«Основные принципы социализма»

1. Появление и развитие идей социального равенства

    Появление и развитие идей социального равенства связано с социально-политической, экономической и правовой доктриной, именуемой социализмом.  Социализм (от латинского «socialis» – общественный) как политическая идеология исторически связан с многовековыми чаяниями масс об обществе социальной справедливости, солидарности, социальной защиты личности. Социалистическая идея как идея соци­альной справедливости, счастливого бу­дущего человечества зародилась тысячелетия назад. Причи­ны ее появления – противоречия реальной действительности, проявляющиеся именно в ее «несправедливостях» а также извечное стремление людей к некоему (будущему) идеалу. По природе своей социалистическая идея всегда имела ярко вы­раженную гуманистическую направленность. Содержание ее всегда было с одной стороны, достаточно неопределенным, в той же мере как неопределенны и сами понятия «свобода», «справедливость», а с другой, – всегда несло в себе печать своего времени. Следы подобных мечтаний встречаются уже на ранних ступенях классово-организованного человеческого общества в античном европейском мире, в Китае и Индии, в Северной Африке, играют заметную роль в средние века, в Новое время, бросают мощный вызов либерализму и консерватизму в последней трети ХIХ – первой половине ХХ в. От многочисленных социальных утопий и эгалитарных теорий прошлого социализм отличают акценты на связь социальных бедствий с отношениями собственности на средства производства, на необходимость соотнесения политических изменений с преобразованиями в социальной сфере.

В Древней Греции и в Древнем Риме в различных вариантах обыгрывалась легенда о «золотом веке» (об общинно-родовых отношениях, не знавших неравенства, эксплуатации и собственности), велись дискуссии вокруг проблем имущественного неравенства и «естественного состояния» общества, полисной демократии и «распределительной справедливости», сложилась утопия кастового коммунизма (Платон). Но древние греки счи­тали справедливым общество, использующее рабский труд. В раннем христианстве были сильны тенденции общечеловеческого равенства, братства и потребительского коммунизма. Позднее социально-утопические мотивы активно развивались в ересях вальденсов, катаров, беггардов, апостольских братьев, лоллардов, таборитов, анабаптистов и других сект. Источником социального неравенства и гнета объявлялось здесь отступничество церкви и господствующих классов от принципов и идеалов первоначального христианства, воскрешались идеалы евангельского строя, составленного из самоуправляющихся общин с аскетической уравнительностью в быту и коммунизмом потребления. Попытки осуществить этот идеал в некоторых сектах спорадически сопровождались организацией совместного производства.

Последний мотив был усилен в коммунистических утопиях Т. Мора и Т. Кампанеллы, ставших важной вехой в дальнейшем становлении социалистических идей. В учениях этих мыслителей был обоснован переход от принципов общности имущества к принципу общественного производства и организации хозяйственной жизни общества как единого целого; от идеала замкнутой общины, не нуждающейся в государстве, к идеалу крупного политического образования в виде города и федерации городов, к признанию за государством главной роли в утверждении основ разумного общественного строя, в руководстве его хозяйством и культурой. Необходимо отметить, правда, что эгалитаристская тенденция в целом не была преодолена, и в социалистических воззрениях она продолжала оставаться господствующей еще долгое время. Таким образом, в средние века формируются черты социалистической идеи, образующие основу ее содер­жания и сохраняющие свое значение вплоть до настоящего времени. Уже современник Мора Т. Мюнцер (1490–1525), осуждая существующий строй с его неравенством и насилием, говорит о таких чертах будущего общества как бесклассовый строй, общность имущества (частная собственность – зло), полное равенство, совместный труд.1

Вместе с тем уже на этом этапе происхождение и содержание социалистической идеи обнаруживают ее утопические черты: во-пер­вых, это продукт мыслительной деятельности, во многом оторванной от реальностей; во-вторых, в связи с этим черты идеи не могут быть реализованы из-за отсутствия надлежа­щих условий; в-третьих, конкретные «модели» общества, предлагаемые ею, неизбежно остаются фантазией уже в силу их конкретности.

В эпоху Нового времени социализм сбросил религиозную оболочку и все больше основывал свои идеи на философии Просвещения. Опора на картезианский рационализм весьма заметна у Д. Уинстенли. Ж. Мелье фактически сформулировал программу материализма и атеизма, возродил проекты общинного патриархального коммунизма. Морелли и Мабли обосновали коммунизм с позиций теории естественного права. Разработка принципов нового общественного устройства в это время велась в русле достаточно умозрительных конструкций (часто в форме романов-путешествий, в которых общность имущества у «добродетельных» дикарей противопоставлялась сословному и имущественному неравенству европейского общества – Г. де Фуаньи, Верас д’Алле, Гедевиль и др.). Только в годы Великой французской революции в ходе политизирования и революционизирования морального социализма Г. Бабеф и бабувисты в своей программе «Заговор равных» равных поставили вопрос о практических путях утверждения нового строя, обосновали идею революционной диктатуры как способа коммунистических преобразований.

Свою классическую форму социалистические идеи начали обретать вместе с утверждением капитализма, в рамках «утопического социализма». Противоречия, свойственные незрелым ступеням нового общества, делали его объектом острой социальной критики. К. Анри де Сен-Симон, Ш. Фурье, Р. Оуэн, разрабатывая пути преобразования социума, главное внимание перенесли на производственно-экономическую сферу, выдвигая на первый план проблему крупного общественного производства, планомерно применяющего достижения науки и техники. Они выступали против характерных для раннего социализма представлений об уравнительности и всеобщем аскетизме, обосновали принцип «распределения по способностям», высказали ряд принципиально важных для последующего развития социалистических идей-догадок: об уничтожении противоположностей между умственным и физическим трудом, между городом и деревней, о превращении государства из органа управления людьми в орган управления производством и др.

Сохраняя свою идейную связь с рационализмом ХVIII в., критически утопический социализм впитал в себя и ряд религиозных представлений («новое христианство» Сен-Симона, «новый моральный мир», основанный на «социалистической религии» Оуэна, и т.п.). Не случайно для многих социалистов первой половины ХIХ в. были характерны разработки идей сотрудничества различных классов (в том числе пролетариата и буржуазии), создания отдельных коммун как способа преобразования общественной жизни (оуэнистские коммунистические колонии, фурьеристские ассоциации-фаланги, «икарийские» колонии Кабе и др.).

Утопизм, неопределенность социалистической идеи обусло­вили и подобную же неопределенность, «размытость» понятия «социализм», который должен был бы выступать воплощени­ем на деле этой идеи. Исторически в большинстве случаев под социализмом понималась не какая-то особая социально­-экономическая система, ступень общественного прогресса, а лишь некоторые изменения в прежней системе; иногда доста­точно было найти хоть один элемент, отвечающий социали­стической идее (к примеру, налог в пользу бедных), чтобы считать систему социалистической (исламский социализм).

Социалистические искания в этот период начали разветвляться на самые различные потоки, существенно отличающиеся друг от друга (производственные ассоциации – Бюше, Л. Блан, К. Пеккер, Леру, ассоциации эквивалентного товарообмена – Грей, Прудон, рассматриваемые как средство преобразования общества мирным путем на базе экономического сотрудничества классов, с одной стороны; необабувистский коммунизм, возродивший идею немедленного глобального коммунистического переустройства общества путем революционного переворота и революционной диктатуры и введения последовательной общности имуществ», – Т. Дезами, Ж.Ж. Пийо, О. Бланки – с другой). Однако к середине века все эти течения и школы стали вытесняться «научным социализмом» К. Маркса и Ф. Энгельса.

2. «Научный социализм» К. Маркса и Ф. Энгельса

    Особенность марксистской концепции социализма состоит в следующем: во­-первых, она формировалась в условиях достаточно высоко развитых производительных сил и обобще­ствления производства, как бы сформировавших реальную базу для будущего общества; во-вторых, социализм в неорганично выводился из действительных тенденций, свой­ственных развитому капитализму; в-третьих, обоснование со­циализма давалось в рамках общеисторического развития человечества. Подобная целостность и основательность по­зволили Ф. Энгельсу сделать вывод, что впервые Марксу удалось превратить социализм из утопии в науку.

Это превращение Энгельс непосредственно связывал с двумя открытиями Маркса. Первое – теория прибавочной стоимости, показавшая, как на базе концентрации и центра­лизации капитала идет процесс обобществления производ­ства, обострение внутренних экономических и политических противоречий этого общества, что и создает объективные и субъективные предпосылки его гибели. Второе – материали­стическое понимание исторического развития, показывающее обязательность смены одной ступени другой в ходе этого про­цесса и подчеркивающее исторический характер и «естественного» капиталистического рыночного хозяйства. Маркс определил в своей концепции социализм как первую фазу коммунистической формации и дал в общих чертах теорети­ческую схему будущего общества.

По убеждению К. Маркса, капитализм, эра которого «берет свое начало в ХVI веке», исключает гуманизацию общества и демократию из-за частной собственности на средства производства и анархии рынка. В этой системе трудятся ради прибыли, имеет место эксплуатация одного класса другим, а человек (и предприниматель и рабочий) становится чуждым самому себе, так как не может само­реализоваться в труде, деградировавшем лишь в средство существо­вания в условиях непредсказуемого рынка и жесткой конкурентной борьбы. А что касается подлинной свободы вне труда, т.е. свобод­ного времени, то оно, по Марксу, «мерилом богатства» станет не при капитализме, а при коммунизме. Однако у автора «Капитала» дей­ствительно нет никаких убедительных данных ни о том моменте, когда капитализм перестанет функционировать, ни даже о том, что в данный конкретный момент он должен перестать функционировать.

В «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркс писал: «История всех до сих  пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу вели непрерыв­ную то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов».1 Не явится исключением, по Марк­су, и капиталистическое общество с его нарастающими противоре­чиями: буржуазия как господствующий класс создает более произво­дительные средства производства, а составляющий большинство про­летариат остается в нищете. Отсюда, по его мнению, не минуем революционный кризис, поскольку вызванное развитием производи­тельных сил обнищание (пауперизация) в конце концов станет на­столько всеобъемлющим, что возрастающая за счет других слоев об­щества численность пролетариата (пролетаризация) позволит ему конституироваться в класс большинства населения и совершить проле­тарскую революцию по взятию власти не ради меньшинства, что было свойственно революциям прошлого, а в пользу всех. В результате про­летарской революции и диктатуры пролетариата, таким образом, не станет ни капитализма, ни классов, поскольку, говоря словами К. Маркса, «на место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием развития всех».1

Следует подчеркнуть, что в доводах К. Маркса о неизбежном крахе капитализма главным является не нарушение рыночных прин­ципов распределения доходов между классами общества, а то, что эта система не обеспечивает полной занятости, тяготеет к колониальной эксплуатации и к войнам. Общественным идеалом он счи­тает социализм и коммунизм, называя их фазами неантагонистического коммунистического общества, при котором средства произ­водства не будут более объектом индивидуального присвоения и каж­дый человек обретет свободу.

Глубокая обоснованность и целостность взглядов на со­циализм в марксовой концепции не снимает, однако, вопроса: состоялось ли все же в данном случае превращение утопиче­ской социалистической идеи в научную теорию социализма. Дело в том, что научная теория есть системное (раскрываю­щее связи субординированных элементов) отображение ре­ального объекта. В марксовой теории социализма речь идет об объекте, который реально еще «не состоялся», а только «должен быть». Конечно, экономическая наука имеет возмож­ность на основе анализа реальных тенденций функционирова­ния существующего общества немного заглянуть вперед. Однако научное предвидение в данном случае может быть лишь научной гипотезой, но не теорией. Это, очевидно, отно­сится и к социалистической концепции К. Маркса. В прин­ципиальном плане гипотеза должна неизбежно нести и эле­менты утопизма, связанные с самим характером научного предвидения. Подобные элементы в концепции Маркса су­щественно усилились благодаря широкому использованию метода экстраполяции – уже конец ХIХ в. показал, что раз­витие капитализма идет не совсем так, как это вытекало из анализа Маркса в середине столетия.

Маркс и Энгельс – фигуры, безусловно, исторического масштаба, оказавшие громадное воздействие на политические процессы в мире. Основной посылкой марксизма стало убеждение в том, что наступление социализма является отнюдь не осуществлением «абстрактных» принципов свободы, справедливости или разума, а закономерным результатом общественно-исторического развития и классовой борьбы. Капитализм в марксизме, усиливая процессы обобществления труда, подготавливает все необходимые материально-технические предпосылки для грядущего преобразования общественного строя. Главным революционным субъектом выступает воспитываемый самим капитализмом пролетариат. Он возглавляет движение трудящихся, будучи интернациональным по своей природе, объединяет вокруг себя силы социального протеста во всем мире и, вооруженный передовыми научными идеями, совершает революционный переворот, означающий вступление человечества в новую эпоху. Осуществляя целый ряд переходных мер при опоре на возможности научно-технического прогресса, общественный характер производства и распределения, а также на организующую роль государства, которое после революции впервые начинает выступать как действительный представитель всего общества, революционная власть постепенно подводит к полному утверждению коммунистической ассоциации, где свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех. Тем самым уйдет в прошлое социальное неравенство, общество примет бесклассовый облик, государство «отомрет».

Марксизм имел одно существенное отличие от предшествующей традиции. Впервые в истории на базе социалистических идей возникло мощное политическое движение, объединившее десятки и сотни миллионов своих сторонников. Со времен Маркса о социализме стало возможным говорить не только как о доктрине, но и как о социальной и политической практике – сначала в форме революционного движения, затем и в формах общественного обустройства. Сам марксизм был, впрочем, достаточно многопланов, а порой и противоречив. Показательно, что на его основе стали развиваться качественно отличные друг от друга тенденции. Многие элементы учения Маркса сохраняют свое значение и по сей день. Речь идет не только о ряде существенных аспектов коммунистического идеала и даже не о ценностях социал-демократии, продолжающих, как известно, занимать прочные позиции в системе представлений современного мира. Не случайно, что и сторонники идеологии постиндустриализма считают этого мыслителя среди основателей данной традиции. Известный американский экономист Дж. К. Гэлбрейт, к примеру, видел в Марксе слишком крупную фигуру, чтобы отдавать его целиком социалистам и коммунистам. В то же время марксизм с его пафосом революционного мессианства изначально нес в себе идеи разрушения органической целостности общественного развития (что обусловило резкую критику его со стороны консерватизма), явной недооценки высокого статуса личности в историческом процессе (что породило тревогу либералов за будущность нравственных оснований человеческого бытия). В чем же это конкретно проявилось?

3. Принципы социализма

Идея замены частной собственности государственной собственностью на средства произ­водства восходит еще к ранним (первоначальным) госу­дарствам-деспотиям, а корпоративной собственностью владела как католическая, так и православная цер­ковь – организации, бывшие гонителями социализма почти на всем протяжении своей истории. С другой сто­роны, далеко не все социалисты абсолютно отрицали частную собственность. В «Государстве» Платона соб­ственности были лишены только члены правящих сосло­вий – философы и воины. Крестьяне же и ремеслен­ники оставались собственниками. В общине Морелли в личной собственности оставались орудия ремесла. Сен-­Симон не отрицал даже крупной земельной и промыш­ленной собственности, считая, что под влиянием Ново­го Христианства промышленники добровольно станут подчиняться решениям планирующих органов и созда­дут координационную систему, задачей которой будет повышение благосостояния общества. Фашистская идеология следовала в этом смысле теории Сен-Симона, за­менив Новое Христианство идеей национального един­ства. Фурье также сохранял частную собственность в виде акций, предполагая распределение по труду, спо­собностям и капиталу, вложенному в фаланстер.

Маркс и Энгельс в частной собственности видели основное зло капитализма. При этом они считали, что «быстрый рост производительных сил был обусловлен новыми, капиталистическими отношениями. Их основу составляет частная буржуазная собственность, которая постепенно, но неумолимо вытеснила феодальную собственность. Работник производства – пролетарий – при капитализме юридически свободен, не прикреплен к земле, ни к какому-то отдельному предприятию. Он свободен в том смысле, что волен пойти или к одному, или к другому капиталисту, но не свободен от класса буржуазии в целом. Лишенный средств производства, он вынужден продавать свою рабочую силу и нести тем самым ярмо эксплуатации».1

Однако ликвидация в ходе переходного периода в ряде стран «социализма», в первую очередь в Советской России, частной собст­венности на средства производства, и установление повсеместно общественной (государственной, в основном) собственности на деле привело к монополии государственной соб­ственности, в рамках которой оказалось около 90% всех средств труда. Вместо ожидаемой совокупности «сохозяев», которыми должны были выступить все трудящиеся сформи­ровался особый слой партийно-государственной элиты, моно­полизировавший и руководство, и использование результатов общественной собственности. В высокой степени развивался бюрократизм. Особо разрушительное воздействие эта монополия оказала на фактор предпринимательской деятельности, а также материальную ответственность работников. Утопическое представление о том, что все станут хозяевами в ре­альности вылилось в положение трудящихся как наемных работников у государства. Кооперативная собственность в ви­де колхозов по существу таковой не была, выступала объек­том особо жесткой эксплуатации со стороны государства.

Всеобщий и обязательный труд, предполагавший обязательное участие всех членов общества в созидательном труде для увеличения доли общественного богатства  – этот принцип социализма также оказался иным в практической плоскости и привел к сталинскому ГУЛАГу, осуждению Иосифа Бродского за тунеядство и многих подобным вещам. Усиление применения обязательного труда происходит именно в период «развитого социализма». «Если раньше речь шла лишь о сельскохозяйственных работах, что оправдывалось сезонными пиками, то затем людей стали отправлять на стройки, различные базы, в хранилища в целях помощи нерентабельным организациям, не справляю­щимся с планом. В письме, подписанном ста двадцатью работ­никами завода «Эталон» (Кишинев), написано, что гориспол­ком вводит «принудиловки», т.е. систематически в течение трех лет использует принудительный труд для уборки улиц. Подготовка к Олимпиаде 1980 года также послужила важным фактором усиления принудительного труда. Уже в то время просачивались сведения о насильственном переселении кресть­ян в Средней Азии с целью освоения новых земель. На местах изобретались все новые, подчас причудливые формы принуди­тельных мероприятий – от навязывания билетов на стадионы до сбора взносов в разного рода общества и принудительного донорства для студентов. Школьное начальство могло потребо­вать, чтобы каждый ученик принес в школу по кролику, оче­видно, для выполнения плана района по мясопоставкам».1

Необходимость принуждения к труду при социализме привело ко многим бедам, особенно в нашей стране. Широкое распространение принудительного труда в послереволюционном обществе, ассоциирующееся в сознании многих людей, обманутых сталинистской пропагандой, с сутью социализма, есть не что иное, как исторический регресс по сравнению даже с капиталистическим наемным трудом. Это прямое поругание социалистического идеала свободного труда. Общество должно еще осмыслить, каким образом феодальные традиции внеэкономического принуждения и личной несвободы модифицировались в псевдосоциализм, восторжествовали над свобо­дой. Это необходимо для того, чтобы перейти в русло общецивилизационного развития. Иначе все заверения о верности социалистическому выбору не более как самообман или ханжеский обман других. Социализм – это свобода, а не закабаление. Социализм реализован в той мере, в какой освобожден труд. Мера эта для разных стран и народов в разное историческое время объективно детерминирована степенью развития производительных сил, зрелостью всего общественного организма. Опасны попыт­ки насильственно утверждать в жизни некую абсолютную свободу, идеальный миропорядок. Но стремиться к максимально возможной в данных исторических условиях свободе можно и должно, несмотря на тяжкий груз пережитого на этом пути.

Равенство в распределении привело к тотальному дефициту и нехватке самым необходимых товаров, при одновременном существовании закрытых спецраспределителей для номенклатуры.

Проблема стимулирования добросовестного и эффективного  труда. Этот принцип социализма на практике оказался одним из наиболее недействующих. По Марксу при социализме, пока нет изобилия, сохраняется эквивалент обмен ценностями на основе равной меры – количества труда. Здесь действует принцип: от каждого по способностям, каждому по труду. Но самоуправляемые ас­социации, созданные по типу Парижской коммуны, сохраняют насилие (государственный характер) относительно свергаемой буржуазии. Опосредованные (товарные и политические) отношения постепенно сменяются непосредственно общест­венными («прозрачными», «разумно-ясными») отношениями. Чем же объединить, связать трудящихся в единое целое? Что будет стимулом к труду, если отпадет экономическое при­нуждение? В классической концепции социализма ответа на эти вопросы нет. Сохранение рыночных отношений без сохра­нения государственных, централизованных органов означало бы развязывание стихии, неуправляемости экономики, а игнорирование закона стоимости в условиях существования госаппарата приводит к тотальному поражению обществен­ного организма командно-бюрократической болезнью, к тор­жеству внеэкономических, принудительных методов организации труда. Сознавая это, основоположники научного социа­лизма прямо связывали нетоварный социализм с самоуправ­лением. Включение Лениным товарного механизма в создан­ную им новую модель социализма привело его и к признанию большей роли государственных, аппаратных звеньев управле­ния.

Таким образом, до последней поры согласно марксистской формуле о том, что труд измеряется рабочим временем, плата по труду представляла собой плату за отработанное время. Соответственно заработная плата не слишком различалась, ибо рабочее время было примерно одинаковым у всех. Происходила тотальная уравниловка, мешавшая придти к истине, что платить следует не за труд, а за его результаты.1  

Необходимость имущественного равенства и свободы. В социализме существовала тенденция полного подчинения личности государственному механизму. Так, еще средневековые сектанты отказыва­лись подчиняться земным властям, признавая только подчинение человека воле Бога. Но на практике это толковалось не как подчинение собственной совести, а как подчинение религиозной общине или ее лидерам, которые и воплощали Божественную Волю. Вполне естественно, что если подчинение государству всегда мыслилось как относительное, то Божественная Воля претендовала на абсолютное подчинение. С проблемой свободы тесно связана проблема равенства, ибо равенство, введенное принудительно, пол­ностью отрицает свободу, а свобода при определенных социально-экономических ситуациях разрушает равен­ство. Далеко не все социалисты считали равенство необ­ходимым условием их системы. Интересно, однако, от­метить, что те из идеологов, которые игнорировали ра­венство, как правило, игнорировали и свободу (Платон, Кампанелла, Верас, идеологи современного тоталита­ризма). Другие считали равенство  необходимым условием социализма. Те, для кого было ясно, что при су­ществующих условиях равенство и свобода несовмести­мы, – жертвовали свободой. Однако к моменту образования Второго Интернацио­нала в социализме победила тенденция считать равен­ство и свободу одинаково необходимыми для будущего строя, «при котором исчезнет всякого рода неравен­ство, за исключением неравенства природных качеств, которые получат все средства к развитию» (Лафарг). «Техническое руководство и воспитательное воздействие интеллигенции станет тогда единственной формой обще­ственного устройства» (Лабриолла).1

Государственная собственность на средства произ­водства восходит еще к ранним (первоначальным) госу­дарствам-деспотиям, а корпоративной собственностью владела как католическая, так и православная цер­ковь – организации, бывшие гонителями социализма почти на всем протяжении своей истории. С другой сто­роны, далеко не все социалисты абсолютно отрицали частную собственность. В «Государстве» Платона соб­ственности были лишены только члены правящих сосло­вий – философы и воины. Крестьяне же и ремеслен­ники оставались собственниками. В общине Морелли в личной собственности оставались орудия ремесла. Сен-­Симон не отрицал даже крупной земельной и промыш­ленной собственности, считая, что под влиянием Ново­го Христианства промышленники добровольно станут подчиняться решениям планирующих органов и созда­дут координационную систему, задачей которой будет повышение благосостояния общества. Фашистская идеология следовала в этом смысле теории Сен-Симона, за­менив Новое Христианство идеей национального един­ства. Фурье также сохранял частную собственность в виде акций, предполагая распределение по труду, спо­собностям и капиталу, вложенному в фаланстер.