся “трудовые ресурсы”. Это понятие широко используется не только в научной литературе, но и в повседневной практике. Та или иная его трактовка не может не влиять на характер принимаемых решений, что пред­ставляется не столь безобидным, как может показаться на первый взгляд.

    Термин “трудовые ресурсы” воз­ник в первые годы советской власти и использовался в обстановке централизованного управления людскими ресурсами страны. В ус­ловиях, когда наряду с правом на труд законодательно была закреп­лена обязанность каждого трудоспособном гражданина трудиться (или учиться с отрывом от произ­водства), лица, длительное время без уважительных причин не рабо­тавшие, преследовались по закону и могли быть наказаны лишением свободы. Строгий статистический учет трудоспособного населения - трудовых ресурсов (наряду с ресур­сами природными, материальными и финансовыми) был одним из элементов централизованного пла­нирования экономики.

    С середины 1993 г. российская статистика перешла на рекомендо­ванную международными конфе­ренциями статистиков труда и Международной организаций труда систему классификации населения, согласно которой оно делится на экономически активное и экономически неактивное. Не вдаваясь в детали того, кто относится к ука­занным категориям населения, от­метим, что при сравнении чис­ленности так называемых трудовых ресурсов с численностью экономически активного населения они ко­личественно не совпадают. Это происходит из-за того, что в состав экономически активного населения не включаются трудоспособные учащиеся, студенты, слушатели, курсанты в возрасте 16 лет и стар­ше, обучающиеся в дневных учебных заведениях; лица, которым нет необходимости работать или кото­рые заняты ведением домашнего хозяйства, уходом за детьми и боль­ными родственниками, а также некоторые другие.

    Переход России от тоталитариз­ма и командно-административной экономики к экономике рыночной, к свободному труду и запрету на труд принудительный - делает бес­смысленным использование терми­на “трудовые ресурсы” в его прежнем толковании. Не могут от­носиться к трудовым ресурсам ли­ца, которых иначе как принуди­тельно к труду не привлечешь. Правда, подобная аргументация не всем кажется убедительной; немало авторов продолжают отстаивать прежнее представление, согласно которому ресурсы труда или трудовые ресурсы складываются из эко­номически активного населения, лиц, занятых учебой с отрывом от производства, и лиц, не занятых трудовой деятельностью и не обу­чающихся.1

    Поэтому автор дипломной работы хотел бы обосновать свою точку зрения подробнее. Для начала вспомним, что словом “ресурсы” обозначаются разного рода средства, запасы, возможности, ис­точники, которые можно использовать. Спрашивается, может ли предприятие считать своими мате­риальными ресурсами какие-либо материалы, находящиеся в собст­венности другого предприятия, если последнее не собирается ему их ни продавать, ни передавать?

    Можно ли считать своими финан­совыми ресурсами деньги, которые находятся у других людей и нам не принадлежат и, более того, которые нам не собираются даже одалжи­вать? Ответы отрицательные. Тогда почему же следует относить к тру­довым ресурсам лиц, имеющих ле­гальные средства существования, которые не работают и которых по закону нельзя заставить работать. Значит, нельзя называть ресурсом то, что не может быть использовано.

    Сам по себе термин “трудовые ресурсы” вполне мог бы сохранять­ся в научном обороте, если бы он не нес бремя тяжелой “наследствен­ности”, связанной с нарушением прав человека. Сохраняя термин “трудовые ресурсы” мы вольно или невольно придаем ему то содержа­ние, которое было сформулировано при появлении его в научном обороте в одной из статей академика С.Г. Струмилина в 1922 г. и не изменялось многие десятилетия. Действительно, в экономике наряду с другими ресурсами присут­ствуют и человеческие ресурсы, т.е. ресурсы труда. Но обозначать их термином “трудовые ресурсы”, зна­чит продолжать отстаивать опровергнутую жизнью позицию об обязательности труда. Поэтому, на взгляд автора работы, понятие “трудовые ре­сурсы” может иметь право на су­ществование лишь в историческом аспекте. Применение же его сегод­ня для обозначения ресурсов труда искажает их содержание. Если кому-то словосочетание трудовые ресурсы кажется безобидным, то мы, напротив, убеж­дены: оно серьезно скомпрометировано. Это нужно понять и при­нять. Реальными же людскими ресурсами труда, как это признано статистиками во всем мире, явля­ется экономически активное население. Однако, учитывая, что данное понятие продолжает сегодня употребляться в экономической и иной литературе автор работы счел необходимым использовать понятие “трудовые ресурсы” и в своей дипломной работе.

Кроме того, представляется целесооб­разным рассмотреть еще ряд спорных вопросов теории рынка труда с тем чтобы уточнить и обосновать наиболее важные из них. Ибо теоретический разнобой весьма отри­цательно сказывается на практике.

    В последние годы появи­лось много работ, посвящен­ных вопросам рынка труда, занятости и безработицы. На русский язык переведен ряд зарубежных работ, вы­пущены монографии на эти темы. Вполне естественно стремление их авторов внести свой вклад в понимание и решение данных проблем. Отсюда и новые подходы, понятия и толковании, в том числе далеко не безусловные.

    Различие в позициях начинает­ся с определения предмета купли продажи на рынке: труд или рабо­чая сила. Поэтому поводу сказано уже очень много. Тем не менее автор дипломной работы хочет высказать свою точку зрения. Он убежден, что продается и может продаваться рабочая сила, а не труд, ибо труд есть процесс. С точ­ки зрения теории было бы прави­льнее говорить о рынке рабочей силы, а не о рынке труда. Но, начи­ная с К. Маркса и кончая многими нашими учеными, принято отож­дествлять эти понятия, считать их синонимами.

    Маркс, доказывая, что предме­том купли-продажи является ра­бочая сила, в то же время писал, что эта операция совершается на рынке труда. Так, в гл. IV первого тома “Капитала” говорится:  вла­делец денег лишь в том случае мо­жет превратить свои деньги в ка­питал, если найдет на товарном рынке свободного рабочего... Во­прос, почему этот свободный рабо­чий противостоит в сфере обращения владельцу денег, не интересует владельца денег, которым находит рынок труда в готовом виде, как особое подраз­деление товарного рынка”.1 Такое понимание разделяют многие ав­торы, в том числе составители тол­кового словаря “Занятость, безра­ботица, служба занятости”, где сказано: “Рынок труда (рабочей силы) можно определить как спе­цифический вид рынка, представляющий собой форму проявления рыночных отношений в сфере об­ращения и функционирования ра­бочей силы”.2

    Основатель неоклассического направления в экономической науке А. Маршалл, отме­чая, что рабочий продает свой труд, тем не менее ис­пользовал и формулировку “рынок рабочей силы”.3 Современные зарубеж­ные специалисты, например авторы работы о рынке тру­да в Центральной и Восточ­ной Европе, тоже использу­ют термины “рынок труда” и “рынок рабочей силы” как идентичные. Они пишут: “Эффективно действующие рынки труда необходимы для того, чтобы облегчить переход работника на другое мес­то работы, где его труд наиболее производителен”. И далее продол­жают: “Основная идея состоит в том, что для эффективного функ­ционирования рынков рабочем си­лы в условиях свободы предпринимательства требуется соответству­ющая экономическая инфраст­руктура, характерная дал рыноч­ной экономики, - частная собст­венность, конкуренция, рынки капиталов и мобильность рабочей силы”.1

    Отождествление рынка труда и рынка рабочей силы мы находим во многих работах. Так, профессор Ю. Одегов и его соавторы утверж­дают: “Рынок труда (рабочей си­лы) сфера обмена рабочей силой когда наемные работники предла­гают свою рабочую силу в расчете на оплату, а работодатели предъявляют спрос и платят за нее”.2

    Разное понимание того, что считать предметом купли-прода­жи на рынке труда, вызвало появ­ление еще одной довольно интересной, но отнюдь не бесспорной теорий. Согласно ей рынок труда и рынок рабочей силы хотя и взаимосвязанные, но самостоя­тельные, отдельно существующие экономические категории; они имеют место в любой рыночной экономике, а “рынок труда” - важнейшая часть рынка рабочей силы. Такая позиция развивается на­пример, в докторской диссерта­ции В. Секретарюка. Целью его ис­следования, как заявлено в автореферате, является комплексное на­учное обоснование категории “ры­нок труда” и “рынок рабочей си­лы”. По мнению автора, им “обос­нована категория рынка труда как важнейшей части рынка рабо­чей силы, где осуществляются от­ношения обмена по поводу усло­вий процесса труда и неполной оплаты его результатов”.3

    Представляется что условия труда, равно как и труд (процесс), не могут быть предметом обмена, купли и продажи. Что касается не­полной оплаты результатов труда, то это тем более не предмет, а осо­бенность обмена. К кому же при продаже рабочей силы, даже по полной стоимости, ее владелец по­лучает, как известно, только часть вновь создаваемой стоимости, т.е. неполное возмещение стоимости результатов своего труда.

    “Сущность рынка рабочей си­лы, по его мнению, отражена в си­стеме более широких социально-­экономических отношений, свя­занных с полным циклом расши­ренного воспроизводства рабочей силы, включая сферы, непосредственно ее производства, распределения, обмена и потребления”.1 Странно, что к рынку относятся как производство, так и потребление рабочей силы. Ведь последнее осуществляется уже в процессе ее использования и к обмену или рынку отношения не имеет. Здесь по существу, происходит подмена категории “рынок рабочей силы” категорией “воспроизводство ра­бочей” силы, давно существующей в экономической науке. Но это не помогает ответить на вопрос о целесообразности разграничения двух рынков. Тем не менее о нали­чии двух подобных рынков говорит и Х. Дьяконов в докторской диссертации “Государственное ре­гулирование и прогнозирование рынка труда в северных регионах России” (1997).

    Какова же причина такой на­стойчивости? На взгляд автора дипломной работы, попытки обосновать наличие двух рынков объясняются в основном идеологическими причинами, желанием соединить западные тео­рии с марксизмом. Так, В. Секрета­рюк пишет: “В области теории, как мы полагаем, такое разграничение позволяет найти общие точки соприкосновения между рациональ­ными аспектами западном эконо­мической науки и теми положениями марксистской политической экономии которые выдержали проверку временем, что обогаща­ет каждую из них”.2

    Появилось еще и такое поня­тие как рынок трудовых ресур­сов. В одной солидной и интерес­ной работе говорится: “Понятие “рынок трудовых ресурсов” раздвигает границы социально-трудовых отношений еще шире - до масштабов трудовых ресурсов об­щества. В рыночные отношения вовлекается не только экономически активное население, но и близкий к нему трудовой резерв пред­ставленный, прежде всего, выпускниками общих профессионально-технических, средних специальных и высших учебных заведе­ний”.3 Сюда же авторы относят и часть занятых в домашнем хозяй­стве, неустойчивое материальное положение которых побуждает их выходить на рынок.

    Правда состоит в том, что боль­шинство выпускников, особенно профессионально-технических, средних специальных и высших учебных заведений, включается в рынок труда. Но тогда они перехо­дят в экономически активное на­селение. Что касается обучающихся, то они не включаются непо­средственно в рынок и не являют­ся его субъектами.

    Положение о трех рынках со­здает подчас невероятную путаницу. Н. Курбанов сторонник теории трех рынков, пишет: “Рынок трудовых ресурсов - это рынок экономичес­ки активной части населения, под которой понимаются занятые и безработные, активно ищущие работу и готовые приступить к ней”.1 Это свидетельствует о непонимании разницы между трудо­выми ресурсами и экономически активным населением.

    Спорным является вопрос о том, кто действует  на рынке труда или каковы его участники. Рассмотрим по этому вопросу позицию доктора экономических наук, директора Института рынка труда А. Котляра, который считает идентичными понятия “рынок труда” и “рынок рабочей силы”, но в вопросе об участниках рынка труда, по существу, отказывается от своей точки зрения. В статье “О понятии рынка труда”, опубликованной в журнале “Вопросы экономики”2, автор утверждает, что на рынке действуют только активно ищущие работу, что снимает вопрос о так называемом внутрифирменном рынке труда, под которым его сторонники понимают отношения между работодателями (нанимателями рабочей силы) и работниками предприятий и организаций.

    Итак, участниками рынка тру­да (трудовыми ресурсами) являются как активно ищущие работу, так и занятые. Именно все экономически активное население находится на рынке труда и испытывает его воздействие. Кстати, ра­ботодатели ищут и находят необходимую им рабочую силу в основном не среди безработных, а среди работающих, предлагая им более благоприятные условия труда или большую заработную плату (или то и другое). В настоящее время численность активного населения России сократилась: с конца 1993 г. по октябрь 1997 г. на 2,4 млн. человек и составила 49% общей численности населения страны, т.е. примерно 73 млн. человек.1 

Присутствие на рынке труда всего экономически активного на­селения требует от служб занятости внимания не только к ищущим работу, но и ко всем занятым, к сдерживанию по возможности увольнений, к переподготовке, расширению профессионального профиля и повышению квалифи­кации работников с учетом потребностей как внутреннего, так и внешних рынков, к увеличению их конкурентоспособности. В этой связи необходима активная рабо­та служб занятости и с работника­ми, и с работодателями.

    В настоящее время период научно-технической революции, несмотря на неуклонное расширение в народном хозяйстве развитых стран сферы применения вы­сокой технологии, характеризуется значительным возрастанием экономи­ческой значимости живого труда, всех связанных с его расширенным воспроизводством механизмов, включая рынок труда. Чему есть достаточно убедительные свидетельства. О наиболее наглядных из них - ниже.

    Первое. Согласно результатам исследований, проведенных амери­канскими экономическими статистиками, до 70-75% среднегодового прироста совокупной производительности труда в различных отраслях современной промышленности США обеспечиваются живым трудом.2

    Второе. В CШA к началу 90-х гг. стоимость единичной рабочей си­лы в среднем составляла 469,5 тыс. долл., совокупной (стоимость еди­ничной, умноженная на 94,5 млн. - численность самодеятельного населе­ния) - 44,5 трлн. долл. Последний показатель в сущности представляет собой приблизительную стоимостную величину человеческого капитала на начало текущего десятилетия. Следовательно, эта величина в США в 3,5 раза превышала в указанный период стоимость националь­ного материального капитала (сумма всех активов финансовых и нефи­нансовых корпораций оценивалась в 12,8 трлн долл.).3

    Без большого преувеличения можно предположить, что и в других странах с развитой рыночной экономикой соотношение этих показате­лей не отличается сколько-нибудь заметно от приведенного либо при­ближается к нему. Отсюда, следует, как представляется, однозначный вывод: решающей стороной современного производства выступает ра­ботник. Таким образом, от эффективности функционирования системы формирования, совершенствования, распределения и использования его трудового и творческого потенциала непосредственно зависит социаль­ное и экономическое развитие предприятия.

    Третье. Практически во всех развитых странах Запада, по данным их национальной статистики, занятость и эффективность производства в тех видах трудовой деятельности, которые отличаются повышенными требованиями к качеству рабочей силы, прежде всего, к общеобразова­тельной и специальной профессиональной и квалификационной подго­товке ее носителей-работников, растут более высокими темпами, чем в среднем в народном хозяйстве и большинстве традиционных отраслей.

    Существует немало достаточно весомых аргументов в пользу сле­дующего вывода: высший предел эффективности современного производ­ства определяется преимущественно качественным состоянием исполь­зуемой рабочей силы. То есть объемом накопленных совокупным работ­ником общетеоретических знаний, его профессиональным составом, квалификационным уровнем. В том числе благодаря тому, что с повышением этих качественных параметров на предприятиях создается возможность более четкой дифференциации, специализации выполняемых работни­ком трудовых функций, а, в случае необходимости, их совмещения с дру­гими. Иными словами, в нынешних условиях формирование совокупно­го работника происходит в качественно новом контексте, складываю­щемся под воздействием как макро-, так и микроструктурных сдвигов.

    Уровень квалификации работников относится к важнейшим компонентам трудового потенциала. Во всех развитых странах существенно вырос удельный вес квалифицированных рабочих и резко упала доля занятых ручным неквалифицированным тру­дом. Растут затраты как государства, так и фирм на профес­сиональную подготовку кадров. В частности, фирма “Джене­рал электрик” расходует на это ежегодно более 100 млн. долл. В целом фирмы США тратят на профессиональную подготовку более 30 млрд. долл. в год, что превышает соответствующие затраты государства.

    В России квалификация рабочих растет явно недостаточ­ными темпами. До сих пор высока доля малоквалифицирован­ного ручного труда, им занято около 30% работающих. Вследствие недостаточной квалификации рабочих, инженеров, ру­ководителей производства наша страна вынуждена тратить значительные валютные средства на оплату строительства со­временных предприятий, гостиниц и общественных зданий ино­странными фирмами.

    Недостаточный профессионализм рабочих, инженеров и ру­ководителей является не только очевидным тормозом техни­ческого прогресса и роста эффективности. При высокой насыщенности территории страны химическими предприятиями, электростанциями, нефте- и газопроводами низкая квалифи­кация персонала превращается в основной фактор риска, возможности аварий с тяжелейшими последствиями. После Чер­нобыльской катастрофы население активно выступает против АЭС. Атомная энергетика России после 1991 г. практически не развивается.

    Вместе с тем в настоящее время доля АЭС в общей выра­ботке электроэнергии России составляет около 10%, т.е. на­много меньше, чем в большинстве развитых стран. Во Франции, которая не обделена гидроресурсами и топливом, эта доля превышает 60%. Благодаря АЭС во Франции самая низкая в мире себестоимость электроэнергии. В энергетике таких густонаселенных странах, как Германия и Япония, доля АЭС зна­чительно выше, чем в России.

    Как показывает мировой опыт, повышение безопасности АЭС России может быть достигнуто только в результате по­вышения технической и общей культуры, профессионализма и ответственности всех, кто строит и эксплуатирует сложные технические системы.1

    Поскольку базой профессионализма является общая куль­тура и уровень образованности населения, степень отставания России от мировых стандартов квалификации работников при­мерно соответствует отставанию в области образования. Стати­стика показывает что отставание тем больше, чем выше слож­ность труда. Иначе говоря, по профессионализму российский рабочий меньше отличается от американского или японского, чем российский инженер, и особенно руководитель, от своих зарубежных коллег.

    Некоторые зарубежные исследователи высказывают и более кате­горичное мнение. Знания и навыки, приобретенные работником в ре­зультате прохождения им общего обучения и профессиональной подго­товки, считают они, по сути дела, уже заняли такое место среди прочих сил, обеспечивающих рост производительности труда, что при их недо­статке главная цель предприятия - его бесперебойное эффективное функционирование оказывается практически недостижимой. Вне зави­симости от объема средств, инвестированных в производственное обо­рудование и технологию. Вместе с тем, необходимо отметить: развитие субъективного элемента производительных сил работника и их объек­тивной составляющей - производственного оборудования взаимообусловлено. Степень этой взаимообусловленности неуклонно возрастает по мере научно-технического совершенствования производства. И это по­нятно: новая техника не может использоваться с полной отдачей без со­ответствующего ей по качеству работника, а последний – без соответствующей ему по качеству техники.

    Роль качества трудовых ресурсов как центрального фактора эко­номического развития неуклонно возрастает с повышением степени зна­ния емкости современной экономики. Об этом свидетельствует возникно­вение, по сути дела, прямой зависимости общественной производительности труда от накопленного совокупным работником объема общих теоретических познаний и уровня профессиональной квалификации. Неко­торые подсчеты демонстрируют высокую позитивную корреляцию ука­занных показателей.

    Все это объясняет, почему непрерывное улучшение экономиче­ских, производственных и социальных характеристик совокупного работника утвердилось на Западе как одно из основных направлений раз­вития производительных сил, а совершенствование комплексного меха­низма, обеспечивающего расширенное воспроизводство их субъективно­го элемента, стало одной из ключевых предпосылок повышения эффек­тивности труда в условиях нового производственного уклада, базирую­щегося на автоматизации. Не случайно трудовое законодательство пред­ставляет собой одну из наиболее детально разработанных ветвей законодательства в странах Запада. В настоящее время в каждой из этих стран действует большое число законов, устанавливающих правила купли-продажи и использования рабочей силы. Последнее обстоятель­ство самым непосредственным образом свидетельствует о повышенном внимании к проблемам воспроизводства рабочей силы со стороны госу­дарства, не без оснований считающего, что эффективность рынка труда есть один из показателей экономической и социальной развитости стра­ны. К рынку труда на Западе приковано пристальное внимание и других субъектов трудовой политики. Что логично: здесь устанавливается цена на рабочую силу, осуществляется ее распределение по сферам хозяйства, отраслям промышленности.

    Человекоцентричность современного производства выступает не только как основа складывающегося сегодня на рынке труда спроса на рабочую силу, но и как фактор, действие которого способствует измене­нию самой сущности наемного труда. Первый этап этого сдвига нахо­дится на рынке труда. Работник, нанимающийся на предприятие, охва­ченное действием колдоговора, либо где функционирует система “не­профсоюзного” рабочего представительства, уже не является наемным работником в традиционном смысле этого понятия. Он включается в си­стему управления предприятием в форме участия в процессах принятия решений - преимущественно на уровне рабочего места - по проблемам, связанным с производственным, экономическим и социальным разви­тием предприятия. Этот шаг сопровождается возложением работником на себя определенной ответственности за функционирование предприя­тия. Одновременно работник получает возможность пользоваться всей деловой информацией, необходимой для выполнения своих новых функций. Выполнение современным работником качественно принципиально иных, по сравнению с его предшественником, функций по распоряжению собственностью - средствами производства придает работнику новый реальный статус на предприятии.

    Таким образом, новые требования производства, по сути дела, изменяют характер сделки купли-продажи рабочей силы.

    Вместе с тем, совершенствование обоих элементов производитель­ных сил подчинено самостоятельной, органически присущей только каждому из них логике. Что касается рабочей силы, то рамки процесса ее формирования значительно шире границ ее производственного потреб­ления. За пределами последнего на формирование рабочей силы воздей­ствует все общество в целом - его культура, сложившаяся в нем система ценностей, господствующая идеология, характер и интенсивность воспринимаемых носителем рабочей силы работником информационных потоков. В этой связи логично предположить, что и реализация трудово­го потенциала работника в современных условиях уже не ограничивает­ся производственным пространством, а начинается вне его.

 

1.2. Интеллектуализация общественного труда как основа трансформации трудовых ресурсов

 

    Разработка, использование и развитие высокосложных технологий, распространение компьютерной и информационной техники предполагают наличие трудовых ресурсов нового типа. И в этом отношении для России чрезвычайно полезен опыт целенаправленного формирования трудовых ресурсов творческого склада, накопленный на Западе с 60-х годов, то есть с начала НТР. Там этот процесс сразу же был возведен в ранг государственной политики.

    Одним из ключевых аспектов рыночных преобразований становится политика интеллектуализации общественного труда. Для российской экономики особенно важно то, что современный рынок труда формируется под влиянием широкого спроса на рабочую силу новаторского типа и одновременно ответного массового выхода на рынок труда кадров, хорошо подготовленных к труду в условиях интенсивных научно-технических перемен, способных к активной преобразующей деятельности.1

    Опыт развитых капиталистических стран свидетельствует об определенной исторической и логической последовательности действий, необходимых для превращения труда в мощную интеллектуальную силу научно-технических и социально-экономических преобразований и утверждения творчества как приоритетного вида трудовой деятельности.

    В конце ХХ в. творческая деятельность становится наибо­лее значительным фактором экономического развития. Это проявляется в различных формах. Во всех развитых странах существенно выросла доля лиц, занятых преимущественно умственным трудом. Например, в США она увеличилась за 1950-1990 гг. с 36 до 60%. Количество инженеров за этот пери­од выросло в 4 раза, ученых - более чем в 5 раз. Так называ­емые “белые воротнички” (нерабочие и нефермеры) составля­ют в США свыше 70% трудоспособного населения и получают более 80% фонда оплаты труда.

    Увеличение объема продукции при снижении затрат рабо­чего времени и интенсивности труда становится возможным вследствие использования особого вида природных ресурсов - творческих способностей человека, которые в отличие от других ресурсов не могут быть исчерпаны. Наибольших успехов в экономическом развитии и повышении качества жизни добива­ются те страны, где созданы наилучшие условия для реализа­ции творческих способностей, особенно в сфере науки, изоб­ретательства и рационализации.2

    Вклад стран в мировую науку оценивается различными по­казателями: по количеству Нобелевских премий, публикаций, ссылок в научной литературе. По всем этим показателям ситу­ация не в пользу России. Из 380 Нобелевских премий по физи­ке, химии и медицине до 1987 г. 143 было присуждено амери­канским ученым, 68 - английским и только 10 - русским и советским. Лауреатами высшей награды мира стали 5 русских и советских писателей. После 1975 г. советские и российские ученые не удостаивались Нобелевских премий. Распределение стран по общему количеству лауреатов Нобелевской премии в области наук и литературы к 1995 г. выглядит следующим об­разом: США - 186 человек, Великобритания - 87, Германия (до 1949 г.) - 44, ФРГ - 23, Франция - 43, Швеция - 29, Швейцария - 16, СССР и Россия - 15, Италия - 13. Русский писатель И. Бунин включен в официальный список нобелевских лауреатов с пометкой “без гражданства”, а поэт И. Бродский (осужденный советским судом за тунеядство) - как гражданин США. Следует отметить, что 156 из 186 Нобелевских премий, по­лученных гражданами США, приходится на период после 1945 г., когда “утечка умов” в эту страну стала особенно заметной.

    Важной характеристикой творческого потенциала страны является количество изобретений. По многим причинам доля российских авторов в мировом фонде изобретений во много раз меньше доли авторов США и Японии. Особенно велико от­ставание по электронике, вычислительной технике, производ­ству предметов быта.

    Одной из характеристик эффективности науки является изобретательская активность ученых, т.е. количество изобрете­ний в год, приходящихся на одну тысячу научных сотрудников. Этот показатель в СССР в целом был 54, в РСФСР - 50, а в развитых странах - около 300.1 В систе­ме оценок научно-технического уровня страны используется показатель, рассчитываемый как произведение индекса цити­руемости на число патентов. В середине 80-х годов этот показа­тель для США составлял 104 541, для Японии - 76 984, для Тайваня - 1000, для СССР – 400.2 Сле­дует иметь в виду, что число патентов характеризует не столько изобретательскую активность, сколько возможности страны в части регистрации изобретений. По ряду причин эти возможно­сти в России значительно хуже, чем в развитых странах.

    Практическое значение изобретений определяется их при­знанием в мире и сферой применения в производстве. Этот ас­пект характеризуется следующими данными. Из общего коли­чества изобретений, сделанных в России, патентуется за ру­бежом менее 1%. В США этот показатель составляет 30%, в Швейцарии - 40%. доля разных стран в мировом фонде па­тентов составляет: США - 30%, ФРГ - 20, Япония - 10, Франция - 8, Великобритания - 7, Россия - 1,5%. Развитые страны получают от экспорта научно-технических разработок 20-30% валютных поступлений. В нашей стране этот показа­тель в десятки раз ниже.

    В Японии, а затем и в других странах, значительное раз­витие получили “кружки качества”, участниками которых яв­ляются в основном рабочие. Область деятельности таких круж­ков не ограничена вопросами улучшения качества, они разрабатывают предложения по рационализации практически всех сторон деятельности своего цеха, а иногда и предприятия. Ак­тивно используются различные формы материального и мо­рального поощрения рабочих за участие в рационализации. В итоге Япония опережает Россию по количеству рационализаторских предложений на одного работника более чем в 500 раз.

    Наибольшие потери для экономики России обусловлены не столько недостаточным количеством изобретений, сколько отсутствием заинтересованности в их практическом примене­нии. Эта тема не сходит со страниц печати. Однако в течение десятилетий ничего не меняется. Классическим стал пример с методом непрерывной разливки стали, который был изобретен в СССР в 50-х годах, удостоен Ленинской и Государственной премий, признан во всем мире. По этому методу в Японии про­изводят 90% стали, в ФРГ - 85, в Южной Корее – свыше 70, а в России - менее 15%.

    Приведенные данные следует рассматривать в конструк­тивном аспекте - как масштабы резервов роста эффективнос­ти труда и богатства страны за счет лучшего использования творческого потенциала народа. Для России эти резервы ис­числяются сотнями миллиардов долларов.

    Пример М.В. Ломоносова, Д.И. Менделеева, И.П. Павло­ва, Н.И. Вавилова, Л.Д. Ландау, П. Л. Капицы, Л.В. Канторо­вича, А.Н. Туполева, В. Пастернака, А. Платонова, И. Бродского, А. Солженицына и многих других показывает, что жите­ли России не менее талантливы, чем их западные и восточные соседи. Немало из тех, кто родились в России и СССР, полу­чили всемирную известность, став гражданами США, Фран­ции и других стран (физик Г. Гамов, авиаконструктор И. Си­корский, экономист В. Леонтьев, писатели А. Азимов, И. Бу­нин, поэт И. Бродский, художник М. Шагал и др.).1 Эти факты свидетельствуют о значительном творческом потенциале жи­телей России. До последнего времени этот важный ресурс использовался очень плохо, что привело к негативным послед­ствиям для экономики страны и благосостояния населения.

    В области совершенствования трудовых ресурсов особое значение приобретает воспитание личности, направленное на развитие ее творческого мышления и инициативы. Ключевым становится индивидуальный подход. Возникает типичная ситуации, когда каждый человек на всех стадиях обучения (от детского сада до вуза) получает знания, исходя из уровня своего интеллекта, но самостоятельно подобранному кругу дисциплин. Время обучения также индивидуально.

Один из основных принципов трудовой деятельности - необходимость постоянного обновления знаний и освоения новых специальностей. Индивидуализация обучения и овладение принципами творческого мышления и инициа­тивного подхода к делу потребовало в индустриально развитых странах серьезного совер­шенствовании систем средней и особенно высшей школы. К концу 30-х годов были осущест­влены реформы образования в Великобритании и Японии. А затем к ее проведению при­ступили в США и во Франции.

Опыт развитых стран показывает, что важнейшими направлениями интеллектуализации общественного труда являются:

q   постепенное освобождение народного хозяйства от неквалифицированной рабочей силы;

q   выравнивание общего образования трудовых ресурсов и повышение его в среднем до уровня младшего колледжа (техникума);

q   утверждение в системе образования и подготовки кадров принципа индивидуального развития личности;

q   закрепление в народном хозяйстве концепции первостепенной ценности человеческого созидательного потенциала, а в социальных отношениях - принципа консенсуса;

q   широкое распространение в экономике характерных для творческой деятельности методов и форм организации и стимулировании труда.

    В нашей будущей российской практике следует учесть, что политику интеллектуализации общественного труда с известной долей условности можно разделить на два этапа.

    На первом этапе, непосредственно предшествующем радикальным научно-техническим преобразованиям, рынок труда постепенно освобождается от неквалифицированной низкооплачиваемой рабочей силы, не способной подняться с профессионального дна. Для нашей экономики, имеющей от 20 до 25% рабочих мест самой низкой квалификации, методика освобождения от неквалифицированной рабочей силы имеет особое значение.

    Снижение доли неквалифицированной рабочей силы происходит под влиянием ряда факторов:

q   сокращение по мере механизации и автоматизации производства в том числе роботизации, рутинных работ и опасных для здоровья рабочих мест;

q   досрочный вывод ставших излишними разнорабочих на двойную пенсию - общенациональную по возрасту и до месту работы с учетом выслуги лет;

q   перевод некоторых разнорабочих на более квалифицированные операции;

q   повышение минимальных производственных требований к рабочей силе до уровня, близкого к средней квалификации;

q   широкое привлечение на условиях эластичной занятости к выполнению физически легких, в основном механизированных работ в сельском хозяйстве, строительстве. торгов­ле, бытовых услугах второго эшелона трудовых ресурсов - учащихся, домохозяек и пенсионеров.

    Изменяется содержание деятельности многих занятых рутинным трудом. Современные неквалифицированные рабочие в США, обычно оканчивающие до поступлению на работу, как и в России, не менее 8 классов 12-летней средней школы, проходят теперь в значительной своей части более основательную по сравнению с прошлым производственную подготовку. По существу, они переходят в разряд малоквалифицированной рабочей силы, близкой к средней квалификации. Помимо выполнения функций операторов несложных подъемно-транспортных и других машин, облегчающих выполнение шаблонных операций, они проводят мелкий ремонт фирменная подготовка, предполагающая профессиональную специализацию и переподготовку кадров через собственные научные и учебные центры, специальные курсы с учетом технологической специфики конкретного производства.1

    Следует особо отметить, что внутрифирменная послевузовская специализация часто включает в себя опыт работы на различных должностях для ознакомления со всем спектром жизни предприятия или корпорации и поиска оптимального рабочего места. Для выявления творческих возможностей выпускников вузов предполагается практика в исследовательских центрах или научно-поисковых группах. Подобная практика широко распространена в развитых странах, обеспечивая высокую эффективность трудоустройства новых кадров.

    Нa курсах переподготовки и повышения квалификации, обязательных через каждые два-три года, слушатели знакомятся с последними достижениями науки и новейшими технологическими разработками фирм. Внутрифирменное обучение и переобучение рабочей силы, к которому обычно привле­каются университеты и колледжи, играет большую роль в поддержании высокого уровня интеллектуальной активности квалифицированных кадров. думается, что к подобному союзу российская система образования в принципе готова.

Следует отметить, что предпринимательский сектор в развитых странах расходует на подобного рода обучение, как правило, столько же средств, сколько государство на школьное и вузовское образование, включая подготовку научных кадров. И этот шаг будет осуществим в нашей стране, если по примеру западных стран снять налогообложение на прибыль, идущую на развитие производства и трудовых ресурсов.

     А. Маршалл подчеркивал, что затраты на образование - это лучшее помещение капитала для семьи и для общества. В различных странах неоднократно публиковались расчеты, из которых следует, что затраты на обучение окупаются быстрее, чем на оборудование. В США за 1970-1990 гг. среднее число лет обучения занятых в хозяйстве страны увеличилось с 8,6 до 13, а объем знаний одного работника вырос в 4 раза. Численность специалистов с высшим образованием растет значительно быстрее, чем общая занятость в экономике.

    Эффективность образования в конечном счете определя­ется масштабами распространения знаний и других результа­тов творческой деятельности. В частности, установлено, что рост уровня образования на один класс средней школы обеспе­чивает в среднем рост числа подаваемых рационализаторских предложений на 6% и на 50% сокращает сроки освоения рабо­чими новых операций.

    За последние годы появилось много публикаций об отста­вании России в области образования от мирового уровня. Так, по данным профессора А. Ракитова, в США 35% трудоспо­собного населения имеет высшее образование, в Канаде - 30, в Швейцарии - 24, в Швеции - 21, в Японии - 21, в Финлян­дии - 18, в Германии - 17, в Англии - 15, во Франции -14, в Италии - 6%. Россия в эту десятку не попала. В США 12,5 млн. студентов приходится на население чис­ленностью в 240 млн. человек. В России на 150 млн. человек - 2 млн. 600 тыс. студентов. В США затраты на одного студента составляют 18 тыс. долл. в год, а в России - 1,5 млн. руб., т.е. 300 долл.1

    Современная система образования в капиталистических странах с точки зрения рынка труда достаточно эффективна. Она отличается большой гибкостью, позволяющей получить самое различное по объему и характеру знаний послешкольное образование, материально доступное во всех развитых странах практически всем окончившим школу. В процессе учебы в младшем (двухгодичном) или полном (4-х годичном) колледже, в университете возможны многократная корректировка, смена направлений и прекращение занятий на любой стадии с положительным профессиональным итогом.

    Оба отмеченных выше этапа интеллектуального развития трудовых ресурсов объединяет то, что на всех стадиях воспитания, общего и специального обучения, при отборе и подготовке кадров и их профессиональной переподготовке используются‚ как правило, принципы индивидуального подхода с целью выявления достоинств личности, ее созидательных способностей. Сферой развития индивидуума наряду с семьей становятся детские сады, начальные и старшие средние школы, колледжи, университеты, включая аспирантуру, центры обучения и переподготовки кадров, фирм и корпораций.

    Практика индустриально развитых стран показывает, что распространение на рынке труда рабочей силы, способной к творческому труду в самых различных профессиональных сферах, утверждение ее лидерства в развитии экономики возможно только при достижении трудоспособным населением всех основных возрастных групп высокой, более значительной, чем водная школьная, образовательной подготовки с учетом ее современного содержания. Реализацию подобного критерия в нашей стране наряду с сокращением в народном хозяйстве доли неквалифицированного труда следует считать одним из главных условий выхода экономики и общества на новые рубежи эволюции.

Особое внимание нам следует обратить на то, что важнейшим фактором политики интеллектуализации трудовой деятельности является соблюдение принципа зависимости зарплаты от уровня образования, квалификации, научной подготовки работника. Эта зависимость прослеживается во всех отраслях экономики и признана целесообразной в деловом мире.

    Для характеристики мотивационной структуры населения России и других стран можно использовать результаты Все­мирного исследования ценностей, проведенного в 1990-1991 гг. (руководитель - профессор Р. Инглхарт, США) при участии специалистов Российской академии наук. Основные выводы этого анализа состоят в следующем:

    “Почти во всех странах работа по значимости стоит на втором месте после семьи. Российское население на первое место тоже ставит семью, а работу рассматривает в качестве второй по важности сферы жизни, но более важной, чем дру­зья и досуг. Своеобразие России состоит в том, что разрыв между субъективной важностью семьи и работы здесь очень заметен и является одним из самых больших в мире. Объясня­ется это главным образом низкими оценками значимости рабо­ты, характерными для российского населения: “труд сегодня рассматривается большинством россиян как деятельность, основная цель кото­рой - удовлетворение потребительских нужд самого работ­ника и его семьи; наибольшая распространенность высокого заработка как ценности труда является общей для России и большинства других обследованных стран”.1

    Вопреки общемировому опыту наше государство в процессе реформ последних лет практически полностью утратило контроль над заработной платой и доходами в стране. Реальная заработная плата в 1995 г. составила всего лишь 45% уровня 1991 г. По официальным данным за 1996-1997 гг. начисленная заработная плата (в неизменных ценах) как будто увеличилась, но огромные невыплаты, в результате которых задолжность по зарплате к ноябрю 1997 г. составила 55,2 трлн. руб., привели к дальнейшему падению жизненного уровня большинства населения.2 В итоге возникли недопустимые перекосы в
оплате труда не в пользу квалифицированной деятельности. Заработная плата практически не имеет экономического и социального влияния на труд. Возросли нетрудовые доходы.1

 

Слагаемые личного дохода	Годы
	1992		1994		1996
Оплата труда	69,9%	46,6%		42,5%
Социальные трансферты	14,0%	15,4%		13,9%
Предпринимательские доходы и доходы от собственности	16,1%	38,8%		43,6%
Всего	100%	100%		100%

 

 

    Совершенно иная ситуация в современной рыночной экономике за рубежом. В тех случаях, когда фирма не может предоставить квалифицированному специалисту соответствующую его возможностям работу, размер зарплаты тем не менее устанавливается. как правило, с учетом общей профессиональной квалификационной подготовки. Временная переплата за квалификацию и, тем более, научные знания, в дальнейшем полностью компенсируется вкладом работника в развитие предприятия.

 

1.3. Нравственные основы формирования и развития трудовых

ресурсов

 

    Взаимосвязь этических и экономических проблем первым в европейской науке рассмотрел Аристотель. Свои основные экономические идеи он изложил в работе “Никомахова этика”. В ней подчеркиваются принципиальные различия между нау­кой о рациональном ведении хозяйства - экономикой и искус­ством наживать состояние - хрематистикой. Великий философ отрицательно относился к стремлению увеличивать капиталы, но рас­сматривал его как неизбежное зло.

    Важность нравственности населения для нормальной эко­номической деятельности неоднократно отмечалась классика­ми экономической науки. У. Петти выразил это так: “…нет идеи более опасной, нежели неверие в бессмертие души, поскольку она превращает человека в животное; она лишает его сове­сти и страха перед совершением какого угодно злого дела, если он только может избежать наказания со стороны челове­ческих законов, эта идея делает людей добычей всех дурных помыслов и желаний, которые не могут быть известны другим людям”.1

     Свидетельством взаимосвязи этических и экономических проблем можно считать и тот факт, что Адам Смит начал свою научную деятельность как профессор нравственной филосо­фии, т.е. теории морали. Цент­ральная идея А. Смита о “невидимой руке”, которая направля­ет действия предпринимателей в условиях свободной конку­ренции, была впервые сформулирована не в “Богатстве наро­дов”, а в “Теории нравственных чувств” - первой книге вели­кого экономиста.

    Дж. Кейнс, которого многие считают крупнейшим эконо­мистом ХХ в., писал: “… человеческие наклонности можно направить по сравнительно безобидному пути там, где существуют перспективы делать деньги и накапливать личное богатство. Эти же наклонности, если они не могут быть удов­летворены таким путем, могут найти выход в жестокости, без­рассудном стремлении к личной власти, влиянию и других формах самовозвеличивания”.2 Вместе с тем в конце своей знаменитой книги Дж. Кейнс отмечал: “Я уверен, что сила корыстных интересов значительно преувеличивается по сравнению с постепенным усилением влияния идей… рано или поздно именно идеи, а не корыстные интересы становят­ся опасными и для добра, и для зла”.3

    Таким образом, классики экономической науки стремились установить, как добро и зло, свойственные природе человека, влияют на экономическую деятельность и общественные отно­шения.

    Нравственность и богатство часто рассматриваются как трудносовместимые понятия. Такое противопоставление име­ет давнюю историю. Еще в Новом завете сказано: “Не собирай­те себе сокровищ на земле” (Матф. 6,19), “... удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Цар­ство Божие” (Матф. 19,24). Все религии мира и духовные уче­ния осуждают стремление к богатству как основной цели жиз­ни. Вместе с тем протестантизм, ислам и некоторые другие конфессии допускают, что при определенных условиях успеш­ная хозяйственная деятельность является богоугодным делом.

    “Протестантское объяснение” капитализма после работ М. Вебера было весьма популярным в начале ХХ в.1 И сейчас понятие “протестантская этика” часто упот­ребляется западными экономистами и философами. Ряд исто­рических фактов показывает, что страны, в которых большин­ство населения было протестантским (Голландия, Англия, Швейцария), первыми вступили на путь капиталистического развития и достигли высоких темпов роста производительнос­ти. “Отцы-пилигримы” из Англии, высадившиеся в XVII в. на восточном побережье Америки, стали основателями США. В настоящее время к числу наиболее развитых относятся стра­ны (Германия, Швейцария, Норвегия и др.), в которых протестантство является преобладающей религией. Эти факты, разу­меется, не исчерпывают причин хозяйственного развития, но достаточно определенно характеризуют значение этического аспекта экономики. Имеются основания утверждать, что этика капитализма формировалась в значительной мере под влияни­ем пуританской морали и кальвинизма - одного из наиболее аскетичных и суровых направлений христианства.

    Влияние протестантизма на успешность экономической деятельности обусловлено тем, что по догматам этой религии Богу угоден только такой человек, который строго соблюдает христианские заповеди, ведет благочестивый образ жизни и целью своего труда считает не рост личного и семейного по­требления материальных благ, а выполнение своего признания,
долга перед Богом. При этом увеличение прибыли должно направляться не на рост потребления, а на сбережение и последующее расширение производства. Интенсивный и качественный труд  в сочетании с благочестием и умеренностью в потреблении материальных благ составляют образ жизни, получивший название мирской аскезы. Несомненно, что такой образ жизни создает весьма благоприятные условия для расширения производства и роста богатства страны.

    Таким образом, протестантская этика предъявляет доста­точно высокие требования к психике человека, подавляя ряд инстинктов и отвергая релаксацию в виде исповеди. Поэтому нельзя считать случайным отмеченный К. Юнгом факт того, что протестанты значительно чаще становились пациентами психотерапевтов, чем представители других конфессий. В тех редких случаях, когда психоаналитическая помощь требова­лась католику, Юнг прежде всего отправлял его в церковь на исповедь, что существенно облегчало лечение.1 Наблюдения Юнга подтверждаются другими авторами.2

    Автор дипломной работы уделил значительное внимание характеристике про­тестантской этики труда в связи с тем, что она является осно­вой официальной деловой этики практически во всех развитых странах (не только протестантских). В частности, этика труда в Японии построена на принципах, в значительной мере анало­гичных рассматриваемым (честность, трудолюбие, аккурат­ность, бережливость). Отличия связаны преимущественно с тем, что на предприятиях Запада акцент делается на индивидуаль­ных действиях, а в Японии - на коллективных.

    По общему признанию западных специалистов в после­дние десятилетия наблюдается повсеместное расхождение между этическими нормами и их соблюдением. Рост экономической преступности, характерный для всех стран, сви­детельствует о кризисе деловой этики. Известный идеолог США З. Бжезинский пишет об этом следующее: “Если не бу­дут предприняты определенные усилия к тому, чтобы под­нять значение моральных критериев, обеспечивающих конт­роль над обогащением как самоцелью, американское превос­ходство может долго не продержаться”.1 О том, что трудовая этика становится национальной пробле­мой, свидетельствует появление на предприятиях США ме­неджеров по этике и консультационных фирм по деловой репутации.

    Таким образом, этико-национальный подход к экономическим пробле­мам диктуется не только тем, что нация - это самостоятельный соци­альный организм, частицей которого является “свободная личность”, но и еще двумя группами факторов: теми, в силу которых каждая нация занимает специфическое положение в мировом хозяйстве, и теми, в силу которых каждая нация вырабатывает свою институцио­нальную структуру хозяйственного механизма.

    В итоге можно выделить четыре расширенных типа экономичес­кого мышления в соответствии с различным состоянием нации.

    Экономически сильные нации с относительно слабыми общена­циональными традициями базируют свое мышление на индивидуа­лизме и чисто рыночных принципах Внутренний рынок образует главную связующую ткань таких наций, а экономический либерализм приносит им огромную выгоду на мировом рынке. К их числу отно­сятся США, Канада, Австралия.

    Совсем иную группу экономически сильных наций составляют страны Западной Европы и Япония. Здесь глубоки общенациональ­ные традиции и вообще национальная общность, поэтому экономи­ческое мышление является не индивидуалистическим, а институцио­нальным, прежде всего социальным, что наиболее отвечает нацио­нальным интересам.

    Третья группа включает экономически слабые (или существенно ослабленные) нации с глубокими общенациональными связями. Для мышления этих стран было бы естественно предположить в качестве непосредственного исходного приоритета общенациональный интерес. Это и имеет место, например, в Индии, Китае; но увы не характерно для сегодняшней России, где пытаются “мыслить не ниже первого разряда”.

    Наконец, четвертая группа - не сформировавшиеся нации со сла­бой экономикой. Здесь вообще отсутствует самостоятельное экономи­ческое мышление, а есть лишь более или менее пестрое ассорти зару­бежных воззрений, выражающее не общенациональные, а групповые интересы”.1

    При характеристике особенностей традиционной трудо­вой этики в России обычно прежде всего отмечается ее ори­ентация на коллективизм. Это подтверждают данные сравнительных социологических исследований, проведенных в ряде европейских стран в середине 90-х годов ХХ в. Вместе с тем многие выдающиеся деятели России (Н.А. Бердя­ев, П.А. Столыпин и др.) предупреждали о негативных аспектах общинной психологии. В частности, по мнению П.А. Столыпина, “...у русского крестьянина страсть всех уравнять, всех привести к одному уровню, а так как массу нельзя поднять до уровня самого деятельного и умного, то лучшие элементы деревни должны быть приближены к пониманию и стремлению худшего инертного большинства”.2

    Как представляется, мало изучены каналы реализации автоном­ности личности в России. Известно лишь, что она закреплялась в русском человеке при помощи определенных этических норм, при­знавалась правительством и фиксировалась в реформах в процессе экономической либерализации сверху для дворянства - с середины XVIII в., для крестьянства - с середины ХIХ в.

    В процессе либерализации в Европе формировались экономичес­кие свободы прежде всего для среднего сословия, явившегося основ­ным двигателем развития рыночной экономики Запада. Попытки со­здания такого сословия в России с опорой на различные слои обще­ства еще с екатерининских времен заканчивались неудачей. Именно эта проблема в настоящее время встает во весь рост и исследование названного феномена русской хозяйственной жизни должно, несом­ненно, начинаться с ее глубинных оснований ментального характера.

    Формирование и творческая реализация национального мента­литета находятся в тесной зависимости с экономико-географически­ми особенностями национального хозяйства. Специфика России та­кова, что можно говорить о существовании особого мира-экономики, которым, по определению Ф. Броделя, занята “часть Вселенной, эко­номически самодостаточный кусок планеты, способный в основном быть самодостаточным, такой, которому его внутренние связи и об­мены придают определенное органическое единство”.1

    Фундаментальным фактором хозяйственном мира России явля­ются ее огромные пространственные масштабы которые наравне с другими факторами - богатством природных ресурсов, характером ландшафта, климатическими особенностями, малой плотностью расселения - наложили неповторимый отпечаток на все хозяйство стра­ны, определили экономико-географическую, геополитическую само­бытность России н ее отличия от Европы.

    Обратимся к некоторым из них. Русский географ П. Савицкий, исследуя географические и геополитические особенности России, пи­сал, что мозаично-дробная структура Европы складывается из госу­дарств, обладающих огромным хозяйственным многообразием на ма­лом пространстве. Иначе обстоит дело в России. Ее своеобразная, предельно четкая и в то же время простая географическая структура - широко выкроенная сфера “флагообразного” расположения геогра­фических зон - порождает целый ряд других геополитических отли­чий. Природа Россия минимально благоприятна для “сепаратизмов”. Исторически на российских пространствах силы притяжения мощнее сил отталкивания, здесь “легко просыпается воля к общему делу”.2

    Многие авторы (в том числе М. Вебер) полагали, что в России старообрядчество влияло на экономическую деятель­ность во многом аналогично протестантизму в Германии, Швейцарии и других странах. Старообрядцы выделялись своим тру­долюбием, предприимчивостью, честностью, трезвостью, ак­куратностью, умеренностью в потреблении.
К старообрядцам принадлежали 64% представителей торгово-промышленного класса России, в том числе такие известные кланы, как Рябу­шинские и Морозовы.1

    Однако хозяйственная этика в России была значительно гуманнее, чем в протестантских странах. Если Кальвин запре­щал нищенство (так как все должны трудиться), то в России благотворительность и помощь неимущим всегда считались важ­ной частью деятельности предпринимателя.

    После изменения общественного строя и господствующей идеологии в 1917 г. трудовая этика России осталась коллекти­вистской. Ее основой стало соблюдение интересов государства. Нанесение любого ущерба так называемым обществен­ным интересам каралось значительно суровее, чем интересам отдельного человека или семьи. Поскольку предприятия были собственностью государства, ущерб предприятию рассматри­вался как ущерб интересам страны со всеми правовыми по­следствиями.

    Коллективизм в СССР по сравнению с общинностью и артельностью дореволюционной России оказался значительно более полным и всепроникающим: коммуны, колхозы, коммунальные квартиры, коллективные мнения и т.д. и т.п. Трудо­вая этика была крайне противоречивой. С одной стороны, мно­гочисленные примеры искреннего трудового энтузиазма, вера в социалистические идеалы, помощь товарищам по работе, относительно низкий уровень преступности; с другой - ложь, доносы, ГУЛАГ, миллионы безвинно погибших и искалечен­ных людей.

    В конце 80-х годов трудовая этика России вновь принци­пиально изменилась после очередного коренного изменения идеологии и общественного строя. 90-е годы характеризуются пестротой и противоречивостью моральных норм. до сих пор не сформировались какие-либо общие принципы, которые можно было бы сопоставить с протестантской этикой, социа­листической этикой труда, другими этическими системами. В определенной мере это связано с отсутствием общепризнан­ной концепции национальной идеи. Однако до сих пор в этом отношении нет чего-либо конкретного. Многими отвергается сама необходимость такой фундаментальной идеи.

    Следует отметить, что и в развитых странах последнее десятилетие характеризуется кризисом идеологии. Об этом в частности; говорилось на Европейской конференции по рефор­ме высшего образования, проходившей в 1997 г. в Палермо. В решениях конференции было отмечено, что университеты дол­жны стать основой формирования и распространения новых идеологий и культурных ценностей.1

    Всемирная история показывает, что периоды революций, общественных потрясений, резкой смены отношений собствен­ности всегда были связаны с ростом социальной напряженнос­ти, активизацией антиобщественных элементов, ростом пре­ступности. О возможностях обогащения в условиях государствен­ной смуты еще за 500 лет до нашей эры Конфуций писал: “Если государство управляется правильно то стыдно быть бедным. Если государство управляется неправильно, то стыдно быть богатым”.2

    Влияние общественной смуты на нравственность анализи­ровали Н. Бердяев, П. Сорокин, С. Франк, другие русские философы и социологи.

    Массовая приватизация, либерализация цен и внешней торговли создали условия для быстрого и неправедного обога­щения дельцов теневой экономики, высшего руководства пред­приятий, всех, кто был близок к прежней и стал близок к нынешней власти. В несколько раз усилилась дифференциация в доходах. для решения хозяйственных споров повсеместно используются криминальные методы.

    Многие сравнивают нынешнюю ситуацию в России с вре­менами первоначального накопления капитала, “дикого Запа­да” и “золотой лихорадки”. Есть и более близкие аналогии. Бывший министр экономики и канцлер ФРГ, главный конст­руктор немецкого “экономического чуда” Л. Эрхард в 1945 г. писал: “Я не скрываю своей приверженности либеральной кон­цепции экономики, однако существование свободного рыноч­ного хозяйства связано с предпосылками, которые у нас вви­ду дефицита во всем сейчас отсутствуют”.1

    “Если моральное разложение приобретает такие масш­табы, что это вызывает государственно-политические последствия и даже угрожает подрыву репутации немецкого народа в глазах всего мира как раз тогда, когда необходимо всеми силами стремиться стереть позорное пятно трагической две­надцатилетней эпохи нашей истории, то умолчание осведомленных об этом оборачивается тяжкой виной. Мне же как ми­нистру экономики, к сожалению, очень хорошо известно, как всевозможный сброд, паразиты и мародеры рвутся к средствам производства и промышленным предприятиям, чтобы жать там, где они не сеяли”.2

    Через 50 лет министр экономики России, один из наи­более авторитетных отечественных экономистов профессор Е.Г. Ясин напишет почти то же самое: “Бывают, однако, осо­бые времена порчи нравов, связанные чаще всего с крупными социальными потрясениями, когда предельно допустимая нор­ма нечестности превышается многократно, угрожая устоям общества. Тогда возникает своего рода противонорма, терпимое отношение к разным гадостям, распространяющееся ощуще­ние, что обманывать, брать взятки, воровать вроде общепринято и позволительно. Цинизм становится открытым. Не так ли у нас сейчас?

    ...Недавно Мировой банк опубликовал доклад “Государ­ство в меняющемся мире”, где проанализирован опыт 69 стран по достижению успеха и процветания. Важнейший из факторов - индекс доверия к государству со стороны инвесторов, как граждан, вкладывающих свои скромные сбережения, таки крупных иностранных компаний. Чем выше индекс дове­рия, тем больше объем инвестиций, тем выше темпы эконо­мического роста.

Из семи групп стран самый низкий индекс доверия в стра­нах СНГ, значит, у нас. Ниже, чем в Африке и Латинской Америке. Почему? А вот потому, о чем речь шла выше.

    Нормальная жизнь требует, чтобы вошли в моду чест­ность и справедливость. От нас зависит, чтобы цинизм вышел из моды, чтобы циники скрывали свои неприличные в поря­дочном обществе качества, как дурную болезнь. Это не роман­тизм, не утопия, это объективная необходимость. Не сде­лаем, не поймем, позволим обдуривать себя дальше – будем всей страной прозябать в бедности, утрачивая нажитое. Хоте­лось бы, чтобы последние скандалы для всех нас стали уро­ком, переломной точкой”.1

    В научной печати и публицистике неоднократно отмеча­лось, что после 1985 г. российские предприниматели, чинов­ники, менеджеры быстро усвоили западные стандарты потреб­ления, но не проявляют достаточной активности в освоении западных стандартов организации труда, особенно в части этических и правовых норм.

    Выводы. Таким образом, одна из основных ошибок реформаторов экономики Рос­сии после 1985 г. состояла в том, что совершенно не учитыва­лось состояние интеллектуального уровня трудовых ресурсов страны, общественной морали, а также возможных ее измене­ний в ходе трансформации хозяйственных отношений. Именно это привело к беспрецедентному росту бесхозяйственности, преступности и общему падению нравов. Посколь­ку к середине 90-х годов это стало основной проблемой Рос­сии, все сколько-нибудь значимые варианты экономических решений должны оцениваться по их влиянию на уровень интеллектуальности, нрав­ственности населения и криминогенную обстановку. Без новых решений в экономике, образовании, идеологии и социальной политике никакое увеличе­ние затрат на правоохранительные органы не даст существен­ных результатов.

    В последние годы Россия воспринимается западными инве­сторами как страна с наиболее высокими в Европе уровнями коррупции и инвестиционного риска.2 Так как без инвестиций невозможно обеспечить развитие экономи­ки и повышение уровня жизни, разработка и реализация мер по совершенствованию хозяйственной этики становится в на­стоящее время основным условием совершенствования трудовых ресурсов и выхода страны из кризиса.