Вступи в группу https://vk.com/pravostudentshop

«Решаю задачи по праву на studentshop.ru»

Опыт решения задач по юриспруденции более 20 лет!

 

 

 

 


«Ответы на вопросы социологии»

/ Ответы на вопросы
Конспект, 

Оглавление

Феноменология и социология: Альфред Шюц 

Когда в 60–70-е годы появилась новая феноменологиче­ская социология –социология повседневного поведения – как контрпарадигма функционалистской и позитивистской социологии, она опиралась на творчество Альфреда Шюца. 

Альфред Шюц (1899–1959) занимался в Вене юриспру­денцией и наукой. Он учился у Ганса Кельсена и Людвига фон Мизеса, а Эдмунд Гуссерль предложил ему должность ассистента во Фрейбурге. В1939 году он эмигрировал в США, где с 1943 по 1959 год читал лекции в Новой школе соци­альных исследований в Гарварде. 

Его важнейшее произведение «Смысловое строение со­циального мира. Введение в понимающую социологию» по­явилось в 1932 году в Вене. В США Шюц сохранил верность феноменологическому обоснованию в социальных науках, но не имел большого влияния, поскольку в США в это время наблюдался расцвет позитивизма. Его концепция приобрела известность лишь благодаря работам его учеников–ПитераБергера, Томаса Лукмана и Арона Сикурела. Сам Шюц стре­мился к обмену мнениями с американскими учеными, о чем свидетельствует переписка с Толкоттом Парсонсом. Он так­же очень интересовался работой Дж.Г.Мида, что было обус­ловлено определенным родством их научного подхода. За­метки по «Структурам жизненного мира», которые были опубликованы впервые долгое время спустя после его смер­ти, Альфред Шюц написал в Америке.

 

ческую проблему возможности понимания людьми друг друга.1 Действие и структура смысла 

Действия для Шюца – это языковое гипостазирование пе­реживаний; вслед за Бергсоном он проводит различие между «actio», поступком как переживанием, и «actum», фактически произошедшим действием, которое действующий, однако, как «пред-воспоминание», как предварительный набросок соеди­няет с действием, которое должно произойти в §удушем, со своим действием и таким образом придает ему смысл. 

Шюцу важно дать более точное определение «понима­ния» действий. Это требует «феноменологической редукции», то есть освобождения сознания от предметов внешнего мира («заключение в скобки») и поворота к «внутреннему потоку сознания», поскольку при понимании речь идет не об объяс­нении внешнего мира, а о «строении» смысла внешнего мира в моем сознании. 

Феноменологическая редукция 

Метод, посредством которого феноменология исследует опыт сознания, является одной из ее важнейших характерных черт. Понимание этого метода позволяет существенно прояснить отношения между социальными науками и феноменологией. Для его обозначения использовалось много терминов: редукция, эпохи, выключение мира из игры, воздержание от веры в существование мира, заключение мира в скобки. В нашем обсуждении используется термин «редукция». 

Этот метод основывается на гуссерлевском различении (1) естественной установки, характерной как для обыденного мыш­ления повседневной жизни, так и для наивной позиции естествен­ных наук и наук о культуре (во всех этих случаях мир, который предполагается исследовать, несомненно «есть»), и (2) уста­новки «радикального сомнения», ведущей к воздержанию от веры в существование мира, достигнутой при посредстве фе­номенологической редукции. В ходе редукции я элиминирую принимаемые мною на веру, свойственные естественной уста­новке и удовлетворяющие меня с точки зрения моих практиче­ских целей представления о характерных чертах других субъектов и объектов окружающего мира и остаюсь с интен-циональными объектами моего собственного чистого сознания. Все, что я в нем обнаруживаю,–«истинно» или «объективно» по определению, ибо несомненно для меня как объект моего сознания. Осадок, который остается мне в результате редукции, заключает в себе данное моего интуитивного опыта; именно его и стремится описать феноменология. Однако понимание собственного переживания – нечто принципиально иное, чем понимание чужого субъективного смысла. Шюц приводит пример рубки леса. Понимание того, что рубят лес, может означать:

1) что имеется в виду только внешний ход событий, уда-j ры топора по стволу;

2) что происходят изменения в каком-то предмете внеш­него мира;

3) что имеется в виду не внешний ход событий или изме­нения некоего чужого тела, а что внимание направлено на переживания дровосека как человека, совершающего дей­ствия. Что он переживает в процессе действия? Какой смысл имеют его действия для него? Внешнее действие становится в таком случае лишь знаком, выражением внутреннего про­цесса переживания.

Понимание речевых выражений может означать: 1) интерпретацию внешних и акустических впечатлений на основании собственного переживания;^

272

Раздел V. Социология на грани эпох

2) интерпретация слова как знака также включает лишь акт самовыражения;

3) только когда наблюдатель интерпретирует ценностное значение как знак процессов в сознании говорящего, проис­ходит подлинное понимание чужого.

Субъективная смысловая связь истолкования чужих по­ступков предполагает план цели действия как цели собствен­ного действия, на основании чего мы представляем себе ход действий. Мы реконструируем действие в нашем сознании. Истолкование, интерпретация чужого переживания, понима­ние чужого, предполагает обратное соотнесение конституи­рованной предметности с чужим сознанием и преодолевает прагматическое понимание повседневного социального мира. Оно требует осмысления переживания во внутреннем вре­менном сознании посредством «феноменологического ана­лиза структуры». Тем самым схемы опыта толкователя ста­новятся одновременно его схемой толкования. «Объективный смысл» может быть конституирован путем включения пере­живания в общую систему опыта толкователя. Иначе говоря, понимание поведения других осуществляется с помощью усвоенного образца интерпретации.

Понимание чужого Шюц, с точки зрения идеальных ти­пов, дифференцирует по «отношениям», которые существу­ют между действующим Я и истолковывающим, в «окру­жающем мире», «современном поколении», «прошедших временах» (история), «последующих временах» (будущее). Понимание в сфере социальных наук относится к совре­менным и предшествующим поколениям и потому требует не понимания «Гак-бытия», воплощаемого «Ты», а пони­маемого идеально-типически «Как-бытия», основой кото­рого являются уже типизированные отношения. Задачу социальных наук Шюц видит в объективировании субъек­тивных смысловых связей, причем объективация должна быть адекватна как каузально, таки по смыслу: иная форму-

273Социология: история и современность

лировка веберовой связи каузального объяснения и смысло­вого толкования.

Структуры жизненного мира

«Науки, которые хотят истолковать и объяснить челове­ческие действия и мыишение, должны начинать с описания основных структур донаучной само собой разумеющейся для человека действительности. Эта действительность является повседневным жизненным миром».

Так начинается первый том «Структур жизненного мира», основанный на набросках Ал ьфреда Шюца и законченный и обработанный Томасом Лукманом. Тем самым ясно указаны цель и значение этой работы: речь идет об анализе повсе­дневной действительности и основывающихся на ней уста­новках людей, лишь понимание которых может обеспечить истолкование и объяснение действий и мышления людей. Речь идет о предпосылках мышления и действий, которые существуют в окружающем нас жизненном мире.

«Жизненный мир» охватывает все, что для человека яв­ляется бесспорно реальным и естественным. Жизненный мир с самого начала интерсубъективен, ибо существование дру­гих людей и их мышления и действий является одной из его естественных данностей. Жизненный мир я дешо с другими людьми, он для нас общий. И он охватывает знание о взаи­моотношениях и характере социального опыта. Это знание включает также предположение, что социальный мир, вклю­чая меня самого, познается другими людьми тем же образом, как познаю его я.

Естественная установка исходит из того, что повседнев­ная действительность–нечто само собой разумеющееся, но включает и прагматический мотив: она ориентирована на изменение жизненного мира посредством нашего дейст­вия. Жизненный мир–это действительность, которую мы модифицируем своими действиями и которая, с другой стороны, модифицирует наши действия. Но это означает так­же, что я должен истолковывать, интерпретировать эту мою действительность в целях своих действий. Эта интерпрета­ция основывается на запасе прежнего опыта, который я при­обрел сам, который был передан мне моими ближними и т.п. Этот запас знаний служит схемой моей интерпретации; весь мой опыт я оцениваю, опираясь на это знание, он для меня является типовым, но не упорядочен систематически. Запас знаний жизненно важного мышления–это совокуп­ность само собой разумеющихся действий, меняющихся в зависимости от ситуации, с «горизонтом», за которым начинается неопределенность. Запас знаний состоит из ре­шений проблем, которые в определенной ситуации воспри­нимаются как бесспорные, но в прошлом были конституи­рованы интерпретациями «горизонта». Интерпретации «горизонта» определяются прагматическими мотивами, то есть, если действительность не поддается нашим действи­ям, совершаемым на основе имеющегося знания, и стано­вится проблематичной, «горизонт» нашего знания должен быть интерпретирован заново, но лишь в той степени, в какой этого требует наша проблема; затем интерпретация прекращается. Таким образом, наше знание и его типиза­ция представляют собой наслоение прошлых, ситуативно обусловленных проблем.

В то время как знание повседневности ориентировано прагматически, несистематично, а его целью является несом­ненность, теоретическое знание отличается тем, что интер­претация выходит за горизонт прагматических Проблем, стре­мится к систематизации, и сомнение может быть сделано принципом приобретения знаний.

 

 

 

 


Мертон

 

МИД (Mead) Джордж Герберт (1863–1931) – амер. философ, социолог и соц. психолог. М. рас­сматривал реальность как совокупность ситуа­ций, в к-рых действует субъект (широко пони­маемый как "живая форма"), а мышление трак­товал с т. зр. его инструментальной природы – как орудие приспособления субъекта к реально­сти. По М., об-во и соц. индивид (соц. "Я") конституируются в совокупности процессов межиндивидуальных взаимодействий. Стадии приня­тия роли другого, других ('^обобщенного друго-– этапы превращения физиология, организма в рефлексивное соц. "Я". Происхождение "Я", таким образом, целиком социально, а главная его характеристика – способность становиться объ­ектом для самого себя, причем внешний соц. кон­троль трансформируется в самоконтроль. Богат­ство и своеобразие заложенных в той или иной личности реакций, способов деятельности, сим-волич. содержаний зависят от разнообразия и широты систем взаимодействия, в к-рых она участвует. Структура завершенного "Я", по М., отражает единство и структуру соц. процесса.

 

Роберт Кинг Мертон известный американский социолог среди множества элементов социальной и культурной структур выделяет два наиболее важных. Первый из этих элементов состоит из определенных культурой различных целей, намерений и интересов, которые служат основой для законных целей всего общества или же для его отдельных слоев. Все эти цели так или иначе связаны между собой (при этом необходимо учитывать, что степень этой связи является вопросом эмпирическим), а ценности соответствующие этим целям находятся в жестком соподчинении. Изменяя по значимости и формируя к себе различное отношение, главные цели вызывают устремленность к их достижению и представляют собой то, к чему необходимо стремиться. Второй элемент культурной структуры определяет, регулирует и контролирует приемлемые способы достижения этих целей. У каждой социальной группы существуют свои моральные и поведенческие нормы. С ними связываются определенные культурные цели. Моральные и поведенческие нормы не обязательно совпадают с нормами техничности или эффективности, потому что некоторые способы действий для достижения желаемого (сила, обман, власть) – не разрешены в культуре общества. При этом подобные недозволенные обществом способы поведения могут содержать и что-то полезное для социальной группы, что вызывается практической необходимостью, например: нарушения исторических запретов на операции с живыми животными, на медицинские эксперименты, на социологический анализ “священных норм”.      

       Какую характеристику дает автор основным типам индивидуального приспособления?

          Р. Мертон выделяет пять типов приспособлений индивидов в обществе, которые в зависимости от содержания принимают, отвергают господствующие ценности или отвергают господствующие ценности и заменяют их новыми.

Конформность. Данный тип приспособления – соответствие и культурным целям, и институционализированным зависит от степени стабильности общества. Сеть ожиданий, составляющая каждый социальный порядок, основывается на желательном поведении членов общества, соответствующих установленным и, возможно, постоянно меняющимся культурным образцам. Только конформное поведение среди рассматриваемых типов приспособления не является девиантным.

Инновация. Данная форма приспособления основывается на значительном культурном акцентировании цели – успеха и заключается в использовании запрещаемых обществом, но часто бывающих эффективными средств достижения богатства и власти. Это происходит в случае если индивид ассимилировал акцентирование цели без равнозначного усвоения институциональных норм, регулирующих пути и средства ее достижения. Этот тип приспособления вызывает частое отклоняющееся поведение в одном социальном слое и менее частое в другом.

Ритуализм. Данный тип приспособления характерен для общества, в котором социальный статус индивидов в значительной степени определяется их достижениями и предполагает оставление или понижение слишком высоких культурных целей большого денежного успеха и быструю социальную мобильность там, где эти устремления могут быть удовлетворены. Подобное приспособление характерно для рабочих, служащих, бюрократов, опасающихся своего увольнения. Такой тип приспособления является скорее индивидуальным, чем коллективным. Это тип приспособления индивида, лично стремящегося избежать опасностей и неудач посредством отказа от основных культурных ценностей и приверженности любому обещающему безопасность распорядку и институциональным нормам.

Ретритизм. Данный тип приспособления встречается реже всего. Люди, принадлежащие к этому типу приспособления являются “чужаками” в обществе. Сюда могут быть отнесены лица, страдающие психическими заболеваниями, отверженные, изгнанные, бродяги, алкоголики, наркоманы. Они отказались от предписанных культурой целей, и их поведение не соответствует институциональным нормам.

Мятеж. Данный тип приспособления выводит людей за пределы окружающей социальной структуры и побуждает создавать новую, т.е. сильно видоизмененную социальную структуру. Это приводит к отчуждению от господствующих в обществе целей и стандартов. Последние начинают считаться чисто произвольными, а их претензия на законность и приверженность индивидов – несостоятельной. Мятеж возникает в случае, когда существующая система представляется препятствием на пути достижения целей, признанных законными.     

       В чем видит автор основную причину отклоняющегося поведения? 

          Отклоняющееся поведение в первую очередь наблюдается в нижних социальных стратах, когда культура предъявляет к ним несовместимые между собой требования. Это происходит, например, в случае реакции на ситуацию, когда усвоено культурное акцентирование денежного успеха, но доступ к общепризнанным и законным средствам, обеспечивающим этот успех, недостаточен. Именно такое соединение культурных приоритетов  и социальной структуры производит сильное побуждение к отклонению. Даже для способных людей, не смотря на провозглашение идеологии “открытых классов”, продвижение к цели-успеху ограничено. Отклоняющееся поведение может вызываться также жесткой кастовой социальной структурой, при существовании которой одновременно провозглашаются общие для всего населения цели успеха. Таким образом, основной причиной отклоняющегося поведения, по Р. Мертону, является несогласованность между культурными целями, выдвигаемыми обществом (стремление к богатству, власти, успеху, выступающие в качестве установок и мотивов личности), и средствами, которые оно предлагает для их достижения.


Мид

 

Мид, сын протестантского священника из Новой Англии, в молодости был свидетелем дискуссии между религиозным догматизмом и эволюционным учением Дарвина; его окру­жение носило традиционно пуританский характер, но вмес­те с тем было настроено социал-реформистски и выступало за эмансипацию негров и женщин. Мид (1863–1931) сохра­нил в течение всей своей жизни верность этому социал-ре­формистскому духу и участвовал во множестве объединений и движений, преследовавших социальное и общественно-политические цели, прежде всего по вопросам воспитания и профессионального образования.

Не сразу после окончания колледжа Мид сделал выбор в пользу науки; лишь в 1887 году он начал изучать философию у Дж. Ройса в Гарварде. В тот период Мид увлекался идеями диалектики Гегеля. В ходе разработки собственной концеп­ции он, безусловно, следовал гегелевским идеям, отвергая при этом посылку об исключительной «чистой» роли сознания в жизни личности и общества. Вскоре он заинтересовался фи­зиологической психологией и провел несколько лет в Герма­нии, вначале (1888 год) в Лейпциге, где он слушал Вильгель­ма Вундта, затем в Берлине, где он следил за дискуссией между Дильтеем и Эббингаузом, то есть между гуманитарной и есте­ственнонаучной психологией. В1891 году он занял место пре­подавателя психологии в Мичигане. Там он встретился с Джо­ном Дьюи и Чарльзом Х.Кули. Когда Дьюи было предложено место в Чикаго, он поставил условие, чтобы Мид был пригла­шен в качестве его ассистента. Между Дьюи и Мидом установи­лись дружеские отношения, а их влияние в деловом плане было взаимным, причем Мид в своей социальной психологии сохранял полную самостоятельность. С1894 года и почти до самой своей смерти в 1931 году Мид преподавал на отделе­нии философии в Чикагском университете.

Мида высоко ценили многие студенты, в том числе и сту­денты-социологи, посещавшие его лекции, но в то же время он оставался малоизвестным среди специалистов и, что осо­бенно важно, среди социологов своего времени. Причиной этого была его скромность в том, что касалось книжных пуб­ликаций. При жизни он опубликовал довольно большое чис­ло статей, но не книг. Его книги появились лишь после его смерти в виде сборников: «Философия настоящего» (1932), «Философия действия» (193 8). Его самое известное произ­ведение – «Разум, Я и общество» появилось в 1934 году и

основывалось на записях лекций, собранных и опубли­кованных его учениками.

Известность пришла к нему лишь после смерти, и в на­стоящее время его роль в социальных науках считается столь же значительной, как роль Макса Вебера или Толкотта Пар-сонса. Однако Мид не был социологом в узкопрофессиональ­ном смысле, он был философом, мышление которого позво­ляло тесно связать теорию познания, психологию личности и социальную жизненную практику. В философии Мид, на­ряду с Чарльзом С. Пирсом, Уильямом Джемсом и Джоном Дьюи, был одним из ведущих представителей прагматизма, связывающего знание с активностью человека, его фиксируе­мым успехом в разрешении жизненных проблемных ситуаций. Он пришел к выводу, что изучение социальных процессов сле­дует проводить на микроуровне, так как в нем дезавуируются закономерности общественной, частной и личной жизни. В психологии Мид стал основателем «социального бихевио­ризма», который превратил психологию поведения в соци­альную психологию, а для социологии он–классик, сто­ящий у истоков «символического интеракционизма» современности.

Социальная философия относительности Мида

В современной социологии взгляды Мида в основном представлены в сокращенном виде. Поэтому мы начнем с характеристики его позднего философского творчества, ко­торое является основополагающим для понимания Мида, поскольку он был не социологом, а философом. Делая на этом акцент, мы имеем в виду не только то, что его академи­ческим предметом была философия, но и то, что для него рассмотрение социальных аспектов в узком смысле слова представлялось включенным в более широкую и принципи­альную связь структуры действительности и ее познания.

Примечательным у Мида было то, что он считал действи-телъность, природу, физические предметы, так же как созна­ние, личность, организованными социальна или, лучше сказать, интерсубъективно. Человека, природу, время и про­странство –все это он объединял интерсу бъективной практи­кой, и это стало частью социальной философии, которая не делает различия между научным и повседневным знанием и между философией, психологией, социологией или даже тео­ретической физикой.

Значение Мида именно для сегодняшней социологиче­ской дискуссии заключается в его отрицании объективист­ского понимания науки как уровня познания, в принципе оторванного от обыденного знания; он, напротив, считал на­уку, особенно психологию, саморефлектирующей формой познания. Наука так же, как и любое социальное действие, является совместной социальной деятельностью, которая сталкивается с проблемами и вырабатывает решения.

В прагматизме Мида как форме практической филосо­фии ориентация на действие играет определяющую роль. Поэтому понятия и теории науки для Мида–это не конст­рукции, нацеленные на познание «истины» как последней реальности; они всегда связаны с нашими практическими действиями и опытом: «Истина всегда существует лишь от­носительно проблематичных ситуаций»; «Истина... равно­значна решению проблемы».

Интересно само определение проблемы, которое дает Мид, а именно–как крушение созданного совместным опытом и тем самым «объективного» общего мира группы людей. Эти нарушения представляют собой исключения, они появляются прежде всего в опыте индивидов, который может стать совмест­ным опытом. Здесь вмешивается наука, которая реконструи­рует общий мир таким образом, что исключения становятся случаями, вписывающимися в общий мир. Истина, заключа­ющаяся в решении проблемы, является критерием, который требует дальнейшего существования общего мира, но не пре-

362

пятствует возникновению нового. Коммуникативная общность как условие такого понимания истины опирается на не­отъемлемую социальность всякой науки, как и всякого мыш­ления вообще. Мир, вещи в нем, время и пространство осно­вываются, согласно Миду, наинтерсубъективном восприятии и включаются в процесс нашей практики.

Объекты науки также конституируются в процессе дей­ствий; физические предметы–так же, как и идентичность «Я», самость (Self). Это значит, что объективирование науки происходит не на оторванном от «жизни» уровне теории, а в процессе символически опосредованной интеракции. Поэто­му понятие жизни у Мида, в отличие от немецкой философии жизни, связано не с индивидуальным субъективным опытом, а с интерсубъективным процессом практического действия: оно не мистическое, а прагматическое. Однако, с другой сто­роны, социальное у Мида тоже не является чем-то оторван­ным от природы, а включено в естественный процесс. У Мида нет противопоставления человека и природы; и то, и другое считается интерактивно конституированным. Миду принад­лежит удивительная формулировка этого факта: «Социальные существа так же несомненно являются вещами, насколько физические вещи социальны». Идентичность индивидов, как и вещей, возникает в процессе действия, и в нем они приоб­ретают инструментальное значение.

Мид старается также использовать достижения современ­ной теоретической физики, прежде всего теорию относитель­ности, в своей «социальной» философии, что особенно ярко отражено в его позднем произведении «Философия настоя­щего», В этой связи большое влияние на его мышление ока­зал Альфред Норг Уайтхед с его релятивистской философией.

Альфред Н.Уайтхед понимал природу как организацию перспектив, которые содержатся в самой природе, что долж­но означать, что различия в восприятии природы не являют­ся субъективными картинами действительности и что эти

363перспективы представляют собой объективную реальность: каждый организм или каждое событие, протяженное во вре­мени, имеют собственную временную систему, на основе которой в окружающем его мире существуют понятия «здесь» и «там», «теперь» и «потом». Каждый объект в пространстве находится в движении или в покое лишь в определенной про-странственво-временной перспективе. Тогда мир состоит из совокупности этих перспектив и их взаимоотношений друг спрутом, а не из независимых физических объектов. Суще­ственным для выводов из теории относительности было вклю­чение в рассмотрение самого наблюдения. Мир обладает ре­альностью только относительно воспринимающего субъекта. Пространственно-временная структура природы, однако, так­же существенна только относительно воспринимаемых со­бытий или организмов, она включает человека и общество, и, наоборот, человеческий опыт и действия включают в себя природу, так что социальный и психологический процесс можно считать примером эволюции природы.

Релятивистская философия Уайтхеда повлияла сначала на Мида в плане понимания истории. История для Мида– не «прошедшее прошлое», которое складывается из понима­ния субъективных перспектив людей того времени и культу­ры, как для «духовно-научной» истории, а история как интерпретация прошлого для него всегда определяется необ­ходимостью решения проблем и отношением к практике со­временности. Каждая современность создает себе свою спе­цифическую историю, в функции которой входит понимание и контроль современных проблем. Однако эти перспективы, постоянно создаваемые заново, основанные на соотношении настоящего, будущего и прошлого, являются не только мыс­ленными конструкциями, но и реальными, поскольку истин­ность опыта всегда дана в настоящем времени, однако это настоящее время не отражает ни «пространственное» время физики, ни стремительно текущее время внутреннего пере-

живания, как у Бергсона, а отражает специфические времен­ные перспективы всех объектов природы. Благодаря событи­ям и выделяемому с их помощью структурированию своего хода время становится познаваемым одновременно благода­ря новой интерпретации истории как процесса, каузально обусловившего это событие; настоящее также конституиру­ется в восприятии как момент между прошлым и будущим. «Цель науки заключается в том, чтобы разгадать существую­щее в настоящем прошлое и на этой основе предсказать бу­дущее» (Мид).

В современных социальных действиях также проявляет­ся объективность перспектив. Социальные науки имеют дело с индивидуальным опытом, но индивиды могут руководство­ваться в действиях не только своими собственными перс­пективами, но и перенимать перспективы другого или це­лой группы. Объективность относительных реальностей основана на факте интерсубъективности опыта.

Общество как опыт есть организация перспектив, так же как и «Я» (Self). Кроме того, между миром людей как тако­вым и природой нельзя провести границу; физические объек­ты вовлечены в эту реальную организацию перспектив в той мере, в какой они важны для кооперации людей.


Гарфинкель

Академическую терпимость в отношении других концеп­ций и признание ограниченности и относительности всех на­учных методов Бергер считал признаком зрелости науки и ос­новой ее значения для людей. Кроме того,предмет социологии как одной из наук о человеке постоянно напоминает о глав­ном вопросе: что же означает быть человеком в определенной общественной ситуации? А социология должна быть ангажи­рованной, но не в смысле идеологии, а выступать за человека как за живого ближнего, а не как за категории и конструкции.

Наряду с новым открытием работы Шюца «Смысловое строение социального мира» (1932) в ходе движений протес­та 60-х годов, когда разгорелась борьба против методов об­щепринятой научности, большое значение для обоснования феноменологической социологии имела публикация не окон­ченной Шюцем и завершенной Томасом Лукманом рукопи­си «Структуры жизненного мира» (2 тома, 1979–1984). По­скольку речь здесь идет об основной концепции Шюца, это произведение уже рассматривалось в другом месте. Оно так­же не является примером американской феноменологической социологии, хотя и Шюц, и Лукман долгое время жили в США, а Лукман был учеником Шюца в Нью-Йоркской шко­ле социальных исследований. Сам Лукман особенно интен­сивно занимался социолингвистикой и усвоил при этом как структуралистский, так и герменевтический подход.

Этнометодология

Сочетание этнонауки,* понимающей социологии Альс реда Шюца и философии языка позднего Витгенштейна пред ставляет собой «этнометодологию» (название предложено ГаВ рольдом Гарфинкелем).

Витгенштейн исходил из того, что слово получает свое значение лишь в процессе употребления. Эту концепцию

* «Ethnostien.ee» занимается исследованием знания (магия, шаманство), котороеиспользуютносителипримитивнойкультуры^тобыпокорить ок­ружающую их природную среду.

542

Раздел VIII. Американское общество.

Витгенштейна в «Философских исследованиях», которая ука­зывает понятиям их место в контексте происходящего в об­ществе межчеловеческого общения, Питер Уинч назвал ре­волюцией в философии. Языковое поведение ориентировано на определенные правила, которые делают возможной ин­терпретацию речевых актов. Понимание означает тогда кон­троль за соблюдением правил. Правила, определяющие ре­чевое поведение, основываются на общей «форме жизни». Она, в свою очередь, проявляется посредством интерсубъект­ной значимости языковых и поведенческих правил в комму-никационномсообществе. Вследствие этого возникают «язы­ковые игры», которые усваиваются в процессе языковой

социализации.

Гарфинкель (р. 1917) обобщает это целеполагание на со­временные общества и называет предметом своей этномсто-дологии рациональные свойства (формальные структуры, ме­тоды, отсюда название–этнометодология) практических действий, или, иначе–методы, которые используют члены общества, чтобы совершать обыденные действия. Научные методы и теории являются частью «обыденных теорий» и методов обыденного знания, которые люди используют в своих практических действиях. «Заниматься социологией»–это одно из обыденных действий среди многих других,

Под обыденным действием понимается действие в не­структурированных или малоструктурированных и институ­ционально заранее определенных ситуациях. Действие–это создание, а не реакция на раздражение, как у бихевиорис-тов, или на внушенное заранее ожидание, как у ролевых тео­ретиков; оно целенаправленно обращено на порядок, рацио­нальность и представимость обыденной жизни. Исследуется не «почему», а «как» действия, правил, теорий, методов осу­ществления действий.

Этнометодологи предполагают, что люди в своих обыден­ных действиях ведут себя рационально. При этом речь идет о

543Социология: история и современность

«procedural rationality» («процедурной рациональности»), то есть о рациональности процесса поведения, а не о «substantial rationality» («субстанциональной рациональности»), содержа­тельной рациональности, комбинации «цель–средства». По­нятие рациональности может быть здесь вполне заменено по­нятием метода или техники. Согласно Гарфинкелю, обыденное действие обнаруживает целый ряд рациональных приемов: категоризация, сравнение, оценка ошибок, поиск средств и инструментов, анализ альтернатив и их последствий, страте­гии, распределение времени, предусмотрительность и т.д. Как и обыденное действие, наука также имеет целый ряд рацио­нальных приемов, как, например, согласование отношения «цель–средство» с формальной логикой, семантическая яс­ность и точность способа выражения.

Этнометодология рассматривает рациональные приен обыденности, но также и самой науки, не как методолог} ческие принципы, а как проблемные эмпирические данные Сама она, однако, не пускается в дискуссии о своих собствен­ных методах и в этом плане сознательно отказывается от ка­ких-либо доказательств своей научности.

Как и Гоффман, представители этнометодологии посвя­щают свой анализ социальной коммуникации при вырази­тельном поведении. Действия интерпретируются участвую­щими лицами как выражение (документ») некоего лежащего в их основе образца. Подобные образцы возникают в непре­рывном процессе интерпретации при коммуникации.

Выражение – это указатель на лежащий в основе дей­ствия образец интерпретации («грамматика»), который пред­полагается и интерпретируется участниками ситуации. «По­казательность» речи в ситуации социальной коммуникации свидетельствует об отношении между выражением и лежа­щим в основе образцом и является одним из основополагаю­щих понятий этнометодологии. Мы общаемся в обыденной коммуникации с помощью «shorthand-code» («стенографиче-

544

ских кодов»), «индексальных» выражений (например, «мы», «они», «здесь», «сейчас», «тогда»...) и считаем существен­ные моменты содержания коммуникации просто само собой разумеющимися. Тогда коммуникация–это процесс взаим­ного кодирования и раскодирования, в котором, однако, дру­гим демонстрируется также рациональность собственных дей­ствий. Рефлексивность представления заключается в том, что люди некоторые моменты подчеркивают, другие скрывают и подразумевают общеизвестный контекст. С помощью («кри­зисных») экспериментов можно обнаружить момент чего-то «само собой разумеющегося», объявив в некой ситуации эти подразумеваемые образцы недействительными. Испытуемые неуверенно и агрессивно реагируют на то, что подвергает сомнению общность их обыденного мира и выводимого из него обыденного знания, состоящего из невысказываемых образцов. Обыденное знание, «то, что само собой разумеет­ся», практическое знание, знание рецептов основываются на «правильности», доказанной всеобщим согласием, и на мо­ральной легитимности того, во что все верят («Ты же зна­ешь, что я имею в виду»).

Наряду с индексальностью языка, которая связывает ис­пользуемые в той или иной ситуации сокращения посред­ством их подразумеваемого значения с прежними ситуациями, опытом и их контекстом, предпосылки обыденной комму­никации основаны на взаимных перспективах, то есть на предположении общего «social setting» (социального окру­жения), которое устраняет индивидуальные различия, а так­же на «normal forms» (ориентации на «нормальный» вид) и на принципе «и так далее», привычке не выражать различ­ные намерения, так что другие должны их дополнить без слов. Сикурел называет эти принципы «generative principles» («генеративными принципами»), поскольку они дают воз­можность соединить бесчисленное множество значений с возникающими социальными ситуациями. Они «производят»

18. Социология

545Социология: история и современность

социальные структуры обыденного мира, а владение ими указывает на «interactional competence» («интерактивную ком­петентность») участников коммуникации. Такие понятия, как «структура», компетентность, с точки зрения этнометодо-логии, имеют другой смысл, поскольку они всегда связаны со значениями, которые зависят от контекста, открыты и по­тому всегда подвижны.

«Этнометодолог рассматривает значения как ситуативное, самоорганизующееся и рефлективное взаимодействие между организацией памяти, практическим рассудком и речью». *

Семантическое значение понятий, с помощью которых мы осуществляем коммуникацию, создается в интерактивных процессах обыденной жизни. Поэтому язык–это нечто, что в тесной связи с тем, что мы называем «культурой», создает смысловые структуры нашего обыденного мира. Сикурел видит заблуждение традиционной социологии в том, что об­щая культура и язык воспринимаются как нечто данное и зафиксированное, а не как настоящая проблема, требующая своего прояснения.

Сикурел именует схему интерпретации, общую для участ­ников в социальном юаимодействии, «базисными правилами» («интерпретативными правилами»). С их помощью люди при­писывают значения действиям и разговорам и соединяют общие нормативные правила с актуальными ситуациями взаимодей­ствия. Нормативные правила–это исторически сложивший­ся специфический запас знаний некоего коллектива, базисные же правила, напротив,–это универсальный запас знаний всех существующих в повседневном мире коллективов.

Обыденное поведение нельзя объяснить такими понятия­ми, как роль и статус. Ими нельзя объяснить, как человек дума­ет и действует в обыденной жизни. Роль и статус не должны иметь значение для самого деятеля. Нормы в обыденных ситуа­циях всегда проблематичны, поскольку мы интерпретируем си-

1 Cicourel Aaron V. Cognitive Sociology. London, 1973. P. 100.

546

 

туацию и тем самым реконструируем нормы в зависимости от ситуации. Сомнения вызывает и понятие социальной структу­ры: «Социальная структура остается понятной иллюзией обы­денного мышления социолога до тех пор, пока нам не удастся вскрыть связь между когнитивным процессом, который участву­ет в возникновении контекстуальной деятельности, и норма­тивными мировоззренческими схемами, которые мы использу­ем, претендуя на познание, как обыватели и исследователи».' Сикурел противопоставляет понятие «mechanical produc­tion of speech» («механическое производство речи») поня­тию «generative semantics» («генеративная семантика»), то есть мнению, что в процессе интерпретации в коммуникации создаются контекстуально обусловленные выражения с «от­крытым» значением. Значение, в том числе и семантическое значение понятий, создается в действиях и взаимодействиях обыденной жизни. Правда, значение слов и предложений не всегда может быть выражено, а передастся лишь индексально. Значение определяется, во-первых, синтаксической структурой речи и тем фактом, что значение ситуации и языка развивает­ся на основании динамики ситуации. Каждая общественная реальность состоит в конечном счете лишь из документальных смысловых слоев, связанных с временем и взаимодействием, постоянно требующих реинтерпретации.

Интсрпретативная социология и ее метод

Сикурел считал основной проблемой эмпирических соци­альных исследований то, что язык социологии и в теоретиче­ских выкладках, и в описании социальных событий идентичен обиходной речи. Второй основной проблемой он считал навя­зывание методов измерения на математической основе еще до того, как выяснится, что эти методы соответствуют предмету.

Эмпирическое самопонимание символически-интерак-

4bid.P.7.

547Социология: история и современность

ционистских, феноменологических и этнометодологических ис­следований характеризуется двумя основными положениями.

1) Метод зависит от объекта, поэтому в науке должно быть некое предварительное знание об объекте. Не метод как таковой определяет научное познание, а адекватность мето­да и объекта. Поэтому в первую очередь возникает вопрос не о том, каким методам следует отдавать предпочтение– количественным или качественным, а о том, как адекватно воспринять социальные объекты, которые, исходя из этих кон­цепций, определяются как «проблемы языка и смысла».

2) Язык является общей основой для науки и жизненного мира, поэтому между ними нет принципиального различия; однако это приводит к тому, что происходит беспрерывное взаимодействие между наукой и жизненным миром. Каждый исследовательский акт является в то же время социальным взаимодействием, а каждое социальное взаимодействие по­тенциально затрагивает исследование. Следствиями являются обостренное восприятие рефлексивности науки и интервен­ционистский эффект исследования.

Феноменологически-герменевтические элементы изложен­ного подхода имеют своим истоком не Америку; они ведут свое происхождение от идеалистической традиции Германии, которая породила «науки о духе» и герменевтическую фило­софию. В американских социальных науках наибольшее влия­ние на это направление оказали Витгенштейн, Шюц и Вебер.

Готовность к восприятию подобного мышления и к дискус­сии с ним возникла в Америке уже вследствие того, что пер­вые американские социологи так или иначе учились в Европе. Смешение с принципиальной прагматически-бихевиористиче-ской ориентацией американского мышления дало очень интерес­ные результаты и обогатило философски-эзотерическую тради­цию европейской, преимущественно немецкой, феноменологии психологически-бихевиористическими и эмпирико-прагматиче-скими импульсами, приблизив ее к реальности.

 



0
рублей


© Магазин контрольных, курсовых и дипломных работ, 2008-2024 гг.

e-mail: studentshopadm@ya.ru

об АВТОРЕ работ

 

Вступи в группу https://vk.com/pravostudentshop

«Решаю задачи по праву на studentshop.ru»

Опыт решения задач по юриспруденции более 20 лет!