«Ответы на вопросы по психологии»

 

Вопрос 1. Охарактеризуйте понятие “невербальная коммуникация”

 

    Невербальная коммуникация – вид коммуникации, который включает следующие основные знаковые систе­мы: 1) оптико-кинетическую, 2) пара­ и экстралингвистическую, 3) организа­цию пространства и времени коммуникативного процесса, 4) ви­зуальный контакт. Совокупность этих средств призвана выполнять следующие функции: дополнение речи, замещение речи, репрезентация эмоциональных состояний партнеров по коммуникативному процессу.

    Оптико-кинетическая система знаков включает в себя жесты, мимику, пантомимику. В целом оптико-кинетическая система предстает как более или менее отчетливо воспринимаемое свойство общей моторики различных частей тела (рук, и тогда мы имеем жестикуляцию; лица, и тогда мы имеем мимику; позы, и тогда мы имеем пантомимику). Первоначально исследования в этой области были осуществлены еще Ч. Дарвином, который изучал выраже­ния эмоций у человека и животных. Именно общая моторика раз­личных частей тела отображает эмоциональные реакции человека, поэтому включение оптико-кинетической системы знаков в си­туацию коммуникации придает общению нюансы. Эти нюансы оказываются неоднозначными при употреблении одних и тех же жестов, например, в различных национальных культурах. (Всем известны недоразумения, которые возникают иногда при обще­нии русского и болгарина, если пускается в ход утвердительный или отрицательный кивок головой, так как воспринимаемое рус­ским движение головы сверху вниз интерпретируется как согла­сие₁ в то время как для болгарской “речи” это отрицание, и наобо­рот). Значимость оптико-кинетической системы знаков в комму­никации настолько велика, что в настоящее время выделялась осо­бая область исследований — кинесика, которая специально имеет дело с этими проблемами. Так, например, в исследованиях М. Аргайла изучались частота и сила жестикуляция в разных культу­рах (в течение одного часа финны жестикулировали 1 раз, ита­льянцы — 80, французы — 20, мексиканцы — 180).

    Паралингвистическая и экстралингвистическая системы знаков представляют собой также “добавки” к вербальной коммуникации. Паралингвистическая система — это система вокализации, т.е. качество голоса, его диапазон, тональность. Экстралингвистичес­кая система — включение в речь пауз, других вкраплений, напри­мер покашливания, плача, смеха, наконец, сам темп речи. Все эти дополнения увеличивают семантически значимую информацию, но не посредством дополнительных речевых включений, а “около­речевыми” приемами.

    Организация пространства и времени коммуникативного процесса выступает также особой знаковой системой, несет смысловую на­грузку как компонент коммуникативной ситуации. Так, напри­мер, размещение партнеров лицом друг к другу способствует воз­никновению контакта, символизирует внимание к говорящему. В то время как окрик в спину также может иметь определенное зна­чение отрицательного порядка. Экспериментально доказано пре­имущество некоторых пространственных форм организации об­щения как для двух партнеров по коммуникативному процессу, так и в массовых аудиториях.

    Точно так же некоторые нормативы, разработанные в различ­ных субкультурах, относительно временных характеристик обще­ния выступают как своего рода дополнения к семантически зна­чимой информации. Приход своевременно к началу дипломати­ческих переговоров символизирует вежливость по отношению к собеседнику, напротив, опоздание истолковывается как проявле­ние неуважения. В некоторых специальных сферах (прежде всего в дипломатии) разработаны в деталях различные возможные до­пуски опозданий с соответствующими их значениями.

    Проксемика как специальная область, занимающаяся нормами пространственной и временной организации общения, располага­ет в настоящее время большим экспериментальным материалом основатель проксемики Э. Холл, который называет проксемику “пространственной психологией”, исследовал первые формы пространственной организации общения у животных. В случае чело­веческой коммуникации предложена особая методика оценки ин­тимности общения на основе изучения организации его простран­ства. Так, Холл зафиксировал, например, нормы приближения человека к партнеру по общению, свойственные американской культуре: интимное расстояние (0—45 см); персональное расстоя­ние (45—120 см), социальное расстояние (120—400 см); публичное расстояние (400—750 см). Каждое из них свойственно особым си­туациям общения. Эти исследования имеют большое прикладное значение, прежде всего при анализе успешности деятельности раз­личных дискуссионных групп Так, например, в ряде эксперимен­тов показано, каким должно быть оптимальное размещение чле­нов двух дискуссионных групп с точки зрения “удобства” дискус­сии (рис.).

    В каждом случае члены команды — справа от лидера. Естест­венно, что не средства проксемики в состоянии обеспечить успех или неуспех в проведении дискуссий; их содержание, течение, направление задаются гораздо более высокими содержательными уровнями человеческой деятельности (социальной принадлежнос­тью, позициями, целями участников дискуссий). Оптимальная организация пространства общения играет определенную роль лишь “при прочих равных”, но даже и ради этой цели изучением про­блемы стоит заниматься.

    Ряд исследований в этой области связан с изучением специфи­ческих наборов пространственных и временных констант комму­никативных ситуаций. Эти более или менее четко вычлененные наборы получили название хронотопов. (Первоначально этот тер­мин был введен А.А. Ухтомским и позднее использован М.М. Бах­тиным). Описаны, например, такие хронотопы, как хронотоп “больничной палаты”, “вагонного попутчика” и др. Специфика ситуации общения создаст здесь иногда неожиданные эффекты воздействия: например, не всегда объяснимую откровенность по отношению к первому встречному, если это “вагонный попутчик”. Исследования хронотопов не получили особого распространения, между тем они могли бы в значительной мере способствовать вы­явлению механизмов коммуникативного влияния.

    Следующая специфическая знаковая система, используемая в коммуникативном процессе, — это “контакт глаз”, имеющий мес­то в визуальном общении. Исследования в этой области тесно свя­заны с общепсихологическими исследованиями в области зритель­ного восприятия — движения глаз. В социально-психологических исследованиях изучается частота обмена взглядами, длительность их, смена статики и динамики взгляда, избегание его и т.д. “Кон­такт глаз” на первый взгляд кажется такой знаковой системой, значение которой весьма ограничено, например, пределами сугу­бо интимного общения, действительно, в первоначальных иссле­дованиях этой проблемы “контакт глаз” был привязан к изучению интимного общения. М. Аргайл разработал даже определенную “формулу интимности”, выяснив зависимость степени интимнос­ти, в том числе и от такого параметра, как дистанция общения, в разной мере позволяющая использовать контакт глаз. Однако поз­же спектр таких исследований стал значительно шире: знаки, пред­ставляемые движением глаз, включаются в более широкий диапа­зон ситуаций общения. В частности, есть работы о роли визуаль­ного общения для ребенка. Выявлено, что ребенку свойственно фиксировать внимание прежде всего на человеческом лице: самая живая реакция обнаружена на два горизонтально расположенных круга (аналог глаз). Не говоря уже о медицинской практике, явле­ние это оказывается весьма важным и в других профессиях, на­пример, в работе педагогов и вообще лиц, имеющих отношение к проблемам руководства. Как и все невербальные средства, контакт глаз имеет значение дополнения к вербальной коммуникации, т.е. сообщает о готовности поддержать коммуникацию или прекра­тить ее, поощряет партнера к продолжению диалога, наконец, спо­собствует тому, чтобы обнаружить полнее свое “Я”, или, напро­тив, скрыть его.

    Для всех четырех систем невербальной коммуникации встает один общий вопрос методологического характера. Каждая из них использует свою собственную знаковую систему, которую можно рассмотреть как определенный код. Всякая информация должна кодироваться, причем так, чтобы сис­тема кодификации и декодификапии была известна всем участни­кам коммуникативного процесса. Но если в случае с речью эта система кодификации более или менее общеизвестна, то при не­вербальной коммуникации важно в каждом случае определить, что же можно здесь считать кодом, и, главное, как обеспечить, чтобы и другой партнер по общению владел этим же самым кодом. В про­тивном случае никакой смысловой прибавки к вербальной комму­никации описанные системы не дадут.

    Как известно, в общей теории информации вводится понятие “семантически значимой информации”. Это то количество инфор­мации, которое дано не на входе, а на выходе системы, т.е. кото­рое только и “срабатывает”. В процессе человеческой коммуника­ции это понятие можно интерпретировать так, что семантически значимая информация — это как раз та, которая и влияет на изме­нение поведения, те. которая имеет смысл. Все невербальные зна­ковые системы умножают этот смысл, иными словами, помогают раскрыть полностью смысловую сторону информации. Но такое дополнительное раскрытие смысла возможно лишь при условии полного понимания участниками коммуникативного процесса зна­чения используемых знаков, кода. Для построения понятного всем кода необходимо выделение каких-то единиц внутри каждой системы знаков, по аналогии с единицами в системе речи, но именно выделение таких единиц в невербальных системах оказывается глав­ной трудностью. Нельзя сказать, что эта проблема решена полнос­тью на сегодняшний день. Однако различные попытки ее реше­ния предпринимаются.

    Одна из таких попыток в области кинетики принадлежит К. Бёрдвистлу. Разрабатывая методологические проблемы этой об­ласти, Бёрдвистл предложил выделить единицу телодвижений че­ловека. Основное рассуждение строится на основе опыта струк­турной лингвистики: телодвижения разделяются на единицы, а за­тем из этих единиц образуются более сложные конструкции. Со­вокупность единиц представляет собой своеобразный алфавит телодвижений. Наиболее мелкой семантической единицей пред­ложено считать кин, или кинему (по аналогии с фонемой в лингвистике). Хотя отдельный кин самостоятельного значения не имеет, при его изменении изменяется вся структура. Из кинем образуются кинеморфы (нечто подобное фразам), которые и вос­принимаются в ситуации общения.

    На основании предложения Бёрдвистла были построены свое­го рода “словари” телодвижений, даже появились работы о коли­честве кинов в разных национальных культурах. Но сам Бёрдвистл пришел к выводу, что пока построить удовлетворительный сло­варь телодвижений не удается: само понятие кина оказалось до­статочно неопределенным и спорным. Более локальный характер носят предложения о построении словаря жестов. Существующие попытки не являются слишком строгими (вопрос о единице в них просто не решается), но тем не менее определенный “каталог” жестов в различных национальных культурах удается описать.

    Кроме выбора единицы, существует еще и вопрос о “локализа­ции” различных мимических движений, жестов или телодвиже­ний. Нужна тоже более или менее однозначная “сетка” основных зон человеческого лица, тела, руки и т.д. В предложениях Бёрдвис­тла содержался и этот аспект; все человеческое тело было поделе­но на 8 зон: лицо, голова, рука правая, рука левая, нога правая, нога левая, верхняя часть тела в целом, нижняя часть тела в целом. Смысл построения словаря сводится при этом к тому, чтобы еди­ницы — кины — были привязаны к определенным зонам, тогда и получится “запись” телодвижения, что придаст ей известную одно­значность. т.е. поможет выполнить функцию кода. Однако неоп­ределенность единицы не позволяет считать эту методику записи достаточно надежной.

    Несколько более скромный вариант предложен для записи выражений лица, мимики. Вообще в литературе отмечается более 20 000 описании выражения лица. Чтобы как-то классифициро­вать их и предложена методика, введенная П. Экманом и получив­шая название FAST — Facial Affect Scoring Technique. Принцип тот же самый: лицо делится на три зоны горизонтальными линия­ми (глаза и лоб, нос и область носа, рот и подбородок). Затем выделяются шесть основных эмоций, наиболее часто выражаемых при помощи мимических средств: радость, гнев, удивление, отвращение, страх, грусть. Фиксация эмоции “по зоне” позволяет регистрировать более или менее определенно мимические движе­ния (рис.). Эта методика получила распространение в медицин­ской (патопсихологической) практике, в настоящее время есть ряд попыток применения ее в “нормальных” ситуациях общения. Вряд ли можно считать, что и здесь проблема кодов решена полностью.

 

    Таким образом, анализ всех систем невербальной коммуника­ции показывает, что они, несомненно, играют большую вспомогательную (а иногда самостоятельную) роль в коммуникативном процессе. Обладая способностью не только усиливать или ослаб­лять вербальное воздействие, все системы невербальной коммуни­кации помогают выявить такой существенный параметр коммуни­кативного процесса, как намерения его участников. Вместе с вер­бальной системой коммуникации эти системы обеспечивают обмен информацией, который необходим людям для организации совместной деятельности.1

Вопрос 2. Охарактеризуйте понятие “профессиональная этика юриста”

 

    Круг социальных норм, которыми повседневно руководствует­ся человек, в решающей степени зависит от сферы трудовой дея­тельности лица, его профессии. Общие моральные принципы и нор­мы трудовой морали конкретизируются в конкретных нормах, ре­гулирующих профессиональные отношения работников внутри уч­реждения и отношения их с гражданами вовне. Профессиональная мораль отражает общественное разделение труда и служит регу­лятором тех видов деятельности, в которых объектом труда явля­ется непосредственно человек. В этом смысле можно говорить о профессиональной этике учителя, врача, ученого, юриста, журна­листа, воинской этике, спортивной этике и т.д.

    Профессионализм — хорошее владение своей профессией, пол­ное соответствие работника требованиям данного рода деятельно­сти. Оценка работника, специалиста, гласящая, что “он — профес­сионал”, является важным позитивным компонентом в содержании его характеристики. Профессионализм лица включает знание дела, совокупность навыков и умений специального характера. К важ­ным достоинствам работника принадлежит добросовестное отно­шение к делу, которое он исполняет, делает. Начало добросовестно­сти — это проявление моральных качеств лица. К положительным качествам руководящих работников относится наличие организаторских способностей, умения работать с людьми.

    Профессия юриста имеет свои специфические особенности, что предъявляет высокие требования к деловым и моральным качест­вам работника, обязывает ем хорошо знать право, другие социаль­ные нормы, которые регулируют служебную деятельность юриста. Правовед, призванный осуществлять благородную функцию защи­ты прав человека, его достоинство и честь, интересы общества и государства, воспитывать у граждан уважение к закону — это знаток права, правовой жизни общества, преданный своему делу, нрав­ственно стойкий человек. Профессионализм юриста органически соединяет добросовестность и знание дела. добросовестное отноше­ние к службе, честность, неподкупность, принципиальность, граж­данское мужество, справедливость — неотъемлемые его качества.

    Какой бы пост ни занимал юрист, он всегда обязан помнить, что атмосфера уважения к человеку должна царить в каждом уч­реждении. Правовед, находящийся на государственной службе и выполняющий функции следователя, прокурора, судьи, занимаю­щий другие должности в государственном аппарате, должен созна­вать, что от качества его деятельности зависит авторитет государ­ственного органа, государства в целом. В его служебной деятельно­сти находит выражение “частица” государственной власти, кото­рой он обладает в соответствии с занимаемой должностью. Это обя­зывает юриста с высокой ответственностью пользоваться предос­тавленными ему по должности правами, беречь и повседневно ук­реплять авторитет того государственного органа, в котором он ра­ботает.

    В служебной деятельности юрист сталкивается со многими и весьма разными людьми. Он разбирает дела, в которых перепле­лись часто противоречивые интересы различных по своему харак­теру, социальному положению граждан. Обязанностью и нормой дея­тельности юриста является хорошее знание психологии человека, общей социальной и судебной психологии. Юрист выступает в из­вестном смысле знатоком в области человековедения.

    Особенностью профессиональной деятельности юриста явля­ется то, что его служебные функции осуществляются при строгом соблюдении требований закона, права. Юрист повседневно имеет дело с толкованием и применением норм права в органической свя­зи с нормами морали. Профессиональная мораль юриста не отгоро­жена от общественной нравственности, а представляет собой ее конкретизацию применительно к юридической сфере деятельно­сти. Нормы профессиональной деятельности юриста — это состав­ная часть общей системы морали; они выражают принципы спра­ведливости, гуманизма, служения закону.

    Профессиональная этика юриста опирается на регулятивные возможности морали во взаимодействии с правом, многие принци­пы и нормы которого имеют непосредственно нравственное содер­жание. Требования профессиональной морали правоведа, правоза­щитника находят выражение в различных кодексах и прежде всего в Гражданском, Уголовном, а также в ГПК и УПК. Юрист часто сталкивается с лицами, находящимися в конфликтной ситуации. Служебным долгом работника юстиции является требование не толь­ко соблюдать нормы права, но и проявлять необходимый профес­сиональный такт, внимание к морально-психологическим пережи­ваниям человека. Верно сказано: “Тактичность — это вежливость начеку”. Работник правоохранительных органов, правозащитник обязан находить в себе нравственные силы, чтобы предотвратить заболевание душевной черствостью, бюрократизмом.

    Ряд вопросов этического характера возникают в практической деятельности юристов в связи с принципом презумпции невинов­ности. Подозреваемый, обвиняемый еще не является преступником. Никто не может быть признан виновным в совершении преступле­ния, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по при­говору суда. Этот принцип имеет большое значение, вытекает из признания достоинства человека, его права на полноценную жизнь. Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в установленном законом порядке. Презумпция невинов­ности в уголовном процессе предостерегает юристов, связанных с рассмотрением конкретного дела от произвола обвинительного ук­лона в рассмотрении обстоятельств дела.

    Особенности профессиональной деятельности юриста имеют свои проявления в деятельности отдельных представителей правоохранительных органов и учреждений. В этом смысле применяют­ся понятия “судебная этика”, “адвокатская этика”, “этика работника милиции”. Термин “судебная этика” в широком смысле слова включает нормы деятельности судей, прокуроров следователей, адвокатов. Конечно, этот термин не охватывает в полном объеме профессиональную нравственность всех юристов. Ведь правоведы работают в нотариате, в милиции, в других государственных, хо­зяйственных и других учреждениях и органах, в местах лишения свободы. Применительно к отдельным представителям юридиче­ской профессии можно говорить об этике судьи, прокурора, юрис­консульта, следователя. О проявлениях профессиональной этики юриста можно говорить применительно к особым моментам слу­жебной деятельности работника, который на данном этапе руко­водствуется этическими нормами, выработанными в определенной сфере общественной практики. В этом смысле мы говорим об “эти­ке судебного процесса”, “этике очной ставки” и т.п.

    Большие душевные силы, такт, понимание возрастных особен­ностей человека необходимы юристу, рассматривающему дела не­совершеннолетних правонарушителей. Культура правоохранитель­ной и правовоспитательной деятельности выражается также в уме­нии юриста разумно оценить и умело применить эстетические нор­мы и правила, правила приличия. Это проявляется и в одежде, и в манере держаться с достоинством, в языке выступлений, и в обста­новке официальных помещений. Воспитание профессиональной эти­ки юриста является важной составной частью учебного процесса в юридических учебных заведениях.

    Построение гражданского общества и правового государства в демократической России, других независимых государствах, воз­никших на территории бывшего Союза ССР, представляет собой длительный процесс, включающий преодоление административно-командной системы и создание позитивного, созидательного духа в сфере материальной, социально-политической и духовной жизни общества. Среди этих мер важное значение имеет демократизация государственной жизни, осуществление реформы государственной службы, правовой реформы, совершенствование подготовки юри­дических кадров.

    Государственная власть, общественность страны осуждают проявления беззакония, коррупции, произвола в деятельности пра­воохранительных органов. Развернута критика бескультурья, аморализма и лицемерия, не столь редко встречающихся и в нами дни в работе государственных служащих, в том числе в работе право­охранительных органов, в работе юристов, занятых в негосударст­венных учреждениях.

    Известно, что в последние годы советского периода в развитии нашей страны такое зло, как разрыв между словом и делом, пора­зило всю командно-административную систему, проявлялось раз­двоение морали на декларируемую и практикуемую. Бюрократизм государственного аппарата отчуждал граждан от государства, под­рывал доверие людей к правоохранительным органам. Свидетель­ством попрания общественной нравственности является так назы­ваемое “телефонное право”, т.е. вопиющее нарушение принципа независимости суда, порочная практика подчинения работников государственных органов воле того, кто “наверху”, занимает высо­кое, “выгодное” место.

    В бюрократическом аппарате есть и чиновничья безликость и угодничество, и коррупции, и лицемерие. ”Умение обращаться”, при­сущее чиновникам царского государственного аппарата, талантли­во и с большим юмором описанное Н.В. Гоголем в поэме “Мертвые души”, вошло в жизнь российских чиновников новых поколений и присуще многим чиновникам в настоящее время. Вульгарная поли­тизация всей работы правоохранительных органов государства под­рывала веру в закон у самих юристов, толкала их на нарушение профессиональной этики. Жизнь показала, что установки “полити­ка превыше всего”, “цель оправдывает средства”, “план — любой ценой” ведут к беззаконию, нарушениям прав человека.

    Конечно, и в тех условиях были честные, порядочные люди, высококвалифицированные профессионалы, которые критически смотрели на моральные пороки действительности, были неприми­римы к несправедливости и аморализму, хранили в сознании и руководствовались в работе известным со школьных лет суждени­ем: “Служить бы рад, прислуживаться тошно”. Но рядом с ними и над ними были те, для которых чванство, высокомерие, бескульту­рье — органическая черта характера, уродливо проявляющаяся в служебных отношениях. Это проявлялось даже в формах обраще­ния с подчиненными работниками, в языке должностных лиц, обле­ченных властью даже к старшему по возрасту работнику такой руководитель обращался на ты ,а тот отвечал и обращался к нему на “вы”. В служебных кабинетах и даже более широкой аудитории звучала “ненормативная лексика” и это выдавалось и кое-где вы­дается в настоящее время за “близость к народу”.

    В ходе реформ государственности, экономических преобразо­вании, утверждения рыночных отношений вопросы нравственной жизни общества приковывают внимание широких слоев населения России, что находит выражение и в повышении моральных требо­ваний, предъявляемых к государственным служащим, работникам правоохранительных органов. На государственном уровне приняты и реализуются меры законодательного, морально-этического и организационного характера, которые тесно связаны с социально-экономическими преобразованиями. Вошла в политическую и нравст­венную жизнь государства и общества стран СНГ присяга прези­дента, значительное внимание в верховных органах государства уделяется вопросам депутатской этики. Приняты акты о деклари­ровании чиновниками и членами их семей доходов.

    В организации и проведении работы по совершенствованию морально-этических отношений в государственной службе исполь­зуется опыт высокоразвитых государств, в том числе опыт, накоп­ленный в США. О морально-правовом статусе парламентариев и государственных служащих в высокоразвитых капиталистических странах, о вопросах этики государственной службы содержатся интересные положения в книге М.Н. Марченко “Политические тео­рии и политическая практика в развитых капиталистических стра­нах”.

    В Российской федерации создан и функционирует Конститу­ционный Суд, к деятельности которого привлечено внимание насе­ления страны. Члены Конституционного Суда обрели строгое одея­ние черного цвета, а Председатель Суда еще и профессиональную эмблему с лентой на шее. В этой связи следует заметить, что все судьи России должны иметь строгую и торжественную форму, со­ответствующую той высокой роли, которую судьи призваны играть в правовом государстве.

    Этика взаимоотношений юридических работников друг с дру­гом, с гражданами во вне зависит от дальнейшего развития законо­дательства, регулирующего деятельность соответствующих орга­нов, а также развития гражданского, трудового, уголовного, адми­нистративного права. Совершенствование профессиональной этики юриста связано с ростом как общей культуры общества, так и та­ких ее составляющих, как нравственная и правовая культура.

    Возникающие некоторые вопросы профессиональной этики юриста должны обдумываться и решаться в увязке с такими фак­торами демократизации общества, как гласность, возникновение новых, а иногда и восстановление старых многовековых традиции, восстановлением и расширением роли религии, церковных органи­заций разных конфессий в общественной жизни, некоторых госу­дарственных структурах.

    В условиях гласности юрист, какую бы должность он ни зани­мал, обязан быть весьма щепетильным в общении со средствами массовой информации, чтобы не навредить делу, человеку, судьба которого пересеклась со служебными функциями правоведа. Закон о государственной службе не накладывает каких-либо ограничений на свободу совести, вероисповедания работника государственного аппарата, в том числе работников правоохранительных органов. Но в жизненных отношениях возникают ситуации, которые обязывают юриста (судья, прокурор, следователь) взвешенно подходить к участию в религиозных церемониях, не афишировать свою принад­лежность к определенной конфессии в связи с тем, что церковь отделена от государства. В то же время следует учитывать, что в России действуют церкви, мечети, молитвенные дома, синагоги, другие религиозные учреждения. У граждан, принадлежащих к разным вероисповеданиям, не должно возникнуть чувство религи­озной предвзятости к должностному лицу государственного аппа­рата, защитнику прав человека.

    Повышение профессиональной культуры, этики юриста вклю­чает и большую работу по культуре речи, этике языкового строя. Речь, ораторское мастерство — одни из важных показателей куль­туры юриста, свидетельство его интеллектуальных, этических и эстетических достоинств. В современных условиях жизни России утверждаются новые формы обращения к лицам в официальной и бытовой обстановке, на массовых собраниях. Известно, что офици­альное обращение к судье, прокурору, следователю, работнику ми­лиции — “гражданин”. Почтительное, уважительное обращение к судье в США — “сэр”. Утвердится ли в официальных учреждени­ях, юридических в том числе, обращение “господин” или сохранит­ся благородное и демократическое по своей природе, но получив­шее обывательское, с привкусом криминального звучания “граж­данин”? Такого рода вопросы обсуждаются в печати.

    Профессиональная мораль лица, его трудовая функция тесно связаны с бытовыми, семейными, родственными отношениями. По­этому для общей моральной оценки работника госаппарата, юриста имеет значение и его отношение к ситуации, в которой переплета­ются служебные и родственные отношения. В определенных случа­ях закон регламентирует выбор судьи, следователя, прокурора при возникновении коллизии служебных и родственных отношении.

    В нашем обществе в бытовых отношениях преодолено упро­щенное лицемерное в определенном смысле отношение к алкоголь­ным напиткам. Злоупотребление спиртными напитками для госу­дарственного служащего, правоведа и правозащитника представ­ляется грубым нарушением общей и профессиональной этики. К сожалению, в правоохранительных органах, среди юристов есть немало людей, которые отдают дань Бахусу, следуя русским по­словицам: “Чарка вина прибавит ума. Пей до дна, наживай ума”; “Для почину выпить по чину”. Престиж юриста, государственного органа, в котором он работает, предполагает разумное поведение лица в сфере имущественных, семейных отношений взыскатель­ность в выборе и поддержании приятельских связей, развитое чув­ство достоинства.1

 

 

 

Вопрос 3. В чем заключается техника “Я-послание”?

 

    Данную технику можно раскрыть на примере взаимоотношений родителей и детей. Сообщать ребенку о чувствах, испытываемых родителем, можно как эффективно, так и неэффективно. Различие ста­нет понятным, если уяснить разницу между конструкциями: “Ты — послание” и “я — послание”.

    Многие “послания”, которые взрослые “посылают” ре­бенку, содержат слово “ТЫ”: “Лучше бы ТЫ отложил это”, “ТЫ не должен так делать” и т.д. В данном случае “ТЫ” обижает и заставляет другого человека чувствовать себя не­счастным.

    Формула “Я — послание” показывает, какие чувства у нас вызывает поведение ребенка. Например: “Я не могу объ­яснять что-то, когда кто-то так шумит” или “Мне не нравит­ся, что игрушки разбросаны по полу”. Данная формула сфо­кусирована на чувствах взрослого и не обвиняет ребенка.

    Формула “Я — послание” оказывается более эффектив­ной, поскольку она реализует доверие и уважение, давая ре­бенку возможность сохранить хорошее самочувствие. Более того, она уменьшает антагонизм между взрослым и ребенком.

    Как строить “Я — послание”?

    Мы уже уяснили, что, пытаясь корректировать поведе­ние ребенка, мы должны сосредоточиться на его поведе­нии, а не на его самосознании. Теперь давайте сделаем следующий шаг: родительский или педагогический гнев вызывает обычно не само поведе­ние ребенка, а последствия такого поведения. Это те самые последствия, которые пересекаются с же­ланиями или правами взрослых. Если взрослый не воспринимает последствия поведения ребенка как фрустрирующие и вызывающие гнев, то, вероятно, не будет волноваться, если только поступки ре­бенка не являются действительно вредными и опасными.

    Например, мама занята стиркой, в то время как дети отлично проводят время, громко смеясь и болтая. В этот момент все чем-то заняты и не надоедают друг другу. Со­седка звонит в дверь, и мама, открыв, начинает разговари­вать с ней. Теперь шум, производимый детьми, вызывает унес раздражение, поскольку мешает беседе с соседкой. Данный пример показывает, что нас часто раздражает не столько поведение детей, сколько его последствия для нас лич­но. Именно поэтому важно сказать детям, что мы чувствуем при этом. Необходимо также дать детям понять, что пережива­ния взрослого относятся именно к последствиям их поведе­ния, а не к самому поведению. В приведенном примере мама может сказать: “Из-за этого шума я едва слышу тетю Таню”.

    Поскольку раздражение вызвано последствиями пове­дения детей, замечание, сделанное взрослым в соответст­вии с формулой “Я — посылаю”, окажется более эффек­тивным, нежели обычный окрик. Конструкция “Я — посылаю” — в ответа включает в себя три ступени:

1.   Безоценочное описание поведения ребенка: “Когда ты всюду разбрасываешь свои вещи...”.

2.   Указание на то, каким образом поведение ребенка мешает взрослому: “ ..я вынуждена убрать их на место”.

3.   Характеристика чувств, испытываемых при этом взрос­лым: “...и мне совершенно не нравится брать на себя эту обязанность”.

    При использовании формулы “Я — посылаю — в ответ” следует быть готовым к тому, чтобы:

—  фокусировать внимание на своих или чьих-то пере­живаниях, но не на ребенке;

—  общаться с ребенком тоном, демонстрирующим вни­мание и уважение;

—  избегать обвинений, критики и т.п.;

—  внимательно выслушать то, что говорит ребенок о своей проблеме.

    Кратко, формула “Я — посылаю — в ответ” в целом ох­ватывает три специфических момента ситуации:

—  поведение ребенка — чувства родителя — последст­вия поведения ребенка для взрослого.

    Следующие незавершенные предложения помогут нам построить общение по данной формуле:

1.   Когда ты... (констатация поступка ребенка).

2.   Я чувствую... (констатация ваших переживаний).

3.   Потому что... (констатация последствий поведения ребенка).

    Необязательно жестко придерживаться предложенной последовательности определенных частей формулы “Я — посылаю — в ответ”; в ряде случаев можно, например, опустить сообщение по поводу наших переживаний. Простые утверждения типа: “Я не могу убрать квартиру, поскольку в коридоре валяется твой велосипед” столь же эффективны, как и фраза: “Когда вы шумите, я совершенно не слышу, что мне отвечают, и это раздражает меня”.

    Построение конструкции “Я — посылаю — в ответ” за­висит от ситуации. Важно помнить следующее:

—  сообщение фиксируется на переживаниях взросло­го (даже если об этих переживаниях специально не гово­рится);

— оно дает ребенку представление о том, чем именно его поведение мешает взрослому;

— оно не содержит обвинений ни в чей адрес.

    Построение позитивных отношений между взрослыми и ребенком является делом одновременно радостным и утомительным. В одних случаях ваши усилия вознаграждают­ся, в других вы испытываете разочарование. Это требует огромной работы как ребенка, так и взрослого.

    И в конце несколько общих правил эффективного об­щения взрослого и ребенка.

1.          Беседуйте с ребенком дружелюбно, в уважительном тоне. Для того чтобы воздействовать на ребенка, вы долж­ны научиться сдерживать свой критицизм и видеть пози­тивную сторону общения с ребенком. Тон, которым вы об­ращаетесь к ребенку, должен демонстрировать уважение к нему как к личности.

2.          Будьте одновременно тверды и добры. Выбран спо­соб действия, вы не должны колебаться. Будьте дружелюб­ными и не выступайте в роли судьи.

3.          Снизьте контроль. Контроль над детьми обычно тре­бует особого внимания взрослых и редко приводит к успе­ху. Более эффективным оказывается спокойное, отражаю­щее реальность планирование способа действия.

4.          Поддерживайте ребенка. Взрослый может поддержать ребенка, признавая его усилия и вклад, равно, как и достиже­ния, а также демонстрируя, что понимает его переживания, когда дела идут не очень хорошо. В отличие от награды под­держка нужна даже тогда, когда ребенок не достигает успеха.

5.     Имейте мужество. Изменение поведения требует прак­тики и терпения. Если какой-то подход окажется неудачным, не нужно отчаиваться, следует остановиться и про­анализировать переживания и поступки — и ребенка, и свои. В результате в следующий раз взрослый будет лучше знать, как поступить в подобной ситуации.

6.         Демонстрируйте взаимное уважение. Педагоги и ро­дители должны демонстрировать доверие к ребенку, уве­ренность в нем и уважение к нему как к личности.1