«НАСИЛИЕ В ИСТОРИИ»

Войны и вооруженные конфликты

    Социальные конфликты могут иметь различный характер своего раз­вития. Если столкновение борющихся сторон выливается в применение средств вооруженном на­силия, то конфликт переходит в свою крайнюю форму - войну. Понятие войны определяется как организованная вооруженная борьба между социальными классами, наци­ями, народами или государствами. Переход социального конфликта в стадию вооруженной борьбы выражается в том, что каждая из сторон стремится силой оружия навязать свою волю противнику, для чем наносит разрушительные удары по его людскому и материальному потенциалу. Как правило, для достижения поставленных в войне целей во­оруженное насилие дополняется также экономическими, дипломатическими, идеологическими и другими средствами давления.1

    Как форма социального конфликта война сопровождает всю историю развития мирового сообщества. За последние пять с половиной тысяч лет в мире состоялось примерно 14,5 тысячи больших и малых войн, в ходе которых погибло, умерло от голода и эпидемий свыше 3,6 миллиарда человек. Но именно в ХХ веке она приобрела угрожающие для человека размеры. Произошло это по следующим причинам: во-первых, сегодня на вооружение тратятся огромные средства (в год до 1 трилл. долларов, в СССР в 1991г. на поддержку военной сферы ушло до 35% бюджета); во-вторых, накоплены всевозможные виды вооружений, их условно можно разделить на две группы: обычные вооружения (стрелковое и иное оружие) и оружие массового уничтожения: ядерное (которое в свою очередь делится на атомное, термоядерное, нейтронное), химическое, бактериологическое и др. Наиболее опасным является атомное оружие в силу наиболее сильных поражающих факторов (ударная волна, световое излучение, проникающая радиация и др.). Первая атомная бомба была испытана в США в июле 1945 г. Именно с этого времени началась атомная эра, в том числе и в военной сфере (только в Хиросиме в результате взрыва американской атомной бомбы 6 августа 1945г. погибло около 200 тыс. человек). В-третьих, в ХХ веке были созданы крупные военно-политические блоки. В том числе: АНЗЮК, АНЗЮС, СЕАТО, СЕНТО. Но наиболее крупными, один из которых сохранился до настоящего времени, были: Организация Варшавского Договора (ОВД), созданная в 1955 г. и распущенная в 1991 г. В нее входили: Албания, Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния, СССР, Чехословакия. Другой блок - НАТО (английская аббревиатура: Организация Североатлантического Договора), создан в 1949г. и включает в себя: США, Канаду, Англию, Францию, Италию, Бельгию, Нидерланды, Люксембург, Норвегию, Данию, Исландию, Португалию, Грецию, Турцию, ФРГ, Испанию. В-четвертых, именно в ХХ веке произошли самые страшные по своим последствиям мировые конфликты: Первая мировая война (1914-1918 гг., участвовало 38 государств, 10 млн. погибших) и Вторая мировая война (1939-1945гг., участвовало 72 государства, более 60 млн. погибших). В-пятых, сегодня даже небольшой локальный (местный) конфликт может превратиться в крупное военное столкновение или принять трагичные последствия ( из-за применения новых видов вооружений или влияния на экологическую среду). Например, территория бывшей Югославии, где не прекращается до сих пор вооруженный конфликт, куда сегодня вмешались и иностранные государства; Иран - Ирак, где за годы войны с 1980-1988 гг. погибло 14 тыс. только иранцев, а прямой экономический ущерб составил свыше 400 млрд. долл.; за время гражданской войны в Таджикистане погибло свыше 100 тыс. мирных жителей, свыше 800 тыс. стали беженцами; Руанда - африканская страна, где в 1994 г. в результате межэтнического конфликта погибли сотни тысяч жителей; продолжается кровавый конфликт в Чечне - нанесен огромный материальный ущерб, десятки тысяч погибших; за годы войны в Афганистане с 1979 г. здесь погибло свыше 1 млн. только афганцев, несколько миллионов стали беженцами; из-за военного конфликта между Ираком и Кувейтом в 1991 г. в этом регионе произошла экологическая катастрофа в результате разлива нефти и пожаров на нефтяных скважинах.1

    В чем причины войны и военных конфликтов? Немецкий военный теоретик Карл фон Клаузевиц считал, что война не есть самостоятельное, не зависящее от общественного развития явление, она представляет собой политический акт, серьезное средство для достижения серьезной политической цели. Она вытекает из политического положения и вызывается лишь политическими мотивами. Данное Клаузевицем знаменитое определение войны гласит так: “Война есть нечто иное, как продолжение государственной политики иными средствами”.2 Это положение Клаузевица является отправным пунктом при анализе сущности войн, при­чин и характера конкретных вооруженных конфликтов. Однако впоследствии оно по-разному было интерпретиро­вано различными аналитическими направлениями. Согласно одному подходу, война рассматривается как продолжение политики данного государства, и потому она есть “общенародная политика”, общенародное дело. Согласно другому, марксистскому подходу, всякая война неизбежно связана со взаимоотношениями классов внутри страны, она есть “продолжение политики данных, заинтересованных держав и разных классов внутри них в данное время”.3 Видимо, определенные основания имеются как для од­ного, так и для другого подходов. Нам представляется, что наиболее полно, объективно сущность войны представлена во второй
позиции. Она прежде всего отражает социальную природу войн.

    Обратимся к истокам военных конфликтов. Войны есть следствие социально-классового деления общества. Элементы войны, конечно, имели место и в рамках общинного строя, хотя насильственные столк­новения здесь были еще чисто случайными и не носили политического характера. С возникновением социальной дифференциации война становится одним из способов на­сильственного отчуждения как предметов непосредственного потребления и средств производства, так и самих произво­дителей. Иными словами, коренной причиной войн являются несовпадающие, точнее, противоположные интересы различных социальных групп и общностей. Трудно указать какую-либо иную, отличную от этой причину войн, которые велись на протяжении тысячелетий человеческой истории. И сегодня ни одна социальная группа внутри общества, ни одно государство не начинает войны лишь от скуки мирной жизни. В основе каждой войны находятся те или иные сталкивающиеся интересы, реализация которых оказалась невозможной мирными средствами.

Мирное сотрудничество

    Уже в глубокой древности возникают идеи жизни общества без войны и вооруженных конфликтов. Так, у  античных  философов  можно видеть идеи мира, прав­да, этот вопрос рассматривался только  как  проблема  отношений между греческими  государствами. Античные  философы  стремились лишь к устранению междоусобных войн. Так, в плане идеального го­сударства, предложенного Платоном, нет внутренних военных столк­новений, но воздаются почести тому, кто отличился во “втором  ве­личайшем виде  войны” -  в  войне с внешними врагами. Аналогична точка зрения на эту тему и Аристотеля: древние греки  видели  в иностранцах врагов  и считали их и все им принадлежавшее хорошей добычей, если ее только можно было захватить. Причины  этого кроются, как считается, в уровне экономического развития общест­ва, его “производительных сил”, если придерживаться терминологии Маркса. Отсюда прямой переход к проблеме рабства. Для мыслителей этой эпохи рабство было явлением естественным и даже  прогрессивным. Аристотель, например, считал его общественно-необходимым институтом. Источниками рабов были военнопленные, а  также  сво­бодные, попавшие в  рабство  за долги (правда, положение их было легче), и дети, рожденные рабами. А раз так, то не может одобрять­ся внешняя  политика, направленная на захват все новых террито­рий и порабощение новых миллионов инородцев. Поэтому преоблада­ющее большинство  мыслителей  считали  правомерным вести войны против других народов, ведь война являлась основным  источником рабской силы, без которой не могло существовать рабовладельчес­кое хозяйство. Гераклит, например, утверждал, что “война есть отец и мать всего; одним она определила быть богами, другим людьми; одних она сде­лала рабами, других  свободными”.1

    Если посмотреть  на  вопрос  о мире без войн с точки зрения христианской церкви, то здесь можно видеть некоторую двойствен­ность. С одной стороны, основополагающая заповедь “Не убий” объ­являла самым тяжелым  грехом  лишение  человека  жизни. Церковь пресекала междоусобные  войны периода средневековья, что хорошо отразилось, например в истории Руси. Так, киевский князь Владимир Мономах уговаривал  князей  русских  не проливать христианской крови в великий пост. Христианство было инициатором  установления так называемого Мира Божьего (Pax Treuga Dei) - дней, когда прекращались междоусобицы. Эти дни связаны были  с  мифическими событиями из жизни Христа, с важнейшими религиозными праздника­ми, военные действия не велись также в дни,  назначенные  цер­ковью для  размышления  и молитвы в период сочельника и поста. Нарушение Мира Божьего каралось штрафами,  доходившими до кон­фискации имущества,  отлучением от церкви и даже телесными на­казаниями. Под охрану Мира Божьего в первую  очередь  попадали церкви, монастыри, капеллы, путешественники, женщины, а также пред­меты, необходимые для земледелия.

    В тоже время проповедь всеобщего мира не мешала христианс­кой церкви освящать многочисленные завоевательные войны, крес­товые походы  против “неверных”, подавление крестьянских движе­ний. Таким образом, критика войны в то время ограничивалась этическими представлениями  христианского  вероучения,  а идеалом всеобщего мира оставался мир среди христианских народов Европы.

    Большое значение идея установления мирного сотрудничества получила в эпохи Ренессанса и Просвещения. В центре внимания передовых мыслителей этой эпохи стоял человек, его освобождение  от пут феодальной зависимости, от гнета церкви и социальной несправедливости. Проблема осмысления усло­вий гармонического развития личности, естественно, привела гума­нистов к постановке вопроса об устранении из жизни людей величайшего зла - войны. Замечательной особенностью гуманистических учений эпохи Просвещения было осуждение войны как  величайшего бедствия для народов.

    Рождению идеи вечного мира, бесспорно, способствовало прев­ращение  войны во все большую угрозу для народов Европы. Усовер­шенствование оружия, создание массовых армий и  военных  коали­ций, многолетние войны, продолжавшие раздирать европейские стра­ны в еще более широких масштабах, чем ранее, заставили  мыслите­лей  чуть ли не впервые задуматься над проблемой взаимоотноше­ний между государствами и искать пути  их  нормализации, что является  первой  отличительной чертой подхода к проблеме мирного сотрудничества в то время. Второе, что впервые проявилось тогда, - это установление связи между политикой и войнами.

    Идеологи Просвещения поставили вопрос  о  таком  устройстве общества, краеугольным камнем  которого  была  бы  политическая свобода и гражданское равенство, выступали  против  всего  фео­дального строя с его системой сословных привилегий. Выдающиеся представители Просвещения отстаивали возможность  установления вечного мира, но  ожидали его не столько от создания особой по­литической комбинации государств, сколько от все более усилива­ющегося духовного  единения всего цивилизованного мира и соли­дарности экономических интересов.

    Французский философ-просветитель  Жан Жак  Руссо в трактате “Суждение о вечном мире” пишет, что войны, завоевания и усиление деспотизма взаимно  связаны и содействуют друг другу, что в об­ществе, разделенном на богатых и бедных, на господствующих и угнетенных, частные интересы, то  есть интересы властвующих, проти­воречат общим интересам, интересам народа. Он связывал идею все­общего мира с вооруженным свержением власти правителей, ибо они не заинтересованы в сохранении мира. Аналогичны взгляды другого французского просветителя  Дени  Дидро. Вольтер испытывал страх перед движением низов и сдвиги в общественной жизни  мыслил  в виде революции сверху, осуществляемой “просвещенным” монархом в интересах нации.

    Еще существенней взгляды представителей немецкой классической школы философии. И. Кант впервые высказал догадку об  объективной закономерности, ведущей  к  установлению  мирного сотрудничества, о неизбежности создания на мирных  началах  союза  народов. Здесь происходит то  же, что  и с отдельными людьми, объединяющимися в государство, дабы воспрепятствовать взаимному истреблению. Госу­дарства вынуждены  будут  “вступить  в  союз  народов, где каж­дое, даже самое маленькое,  государство могло бы ожидать  своей безопасности и прав не от своих собственных сил, а исключитель­но от такого великого союза народов”.

    Таким образом, мыслители различных эпох осуждали войны, страстно мечтали  о вечном мире  и разрабатывали различные аспекты проблемы всеоб­щего мира. Одни из них обращали внимание в основном на ее эти­ческую сторону.  Они полагали,  что агрессивная война есть по­рождение безнравственности, что мир может быть достигнут толь­ко в  результате морального перевоспитания людей в духе взаимо­понимания, терпимости к различным вероисповеданиям, устранения националистических пережитков, воспитания людей в духе принци­па “все люди братья”.

    Другие видели  главное зло, причиняемое войнами,  в хозяйс­твенной разрухе, в нарушении нормального функционирования всей экономической структуры.  В связи с этим они пытались склонить человечество к миру, рисуя картины всеобщего процветания в об­ществе без войн, в котором приоритет будет отдаваться развитию науки, техники,  искусства, литературы, а не совершенствованию средств уничтожения.  Они считали, что мир между государствами может быть установлен в результате разумной  политики  просве­щенного правителя.

    Третьи разрабатывали правовые аспекты проблемы  мира,  дос­тичь которого они стремились путем договора между правительст­вами, созданием региональных  или  всемирных  федераций  госу­дарств.

    Проблема мира,  как и проблема войны,  привлекает  внимание политических и  общественных  движений,  ученых  многих стран. Бесспорны успехи миролюбивых сил и  всех  организаций,  как  и достижения ряда школ и направлений, научных центров, специализирующихся на исследовании проблем  мирного сотрудничества.  Накоплена  обширная сумма знаний о мире как цели, как факторе развития и выживания человечества, о сложной диалектике взаимосвязи войны и мира  и ее особенностях в современную эпоху, о возможных путях и пред­посылках продвижения к миру без оружия и войн.

    Столь же  очевиден и другой важнейший вывод из изложенного: анализ концепций мирного сотрудничества требует серьезных  усилий.  Должна  быть построена достаточно глубокая и последовательная философия ми­ра, важнейшей составной частью которой должна стать диалектика войны и мира в их историческом развитии. В то же время пробле­ма философии мира не должна быть растворена в зауженном  бесс­трастном академизме,  излишне заострена на полемике вокруг дефиниций и взаимосвязей отдельных понятий,  относящихся к  этой отрасли исследовательской деятельности. Обращение к политике и идеологии не только допустимо, но и необхо­димо в этом анализе - разумеется,  не в ущерб его научному содержанию.

    Общечеловеческое, глобальное  соизмерение  проблем войны и мира придает особую актуальность сотрудничеству  марксистов  и пацифистов, верующих и атеистов, социал-демократов и консерва­торов,  других партий, движений и течений. Плюрализм философского истолкования мира, идейный плюрализм неразрывно связаны с политическим плюрализмом. Различные компоненты движения за мир находятся  между собой в сложных отношениях - от идейной конф­ронтации до плодотворного диалога  и  совместных  действий.  В этом  движении  воспроизводится  глобальная задача - необходи­мость найти оптимальные формы сотрудничества различных общест­венных и политических сил ради достижения общей для человечес­кого сообщества цели.  Мир - это общечеловеческая ценность,  и достигнута она может быть только общими усилиями всех народов.

Реформа и революция. Социальные компромиссы

    Как писал французский историк А. Токвиль времена для плохого режима наступают тогда, когда он предпринимает попытки исправиться. Реформирование, тем более радикальное, - опасный социальный и политический процесс. Так, реформы 60-70-х годов в России дестабилизировали многовековой уклад, нарушили жизненный баланс многих слоев и групп населения, активизировали и стимулировали новые общественные силы - буржуазию и пролетариат с их идеями либерализма и революций. Пусть и не в равной степени, но обе силы противостояли консервативной идеологии самодержавия, царизма, столетиями внедрявшейся в сознание людей. Наибольшую опасность для государства и общества представляли растущие пролетаризация и люмпенизация в основном крестьянского населения. Крепостные крестьяне обретали свободу. Но свобода без собственности и духовной культуры - страшная социальная язва. Значит ли это, что “царь-освободитель” совершил ошибку? Конечно, нет. Оставлять Россию в том положении, в каком Александр II унаследовал ее от долгого царствования Николая I, было невозможно. Перемены жестко диктовались жизненной необходимостью. И значение их было несомненно велико. Отмена крепостного права навсегда покончила с крепостным рабством. Бывшие крепостные, получив определенные личные и имущественные права, стали новыми гражданами России. В политической и социальной ситуации, сложившейся в пореформенное время, по-новому стал вопрос о представительных, конституционных формах правления, движения к правовому государству. Поэтому политические реформы 1860-1870-х годов стали достойным продолжением крупнейшей реформы века - отмены крепостного права. Создание современных органов самоуправления, европейского судоустройства и судопроизводства, введение всеобщей воинской повинности, изменения в области образования и печати, комплексность разработки и осуществления всех этих реформ свидетельствовали об огромном преобразовательном потенциале, направленном на мирное развитие общества и государства. Однако сложное взаимодействие и переплетение либеральных и охранительных начал в государственной политике определило противоречивый характер преобразований эпохи Александра II. Но даже несовершенные реформы были более приемлемы, чем крестьянская революция, к которой звали Россию представители радикального движения второй половины 19 века.

    Революция – это коренное, полное преобразование структуры власти в обществе, радикальное изменение его политической системы, открывающее возможность значительных социально-экономических преобразований. Революция - весьма широко распространенный в истории вид политического процесса, в ходе которого применяются меры принудительного характера, вызывающие сопротивление со стороны противостоящих социальных сил, что делает практически неизбежным значительную роль насилия в революционном процессе.1

    Хотя здесь нужно заметить, что даже большевистские лидеры, не всегда (хотя бы на словах) придерживались тактики насильственных действий. “Есть условия, - отмечал В.И. Ленин, - при которых насилие необходимо и полезно, и есть условия, при которых насилие не может дать никаких результатов”.2

    Революция всегда возникает из затяжного, глубокого социально-­экономического и политического кризиса, на его пике, когда наступает хаос. Сторонники такого вида социальных преобразований рассмат­ривают ее как необходимый выход из катастрофы, угрожающей об­ществу. Как показывает исторический опыт, к революции приводят глубокие непреодолимые социальные антагонизмы, эгоистическая и недальновидная политика правящих элит, оттягивающих проведение назревших преобразований и т.д. Поэтому “революция – самый жестокий, самый кровавый, но зачастую и самый закономерный, а порой единственно возможный способ борьбы с социальной несправедливостью, с угнетением и подавлением человека”.3

    Историческая практика свидетельствует, что революции сопро­вождаются интенсивной борьбой вне и внутри революционного лаге­ря по доктринальным, программным вопросам намечаемых преобра­зований, разного рода расколами, подавлением прямых противников, а также отступников от революционного курса. Нередко они носят весьма ожесточенный и кровавый характер. Длительное время счита­лось, что революция может быть совершена только в результате на­сильственного переворота: вооруженного восстания или гражданской войны. Однако историй дала образцы качественных преобразований в обществе, достигнутых мирным эволюционным путем, осуществленных поэтапно, постепенно, в течение длительного времени. Это дает возможность учесть многообразные объективные связи и тенденций, осуществить тактический маневр, обеспечить поддержку перемен со стороны большинства людей.

    Тем не менее в большинстве случаев совершалась революция, которая приводила к установлению революционной диктатуры. “Диалектика революционной диктатуры - диалектика компенсации. Эта дик­татура - оружие слабых. С учетом принципа “инверсии статусов” государство диктатуры пролетариата неизбежно должно стать тоталитарным - осуществляю­щим невиданное в истории, всеобщее и перманентное насилие. Ибо его задача и состоит в том, чтобы перевернуть исконный, тысячелетия существующий “естест­венный”
порядок вещей, при котором сильные и деятельные преобладают над слабыми и “нищими духом”. (Речь о “слабых” и “сильных” не столько в социо­логическом, сколько в “антропологическом” смысле: сильные - это те, кто при нормальном ходе вещей всегда будут выигрывать, а слабые - это те, кто при соблюдении “правил игры”, укоренившихся в гражданском обществе, обре­чены проигрывать)”.1

    Начавшееся в последние годы освобождение сознания и духа от­крыло возможность взглянуть на историю и сегодняшнее бытие наше­го народа без идеологических шор и по-новому осмыслить такую фунда­ментальную проблему, как револю­ция и реформа. Оказалось, что ХХ век, особенно его вторая половина, дал богатейший материал для размышлений над хитростями и загадка­ми истории и для избавления от ил­люзий и самообмана. Раньше всего рухнула под натиском фактов абсо­лютизация революций как чуть ли не единственной формы социального прогресса. Выявилось, что проблема их цены и исторической результатив­ности - одна из самых сложных для правильной оценки революционных скачков. Больше того, поставлен во­прос и о том, что некоторые револю­ции могут привести общество к инво­люции, то есть попятному движе­нию.

    С другой стороны, реформа, по пути которой пошли многие народы Запада, показала свои преимущества. Во-первых, в отличие от революции с их бурным разрушительным пафо­сом эволюционная форма дала воз­можность обеспечить преемствен­ность общественного развития и бла­годаря этому сохранить все накоп­ленное богатство. Во-вторых, реформа, вопреки нашим примитивным представлениям, сопровождалась и крупными качественными измене­ниями в обществе, причем не только в производительных силах и техноло­гии, но и в духовной культуре, в об­разе жизни людей. В-третьих, для решения возникавших в ходе эволю­ции новых общественных задач она взяла на вооружение такой способ общественного преобразования, как реформы, оказавшиеся по своим “издержкам” просто несопоставимы­ми с гигантской ценой многих рево­люций. В конечном счете, как показал исторический опыт, реформа способна обеспечивать и поддержи­вать социальный прогресс, придавая ему к тому же цивилизованную форму.

    Как видим, назрела необходимость отказаться от традиционных, явно часто устаревших догматических схем. Значит ли это, что мы должны впасть в другую крайность и вычеркнуть ре­волюции из истории, отказав им в какой-либо закономерности? Нравится кому-либо или нет, но если считать исторический процесс вариативным, то мы должны признать реформу и революцию, по крайней мере с но­вого времени, двумя формами, двумя сторонами социального прогресса. Надо считаться с историческим опытом, в частности нашего столетия. А он свидетельствует, что, как ни привлекательна реформа, обеспечивающая естественное, органическое, мирное и последовательное изменение общества, она не всегда способна решить новые задачи, особенно в кризисные эпохи. Бывают, и, к сожалению, нередко, ситуации, когда та или иная страна в силу кон­кретно-исторических причин, чаще всего по вине правящих классов, за­ходит в тупик, оказывается в состоянии тотального и глубокого кризиса. Народные массы, убедившись в безвыходности положения, в тщетности надежд на мирное реформиро­вание общества и постепенную раз­вязку накопившихся проблем, обращаются к радикальному методу - революции. И действительно она дает выход из тупика, включает новые механизмы ускорения и выводит на новый путь развития.

    Следовательно, диалектика тако­ва: когда эволюционное развитие об­щества становится невозможным, наталкиваясь на объективные и субъективные преграды, на смену приходит революция, способная их устранить и вновь расчистить дорогу реформе. И здесь постоянно идет борьба между тенденцией насилия и этикой ненасилия. “Ненасилие - не абстрактная норма, которую остается лишь употреб­лять в дело, не состояние, которое кем-то или когда-то может быть достигнуто. Оно прежде всего представляет собой ненасильственную, направляемую силой любви и правды борьбу против зла и несправед­ливости, за выправление отношений в собственной душе и в мире. Оно не отсекает, не отрезает, а именно выправляет человеческие деформации, имея силу, чтобы противостоять страшным силам зла, и имея трезвое сознание того, что противостояние это не является единовременным актом, вообще не знает конца. Если не бояться тавтологии, можно сказать, что оно является ненасильственным путем к ненасилию. Это - не усилие, которое должно привести к истине. Это истина, которая состоит в усилии. И мужество, которое требуется для ненасильственной борьбы и формиру­ется ею, есть мужество ответственного существования в этом прекрасном и несовершенном мире”.1

    Возросший интерес общественности к проблеме реформы и револю­ции, как правило, фокусируется на новейшей истории нашей страны. Не касаясь здесь всего спектра мнений, можно отметить, что несостоятельны пред­ставления тех, кто полагает, будто в дооктябрьской России шла “нор­мальная эволюция”, а революция, свалившись, как громадный обвал, выбила целый народ из этой колеи и увлекла на путь неоправданного социалистического эксперимента. На самом деле такие особенности русского развития, как общая отста­лость от стран Запада, экстенсивная форма развития экономики, громадная роль политической надстройки, недемократичность политического строя, слабость “среднего класса” и в связи с этим либерально-реформистского течения в общественном движении, придавленность и угнетенность основной массы трудящихся, и другие дают в итоге отнюдь не “нормальную” форму как вчерашних, так и современных реформ. Сегодня правомерен вопрос: не от­ходит ли в конце ХХ века революция в прошлое? Не идет ли ей на смену реформа? Ответ может дать только будущее.1

Терроризм и партизанская война

    Терроризм – средство достижения политических целей путем совершения убийств, похищений, диверсий и др. актов насилия.2 Сегодня терроризм представляет собой политическую практику, возникшую  на пересечении специфической исламской традиции Хойхашин ХI-ХII вв. и западного наследия, возродившегося в ХIХ веке в движении русских анархистов и социалистов-революционеров. В обоих случаях индивидуаль­ное покушение сочетается с жертвенностью исполнителя, действующего во имя торжества “Веры и Дела”. Данное явление приобрело новый размах в последние десятилетия, когда терроризм стал неотъемлемой частью государственного террора: терроризм - одна из форм государственной политики. Возрождение явления в ХIХ веке связывается с развитием национальных движений, с угнетением порабощенных народов, а также с расцветом революционных идей, в частности в России, где терроризм ставит своей целью приблизить крах автократии, гибель которой считается неизбежной.3

    Терроризм в современном смысле слова - систематическое устрашение, провоцирование, дестабилизация общества насилием - феномен второй половины XX века и в этом смысле подобен двум другим зловещим спутникам новейшей истории - ядерно-радиационной угрозе и экологическому кризису. Несоизмеримый с ними по масштабам терроризм потенциально является глобальной проблемой человечества. Эффект терроризма связан не с числом его жертв - даже кровавые “Красные бригады” не могут соперничать с уголовной преступностью - и не с международным характером его деятельности (при несомненно общей базе подготовки европейских, ближневосточных и латиноамериканских террористов, единого координационного центра у них, по-видимому, нет), а с сильной и сложной реакцией на террористические акты, включающей и ужас, и любопытство, и восхищение. А поскольку общество привыкает к насилию, ослабление его внимания может толкнуть террористов к массовому разрушению с помощью ядерного или бактериологического оружия. На беспрецедентность современного терроризма указывает тот факт, что в словарях и энциклопедиях ХIХ и первой ХХ века нет термина “терроризм”, а есть описание исторических конкретных террористических режимов.

    Проблема соотношения терроризма и партизанской борьбы не решена в полной мере и
может быть признанной дискуссионной и в настоящее время. Партизанской борьбой может быть признана национально-освободительная борьба народных масс на территории, занятой врагом, включающая вооруженные действия групп, отрядов и армий, а также всенародные восстания.1 Терроризм же ставит перед собой более радикальные, часто эгоистические цели, при достижении которых часто гибнут и невинные люди.

    Сегодня проблема международного терроризма приобретает наиболее страшные размеры. Последние терракты в России, на Олимпиаде в г. Атланте (США) летом 1996 г., убийство премьер-министра  Израиля Ицхака Рабина в конце 1995 г., постоянные захваты заложников и самолетов, действия различных террористических групп (палестинских террористов, “красных бригад” в Италии, Ирландской республиканской армии и др.) - все это говорит о необходимости решения этой проблемы объединенными усилиями правительств, спецслужб всех стран, действиями международных организаций подобных Интерполу, ООН и др.