«Основание уголовной ответственности»

Глава 1. Социальные предпосылки уголовной ответственности и ее место в правовом пространстве

 

Сущность любой ответственности, в том числе и уголов­ной, обусловливается взаимодействием трех основных сла­гаемых человеческого бытия: личности, общества и государ­ства. Каждый человек испытывает на себе, как минимум, тройную социально-нравственную коррекцию: собственную сознательно-волевую регуляцию, общественное воздействие и влияние государственных установлений.

Аристотель говорил, что человек, не нуждающийся в обществе людей, – не человек: он или животное, или бог. Как ни парадоксально, но самостоятельность человек приоб­ретает лишь в обществе; и чем большую самостоятельность общество ему предоставляет, тем выше степень его свободы. В древние периоды истории человеческой цивилизации изгна­ние из племени рассматривалось как самое тяжкое наказание. 

Государство воздействует на человека двояко: опосре­дованно – через общество (сограждан) и непосредственно – как на гражданина. Вместе с тем стопроцентное «растворение» личности в обществе, как и полное подчинение ее государст­ву, недопустимо, ибо в противном случае человек лишается своей сознательно-правовой индивидуальности. В демокра­тическом государстве человек является личностью отдель­ной, свободной и вместе с тем неразрывен с общей государ­ственной жизнью. 

Можно заключить, что от животного человека отличает разум, а от раба – свобода. Основой всей человеческой дея­тельности выступает его свободная воля, и только при ее наличии можно требовать от человека отчета в его поступ­ках (деяниях). По Гегелю, право есть сама воля, так как поч­вой права является вообще духовное, и его ближайшим мес­том, исходным пунктом является воля, которая свободна, ибо свобода составляет ее субстанцию и определение, и система права есть царство реализованной свободы, мир духа, по­рожденный им самим, как некая вторая природа. Воля и сво­бода взаимодополняют друг друга. Воля без свободы пред­ставляет собой пустое слово, и точно так же и свобода дей­ствительна лишь как воля, как субъект. Вместе с тем свобо­да противна произволу, ибо в произволе и заключена несво­бода человека. Когда мы слышим, что свобода – это воз­можность делать все, то мы можем признать такое представление полным отсутствием культуры мысли (Гегель). Таким образом, свободная воля есть как раз тот самый ме­ханизм, сила которого заставляет человека принимать соот­ветствующее решение, в том числе и правового (уголовно-правового) характера.1

Сила воли способна как положительно, так и отрица­тельно влиять на выбор человеческих поступков. Это зави­сит от многих обстоятельств, как субъективных, к возникно­вению которых причастен сам человек, так и объективных, существование которых от него не зависит. Феномен ответ­ственности, таким образом, зарождается в точке пересече­ния: личных потребностей и интересов человека; обществен­ного мнения, осуждающего или одобряющего соответствую­щий поступок; велений государственной власти. Указанные факторы неоднородны по содержанию и неоднозначны по своим функциям, в силу чего между ними идет постоянная (вполне естественная) социально-нравственная и общест­венно-политическая борьба. «Примирить» их на определен­ное время или надолго (если не навсегда) может лишь един­ство целей, взаимный интерес. Чем выше степень этого един­ства, тем меньше вероятность криминального поведения людей. 

С точки зрения ответственности нас в первую очередь интересует вопрос, что происходит после того, как человек совершил неблаговидный поступок, и во вторую, почему он это сделал? Первое требует наличия ответственности, вто­рое – ее меру. Силы, стимулирующие человека к этому пос­тупку, угасают после его совершения. Остается деяние, оно отдаляется от его творца и предстает перед ним как фактор, уже существующий для других (и официального судьи). А поскольку совершаемое деяние касается их, затрагивает их интересы, постольку оно превращается в социальный (об­щественно значимый) феномен, требующий отрицательной оценки.

Во всем мире нет ничего более святого, по И. Канту, чем право других людей. Оно неприкосновенно и ненаруши­мо. Значит, поистине свободен лишь тот, кто, осуществляя свою свободу, не награждает несвободой других. Категори­ческий императив Канта заключается в следующем: мы дол­жны поступать так, как требуем от других, чтобы они посту­пали по отношению к нам. Мы должны уважать человека, права которого нарушены, требовать, даже при помощи на­силия, удовлетворения оскорбленного права. Но если же наша жажда права идет дальше, чем необходимо, то это уже месть.

Матрицей уголовной ответственности служат уголовные правоотношения. В сфере этих отношений важным призна­ком социальной связи между людьми является специфичес­кая обязанность строго определенного поведения (состояния) взаимодействующих субъектов. Уголовно-правовые веления органично сочетаются (должны сочетаться) с общеобязатель­ными нормами поведения, установленными в данном общес­тве. Действуя объективно, социальные (уголовно-правовые) нормы, как и социальная среда, сами по себе, однако, не приводят человека к фатальной неизбежности выбора свое­го поведения в единственно (желаемом или нежелаемом) для него варианте. Отсутствие фатального давления внешних обстоятельств на поведение человека требует правильной оценки субъективных факторов в детерминации сдабривае­мого обществом поведения, так как в реальной действитель­ности социальное (объективное) «работает» через личное (субъективное). В личностных понятиях общественные нор­мативы или нормы уголовного права принимаются и осозна­ются самим деятельным субъектом; становятся его самове­лениями и самооценками. На этом уровне принятие того или иного решения, выбор варианта поведения зависит от чувст­ва ответственности, которое при определенных условиях органически трансформируется в сознание ответственности, своеобразный социальный фильтр. При высоком уровне пра­восознания уважение к уголовному закону превращается в личное убеждение каждого. Успех правового воздействия, таким образом, обусловлен тем, насколько право проникает в сознание членов общества и встречает в них нравственное сочувствие и поддержку.

Обыденное правосознание может либо отторгнуть, либо принять соответствующие правовые модели поведения. Мы имеем немало примеров, когда законы, принятые без учета обыденного сознания граждан, обрекались на скорое или мед­ленное умирание либо превращались в пустые идеологизированные декларации. Значит, только тот закон может быть признан действенным и жизнеспособным, который обладает необходимым зарядом социализации, и чем больше этот за­ряд, тем эффективней действие закона. Кроме того, норма уголовного права только тогда может побудить индивида к должному поведению, когда она тесно связана с действи­тельностью, адекватно ее отражает, и если эта правовая норма воспринимается не как отвлеченное понятие, а как явление, вытекающее из фактического поведения людей.1

Законы, по Монтескье, должны соответствовать физи­ческим свойствам страны, ее климату – холодному, жарко­му или умеренному, качествам почвы, ее положению, разме­рам, образу жизни ее народов – земледельцев, охотников или пастухов, степени свободы, допускаемой устройством го­сударства, религии населения, его склонностям, богатству, Численности, торговле, нравам и обычаям; наконец, они свя­заны между собой и обусловлены обстоятельствами своего возникновения, целями законодателя, порядком вещей, на котором они утверждаются. Весь ход исторического разви­тия общества доказал, что право, в том числе и уголовное, не может «обгонять» развитие производственных отношений и не считаться с экономическими возможностями общества. Это с одной стороны. С другой – право не может игнорировать и личностный срез общественных отношений, для охраны (уре­гулирования) которых оно предназначено. Данное положе­ние обусловлено тем, что экономические и организационно обеспеченные интересы человека приобретают свойство субъ­ективных прав лишь в том случае, если они закреплены в законе в качестве таковых и снабжены юридическими га­рантиями. Как известно, субъективные права и свободы че­ловека должны обеспечиваться единством нравственных, экономических и организационных гарантий. Очевидно, что лишь при таком условии уголовно-правовая норма и ее тре­бования в сознании индивида будут восприниматься не как пустая словесно-терминологическая оболочка, а как отра­жение объективного мира. Отсутствие же указанных и иных гарантий создает состояние беззащитности, социально-нрав­ственной обреченности людей и – как ни парадоксально это воспринимается – правового беспредела. Кроме всего про­чего, следует учитывать еще и то, что уголовные законы приобретают особую важность в зависимости от того, кто их проводит. Самые лучшие правила могут потерять свое зна­чение в неопытных, грубых или недобросовестных руках (А.Ф. Кони). Он не случайно призывал, оградив судей от условий, дающих основание к развитию в них малодушия и вынужденной угодливости, создать такое положение, при ко­тором они могут совершенно не помышлять о своем завтраш­нем дне, а думать лишь о дне судимого им обвиняемого. Для того, чтобы применение уголовного права было социально полезным и справедливым, необходимо наличие таких норм, которые бы отвечали насущным потребностям общества, что значительно повышает их социальную восприимчивость. И хотя модель связи отношения в уголовно-правовых нор­мах носит общий, абстрактный характер, она отражает уголовно-правовые отношения, индивидуализированные в своей основе. Социально-психологический механизм восприятия индивидом велений уголовно-правовой нормы в таком слу­чае заключается в том, что он сталкивается в своем поведе­нии не просто с формальным требованием этой нормы, а с требованием правомерного поведения со стороны большей части людей или общества в целом, подкрепленного соци­ально-правовым и социально-нравственным авторитетом, подчиняясь которому (или хотя бы учитывая который), он избирает приемлемый для него в данной конкретной ситуа­ции вариант поведения.

Нередко законы, в том числе и уголовные, не исполняют­ся не только потому, что их не уважают, а потому, что в силу своей социальной неприемлемости они вообще неис­полнимы. Характерно в этом плане наставление Дон Кихота Санчо Пансе, ставшему губернатором острова Баратория: «Не издавай слишком много указов... главное, позаботься, чтобы их соблюдали и исполняли. Если законы не исполняются, то подданным невольно приходит на мысль, что у правителя, издавшего их, хватило разума, чтобы их составить, но не хватило мужества и власти настоять на их соблюдении. Пом­ни, что самые суровые законы, если их не исполняют, подо­бны тому чурбану, который сделался царем у лягушек: сна­чала они его пугались, а потом стали презирать» (М. Серван­тес).

Необходимо особо подчеркнуть, что в действительно пра­вовом государстве высок престиж права в целом, его отрас­лей и институтов, что, естественно, вызывает доверие со сто­роны подавляющего большинства граждан. В таком государ­стве имеются все объективные предпосылки к превращению в действительность известного суждения древних юристов: «Jus est ars borfi et aegui» («Право – это искусство добра и справедливости»).

Можно заключить, что поведение личности выступает как равнодействующая многих факторов: объективных, внеш­них по отношению к личности, связанных с характером со­циальной среды, и субъективных, зависящих от качеств че­ловека, среди которых важное место занимает особая обя­занность индивида, обусловленная общественной категорией «должное». Эта обязанность заключается в сознании челове­ком и (при наличии у него возможности) в практическом осуществлении общесоциальных или уголовно-правовых веле­ний. При этом необходимо иметь в виду то обстоятельство, что в личном сознании индивида нравственные побуждения вовсе не обязательно должны выступать как чувство долга. Моральным, или правомерным, будет признана мотивация поведения в диапазоне от самопринуждения до внутренней убежденности следовать должному. В этой связи мы имеем дело с социально-правовой аксиомой: чем шире круг воз­можностей индивида в выборе должного, дозволенного ва­рианта поведения, тем выше степень ответственности за свое поведение, если оно противоречит велению уголовно-право­вой нормы.

Уголовную ответственность следует рассматривать как «с позиции побудительного мотива поведения, мотивообразующего фактора действия, так и с позиции меры требуемого от индивида поведения. Иными словами, уголовная ответ­ственность выполняет роль разновидности социально-пра­вового контроля в соотношении должного с возможным, сво­бодой воли с необходимостью и, тем самым, занимает цен­тральное (узловое) место в механизме уголовно-правового регулирования».1

Объективная сторона уголовной ответственности заключается в том, что закрепленное в соответствующей уго­ловно-правовой норме (системе норм) общеобязательное тре­бование к определенному поведению (состоянию) индивида обусловлено объективными законами общественной жизни людей. Этим самым уголовное право поощряет, стимулирует ответственное поведение участников общественных отноше­ний. В этом плане важно заметить, что уголовно-правовая среда не является лишь чем-то внешним по отношению к личности. Она представляет собой единое социально-правовое явление, основную суть которого пронизывает нравственное начало.

Субъективная сторона ответственности находит свое выражение в том, что обусловленные социальными отноше­ниями общеобязательные уголовно-правовые требования определенного поведения (состояния) преломляются в созна­нии и психологии человека (любой социальной общности), в усвоении им норм уголовного права, выработке у него со­циально-позитивной мотивации.

Таким образом, уголовно-правовое регулирование общес­твенных отношений включает в свой механизм сознание и волю индивидов, вступающих друг с другом в общение. Вне сознания и воли общение немыслимо, возможны лишь импульсивно-инстинктивные контакты, не способные создать систему отношений.

Иными словами, содержательная характеристика отно­шений между людьми на уголовно-правовом уровне в немалой степени зависит от ориентации человека в мире социальных ценностей, охраняемых уголовным законом, личностных воз­можностей и способностей человека к избирательному пове­дению относительно этих ценностей. Только в этом смысле можно говорить об уголовной ответственности человека за свои деяния, которые способны причинить или фактически причиняют вред этим ценностям.

Уголовная ответственность в широком плане является реально существующим феноменом, определяемым совмест­ной деятельностью людей при наличии свободы их сознания и воли. Вместе с тем ответственность, в том числе и уголов­ную, нельзя рассматривать лишь как «продукт», результат социальной взаимосвязи человека и общества. Она, в свою очередь обладает активным, динамичным началом, дающим возможность реального воздействия (как элемент механизма уголовно-правового регулирования) на процессы обществен­ного развития. В этом плане об институте уголовной ответ­ственности можно говорить как об одной из важных упоря­дочивающих и организующих форм взаимосвязи человека, общества и государства.

В плане анализа проблемы ответственности вообще не­обходимо заметить, что до недавнего времени она исследо­валась либо как нравственно-психологическая категория, либо как категория права. Однако в последние годы возросли по­пытки найти точки их соприкосновения. Этому в немалой степени способствует и то, что современная теория социаль­ной ответственности в настоящий период реализуется весь­ма успешно, и ее результаты, естественно, используются и учеными-правоведами, равно как исследования юристов ока­зывают обратное, обогащающее воздействие на теорию социальной ответственности. В силу этого обстоятельства «стыковые» проблемы, к которым относится проблема от­ветственности, в том числе и уголовной, успешно разреша­ется в исследовательском «содружестве» наук различной ори­ентации.

С активизацией этого процесса непосредственно связа­на и проблема так называемой позитивной социальной от­ветственности, которая бурно развивается с 60-х годов.

Другим видом социальной ответственности является не­гативная (ретроспективная) ответственность, наступающая в случаях противоправного поведения субъектов (или субъ­екта) общественных отношений: общественная, моральная, юридическая, в том числе (и в первую очередь) и уголовная. При этом важно заметить, что уголовная ответственность может быть только негативной (ретроспективной), однако не­гативна она лишь по своему содержанию, но по целям, кото­рые перед ней стоят, и по способу достижения этих целей уголовная ответственность обладает большим позитивным на­чалом. Данное обстоятельство обусловлено спецификой и содержанием уголовных правоотношений и норм, их регу­лирующих.

Известно, что уголовно-правовые нормы своим «лицом» обращены к человеку, совершившему преступление, авто­ритетно и требовательно повелевая ему претерпеть необхо­димые ограничения его правового статуса, преследующие единственную цель – восстановить (если это возможно) на-. рушенные им законные права потерпевшего и побудить его к отказу от преступных действий в будущем. Иными слова­ми, уголовно-правовая норма в лице своих структурных эле­ментов: гипотезы, диспозиции и санкции – выступает в роли регулятора отношений между людьми. Вот почему в реше­нии проблемы уголовной ответственности, выявлении ее структурно-функциональных особенностей, взаимообуслов­ленности с другими правовыми и неправовыми обстоятель­ствами, взаимосвязи с уголовно-правовой нормой, уголовным правоотношением и правосознанием индивида центральное место занимают деяние и личность, его совершившая. Таким образом, уголовная ответственность как бы проникает в структуру личности, а не просто отражается в ее поведении. При этом личность выступает в трех юридически значимых ипостасях – адресата уголовно-правовых норм, участника уголовно-правовых отношений и обладателя правосознания. Через эти ипостаси структурно и функционально проявля­ется феномен уголовной ответственности. Учитывая соци­ально-правовой «организм» уголовной ответственности, от­ражающей объективно-субъективный характер преступного деяния, общественные и личные интересы, субъективную поведенческую активность, оценку преступника, ее можно рассматривать как элемент регулятивного уголовно-правового механизма, существующий лишь в рамках отклоняю­щихся (аномальных) отношений.

В настоящее время четко наметилось стремление мно­гих авторов выработать общетеоретическое понятие юриди­ческой ответственности, определить ее роль и место в сис­теме и взаимоотношении с отраслевыми определениями этой категории. Этот процесс следует признать вполне законо­мерным и естественным.

Следует (не без сожаления) отметить, что единственное положение, всеми признаваемое и одинаково оцениваемое,– это факт существования уголовной ответственности как вида юридической ответственности. Что же касается других мо­ментов, то здесь наблюдается широкая полифония мнений, не только расходящихся в деталях, но нередко диаметрально противоположных. Объяснить это, очевидно, можно слож­ностью и многоаспектностью анализируемой проблемы, что в свою очередь создает объективные трудности на пути од­нообразного понимания вопросов, связанных с уяснением содержания и признаков уголовной ответственности. Дру­гой, не менее важный фактор – в период реформ уголовно­го законодательства всегда очень остро ставится вопрос о социально возможных, пусть даже и мобильных пределах уголовно-правового вмешательства в процессы общества. Кроме того, следует учитывать, что повышенный интерес к одному из фундаментальных понятий уголовного права – уголовной ответственности – продиктован, с одной сторо­ны, потребностями процесса криминализации и декриминализации, с другой – практикой применения уголовного за­конодательства.

Термин «ответственность», в том числе и «уголовная от­ветственность», упоминается уже в древнейших памятниках права, так как развитие идеи об ответственности опережало развитие мысли о праве как о совокупности норм поведения. Это положение можно обосновать в определенной степени тем, что юридическое общение характеризовалось через не­посредственное, фактическое общение. В силу сказанного вполне логично, что понятие «смерть» появилось раньше по­нятия «личность», «кража» – раньше, чем «собственность», и т.д. Важно заметить, что уголовная ответственность в этот период отождествлялась с наказанием. Кстати, взгляд на уголовную ответственность как на тождественное с наказа­нием понятие был долгое время присущ и теории отечественного уголовного права, чему в немалой степени способ­ствовало уголовное законодательство, до 1958 г. не рас­сматривавшее уголовную ответственность отдельно от на­казания. Однако и в настоящее время имеют место попытки свести уголовную ответственность к применению санкций, либо вообще к мерам государственного принуждения. Уголов­ная ответственность определяется и как порицание (осуж­дение) лица за совершенное им преступление, и как обязан­ность этого лица претерпеть меры государственного принуж­дения, дать отчет в совершенном преступлении, держать ответ и т.д.

Для уяснения специфики уголовной ответственности целесообразно остановиться на анализе структуры и со­держания уголовного регулятивного (отклоняющегося, ано­мального) правоотношения, включающего в себя уголовную ответственность. Сущность любого уголовно-правового ре­гулятивного отношения заключается в характере совершенного преступления, что в свою очередь обусловли­вает определенные основания, целесообразность примене­ния уголовной ответственности, объем прав и обязанностей участников данного правоотношения.

Субъектами уголовно-правового регулятивного право­отношения выступают, с одной стороны, лицо, совершившее преступление, с другой – потерпевший и с третьей – госу­дарство. Мысль о возникновении правоотношения между пре­ступником и государством проводилась достаточно давно, а вот о включении в эту сферу потерпевшего и в настоящее время не имеет существенной проработки.1

Права субъектов уголовного регулятивного правоотно­шения и корреспондирующие им обязанности образуют юри­дическое содержание этого правоотношения. Материальным же содержанием этих отношений выступают фактические отношения участников отклоняющегося (аномального) отно­шения, т.е. преступного события. Говоря о содержании уголовно-правовых регулятивных правоотношений, следует заметить, что в условиях цивилизованного государства все стороны (субъекты) имеют взаимные права и обязаннос­ти: государство обязано привлечь к уголовной ответствен­ности лицо, совершившее преступление, осудить преступ­ное деяние и его творца, изменить его правовой статус; вместе с тем государство имеет право на основе закона «простить» некоторые уголовно-правовые грехи виновного: освободить от уголовной ответственности или наказания, сократить его срок либо досрочно снять судимость и т.д.; потерпевший вправе требовать от преступника и государства восстанов­ления его законных прав и интересов; виновный, будучи обя­занным претерпеть меры ответственности и восстановить нарушенные им права потерпевшего, может требовать, чтобы изменение его правового статуса производилось в объеме, определенном законом. Объем прав и обязанностей субъек­тов уголовно-правовых регулятивных отношений определя­ется уголовным законом, предусматривающим ответствен­ность за совершение конкретного преступления, приговором суда, вынесенным на основе уголовного и уголовно-процессуального закона, но с учетом особенностей данного преступ­ного деяния и личности, его совершившей.

Структурным элементом уголовного регулятивного пра­воотношения является и объект, в роли которого выступают личные или имущественные блага лица, совершившего пре­ступление, которых оно лишается в связи с привлечением к уголовной ответственности. Такой взгляд на объект регуля­тивных правоотношений обосновывается тем, что последние хотя и возникают в связи с совершением преступления, но существуют и реализуются по поводу воздействия на личные или имущественные блага преступника с целью восстано­вить нарушенные преступлением законные права потерпев­ших, а также положительной реформации сознания и нра­вов преступника.

Можно заключить, что уголовно-правовые регулятивные правоотношения вовне выступают системным образованием, имея свои элементы, связи между ними, свою структуру и функции каждого из элементов. При этом следует заметить, что основное функциональное значение в этой системе име­ет юридическое содержание правоотношения (уголовная ответственность), так как именно оно определяет не только сферу фактических отношений, для воздействия на кото­рую возникают соответствующие регулятивные правоотно­шения, но и цель, и социальную значимость их существо­вания.

Глава 2. Объективно-субъективная природа уголовной ответственности и ее основание

 

Будучи элементом регулятивного правоотношения, уго­ловная ответственность выполняет очень важную и весьма специфическую функцию. Именно уголовная ответственность выступает тем необходимым сообщающимся уголовно-правовым сосудом, через который в одном направлении общест­венная опасность содеянного и личности преступника транс­формируется в объем и характер наказательного заряда; в другом же направлении, только в пределах объема уголовной ответственности, происходит фактическое изменение (ущемление) правового статуса, выступающего неизбежным следствием осуждения виновного лица. Иными словами, «ге­нетически» уголовная ответственность связана с фактичес­ким преступным деянием; функционально она сориентиро­вана на виновное лицо с целью воздействия на его правовой статус; содержательно она неразрывна с осуждением и на­казанием (в необходимых случаях) преступника. В этом плане вряд ли можно согласиться с мнением, что уголовная ответст­венность возникает только с момента осуждения лица, со­вершившего преступление. Правильней было бы сказать, что с этого момента начинается наиболее динамичная и наибо­лее важная форма реализации существующей с момента совершения преступления уголовной ответственности и до тех пор, пока не исчезнут отклоняющиеся (аномальные) от­ношения, содержанием (юридического характера) которых она выступает. Уголовная ответственность возникает не в зале судебного заседания, где провозглашается приговор, а на месте преступного события, в момент его совершения. Как это ни парадоксально воспринимается, но преступнику, а не судье принадлежит право вызвать к жизни уголовную от­ветственность, заложником которой он становится сразу же, как только преступит закон.

Уголовная ответственность в содержательном плане есть разновидность правоотношения, входящего в механизм уголовно-правового регулирования.

Как правоотношение уголовная ответственность пред­полагает, прежде всего, свое содержание, суть которого вы­ражается в осуждении (и наказании) лица, совершившего преступление, и принуждении его к исполнению правовой обязанности претерпеть в связи с этим лишения личного или имущественного характера: ограничение правового статуса, в результате чего происходит своеобразная переакцентовка в сочетании его прав и обязанностей. Превалируют в этом случае обязанности, а подчиненное (ущемленное) положе­ние занимают права. Объяснить это можно тем, что фактом совершения преступления виновный сам приводит в дейст­вие уголовно-правовую норму, сакцентированную на его пра­вовой обязанности – принять как должное деформацию правового статуса, понести наказание и восстановить нарушенные законные права потерпевших. Только в таком кон тексте можно признать справедливым замечание о том, что ответственность является внутренним регулятором поведения. В этом плане как раз и находит свое выражение одна из функций уголовной ответственности – эффективно воздей­ствовать на сознание и психологию преступника, чтобы вызвать положительную для общества психологическую «встряску» правонарушителя, переустройство его интеллек­туально-волевых качеств.

В этой связи можно заметить, что объектом правоотно­шения уголовной ответственности (в широком смысле) можно назвать правовой статус лица, совершившего преступление. Уголовно-правовые регулятивные отношения могут воздей­ствовать на личные или имущественные блага лица, совер­шившего преступление, лишь через отношения уголовной ответственности. Именно это и обусловливает совпадение их совместного объекта воздействия. Говоря об ограничении правового статуса, следует особо подчеркнуть, что это лицо остается гражданином своего государства и имеет комплекс обязанностей и прав, предоставленных ему законом в связи с привлечением к уголовной ответственности. Сказанное еще раз подчеркивает мысль о том, что реализация уголовной ответственности происходит в строгих рамках конкретного регулятивного правоотношения, которое возникло в связи с совершением преступления.

Субъектами правоотношений уголовной ответственности являются, с одной стороны, лицо, совершившее преступле­ние (носитель правового статуса), с другой – государство в лице соответствующих органов. При этом государство всег­да имеет право обязать виновного претерпеть неблагоприят­ные для него последствия. Это, однако, один аспект их взаи­моотношений (по нисходящей линии). Другой заключается в том, что преступник имеет право требовать, чтобы ущемле­ние его прав и интересов происходило в законных пределах и на законной основе, а государство обязано эти требования неукоснительно соблюдать (взаимоотношения по восходящей линии). Думается, что анализ уголовной ответственности с позиции ее содержания, структуры и функции, т.е. с позиции ее как отношения, значим главным образом для правильного выявления места и роли государственного принуждения (а в конечном счете – и наказания) в структуре уголовного ре­гулятивного правоотношения. Последнее же позволит опре­делить социально-правовое значение уголовных санкций, их взаимодействие, с одной стороны, с уголовной ответствен­ностью, а с другой – с уголовным наказанием.

Изложенное позволяет выявить цепочку взаимосвязан­ных звеньев в решении вопроса о понятии уголовной ответст­венности. Суть этой взаимосвязи заключается в том, что уго­ловное регулятивное правоотношение может в полном объ­еме реализоваться лишь через уголовную ответственность, уголовную санкцию и в необходимых случаях – уголовное наказание. Уголовная ответственность, таким образом, вы­ступает как правоотношение, возникающее между государством и преступником по поводу его личных или имущественных прав. Возникая в рамках регулятивного от­ношения, уголовная ответственность, однако, реализуется не сразу. Лишь в двух случаях она может быть прекращена мгновенно: либо с выстрелом; лишившим жизни приговорен­ного судом к смертной казни, либо со смертью (естественной или криминально-насильственной) творца преступного дея­ния. Во всех же остальных случаях уголовная ответствен­ность реализуется в присущих ей формах, соответствую­щих определенным стадиям самого процесса ее реализации.

На первой стадии – привлечения к ответственности – она может реализоваться: а) в форме ограничений уголовно-процессуального характера, применяемых к лицу, совершив­шему преступление (например, меры пресечения); б) в форме безусловного освобождения от уголовной ответственности (истечение сроков давности привлечения к уголовной ответст­венности и др.).

Вторая стадия – назначение наказания – включает три формы реализации уголовной ответственности: а) без­условное освобождение от уголовного наказания (истечение сроков давности исполнения обвинительного приговора и др.); б) условное освобождение; в) реальное назначение уголовно­го наказания.

В содержании третьей стадии – исполнение наказа­ния – она реализуется: а) в форме ограничений, обуслов­ленных спецификой уголовно-исполнительных правоотноше­ний; б) в форме замены одного вида наказания другим, более мягким или более тяжким (например, при злостном уклоне­нии осужденного от отбывания исправительных работ).

Четвертая стадия – судимость (следствие уголовной ответственности) – реализуется в форме многообразных ог­раничений, предусмотренных различными отраслями права (например, запрет на занятие определенных должностей).

Указанные стадии, обладая относительной автономно­стью, могут быть самостоятельными. Однако во всех случая: правоотношения уголовной ответственности реализуют себя лишь в рамках уголовно-правовых отношений регулятивно­го типа.

Вместе с тем было бы ошибочным отождествлять регу­лятивные правоотношения с правоотношениями уголовной ответственности. Их совпадение (близость) заключается лишь в том, что они действуют в одних и тех же временных пара­метрах: от совершения преступления до снятия всех уго­ловно-правовых ограничений – судимости. Правоотношения уголовной ответственности составляют лишь юридическое содержание регулятивных. Далее. Функция регулятивных правоотношений заключается в том, чтобы наполнить пра­воотношения уголовной ответственности конкретным содер­жанием. Функция же правоотношений уголовной ответствен­ности – в том, чтобы это содержание довести до лица, совер­шившего преступление. И наконец, задача регулятивных правоотношений – создать все необходимое для привлече­ния преступника к уголовной ответственности. Задача же правоотношений уголовной ответственности – реализовать эту ответственность либо частично, либо в полном объеме.

Изложенное позволяет определить уголовную ответ­ственность как правоотношения, возникающие с момента совершения преступления, в рамках которых и на основа­нии закона уполномоченный на это государственный ор­ган порицает (осуждает) преступное деяние, человека, его совершившего, ограничивает его правовой статус и возла­гает на него обязанность вынужденно претерпеть лише­ния личного или имущественного характера исключительно с целью восстановления нарушенных законных прав по­терпевшего и положительной ресоциализации сознания и поведения преступника.

Уголовная ответственность, будучи по своей социально-правовой функции объективной категорией, содержательно заключает в себе и субъективные моменты. Объективная и субъективная ее стороны прежде всего выражают вовне спе­цифику собственной ответственности как уголовно-правовой категории, которая, возникнув, существует объективно (ре­ально), независимо от того, желательна она для лица, совер­шившего преступление, или нет. Кроме того, они отражают и глубину личного чувства ответственности. Объясняется это, очевидно, тем, что уголовная ответственность, возникшая как внешняя (по отношению к отдельному индивиду), социаль­но-правовая форма взаимосвязи преступника с отдельным человеком или обществом, в результате интериоризации (т.е. перехода извне внутрь) способна породить, а в большинстве случаев и порождает, наряду с другими факторами соци­альной действительности, осознание людьми чувства ответ­ственности по поводу благ других людей или общественных благ, охраняемых всем комплексом социально-правовых ус­тановлений. Этим в определенной степени можно объяснить то, что большое число людей соблюдают законы (в том числе и уголовные) в силу своей внутренней привычки, ставшей для них жизненной необходимостью.

Взгляд на уголовную ответственность как на правоотно­шение (правоотношение уголовной ответственности) позво­ляет, в свою очередь, определить оптимальную дозировку соотношения объективного и субъективного признаков со­става преступления, что воплощается в объеме уголовной ответственности и характере мер государственного принуж­дения, применяемых к конкретному лицу, совершившему пре­ступление.

Наше отечественное уголовное право исходит из при­знания двуединого, объективно-субъективного основания уголовной ответственности, таким образом подчеркивая свой релятивный (относительный) характер. При этом объектив­ные и субъективные элементы основания уголовной ответст­венности не конкурируют между собой, не вытесняют друг друга, а образуют единое основание уголовной ответствен­ности. В решении этого вопроса недопустима как недооцен­ка, так и переоценка объективного и субъективного момен­тов, на основе которых в каждом конкретном случае опреде­ляется не только объем уголовной ответственности, но и вид и размер назначаемого наказания, а также ряд других мо­ментов, существенно влияющих на правовой статус осуж­денного. Для цивилизованного уголовного права является ак­сиомой тезис о том, что намерения и убеждения человека, как бы порицаемы они ни были, не влекут уголовной ответ­ственности, если они не воплощены в деяние. В этом плане недооценка объективных признаков основания уголовной ответственности за счет гипертрофирования субъективных неизбежно приведет (и приводит) к беззаконию и произволу. Вопрос о соотношении объективных и субъективных эле­ментов в основании уголовной ответственности очень важен, помимо всего изложенного, в реализации таких принципов уголовного права, как неотвратимость уголовной ответствен­ности и наказания, индивидуализация уголовной ответствен­ности и наказания. Известно, что персональная уголовная ответственность является необходимым условием ее инди­видуализации.

Другие виды правовой ответственности, например гражданско-правовая, могут быть возложены и на юридические лица.

В вопросе об основании уголовной ответственности есть два аспекта – философский и юридический.

Философский аспект заключается в том, что ответственность (не только уголовную, но и любую другую) следует возлагать только тогда, когда у субъекта была свобода выбора поведения, т.е. он мог поступить в соответствии с требованиями закона, но игнорировал эту возможность и поступил иначе, нарушив правовой запрет. Во­прос, однако, заключается в том, насколько человек свободен в выборе своего поведения. Ответ на него дается в трех направле­ниях.

Сторонники одного из них утверждают, что внешние обстоя­тельства жестко управляют человеком, обусловливают его поведе­ние, заставляя поступать только так, а не иначе. Такой фаталисти­ческий взгляд на поведение человека рассматривает его, по сущест­ву, как марионетку, механически подчиняющуюся управляющим обстоятельствам, не способную им противостоять. Фактически здесь игнорируются сознание и воля человека, что должно приво­дить к выводу об отсутствии у него свободы выбора поведения. А если так, то надо говорить об отсутствии основания для ответст­венности либо вставать на путь объективного вменения, т.е. возло­жения на человека ответственности без его вины.

Для другого направления взглядов на поведение человека – ин­детерминистического – характерна противоположная крайность. Оно утверждает, что поведение человека ничем не обусловлено, что он всегда и везде волен поступать и поступает так, как ему заблаго­рассудится.

Такое провозглашение абсолютной свободы воли, независимос­ти ее от внешних обстоятельств, противоречит истинному положе­нию вещей, не дает правильного научного обоснования причинной обусловленности поведения человека.

Третье направление отрицает и фаталистические, и индетерми­нистические взгляды на поведение человека как ненаучные. Оно признает детерминизм, т.е. причинную обусловленность сознания и воли человека, а следовательно, и его поведения, окружающими его условиями, его потребностями, его социальным опытом.

Человек не может быть независимым от окружающих его обсто­ятельств, т.е. от явлений природы и общества. Но эта зависимость не уничтожает его возможности избирать тот или иной вариант поведения в определенной конкретной ситуации. Имея сознание и волю, человек познает обстоятельства окружающего его мира и использует их в своей деятельности. А это и есть свобода воли, которая означает не что иное, как способность принимать решения со знанием дела и, следовательно, нести за них ответственность.

Если свободы выбора поведения у человека не было, например он действовал с отключенным сознанием или волей вследствие не­вменяемости (ст. 21 УК) либо в результате непреодолимого физи­ческого принуждения, вследствие чего был лишен возможности руководить своими действиями (бездействием), например врач был связан и не мог оказать помощь тяжело раненому, то нет и ответст­венности (ч. 1 ст. 40 УК).1 В таких случаях нет вины. А принцип предусмотрен ст. 5 УК, в которой сказано, что лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные деист вия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Объективное вме­нение, т.е. уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается.

Юридический аспект вопроса об основании уголовной ответст­венности (как и других видов правовой ответственности) заключа­ется в том, за что именно, за какие деяния и при каких условиях она должна наступать. Об этом сказано в ст. 8 УК, озаглавленной «Ос­нование уголовной ответственности». В ней говорится: «Основани­ем уголовной ответственности является совершение деяния, содер­жащего все признаки состава преступления, предусмотренного на­стоящим Кодексом».1

Из этой законодательной формулировки вытекают принципи­альные выводы:

1. Единственное и достаточное основание уголовной ответствен­ности – наличие в совершенном деянии состава преступления.

УК 1996 г. не раскрывает понятие состава преступления (не рас­крывали его и прежние УК). Это делает уголовно-правовая теория. Под составом преступления понимается совокупность объектив­ных и субъективных признаков, описывающих в УК общественно опасное деяние в качестве преступления. УК объявляет, какие дея­ния являются преступными, описывая их в диспозиции статьи Осо­бенной части и в статьях Общей части. С помощью объективных признаков описываются общественные отношения (объект пре­ступления), которые УК охраняет, само деяние и его последствия (объективная сторона преступления). С помощью субъективных признаков дается описание вины, мотива, цели при совершении деяния (субъективная сторона преступления) и требования, которым должен отвечать человек, совершающий преступное деяние (субъект преступления).

2. Только в деянии может иметь место состав преступления. Отсюда следует, что УК гарантирует непривлечение к уголовной ответственности за мысли, убеждения, взгляды, воззрения, каковы бы они ни были, если они выражены в любой иной форме, кроме совершения деяния, предусмотренного уголовно-правовой нор­мой. Только совершение такого деяния создает основание уголов­ной ответственности.

3. Деяние, в котором усматривается состав преступления, долж­но быть общественно опасным, т.е. существенно нарушать общест­венные отношения, охраняемые УК, или ставить их под угрозу на­рушения. В самой ст. 8 УК, говорящей об основании уголовной от­ветственности, не указывается, что деяние должно быть обществен­но опасным. Однако такой вывод вытекает из других статей УК. Так, в ст. 2 говорится, что УК определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями. В ст. 5 говорится, что лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и насту­пившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. В соответствии со ст. 14 преступлением при­знается только общественно опасное деяние, запрещенное УК под угрозой наказания.

Общественная опасность, присущая деянию, – это объектив­ная категория. Если УК объявил деяние преступным, то это не зна­чит, что он наделил его общественной опасностью. Как раз наобо­рот. Оно потому и объявлено преступным, что обладает независимо от воли законодателя такой опасностью. Задача законодателя как раз и заключается в том, чтобы, выявив общественную опасность деяния, установить наиболее эффективный способ борьбы с ним.

Если общественная опасность деяния отсутствует, хотя бы оно и подпадало под признаки деяния, предусмотренного УК, оно не яв­ляется преступлением. В нем нет состава преступления. Следова­тельно, нет и основания уголовной ответственности. На это прямо указывает ч. 2 ст. 14 УК. Это вытекает из других статей УК, говорящих об обстоятельствах, исключающих преступность деяния (ст. 37, 38).

Прежний УК также прямо указывал в ч. 2 ст. 7, что отсутствие общественной опасности деяния должно исключать основание уголовной ответственности. Одна­ко в судебной практике встречались ошибки, вызванные игнорированием этого тре­бования. Например, С. была осуждена за кражу 1 кг витаминотравяной муки весьма малой стоимости, хотя ее действия в силу малозначительности не содержали обще­ственной опасности и в соответствии с ч. 2 ст. 7 УК 1960 г. не могли быть признаны преступлением.1

4. Для установления основания уголовной ответственности не­обходимо сравнить совершенное общественно опасное деяние с описанным в УК. Если они совпадают, то, значит, в совершенном деянии есть состав преступления и, следовательно, есть основание уголовной ответственности. И наоборот, если совершенное дея­ние, хотя и обладает общественной опасностью, но по какому-то признаку не совпадает с описанным в УК, то оно не содержит состава преступления. Значит, нет и основания уголовной ответ­ственности. УК не предусматривает, например, в качестве пре­ступления подстрекательство к самоубийству или содействие самоубийству, хотя эти деяния общественно опасны. Следователь­но, совершение их не повлечет уголовной ответственности (отсут­ствует основание). Статья 3 (ч. 2) запрещает применение уголов­ного закона по аналогии.

Требование об установлении в совершенном деянии всех при­знаков состава преступления как основания уголовной ответствен­ности было и в период действия УК 1960 г. Однако оно не всегда соблюдалось, что влекло необоснованное осуждение.

Так, по одному из дел Г. проходил за то, что снял с прохожего шляпу. Но не было установлено, что он был намерен обратить ее в свою собственность или в собствен­ность других лиц. А раз нет этого необходимого для грабежа признака, то нет и основания для привлечения к ответственности за него. Поэтому судебная коллегия Верховного Суда РСФСР уголовное дело в части осуждения Г. за грабеж (за другое преступление – хулиганство – он был осужден обоснованно) прекратила за отсут­ствием состава преступления.1

В литературе оспаривалось положение, что установление в со­вершенном общественно опасном деянии состава преступления является единственным и достаточным основанием уголовной от­ветственности. Только «наличие в действиях лица состава пре­ступления в совокупности с иными признаками, характеризую­щими личность преступника, характер совершенного им действия, его последствий, условия, при которых оно было совершено, и ряд других обстоятельств позволяет поставить вопрос о том, есть ли основание для привлечения того или иного лица к уголовной ответственности».1

При этом «вопрос об основаниях ответственности является не только нравственным и юридическим, но и принципиальным политиче­ским», – писал академик В.Н. Кудрявцев.2

Действительно, в установлении основания уголовной ответст­венности должны получить отражение не только юридические, но и политические, социальные и нравственные идеи общества.

Четкое определение основания уголовной ответственности обес­печивает и соблюдение законности и прав человека.

До 1958 г. основание уголовной ответственности не было опре­делено в законе. Поэтому этот вопрос разрабатывался наукой уголовного права и вызвал оживленную дискуссию, не прекращаю­щуюся и до настоящего времени.

Так, профессор Б.С. Утевский считал основанием уголовной ответственности вину лица в широком смысле.3 Он имел в виду, что на ответственность влияет не только факт совершения деяния, пре­дусмотренного уголовным законом, но и характеристика личности лица, совершившего преступление, и различные отягчающие и смяг­чающие ответственность обстоятельства и т.д.

Близкой к такому пониманию основания уголовной ответст­венности была позиция Т.Л. Сергеевой, которая использовала тер­мин «виновность».4

Однако легко заметить, что в этом случае происходит смеше­ние понятий «основание ответственности» и «индивидуализация ответственности». Индивидуализация ответственности означает учет всех факторов, характеризующих как деяние, так и деятеля (субъ­екта преступления). Поэтому разным лицам за совершение одина­кового деяния может быть назначено разное наказание, в то время как основание ответственности у них будет одно и привлекаться к ответственности они будут по одной и той же статье или части статьи УК.

Ряд авторов, в частности А.А. Герцензон, основанием уголов­ной ответственности признавали сам факт совершения преступ­ления.1

Развивая эту точку зрения, профессор Н.И. Загородников пи­сал: «Основание уголовной ответственности – это юридический факт, состоящий в осознанном поведении человека, осуждаемом социалистической моралью и советским уголовным правом, кото­рое порождает право специального органа государства – суда при­менить к лицу, нарушившему уголовный закон, наказание и возло­жить на субъекта преступления юридическую обязанность отбыть это наказание».2

Большинство российских юристов основанием ответственно­сти признают состав преступления (А.А. Пионтковский3, Я.М. Брайнин4, М.П. Карпушин и В.И. Курляндский5).

Очень четко эту позицию выразил академик В.Н. Кудряв­цев: «Ответственность наступает по определенной статье Особенной части уголовного законодательства. Именно в этом смысле со­став преступления следует считать необходимым и единственным основанием уголовной ответственности, а поэтому и юридическим основанием квалификации преступления6, и профессор А.В. Нау­мов, писавший: «Следует признать справедливой распространен­ную в теории уголовного права точку зрения, что единственным основанием уголовной ответственности является установление в деянии виновного состава преступления».7

Эта позиция находит подтверждение и в российском законо­дательстве. Так, в ст. 5 УПК РСФСР говорится: «Уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное дело подлежит прекра­щению... 2) за отсутствием в деянии состава преступления». В ст. 309 УПК РСФСР также указывается, что оправдательный при­говор выносится в случае, если в деянии подсудимого нет состава преступления.

К сожалению, до последнего времени в уголовном законода­тельстве не было достаточно четкого решения этого важного вопроса, а термин «состав преступления» употреблялся только по част­ному случаю в ст. 19 УК РСФСР.

Впервые законодательное определение оснований уголовной ответственности было дано в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. В ст. 3 этого закона, кото­рая называлась «Основания уголовной ответственности», указыва­лось: «Уголовной ответственности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, то есть умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние».1

Недостатком этой нормы является, во-первых, то, что слово «основание» употреблено в заголовке во множественном числе, что позволяет сделать вывод, что оснований уголовной ответственно­сти несколько; во-вторых, недостаточная определенность самой формулировки статьи давала возможность одним юристам считать, что основанием уголовной ответственности является факт совер­шения преступления, а другим – что законодатель признал осно­ванием ответственности состав преступления, хотя и не употребил это понятие, а дал описательную характеристику состава.

Преступление как реальный факт не может служить основа­нием уголовной ответственности, так как в преступлении содер­жится много признаков, не влияющих на ответственность. Кроме того, одно преступление, например убийство, может характеризо­ваться несколькими составами. Поэтому привлекают к уголовной ответственности не за убийство, а, скажем, за убийство из корыстных побуждений (ч. 2 ст. 105 УК). При отсутствии же корыстных побуждений аналогичное деяние будет квалифицироваться по ч. 1 ст. 105 УК, т.е. основанием ответственности будет другой состав преступления.

Поскольку уголовная ответственность всегда конкретна, т.е. относится к определенному лицу и устанавливает определенный вид преступления, то только установление в совершенном деянии совокупности признаков, указанных в законе и определяющих кон­кретный вид преступления, дает основание для привлечения к от­ветственности.

Только совокупность признаков, существенных для определе­ния общественной опасности и характера определенного вида пре­ступления и указанных в законе, образует состав преступления, установления которого достаточно для квалификации преступле­ния по конкретной норме уголовного закона.

Отсутствие в деянии такой совокупности признаков, указан­ных в уголовном законе, означает отсутствие состава преступле­ния, а значит, и отсутствие оснований для уголовной ответствен­ности.

Значительно более четко определено основание уголовной от­ветственности в ст. 8 УК РФ, названной «Основание уголовной ответст­венности». Текст этой статьи гласит: «Основанием уголовной ответ­ственности является совершение деяния, содержащего все призна­ки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом».1

Таким образом, принцип, теоретически разработанный наукой уголовного права, получил отражение в уголовном законе.

Итак, не сам факт совершения общественно опасного деяния является основанием уголовной ответственности, а наличие в этом деянии признаков, указанных в конкретной норме уголовного зако­на, которые и образуют состав преступления и дают основание ква­лифицировать совершенное деяние по определенной статье Уго­ловного кодекса и привлекать виновного к уголовной ответственно­сти по соответствующей статье Уголовного кодекса.