«Понятие занятости и ее социально-экономическое содержание»

Сложилось так, что наряду с понятием «труд» стало наполняться своим специфическим содержанием и понятие «занятость», ставшее вполне актуальным лишь в постсоветский период. Наряду с содержательной стороной категории «занятость» начала ускоренно развиваться целая система учреждений (как государственных, так и негосударственных), обслуживающих и регулирующих процессы, связанные с занятостью. 

От оперативности и квалифицированности работы этих структур в большой степени зависят народно-хозяйственного значения процессы: функционирование рынка труда, обеспечение подготовки и повышения квалификации кадров, воспроизводство рабочей силы и рабочих мест, регулирование социального партнерства в обществе и т.д. и т.п. Успех осуществления этих функций требует от персонала указанных структур профессиональных знаний и навыков, которые смогут базироваться на правильном понимании объективного соотношения понятий «труд» и «занятость», в частности, на доказательстве их не тождественности, несовпадения. 

Когда речь идет о занятости в экономическом значении этого слова, имеется в виду занятость людей в производстве. Непременным условием всякого производства является соединение вещественного (средства производства) и личного (люди) факторов. Процесс производства со стороны вещественных факторов есть технология. Со стороны же личного фактора процесс производства выступает как труд.

Приступая к анализу указанных понятий, казалось бы, следует отталкиваться от Закона РФ «О занятости населения в Российской федерации». Однако трактовка законом ключевого понятия отнюдь не бесспорна. В указанном Законе занятость понимается как деятельность граждан, связанная с удовлетворением личных и общественных потребностей, т.е. речь идет о деятельности по производству материальных благ и услуг – о производственной деятельности.[1]

Между тем в хозяйственной сфере известен лишь один вид человеческой деятельности – труд. Объявляя занятость деятельностью, законодатель, хочет он того или нет, практически допускает отождествление занятости с трудом.

Однако занятость и труд – это не синонимы. Труд – это деятельность, протекающая в рамках определенной части суток – рабочего времени. Как всякая деятельность, труд прерывен, он периодически перемежается другими видами деятельности, отдыхом. Даже внутрипроизводственного процесса труду принадлежит только часть времени производства – рабочий период.

Занятость, в отличие от труда, не деятельность, а общественные отношения – экономические и правовые – по поводу включения работника в определенную кооперацию труда на определенном рабочем месте. До тех пор, пока работник продолжает оставаться в той или иной подсистеме хозяйственного комплекса, эти отношения имеют непрерывный характер. Так чтобы считаться занятым, человеку достаточно иметь связь с каким-то рабочим местом – быть членом какого-то производственного коллектива, работать в порядке индивидуальной трудовой деятельности, частного предпринимательства и т.д. Статус занятого совершенно не зависит от того, трудится человек в данный момент, занимается спортом или отдыхает.

Несовпадение категорий «труд» и «занятость» подтверждается и сравнением производных понятий: «трудящийся» и «занятый».

Трудящийся – это характеристика социального положения трудоспособного члена общества, который в силу своего имущественного положения поставлен перед экономической необходимостью трудиться. Это лицо, принадлежащее к социальному страту продавцов рабочей силы, человек, зависимый от заработной платы. Наличие или отсутствие в данный момент связи субъекта с каким-либо рабочим местом не имеет значения. Например, даже безработный пролетарий является трудящимся по своему социальному положению, тогда как предприниматель не является в узком смысле слова трудящимся, даже если он выполняет какую-то полезную функцию в своей фирме, поскольку его трудовая деятельность не вынуждена экономически (в том смысле, что его доход не есть результат продажи труда).

В противоположность этому «занятый» – это функциональная характеристика трудоспособного члена общества, свидетельствующая о включении его в конкретный хозяйственный процесс на определенном рабочем месте. Подразделение на занятых и незанятых – это подразделение на тех, кто включен в различные хозяйственные процессы, и на тех, кто остается вне их, независимо от имущественного положения, а значит, от места в социальной стратификации общества. Наконец, различие между трудом и занятостью обнаруживается при сравнении таких явлений, как эффективность труда и эффективность занятости.[2]

Эффективность занятости – более широкая категория, чем эффективность труда. Чтобы исчислить последнюю, достаточно сопоставить результаты труда с издержками на воспроизводство условий трудовой деятельности. Поскольку количественная оценка затрат и результатов обычно затруднений не вызывает, то и эффективность труда определить сравнительно несложно.

Оценка эффективности занятости предполагает учет гораздо более широкого набора факторов, в том числе не только экономических, но и социальных, юридических. При определении эффективности занятости должна учитываться степень социальной напряженности в обществе, зависящая от уровня скрытой и явной безработицы, размеров и организации оплаты труда, порядка социального обеспечения при потере места работы и трудоспособности и т.п. Включение их в систему оценок делает проблематичной количественную оценку эффективности занятости. Хотя занятость и не совпадает с трудом, категории эти тесно взаимосвязаны. Поскольку занятость выражается в отношениях по поводу установления взаимосвязи отдельных индивидов с конкретными рабочими местами, а в широком народнохозяйственном аспекте – пропорцией между личным и вещественным факторами производства, постольку занятость представляет собой необходимые социальные рамки, в которых осуществляется труд.

Таким образом, категории «труд» и «занятость» при всей взаимосвязи и взаимозависимости вполне самостоятельны и наполнены несовпадающим, достаточно сложным содержанием.

Наряду с общесоциальной стороной занятость имеет и производственную сторону, поскольку отражает экономические и правовые условия, в которых осуществляется труд – непременный и важнейший фактор всякого производства. Именно эффективная занятость свидетельство процветания экономики и предпосылка благосостояния населения. Только эффективная занятость создает материальную основу для реализации любых социальных программ. Поэтому повышение экономической эффективности, продуктивности занятости должно стать важнейшим приоритетом не только политики занятости, а экономической политики в целом. В последние годы эффективность занятости в России катастрофически снижается.

За 1998-2003 гг. произведенный валовой внутренний продукт уменьшился на 38,4%. За то же время численность занятых сократилась на 10,7%. В результате эффективность труда снизилась и составила в 1996 году к уровню 1991 г. 68,9% (66,8% к уровню 1990 г.) главным образом за счет внутрипроизводственной концентрации излишней рабочей силы, т.е. скрытой безработицы. Скрытая безработица в экономике страны по расчетам специалистов оценивается в настоящее время в 5,5 млн. чел.[3]

Скрытая безработица имеет и другую форму проявления – ее образуют те, кто самостоятельно ищут работу, не обращаясь в службу занятости. Это далеко не безобидное явление, ибо в результате значительные трудопотоки возникают вне учета и регулирования со стороны общества. О масштабах этой формы скрытой безработицы, хоть и косвенно позволяют судить следующие цифры.

По данным госстатистики, в 2003 г. принято на работу крупными и средними предприятиями отраслей экономики около 9 млн. чел. или 18,9% среднесписочной численности (8981597). Устроено через Федеральную службу занятости (ФСЗ) за этот же год 2,29 млн. чел. (2290268), или 43,3% от численности обратившихся в ФСЗ по вопросам трудоустройства. Более 6,7 млн. чел. устраивались на работу самостоятельно, т.е. трое из четырех принятых на работу трудоустраивались самостоятельно. Численность безработных, исчисленная по определению МОТ (расчеты на основе данных выборочных обследований домашних хозяйств), за 2003 г. составила 6,8 млн. чел, или 9,35% экономически активного населения, в т.ч. зарегистрировано в ФСЗ – 2,5 млн. чел.[4] При таких масштабах нерегулируемых трудовых перемещений громадное количество рабочих мест оказывается нигде не учтенным (например, в неформальном секторе экономики) со всеми вытекающими отсюда последствиями – уклонением от уплаты налогов, расширением сфер влияния криминальных структур, возникновением целого социального слоя, не охватываемого специальной защитой и т.п.

Следует ли явление скрытой безработицы рассматривать как специфическое для экономики постсоциалистического общества?

Отвечая на этот вопрос, нельзя забывать, что и во времена «социалистического» хозяйствования погоня за полной занятостью носила во многом искусственный характер и имела место практика массового создания рабочих мест, часто оказывавшихся излишними. В этих условиях стремление занять максимальное количество рабочих мест в условиях так называемого «дефицита рабочей силы» порождало слабую загрузку работников, снижение интенсивности их труда (последняя в промышленности СССР в среднем была значительно ниже, чем на Западе), что оборачивалось той же скрытой безработицей.

Однако скрытая безработица в постсоциалистических условиях имеет одну особенность, коренным образом отличающую ее от сходного явления в экономике бывшего СССР. Скрытая безработица в условиях перехода к рыночным отношениям возникла на фоне беспрецедентного по масштабам и длительного по времени спада объемов производства, тогда как в «социалистический» период массовое недоиспользование трудовых потенций человека имело место при «неуклонном» экономическом росте, пусть во многом и экстенсивном. Это и сообщает явлению скрытой безработицы новое качество и обосновывает обозначение этого феномена специальным термином.

Скрытая безработица, как таковая, статистически не учитывается, поэтому это явление как бы невидимо и проявляет себя только на фоне спада производства. Однако имеется и видимая форма незанятости, вернее неполной незанятости, которая часто ошибочно отождествляется со скрытой безработицей. Речь идет о вынужденной неполной занятости. В целях сохранения рабочих мест, временно не обеспеченных необходимыми технологическими и финансовыми условиями, многие предприятия предоставляют своим работникам административные отпуска или переводят на режим неполного рабочего времени.

По данным госстатистики, численность работников, занятых: в режиме неполного рабочего времени по инициативе администрации, в 2003 г. по экономике в целом составила 3,4 млн. чел. или 7,7% среднесписочной численности работающих. Причем основная их масса (3,3 млн. чел., или 96,4%) сосредоточена в промышленности, строительстве, на транспорте, в связи, науке и научном обслуживании.

В отдельных регионах занятых в режиме неполного рабочего дня по инициативе администрации еще больше. В 2003 г. она составила в процентах к среднесписочной численности субъекта Федерации:

·          Владимирской области – 13,8%;

·          Свердловской области – 13,9%;

·          Самарской области – 4,1%;

·          Ульяновской области – 15,7%;

·          Челябинской области – 15,9%.

В этом же году численность работников, находящихся в отпусках по инициативе администрации (без сохранения и с частичным сохранением заработной платы), составила 7,6 млн. чел. или 15,8% среднесписочной численности занятых. На долю вышеперечисленных отраслей приходится 6,4 млн. чел. или 85% всех находящихся в такого рода отпусках.

Среди регионов наибольший процент находящихся в отпусках по инициативе администрации:

·          в Челябинской области – 34,5% среднесписочной численности;

·          в Ивановской области – 32,9%;

·          в Владимирской области – 23,6%;

·          в Нижегородской области – 24,7%;

·          в Кировской области и Чувашской республике – 22,7%.

Однако более полную картину о неполной занятости дают данные о продолжительности отпусков по инициативе администрации. Если в целом по экономике России число дней такого рода, отпусков на 1 работника составляет 40 дней, в т.ч. 37 частично оплачиваемых, то в таких областях как Владимирская соответственно 54 и 31, Рязанская – 54 и 54, Смоленская – 64 и 52, Калмыкия – 90 и 89. Во многих регионах высокая продолжительность вынужденных отпусков сочетается с небольшой численностью работников, находящихся в этих отпусках. Так, в Адыгее численность работников, находящихся в вынужденных отпусках по инициативе работников, составила 14,9% среднесписочной численности. Продолжительность этих отпусков на 1 работника 73 дня, в т.ч. частично оплачиваемых – 74 дня. Северной Осетии – 14,4%, продолжительность отпусков соответственно: 88 и 94 дня; в Дагестане – 13%, 86 и 84 дня; в Эвенкийском национальном округе – 4,8%, 149 и 145 дней.

В 2003 г. общее количество неотработанного времени работниками, работавшими неполное рабочее время по инициативе администрации и находившихся в административных отпусках, составило 464 млн. чел.дней (3,9% табельного фонда рабочего времени всех работников), что равнозначно ежедневному невыходу на работу почти 1,8 млн. чел. [5]

Разумеется, это тоже вносит свою «лепту» в снижение эффективности занятости. Однако четкий статистический учет неполной занятости и вынужденных отпусков не оставляет здесь ничего невидимого, скрытого, а потому не позволяет трактовать это явление как форму скрытой безработицы. К тому же неполная занятость и вынужденные отпуска сопряжены с гораздо меньшими затратами.

Неполная занятость и вынужденные отпуска в наибольшей степени распространены на негосударственных предприятиях. Так, по данным мониторинга, проводимого Федеральной службой занятости, доля работающих неполное рабочее время и находящихся в отпусках без сохранения заработной платы в обследованных государственных предприятиях составляет 53%, тогда как в негосударственных она достигает 84%.

С большой степенью вероятности можно утверждать, что ситуация со скрытой безработицей характеризуется обратной картиной, поскольку негосударственные предприятия, не опираясь на государственную поддержку, имеют значительно меньше возможности содержать излишнюю численность работников.

Таким образом, не подлежит сомнению, что скрытая безработица в обеих ее формах, а в какой-то мере и неполная занятость, есть факторы существенного снижения продуктивности труда. В сочетании с массой нерентабельных предприятий (более четверти всех предприятий промышленности) все это бесплодно истощает ресурсы, воспроизводит убытки и нагнетает инфляцию.

В настоящее время органы по труду и занятости не имеют аргументированной позиции относительно скрытой безработицы. Превалирует страх перед возможным «выплеском» скрытой безработицы в явную. При этом господствует взгляд, что главную опасность в этом смысле представляет неполная занятость и вынужденные отпуска, тогда как в действительности гораздо опаснее собственно скрытая безработица (в первой ее форме) – в силу ее более чем в два раза большей численности и гораздо большей зависимости от финансового благополучия государственных предприятий, которое более чем шатко.

В результате отсутствия четкой политики на рынке труда, в сфере занятости сохраняется «статус-кво»: вялое нарастание регистрируемой и нерегистрируемой безработицы и сохранение тенденции нарастания скрытой безработицы по мере продолжения или сохранения экономического спада. Ясно, что сохранение подобного «статус-кво» недопустимо.

Каковы же возможные варианты политики занятости, позволяющие добиться перелома в динамике производительности труда, и благодаря этому умерить инфляцию, повысить экономическую отдачу экономики.

Попытка решить эту задачу казалось бы возможна за счет «выдавливания» скрытой безработицы с предприятий и превращения большей части последней в открытую.

Логика такого варианта политики на рынке труда базируется на осознании того факта, что громадное снижение эффективности занятости произошло в результате сокращения объемов производства на предприятиях и концентрации там излишней рабочей силы. «Выдавливание» ее на рынок труда позволило бы избавить народное хозяйство от лишних работников и сделать серьезный шаг на пути к повышению экономичности и продуктивности труда. Цена, которую при этом пришлось бы уплатить – это рост безработицы.

Разумеется, безработица – это социальное явление со знаком «минус». Однако переход к рыночному хозяйству практически всегда сопряжен с безработицей. Поэтому вариант «выдавливания» – это по существу вариант наименьшего зла. Пойти на контролируемый рост безработицы и за счет этого снизить в сфере производства издержки на оплату труда, поднять продуктивность и эффективность занятости. Само собой разумеется, что для плавного выхода на приемлемый уровень безработицы, необходимо использовать чисто рыночные рычаги – постепенное сокращение дотирования убыточных государственных предприятий, а также приватизацию.

Специалисты считают, что в наших условиях регистрируемая безработица в 5-7% позволила бы сделать первые шаги в рационализации структуры занятости, повышения ее эффективности и в то же время не допустить социальной дестабилизации.