«Средневековое монашество»

ГЛАВА 1. РАННЕЕ МОНАШЕСТВО

    Монашество   не   было   изобретением  западноевропейского   средневековья.   Уже  в   первые  века  нашей  эры  в   Египте,  Сирии,   Палестине  и Малой   Азии   появились   люди,   желавшие  “послужить   Богу”   своим,  особенным   образом.  Они селились  в  пещерах,  пустынях,   других  труднодоступных   местах,   питались   дикими   плодами, корешками   трав,   съедобными   насекомыми.  Этих  отшельников   почитали   как   святых  праведников -  ведь  они  отказались от  жизни в  грешном мире рядом   с   грешными   людьми   и   выбрали  самый прямой  путь  к  спасению.  Первые   монахи  помнили  о  словах  Иисуса,  обращенных  к  ученикам:  Христос  советовал  им  не  заботиться  о еде  и крыше  над  головой.  Если   человек  по-настоящему верит в Бога, то Бог даст ему  все необходимое, как  дает  птицам  небесным. Поэтому  уединенная и скудная   жизнь    монахов-отшельников   была знаком истинной, непоколебимой веры.  Многие  из восточных монахов   придумывали для  себя дополнительные испытания на стойкость: они годами не выходили  из  специально вырытых ям или же не сходили с особых возвышений, называвшихся “столбами”. Некоторые брали  на  себя  обязательство молчать  всю жизнь, не  менять  одежду  и  не мыться.  Таких монахов называли  “подвижниками”   (по “подвигу”  веры,  который они  совершали);  они-то  чаще   всего  и молились в горах и пустынях. Подвижники    стремились     избежать    людского соседства  и  жили  каждый  поодиночке.  На Западе  Европы  такое  монашество   прививалось  плохо -  климат  здесь  был более  суровым, да  и привычка  к  общественной  жизни  была сильна  еще  с римских  времен.  Поэтому  в  западной  части Римской  империи  (в  первую  очередь - в Италии) с IV века распространилась другая разновидность восточного  монашества:  монашеские   общежития,  монастыри.1

    Древнейшие  монастыри  были  основаны   в  Аквитании   св.  Мартином Турским,  однако,  они  представляли  скорее  колонии  отшельников-энтузиастов,  жизнь  которых  была  слабо
регламентирована. Иной  тип  монастыря складывается  в юго-восточной  Галлии. Около 400 г. близ Канн возник монастырь  Лерин, ставший  центром целой монашеской  “республики”  по течению Роны. Именно в  Лерине скорее  всего берет  начало магистральное  направление западного монашества, которое обрело  завершенные формы  в уставе  св. Бенедикта. В 530 г. св. Бенедикт из Нурсии (ок. 480/490 - 555/560) основал  на  Монте  Кассино  близ  Неаполя  монастырь. В основе его устава лежало более древнее правило, предположительно связанное с кругом Лерина. Бенедикт  определял  монастырь  как  “школу  служения Господу”, где  основой  жизни монахов  должно стать  безграничное послушание  учителю -  аббату, “викарию  Христа”. С  послушания начинается  воспитание  смирения,  высшей  смысл которого в растворении своей воли в воле  Бога. Потому-то  Бенедикт и  считал общину  монахов с ее строгой дисциплиной, неусыпным контролем и системой наказаний  кратчайшим  путем к  Богу. Вступив  в общину, монах не только отрекается от мира, но приносит  обет послушания и  оседлости: ворота  навсегда закрываются  за ним.  С тем чтобы  исключить всякое проявление  индивидуальной  воли,  Бенедикт  последовательно  проводит  в  уставе  идею общежитийности: монахи  спят, питаются,  читают и  работают вместе.  Он даже устранил  индивидуальную  молитву  монахов  из  общего  богослужения: уста всех братьев произносили одни и те же  слова.1 Наряду с  молитвой  важным  занятием братии  должен был  стать физический труд. Праздность  Бенедикт считал  вредной для  души. Однако он  не  требовал от  своих монахов  измождения плоти  ни трудом, ни постами, во всем придерживаясь умеренности.  “Согласно уставу бенедиктинцев, жизнь монахов означала прежде всего изоляцию, уход из мира… Монахи являются церковными служащими. Opus Dei, труд Божий является их обязанностью. Он состоит в произнесении от имени других людей, от имени всего народа слов молитвы”.2 Распространение устава св. Бенедикта в Европе  заняло несколько столетий. Широкую  известность  принесли  ему  ирландские  миссионеры, появившиеся на континенте в конце VI  - VII  в. Ирландское монашество,  возникшее в  V - VI вв.,  отличалось глубоким своеобразием. В Ирландии, где города  еще только  начинали складываться,  епископат, не  обладавший светской  властью, оказался значительно  слабее монастырей.  Там, собственно,  сложилась монастырская  церковь.

    Первоначально  эти монастыри  были очень  невелики. Несколько  “братьев”  (так называли  себя монахи) объединялись для  праведной жизни  под руководством настоятеля (его называли  “отцом”), которого  выбирали  все  члены  монашеской  общины. Нельзя сказать, что братья, вступившие в монастырь,  порывали  с  миром  полностью,  как это делали  египетские  столпники   и  молчальники. Просто  монашеская  община  заменяла  им  большой  мир,  полный несправедливостей  и насилия. Все  имущество братьев  было общим,  общим было и  их  небольшое  хозяйство.  Братья  совместно  молились Богу, вознося молитвы как за себя, так и  за  всех  христиан, живущих  мирской жизнью. Считалось, что  молитвы монахов,  людей “святой жизни”, легче всего достигают Господа. Количество    таких    маленьких   общежитий, обителей  (каждую из  них населяли,  как правило, 5 - 10 человек) стало  быстро увеличиваться примерно с 500 г.,  когда Западная  Европа подверглась   разрушительным   варварским  вторжениям.  Теперь  в  обителях  нередко  спасали не только душу, но и жизнь, а подчас -  и богатство. Варвары не  всегда щадили  монастыри, попадавшиеся на  их пути,  но безоружные  монахи не вызывали у  них серьезных  опасений, да  и располагались  монастыри  на  отшибе   от  больших дорог, крупных  городов и  укрепленных сельских поместий  знати. Монашеские   обители  превращаются  в   убежища  множества   случайных  людей, нередко далеких не  только от  высоких помыслов  о Боге,  но и  от веры  вообще. Церковь ощущает,  что монастырская   жизнь  начинает выходить  из-под  ее  контроля:  нравы  монахов  портились,  дисциплина  падала, а  произвол настоятелей  возрастал.  Напомним, что  количество монастырей  при  этом  постоянно   увеличивалось.  Простой  перенос  восточных   “общежитий”  на   западную  почву приносил самые опасные плоды.1   

    Монастыри  осуществляли пастырское служение, а аббаты или аббатиссы сами назначали епископов или митрополитов. Свой авторитет монастыри во многом заслужили -       невероятной строгостью аскезы. Одной из ее форм стало паломничество Христа ради. Ирландские монахи словно принимали добровольное изгнание, отлучение от родины. Так в конце VI в. в Галлию прибыл св. Колумбан. Под воздействием его проповеди франкская  знать  устремилась  в  монастыри,  ранее  бывшие  лишь убежищем  галло-римлян;  число   монастырей  в Галлии возросло более чем в два раза. Колумбан  добивался полной  правовой независимости своих обителей от власти епископа. В монастырях  Колумбана  стало распространяться так называемое смешенное правило, основывавшееся как на ирландских традициях, так и на  уставе св.  Бенедикта. Его  Колумбан, возможно, получил из Рима от  папы Григория  Великого, написавшего  в конце VI в. житие Бенедикта. С тех  пор устав  св. Бенедикта  стал восприниматься  в Европе  прежде всего  как римский,  хотя собственно в самом Риме бенедиктинцы появились лишь в Х в. Следующим  этапом  в распространении  устава св. Бенедикта стала деятельность англосаксонских  миссионеров на континенте  в первой половине VIII в. В связи с подчинением английской церкви Риму  устав,  освященный  именем папы Григория Великого, уже с конца  VII  в. преобладал  в английских  монастырях. Но  наряду с посланцами  из  Рима  в   Англии  действовали   также  ирландские миссионеры,  привнесшие   сюда  собственные   аскетические  представления.   Английский   епископат,  созданный Григорием  Великим, не был поглощен  монастырями, однако,  господствовало убеждение, что  как епископы,  так и  священники обязаны  вести монашеский  образ  жизни:  лишь “чистые руки” могут прикоснуться к святому причастию. Усилиями  ирландцев,  а  затем  и   англосаксонских  миссионеров монашество  в  силу своего  высокого морального  авторитета занимает совершенно особое положение в Западной Европе. Именно оно  становится  на  долгие  века  инициатором  всевозможных  общецерковных  реформ,  интенсивно  воздействует  на массовое сознание и повседневную жизнь  паствы. Островные  миссионеры добивались  чистоты  клира  (духовенства),  требовали от  него монашеского обета безбрачия (целибат),  ранее не  всегда исполнявшегося  даже  епископами.1  Под  непосредственным  влиянием англосаксов  к  первой четверти  IX в.  клир разделился  на регулярный, живущий общиной и по монашескому  уставу, и  секулярный, т.е. исполняющий  лишь обычные требования церковного  права.  Если часть  клира  в  результате  деятельности  миссионеров постепенно сближалась с  монашеством, то и монахи под влиянием ирландских традиций принимали священнический сан, позволявший им самостоятельно отправлять таинства.  Деятельность англосаксонских миссионеров на континенте увенчалась в середине VIII в. законодательным утверждением устава - св. Бенедикта во всех монастырях франкского королевства. Однако в силу разности местных условий, противоречий самого устава в монастырях складывались или продолжали существовать обычаи, дополнявшие или разъяснявшие правило св. Бенедикта. Советник Людовика Благочестивого св. Бенедикт Анианский (ум. в 821), сознавая необходимость приспособить устав к северным реалиям и сложившимся в монастырях традициям, в первой четверти IX в. ввел единый и обязательный для всех монастырей обычай. Этот своего рода расширенный устав. св. Бенедикта позволил находить приемлемые, с учетом местных традиций, формы монашеской жизни и одновременно обеспечивал единство монашества в духе бенедиктинства. Вплоть до ХII в. не новые уставы, а именно письменные “обычаи” являлись инструментами монашеских реформ, ужесточения монашеской аскезы. “Монах брал на себя определенные этические обязательства, которые определялись тремя принципами: повиновением, нестяжательством и безбрачием”.2                        

    В  обитель  вступали для  того, чтобы  служить Богу, поэтому  устав   организовывал  всю   жизнь  монастыря вокруг  церковных  служб,  в  которых несколько  раз в день  участвовали все  братья. Размеренный  ритм монастырской  жизни  обозначался  ударами  колокола,  сзывавшего братию то  к совместной  молитве, то  к общей трапезе. Даже сон  бенедиктинцев был  подчинен церковному ритму и разделялся на  две части  всенощной службой,  проходившей  глубокой ночью:  “первый сон”  - до всенощной, и “второй” - после нее.  Правда, разрешен был и короткий дневной отдых. От участия  в совместных молитвах разрешение   настоятеля  освобождало лишь больных и занятых работой в дальних  монастырских владениях.  Часть  дня,  свободную  от  божественных  служб,  монахи  посвящали  труду  -   как  физическому,   так  и умственному. Все они так  или иначе  занимались хозяйством  -  заготовкой  дров,  помолом зерна,  уходом за скотом,  пахотой; умственный же труд сводился к чтению, размышлениям над   прочитанными  богословскими книгами  и  переписыванию  книг.  Последнее  из занятий считалось особенно угодным Богу; даже  совсем маленькие  бенедиктинские  монастыри   непременно  обзаводились “скрипториями” (так назывались мастерские         переписыванию   и   украшению  книг)   и  библиотеками. Именно  бенедиктинцам  мы  обязаны  тем,  что  хотя  бы некоторые  произведения  греческих  и  римских  авторов дошли  до наших  дней. В основном же  монахи, конечно переписывали  Библию и сочинения отцов церкви. Книга рассматривалась в  бенедиктинских монастырях  как сокровище, она могла изготавливаться несколько лет, украшалась богатыми иллюстрациями, фигурными заглавными буквами. Наконец, устав  святого Бенедикта  учил братьев доброте и терпимости  друг к  другу. Бенедикт не  был  сторонником  сурового отношения  к себе и к ближним  людям. Он  считал, что  от человека не  нужно  требовать  полного   самоотречения  и самоуничижения   -   любовь к Господу может быть  доказана и более простыми и  скромными средствами.  Монаха  украшают  не  столько “подвиги”, сколько смирение и послушание.           

    Но  не  для  всех  христиан   Западной  Европы вера была делом кротости и  милосердия. В  то же время,  когда  святой  Бенедикт  основывает свою образцовую   монашескую  общину   в  Монтекассино (к югу от Рима), примерно в  529 г.  в Европе расцветает  и  другое  направление  в монашеском  движении  -  монашество   “подвига”.  Зародилось оно в стране, населенной  людьми с  горячей кровью  и   неуемной  фантазией, любителями приключений и опасных  схваток  -   в  Ирландии. Ирландские   монахи   отчасти  были   похожи  на своих  египетских  и   сирийских  предшественников - они творили чудеса,  жили на  скалах, едва выступающих  над  поверхностью океана,  совершали  морские  путешествия  в никому  не ведомые страны.  Обаяние  ирландского   монашества  было настолько велико, что в VI - VII  вв. основанные выходцами   из  Ирландии   монастыри  появляются во  многих  странах Европы. Ирландские монахи вместе с бенедиктинцами  сыграли  исключительную роль  в  распространении   христианства  на окраинах Европы.                                  

ГЛАВА 2. МОНАШЕСТВО В ПЕРИОД РАЗВИТОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

    В Х в. на фоне глубокого кризиса церковной жизни предпринимаются первые попытки возрождения аскетических ценностей. Инициатором обновления выступило монашество, в         недрах которого оформились движения за реформу монастырей, подготовившие к середине ХI в. и общецерковную реформу. Свою силу монашество черпало в широко распространившихся среди мирян ожиданиях конца света - сначала в тысячелетнюю годовщину рождества, а затем и воскресения Христа. “Монахи использовали панический страх человека средневековья перед загробным наказанием”.1 Именно реформированное монашество становится во второй половине Х - ХI в. наиболее авторитетной силой христианского мира.

    Наибольшее влияние среди разнообразных монашеских движений уже к середине Х в. приобрели клюнийцы. Монастырь Клюни  в Бургундии был основан в 910 г. В отличие от других аббатств, Клюни с самого начала оказался вне сферы действия “права частной церкви”. Его основатель, герцог Аквитании, на вечные времена отказался от своих прав на монастырь, передав его под покровительство римского папы, что обеспечивало и независимость от епископа диоцеза. Освобождение монашества от влияния извне, будь то со стороны епископа или светского сеньора, стало основой клюнийской программы реформы. Это не означало, что клюнийцы добивались отмены “права частной церкви”. Напротив, они сами пользовались этим правом для осуществления реформы  монастырей,  получая их  в дар  во спасение  души, покупая или  вступая  с  сеньором  в  совместное  владение.  Клюнийцы направляли  свои усилия  прежде всего  на устранение  тех очевидных нарушений  бенедиктинското  устава,  которые  были   вызваны  обмирщением  монастырей  в  конце IХ  - Х в. Неслучайно для своих одеяний клюнийцы избрали черный   цвет,   символизировавший отказ от  всего мирского.  Основной задачей  монашества представлялась  молитва  за  мирян

перед  Богом, соединение  с ним  в молитвенном  созерцании.  Месса в  Клюни в  течение дня  не прекращалась  ни  на секунду  и отличалась  особенной торжественностью. Постепенно вокруг Клюни складывается мощное объединение монастырей, главой которого являлся непосредственно аббат Клюни, а основой монашеской жизни - клюнийский обычай, дополнявший устав св. Бенедикта. Клюни подчинялись сотни монастырей - по всей Европе. Особую роль сыграли клюнийцы в христианских государствах Испании, где они содействовали вытеснению мосарабских богослужебных традиций римскими и утверждению авторитета папы. Клюнийское объединение не ограничивалось сферой политических интересов того или иного сеньора, как, скажем, объединение монастырей Каролингской империи вокруг правящей династии. Клюнийские монастыри были выведены из под власти местных епископов. Аббат Клюни, позднее получивший из Рима знаки епископского сана, являлся как бы  епископом  подчиненной  ему “клюнийской   церкви”.  Свободные от  власти  сеньоров  и  епископов  клюнийские  монастыри образовывали  своего  рода  суверенное  монашеское   государство,  главу которого современники нередко называли “королем”.1

    В Х - начале ХI в. попытки  реформировать  монашество предпринимаются  и  в  германской  империи.  Но  если  клюнийское движение  развивалось  снизу,  по  инициативе  отдельных  подвижников из  числа самих  монахов, то  в Германии  главным поборником  реформы  выступал  император.  Так,  например,  Генриха  III (1039  - 1056),  а не  какого-либо аббата,  современники называли “правителем монахов”.  Реформаторские   устремления  германских императоров  были  направлены  на  укрепление  системы  имперской церкви.  Продолжая  традиции Каролингов и рассматривая свою власть  как  сакральную, императоры  претендовали на  роль защитников  церкви  и  истинного  благочестия. Бороться  со всевозможными  церковными  настроениями,  по  их  мнению,  входило  в обязанности помазанника Божьего.  Именно  эти  соображения  побудили  Генриха  III  и  его окружение  выступить  с  идеей церковной  реформы, выходящей  за пределы  одного лишь  монашества. Контакты  папства  с   епископствами  и   монастырями  Западной Европы  упрочились  и  стали  более  интенсивными. 

    К концу ХI в. реформированные монастыри, прежде всего клюнийские,  уже  были  далеки  от  тех  идеалов, за  которые некогда боролись  теоретики  монашеской  реформы.  Но   именно  высокий моральный  авторитет  монашества  эпохи  реформ привел  к невероятному  обогащению монастырей. В  разросшихся  монастырях все труднее было обрести уединение,  особенно учитывая  то, что громкая слава  некоторых обителей  нередко привлекала  туда людей, пытавшихся продвинуться  по социальной  лестнице. Роскошь, изнеженность  многочисленной братии порождала теперь тоску по первоначальной простоте  бенедиктинского уклада жизни. Неслучайно поэтому параллельно с усилением  реформированных  монастырей развиваются и  те или  иные формы  отшельничества. Поначалу, в первой  половине Х  в., к  бегству от  мира побуждали прежде  всего  пороки клира и епископата. Позднее отшельничество все больше становится реакцией на  обозначившиеся изъяны в  образе  жизни  большинства бенедиктинских  аббатств, принявших реформу.  Так,  в  конце  ХI в.  группа аскетически  настроенных монахов покинула  свой монастырь  и удалилась в уединенное  место Сито (лат. Цистерций) в Бургундии. Эта обитель и дала позднее название  ордену  цистерцианцев.  Орден  являлся новой  формой организации  монашества.   Цистерцианцы  не   реформировали  старые монастыри, но закладывали новые, тем самым  резко противопоставляя себя прежнему монашеству. Это  противопоставление зримо отражали  белые,  “ангелические”,  одеяния  цистерцианцев, контрастировавшие  с  черными  одеждами, введенными  в бенедиктинском  монашестве  клюнийцами.  Новые   монастыри  образовывали замкнутую  централизованную  организацию  -  орден.  В  отличие от клюнийского объединения, главой которого являлся  аббат Клюни, верховной властью в ордене цистерцианцев обладал  не настоятель  Сито, а  генеральный капитул  - ежегодное  собрание всех аббатов  цистерцианских  монастырей.  Их уклад  полностью регулировали  статуты  ордена,  утвержденные   генеральным  капитулом,  тогда как  клюнийский “обычай”  был обычаем  прежде всего самого  Клюни  и  в  других монастырях  объединения наслаивался на местные  монашеские традиции.  Впоследствии по  образцу цистерцианцев  все монашество,  включая и  клюнийское, организуется  в  различные  ордена, каждый  из которых  предписывал своим членам  особый  уклад  жизни,  те  или иные  виды деятельности, определенный цвет одежд и т.д. Орденские  статуты при  этом дополняли и комментировали монашеский устав. Цистерцианцы, хотя  и отталкивались  от устава св. Бенедикта, во многом отошли  от  традиций,  сложившихся  в реформированных  бенедиктинских  монастырях. Они  выбирали  для  основания своих  обителей  еще  не  обжитые  человеком  места.  В  задачи монахов входили, таким образом, расчистка лесов, осушение болот, обустройство монастырского хозяйства. Физический труд цистерцианцы считали основой монашеского служения. В отличие от прежнего бенедиктинского монашества, цистерцианцам не дозволялось жить чужим трудом, владеть деревнями, иметь зависимых крестьян, вассалов из числа мирян. В результате цистерцианц  больше времени проводили в поле, на скотном дворе или в винограднике, чем в скриптории, школе или в храме за богослужением. 1

    Орден  цистерцианцев  приобрел  огромное  влияние в  Западной Европе в первой половине ХII в., чему немало способствовала деятельность выдающегося идеолога цистерцианства св. Бернарда Клервосского (1090 - 1153). Благодаря проповедям св. Бернар да, благословившего создание духовно-рыцарских орденов, цистерцианцы нередко выступали проводниками насильственной христианизации, как было в языческой Прибалтике или арабской Испании. Идеалы уединения, бедности, физического труда не       спасли и цистерцианские монастыри от постепенного обмирщения. Рачительные монахи, отводившие много времени интенсивному сельскохозяйственному труду, охотно внедрявшие различные технические новшества, активно включались в торговлю, обогащались. Очень скоро цистерцианцы переложили занятия физическим трудом на так называемых конверсов (обращенных), рекрутировавшихся из сельской бедноты. Конверсы, или “бородатые        братья” (в отличие от монахов, которым надлежало бриться) принимали монашеский обет, но жили отдельно от основной братии. Обет послушания обязывал конверсов работать столь долго, сколь это было необходимо аббату. При этом за свой труд они как члены цистерцианского ордена получали одно лишь скудное пропитание. 

    ХII век стал переломным в истории монашества. Все существовавшие к этому времени формы бенедиктинского монашества, включая и цистерцианцев, были укоренены в аграрной, негородской, части христианского мира. Город издавна представлялся монахам вертепом порока. К тому же города, во главе которых, как правило, стояли епископы, таили в себе угрозу подчинения монастырей епископату. Однако с ростом городов в Западной  Европе в ХI - ХII вв., усилением их экономического, политического и духовного влияния, все сильнее стала ощущаться потребность в укреплении пастырского служения в городских общинах, сохранении монополии церкви в духовной жизни общества. Бенедиктинское монашество, исповедовавшее идеал ухода от мира, вряд ли могло стать надежной опорой церкви в новых условиях. В 20-е гг. ХII в. папство отказывается от поддержки монастырей в их борьбе за автономию внутри церкви. Монастыри вновь переходят  в  подчинение епископов  диоцеза, правда,  сохраняя некоторую  самостоятельность.  Духовенство  же,  живущее  в  миру  и занятое  пастырским  служением,  возвращает  себе   ведущие  позиции в церкви и во многом определяет политику папства.         

    В  ХII  в.  большого размаха  достигло движение  регулярных каноников  -   служителей  по   преимуществу  соборных   и  приходских церквей   городов,   живших   особыми  общинами   -  каноникатами, в  соответствии  с  определенным уставом.  В начале ХII  в.  происходит  размежевание   регулярных  каноников   с  монашеством.  В   качестве  устава   каноники  избрали   не  правило св.  Бенедикта,  а  устав,  приписываемый знаменитому  отцу церкви св.  Августину. Поэтому  их и  стали называть  авгусиинцами. Устав св.  Августина  принимали  практически  все  новые  духовные ордена, включая монашеские, возникшие в ХII - ХIII  вв. В  основу этого устава  легла  особая  мистическая  категория  христианского вероучения  -  любовь.  Высшая  любовь  к  Богу  требовала  жертвенной любви  к  ближнему,  которая  прежде  всего выражалась  в активной проповеднической   деятельности  в   миру.  Августинцы   и  другие ордена,  принявшие  устав св.  Августина, чувствовали  свою ответственность  за  спасение  всех  христианских душ  и потому  им был чужд  идеал  монашеского  уединения   во  имя   личного  спасения, характерный для бенедиктинства.1                                     

    В ХII в.  представители самых  широких слоев населения   обращаются   к   поискам   интимного,  индивидуального пути  к  Богу,  часто  отвергая привычные  формы общения  с потусторонним   миром,   предлагаемые   церковью.   Пробуждается  интерес  к  Священному  Писанию,  миряне  стремятся   познакомиться  с ним  не  через  посредство  клира,  знающего  латынь,  а самостоятельно.  Библия  начинает  переводиться  на  народные языки,  а ее положения  своеобразно  переплавляются  в  сознании   мирян.  Массовый   религиозный  подъем   породил  и   беспрецедентное  множество различных еретических учений во второй половине ХII - ХIII в. Удобную почву  они находили  в городах,  население которых  в силу сравнительно высокого уровня грамотности было наиболее восприимчиво ко всякого рода духовным исканиям. Распространение  еретических  движений   во  многих   странах  Западной  Европы,  их  массовый  характер,  более  или  менее  четкие организационные  формы   заставили  католическую   церковь  прибегнуть  к  чрезвычайным  мерам,  например, таким,  как провозглашение крестового похода против альбигойцев в начале ХIII в.  

    Папство  в  борьбе  с  ересями  не ограничилось  одними  лишь  карательными  мерами,  понимая,   что  еретические  движения  выражали  тягу  широких  слоев  населения  к обновленной,  бедной,  церкви  и  во  многом  были  обусловлены неэффективностью     проповеднической     деятельности    католического клира. “Наряду с традиционными признаками святости от святых все чаще стали требовать бедности и милосердия. Орел нравственной чистоты, апостольство стали ценится выше, чем чудотворные деяния и подвиги аскетизма”.2 Так,  папа  Иннокентий  III  исходил из  необходимости подчинить  движение  за  святую  бедность,  “приручить” его  и использовать  затем для  укрепления авторитета  всего духовенства  в глазах  паствы.  Он  и  его  преемники  утвердили  создание нищенствующих   орденов,   первыми   и   важнейшими   из   которых   явились доминиканцы и францисканцы, появившиеся в начале ХIII в. Нищенствующие   ордена   воплощали   новые   воззрения   на  монашескую  аскезу,  отчасти  восходящие  к  идеалам  регулярных  каноников,   отчасти  сформировавшиеся   под  влиянием   еретических  и иных   массовых   религиозных  движений   второй  половины   ХII  - начала  ХIII   в.  В   основе  организации   нищенствующих  орденов лежало  представление  об  апостольской  жизни, т.е.  стремление во всем  следовать  примеру  апостолов  Христа,  несших  его  учение в мир.   Бенедиктинскому   идеалу   аскета-отшельника,  затворившегоcя   в монастыре, они противопоставляли идеал странствующего по  миру  аскета-проповедника.   Нищенствующие  монахи   с  самого начала  сосредоточились  на  проповеднической  деятельности  в  городах,  “заботе  о  душах”,  а  также   миссионерстве.  Чрезвычайно быстро  распространившись  во  всех  странах  Западной  Европы, они уже  в  ХIII -  ХIV вв.  устремились за ее  пределы -  в Палестину, Египет,  Закавказье,  Крым,  державу  монголов в  Центральной Азии, достигнув даже Китая. Однако организация проповеди в нищенствующих орденах существенно отличалась от практиковавшейся в церкви, в том числе и регулярными канониками. Она базировалась на опыте катаров и вальденсов. Проповедник не ждал, когда к нему, в церковь, - соберется паства, но сам искал ее, шел к людям, “пешком без золота и серебра, словом, во всем подражая апостолам”. Нищенствующие монахи проповедовали тщету всего мирского уже самим своим обликом: они скорее напоминали нищих странников,  чем монахов и священников. Бедность, таким образом, являлась наряду с проповедью другой важной стороной представления об  апостольской жизни. Некогда уже цистерцианцы стремились о плотить идеал бедности, однако нищенствующие монахи пошли еще дальше. Им поначалу не только запрещалось владеть каким-либо имуществом, но и предписывалось жить исключительно за счет милостыни, нищенства. Несмотря на ряд общих черт важнейшие из нищенствующих орденов - доминиканский и францисканский  имели  свою  ярко  выраженную   специфику,  обусловленную  обстоятельствами  их  возникновения.  На  всей последующей  истории  этих  орденов  лежал  глубокий  отпечаток личности их создателей - св. Доминика и св. Франциска.                          

    Св. Доминик (ум. в 1221), испанский каноник-августинец, в  начале ХIII в. оказался на юге Франции, охваченном ересью альбигойцев. Свою задачу  он видел  в первую  очередь в  организации - эффективной  проповеди  во   имя  сохранения   целостности  католической  церкви.  Официальное  название  доминиканцев,   выражающее  специфику  ордена,  -  братья  проповедники.  Но  чтобы  проповедовать  верное  учение,  следовало  подготовить  грамотных пастырей,  во  всех  тонкостях  постигших   ортодоксальную  католическую теологию.  Поэтому  с  самого   начала  другим   важнейшим  направлением   деятельности   доминиканцев   было   углубленное  изучение теологии.  Неслучайно  центрами  ордена  стали  Париж  и  Болонья - два   крупнейших   университетских  города   средневековой  Европы. Доминиканцы   создали   разветвленную   сеть   теологического  преподавания,  включавшего  также   изучение  различных   языков,  необходимых   теологу  и   проповеднику.  Вскоре   именно  доминиканцы  во  многом  определяли,  что  есть  истинное  христианское учение.1  Св. Фома  Аквинский (ум. в 1274) - крупнейший авторитет католического  богословия,  принадлежал  к  ордену   св.  Доминика. Неслучайно   также,   что большинство инквизиторов назначалось из  числа  доминиканцев,  хотя  в  ряде  регионов  Европы  инквизиция была передана и ордену францисканцев.  Св. Франциск (ум. в 1226) был сыном богатого купца из итальянского города Ассизи, но еще в юности отказался от семьи,      наследства и всех вообще земных благ с тем, чтобы принадлежать одному Богу. Но так же как Христос, который “умер за всех”, Франциск отверг монашеское уединение, “зная, что послан Богом для того, чтобы приобрести Ему души”. Франциска в отличие от Доминика, заботившегося о борьбе с ересями и целостности церкви, побуждала к проповеди прежде всего любовь и сострадание к ближнему.1 Франциск обращался со словами Евангелия не      только к людям, но и к птицам, змеям, волкам, видя во всякой природе Бога. Краеугольным камнем учения Франциска была “госпожа бедность”, понимаемая как высшая степень смирения. Смирение, самоуничижение характерны и для его последователей,      официально именовавшихся по латыни миноритами, т.е. меньшими братьями. Франциск не только запрещал искать даже минимальных удобств для себя, предписывал носить рубище, препоясанное веревкой, но и книги разрешал иметь только грамотным братьям, да и то исключительно богослужебные. Франциск вообще неохотно  дозволял занятия  теологией, опасаясь,  как бы чрезмерное мудрствование “не погасило  дух молитвы  и благочестия”. Со временем, однако, и  францисканцы создали  свою систему теологического образования. Но уже в  ХIII в.  от доминиканской теологии учение  францисканских богословов  отличала большая чувственность, эмоциональность.                                 

    С развитием нищенствующих орденов и превращением их в многочисленные и разветвленные монашеские организации все острее вставала проблема сохранения первоначального идеала бедности. Доминиканцы, которым с самого начала для занятий теологией необходимы были отдельные кельи, обширные библиотеки, значительные финансовые ресурсы, быстро согласились со смягчением требований нестяжательства. А первые постоянные обители были созданы еще св. Домиником. Напротив, у францисканцев попытки корректировать учение о “госпоже бедности” вызвали во второй половине ХIII в. раскол ордена на сторонников строгого соблюдения заветов Франциска - спиритуалов и тех, кто осуждал чрезмерное увлечение бедностью, выступал за развитие больших монастырских общин (конвентов) - конвентуалов. Однако эти конвенты, как и прочее имущество ордена, находились лишь в пользовании миноритов, тогда как правом собственности обладал Апостольский престол. Важным отличием конвентов как доминиканцев, так и францисканцев от существовавших ранее монастырей была их открытость городу и церкви. Эти конвенты часто служили временным пристанищем братьев, которые охотно шли проповедовать Евангелие на людных перекрестках, базарных площадях, постоялых дворах или отправлялись в отдаленные страны.

    История монашества продолжалась и в следующие века. “Римский католицизм демонстрирует нам в своем развитии целую цепь продолжающихся животворных реформ, и каждая реформа обусловлена новой ступенью развития монашества. Основание бенедиктинского ордена в 6 столетии, клюнийская реформа церкви в 11, появление нищенствующих орденов в 13, учреждение Общества Иисуса в 16 столетии - вот четыре краеугольных камня истории западного католицизма. Это монашество следует рассматривать как первостепенный фактор церковного и культурного развития Западной Европы”.1