«Социально-экономические модели развитых стран»

Если мы посмотрим на историческое развитие основных моделей управле­ния национальной экономикой (эти модели показаны в таблице 1), то обнаружим следующие особенности.

Основой современной глобальной капиталистической системы послужила рыночная модель эконо­мики, так называемый классический капитализм эпохи свободной конкурен­ции. Классический капитализм, в котором законы спроса и предложения дей­ствуют так, как описывают учебники по макро и микроэкономике, в котором существует ограниченность ресурсов и есть в наличии три основных фактора производства (труд, земля и капитал), существовал приблизительно до начала XX века. Классической модели свободной рыночной экономики был характе­рен экономический эгоизм и свобода предпринимательства. Экономический эгоизм вытекал из протестантской этики и философии прагматизма. Лучшей его иллюстрацией служат идеи великого кенигсбержца Иммануила Канта: поступайте с другими так, как Вам хотелось бы, чтобы другие поступали с Вами. Применительно к экономике это как раз и означает «невидимую руку» Адама Смита, которая сама наводит порядок на рынке. В самой экономике преобладает свобода предпринимательства, частной инициативе отданы все приоритеты в развитии национального хозяйства.

Начало XX века ознаменовалось эпохой мировых войн и вооруженных конфликтов. В условиях войны в экономике происходят значительные изме­нения. Образно говоря, теперь стране нужны пушки, а не масло. Частный сектор оказывается не способным реализовать военные заказы правительства, производя убыточную для себя военную продукцию. Приоритеты в националь­ном хозяйстве сдвигаются в сторону государства. Государство – основной за­казчик и основной потребитель в экономике военного времени, в руках госу­дарства находится вся финансовая мощь страны, система денежного обращения. Государство все активнее вмешивается в дела частного сектора, беря под свой непосредственный контроль стратегически важные предприятия страны.

Установить государственный контроль над военной экономикой становит­ся проще времен классического капитализма еще и в связи с концентрацией и централизацией капитала, возникновением так называемых монополий. Такая модель получила название государственно-монополистического капитализма, ее характерной чертой является государственное регулирование рыночных отношений. В это время расширяется налоговая база правительства, конфис­куются в казну предприятия-саботажники, государство применяет элементы планирования и контроля выпуска военной продукции. Поскольку экономика переориентирована на выпуск оружия, все чаще дает о себе знать дефицит производства товаров потребительского назначения. Неблагоприятным послед­ствием войны является и кризис государственных финансов из-за необычайно высокого в сравнении с прежними временами роста расходов правительства (эти расходы покрываются не только повышением налогов, но и эмиссией –возникает инфляция).

После окончания Первой мировой войны в ведущих странах мира отме­чался непродолжительный период возврата к прежней модели свободного рынка, однако перенесение прежних принципов экономического поведения на новую почву приводит к невиданной прежде волне финансовых спекуляций, полнос­тью разбалансирует спрос и предложение на рынке товаров. Перестает дей­ствовать знаменитый принцип Ж.-Б. Сэя о том, что предложение рождает свой собственный спрос, а для капиталистического мира наступает «Великая Депрессия», характеризующая кризис свободной рыночной экономики.

В условиях жесточайшего мирового экономического кризиса 1929–33 гг. возникают новые теории, объясняющие причины неудач прежних методов управления национальным хозяйством. И, как мы уже знаем, наибольший ус­пех имела теория Джона Мейнарда Кейнса, суть которой сводилась к необхо­димости полномасштабного государственного вмешательства в экономику в кризисные периоды времени. Теперь свободный рынок эпохи классического капитализма становится достоянием истории, а в экономике ведущих стран мира начинается этатизация, т.е. расширение государственного предпринима­тельства. Государство берет под свой контроль ряд отраслей и сфер экономи­ки. Государственному регулированию отныне подлежат ценообразование и рынок труда, отрасли инфраструктуры и естественной монополии. Соответ­ствующим образом расширяется и государственная собственность. Государ­ство превращается в крупнейшего предпринимателя.

Кейнсианская модель иначе получает название экономики спроса, поскольку одной из главных задач государственной макроэкономической политики ста­новится стимулирование спроса. Правительство является в данной модели крупнейшим заказчиком, финансируя поставки, осуществляемые частными подрядчиками, из средств государственного бюджета. Государство проводит также активную социальную политику, организуя общественные работы и ус­танавливая минимальные стандарты на уровень заработной платы и пособий по безработице и нетрудоспособности. Государство занимается законотворче­ством, устанавливая нормы поведения в экономической области. Широкомас­штабные расходы государства на все проводимые программы в рамках такого «нового экономического курса» покрываются преимущественно за счет меха­низма государственного долга, а также путем увеличения налогового бремени.

Тяжелый удар по экономике ведущих стран мира наносит Вторая мировая война, а также последующие вслед на ней конфликты в Индокитае. В услови­ях мобилизации всех имеющихся ресурсов для решения задач национальной обороны, а потом и послевоенного восстановления хозяйства, для поддержа­ния социальной стабильности только государство годится на роль единствен­ного гаранта общественной безопасности. Именно в таких нелегких условиях кейнсианская модель экономики спроса получает свою закалку, она оказыва­ется очень действенной в ходе различных катаклизмов.

Параллельно с возникновением и развитием кейнсианской модели, кото­рая была характерна для капиталистических стран, сосуществует и другая модель управления национальным хозяйством. Эта модель известна нам как централизованно планируемая экономика тоталитарных государств. Причем она была свойственна не только социалистическому лагерю, возглавляемому Советским Союзом, но и некоторым странам, которые относятся к капитали­стической системе. Элементы централизованно планируемой экономики во­енно-феодального характера существовали, в частности, в Японии, такая же модель применялась в гитлеровской Германии. В равной степени для всех стран, представляющих данную модель, были характерны внерыночные меха­низмы управления, карточная система распределения, индустриальная гиган­томания, тотальный государственный контроль и чрезмерная идеологизация экономики.

С окончанием Второй мировой войны такие страны как Германия и Япо­ния оказались оккупированы державами-победителями, насаждавшими здесь свои экономические порядки. Так, западные земли Германии и Япония вскоре перешли на новую модель развития, причем в основе перехода лежали рефор­мы, проведенные по рецептам ведущих американских и немецких экономис­тов либеральной ориентации. Восточная Германия оказалась в советской зоне оккупации, и здесь была внедрена социалистическая административно-коман­дная система.

Идеи социалистической экономики, впрочем, не только насильно насажда­лись оккупационными властями стран, подобных Восточной Германии. Развер­нувшееся экономическое соревнование между социалистической и капиталис­тической системами привело к тому, что социальные гарантии обществу все активнее стали устанавливаться на Западе. Особенно это было характерна для стран Западной Европы и Канады, где регулируемая государством экономика из-за сильной системы социальных гарантий постепенно превращалась в соци­альное рыночное хозяйство. Рост социальной защиты населения в капиталисти­ческих странах привел к появлению так называемого «государства благоден­ствия», когда действие жестких законов конкуренции и рыночная стихия значительно смягчались проводимой в интересах основной массы населения экономической политикой правительства. В странах социализма, напротив, все чаще шли дискуссии о пользе развития товарно-денежных отношений, о ста­новлении социалистического рынка. На почве взаимопроникновения двух эко­номических систем возникла теория конвергенции, слияния капитализма и социализма в единую систему, развивающуюся по общим законам.

Этатистская модель развития, к которой в равной степени относились и капиталистическая, и социалистическая экономики, оказалась довольно дей­ственной в условиях экстенсивного роста, когда у различных стран двух про­тивоположных экономических систем еще были в наличии не вовлеченные в производство естественные и человеческие ресурсы. Огосударствление спо­собствовало быстрой индустриализации, милитаризму экономики, послевоен­ному восстановлению народного хозяйства. И кейнсианская экономика спро­са в капиталистических странах, и административно-командная система социализма благополучно просуществовали вплоть до конца 1970-х гг. На­ступление же 1980-х гг. символизировало приход новой эпохи, переход к ин­тенсивному развитию, и государственное регулирование экономики, разрос­шееся до своего критического уровня, начинает давать ощутимые сбои.

Этатизация экономики привела к тому, что налоговая система с высоки­ми ставками обложения доходов компаний и частных лиц дестимулировала предпринимательскую деятельность. Социальная политика государства с га­рантиями пособий по безработице породила иждивенчество в обществе. Эко­номический рост замедлился, а все большая часть бизнеса стала уходить в тень, скрываясь от конфискационного налогообложения. Экономические кри­зисы конца 1970-х – начала 1980-х гг. (особенно нефтяные шоки в результате реакции стран-экспортеров нефти на арабо-израильские вооруженные конф­ликты) усугубили ситуацию, вызвав топливный голод в ведущих странах мира. Гигантомания промышленного развития привела к настоящей экологической катастрофе. Очевидными стали две задачи: пересмотр роли государства в эко­номике и переход на интенсивный путь развития на базе новых экономящих природные ресурсы технологий.

Кризис экстенсивной модели этатистского толка привел к тому, что в условиях становления нового постиндустриального общества отпала необхо­димость в полномасштабной предпринимательской деятельности государства. В экономической теории вновь появились идеи о возврате к старым добрым принципам либерализма, но уже на новом витке развития. На смену кейнсиан-ской идеологии приходит неоконсерватизм.

Неоконсерватизм предполагает новую роль государства в экономике. Эта роль теперь характеризуется не прямым вмешательством правительства в дей­ствие рыночных механизмов, а косвенным регулированием экономики. Госу­дарство отказывается от предпринимательской деятельности в целом ряде от­раслей экономики, передавая их в ведение частного бизнеса. Государство теперь отвечает только за сохранение жизненно важной общественной инфраструк­туры, оборону, разработку и соблюдение законов. В ведение правительства находятся также финансовая и кредитно-денежная система. В рамках новой стратегии проводятся широкомасштабные неоконсервативные реформы: ме­няется налоговая политика (на более стимулирующая предпринимательскую и трудовую деятельности), проводится приватизация государственной собствен­ности, несколько ограничиваются социальные программы. Прерогативой го­сударства становится кредитно-денежная политика, контроль за эмиссией де­нег и уровнем процентной ставки. Результатом подобных преобразований становится разгосударствление экономики, возврат к рыночным постулатам на новой стадии развития.

Тем не менее, среди стран с развитой экономикой распространение полу­чили три модели управления национальным хозяйством. Во-первых, стоит отметить неолиберальную модель, характерную для англосаксонских стран, таких как США, Великобритания, Ирландия и Новая Зеландия. Неолибераль­ная англосаксонская модель сложилась здесь к концу 1980-х – началу 1990-х гг., она отличается относительно невысокой ролью государства в экономике и высокой предпринимательской активностью. По сравнению с остальными раз­витыми странами в отмеченных государствах довольно значительно сократилась доля государственной собственности, уменьшились по отношению к до­ходам государственные расходы, несколько снизился уровень социальной за­щиты населения. Англосаксонские страны демонстрируют в настоящее время довольно высокую динамику экономического развития. Недостатком модели является неоднородность общества, довольно резко дифференцированного по уровню доходов.

Второй моделью является социальное рыночное хозяйство, характерное для континентальных европейских стран, Канады и Израиля. Здесь истори­чески велика роль государства, соответственно большая доля государственной собственности, высокий уровень государственных расходов, широкомасштаб­ные программы социальной защиты населения. Доходы частного сектора эко­номики государство перераспределяет через налоговую систему, которая до­вольно-таки обременительна для предпринимателей и круга лиц с высоким заработком. По существу, такая модель – это социал-либерализм, своеобраз­ный компромисс между социализмом и капитализмом, она способствует дос­тижению общественной гармонии. Говорить о том, что такая модель идеальна, преждевременно. К числу ее недостатков относятся высокий уровень безрабо­тицы, дефицит государственных финансов, неэффективность государственно­го предпринимательства в ключевых отраслях экономики.

Третья модель действует в странах Восточной Азии (Япония, Южная Ко­рея, Тайвань, Сингапур). Ее особенности – в своеобразной восточной клано-вости, тесном переплетении интересов предпринимателей и государства, экс­портной ориентации национальной экономики. Совсем недавно такая модель считалась «азиатским чудом», но валютно-финансовый кризис конца 1990-х гг. и экономический спад в Японии на исходе второго тысячелетия показали ее отрицательные черты. Особенности моделей развития ведущих стран мира представлены в 2.

Что же касается социалистических стран, в которых развивалась админи­стративно-командная система, то кризис плановой экономики пришелся на конец 1980-х гг. Плановая экономика оказалась невосприимчивой к быстрым изменениям в глобальной системе мирохозяйственных связей, она была не­способна поддерживать интенсивное развитие. Социалистические страны ока­зались неконкурентоспособными не только экономически, но и идеологичес­ки, поскольку военно-лагерный тоталитарный социализм себя окончательно скомпрометировал по всем направлениям. В результате бывшие социалисти­ческие страны выбрали рыночную модель развития, переход к которой отра­жает их статус как стран с переходной (от административно-командной к рыночной) экономикой.

Еще одна социалистическая страна, которая всегда развивалась особня­ком от остального мира, – это Китай. Ощутив необходимость перехода к интенсивной форме экономического роста, Китай также видоизменил свою прежнюю модель развития. На смену административно-командной системе пришла рыночная экономика с ведущей ролью государственного сектора в ней и с сохранением прежней коммунистической идеологии.

Делать вывод о том, какая модель является самой лучшей, довольно зат­руднительно. У каждой страны есть свои неповторимые особенности, и при­менять одну и ту же, пусть даже самую идеальную модель ко всем странам мира одновременно просто невозможно. Едва ли конкурентоспособная неоли­беральная американская модель понравится жителям Германии или Франции, которые привыкли к государственной опеке и поддерживают «государство благоденствия». Маловероятно, что коммунистический Китай полностью от­кажется от государственной поддержки своей экономики и изберет для себя социально-ориентированный рынок по-европейски, в котором крайне велика доля частной собственности. В России, несмотря на некоторое сходство с кумовским капитализмом по-азиатски, не удалось реализовать его основные характерные черты и положительные последствия и т.п.

Стоит также заметить, что на протяжении всей истории развития капиталис­тической экономики случаются волнообразные откаты то к свободному рынку, то к этатизму. Никто не будет спорить о том, что рыночное развитие прогрессивно. Действительно, свобода рыночных отношений дает национальному хозяйству зна­чительные конкурентные преимущества, способствует стабильному экономичес­кому росту, развитию научно-технической базы. Вместе с тем рыночное обще­ство порождает побочные эффекты в виде резкой дифференциации доходов, низкого качества общественных товаров и услуг (в том числе образования). Именно соци­альное рыночное хозяйство призвано сгладить такие отрицательные результаты неолиберализма. Таким образом, компромисс идет между моделями социально-рыночной и либерально-рыночной экономики. Причем даже на протяжении

1990-х гг. можно наблюдать откаты как в ту, так и в иную сторону.

Если 1990-е гг. начались под знаком неолиберализма, убедительно проде­монстрировавшего на примере США, Великобритании, Новой Зеландии успе­хи довольно радикальных экономических реформ, то конец 1990-х гг. при­шелся на торжество социального рынка. В большинстве стран Европы победила именно социально-рыночная экономическая идеология, а последователей нео­либеральных англосаксонских стран оказалось не так уж и много. Динамика экономического развития стран, представляющих разные модели развития, тоже не слишком однозначна. Из Таблицы 3 очевидно, что у каждой из соответ­ствующих стран (Германии, США и Японии) есть свои преимущества в одном из рассматриваемых сегментов. Если, к примеру, США демонстрируют высо­кие темпы роста и наивысшую в мире производительность труда, то по дина­мике роста этой самой производительности труда лидирует Европа, где также ускоренными темпами росла доля ВВП в расчете на душу населения. У Япо­нии преимущества оказываются в низком уровне безработицы из-за распрост­раненной здесь системы пожизненного найма.

Говоря о более низком по сравнению с Европой уровне развития социальной защиты, скажем, в США тоже было бы не совсем правильно. Как демонстрирует Таблица 4, уровень расходов на здравоохранение в США – наивысший среди ведущих стран мира. Однако, медицина в США является преимущественно плат­ной, развитие здесь получают различные формы медицинского страхования. На­против, в Европе в настоящее время наблюдается либерализация жизненно важ­ных отраслей инфраструктуры, таких как телекоммуникации, авиатранспорт, продолжается процесс приватизации. Речь, скорее, может идти о поэтапной кон­вергенции неолиберализма и

социального рынка, черты которых явно выражены во всех существующих в мире моделях макроэкономического развития.