«Лекции по дисциплине "История экономических учений"»

Тема 11. Теории монополии и конкуренции

    Немецкий социал-демократ Рудольф Гильфердинг в работе «Финансовый капитал» (1910 г.) анализирует действия капитала крупных банков, используемого в промышленном производстве. Если эти действия достаточно масштабны, то они способны заменить свободную конкуренцию планомерной организацией экономики. На этой основе постепенно возникает эра сорганизованного капитализма в, в котором планомерное начало экономики представлено крупнейшими коммерческими банками. Превращение банковского капитала в международный капитал ведет к устранению конкуренции во всемирном масштабе.

    Австриец Карл Каутский выдвинул теорию ультраимпериализма. Это такая стадия развития капитализма, когда большие отраслевые монополии сливаются в единый всемирный картель. Это также приведет к устранению конкуренции и планомерному регулированию хозяйства во всемирном масштабе.

    Используя идеи этих авторов, В.И. Ленин выдвинул свою концепцию империализма как «высшей и последней стадии» капитализма, на которой монополистические промышленные гиганты почти полностью ликвидируют свободу конкуренции. Основными источниками прибыли становятся монопольное вздувание цен на готовую продукцию, контроль за источниками сырья. Захватив господствующее положение в том или ином секторе экономики монополии не проявляют интереса них обновлению продукции, ни к повышению ее качества, ни к снижению издержек производства. Пытаясь задавить потенциальных конкурентов, они сознательно тормозят использование научно-технического прогресса в экономике. Эти возможности тем сильнее, чем больше промышленный капитал сливается с банковским и образует финансовую олигархию. Возникновение финансовой олигархии – признак паразитизма и загнивания капитализма, расцвет которого приходится на эпоху свободной конкуренции.

    Шумпетер подчеркивает, что смысл экономического развития заключается не в новом состоянии равновесия, а в переходе к нему, поскольку любое новое состояние равновесия все равно будет разрушено. Поэтому рыночная экономика, в которой действуют предприниматели, не является и не может быть стационарной и не растет устойчивыми «темпам». Она непрерывно революционизируется изнутри благодаря новому предпринимательству, т.е. благодаря внедрению в существующую на каждый данный момент времени промышленную структуру новых товаров, новых методов производства или новых коммерческих возможностей. Любые существующие структуры, равно как и все условия функционирования бизнеса, находятся в непрерывном процессе изменении Любая сложившаяся ситуация подрывается. В этом беспорядке конкуренция действует абсолютно иным образом, нежели в условиях стационарного процесса. Возможности получения доходов благодаря производству новых предметов или тех же предметов, но более дешевым способом непрерывно материализуются и требуют новых инвестиций. Эти новые продукты и новые методы конкурируют со старыми продуктами и методами не на равных условиях; первые имеют решающие преимущества, означающие возможную сметь для вторых. Так осуществляется «прогресс». Поскольку, далее, производимый новатором продукт уникален, то каждый новатор является одновременно и монополистом (обратное неверно: можно быть монополистом, не будучи новатором). Монополию, обеспечивающую временную сверхприбыль за счет новаторской деятельности, Шумпетер называет эффективной. Сверхприбыль эффективной монополии, в отличие от обычной монопольной сверхприбыли, исчезает по мере того, как однажды использованные нововведения распространяются по всей экономике. Для получения новой сверхприбыли необходимы новые инновации, и так далее до бесконечности. Каждая эффективная монополия преследует свои частные интересы, но результатом, как и при совершенной конкуренции, является выигрыш всего общества.

    Подходящая модель конкуренции, совместимой с требованиями Шумпетера, была создана также в 30-е годы. Создателем ее стал Эдвард Чемберлин, опубликовавший в 1933 г. работу «Теория монополистической конкуренции», направленную на разрушение сложившейся к тому времени в экономической науке дихотомии к либо совершенная конкуренция, либо монополия. Если Робинсон рассматривает монополию как антиконкурентный фактор, препятствующий действию рыночного механизма и «нормальному» вознаграждению факторов в соответствии с их предельной производительностью, то Чемберлин показывает существование и практическую значимость специального вида монополии, образующего необходимую составную часть конкурентной рыночной системы. Монополистическая конкуренция Чемберлина – это рыночная структура, в которой: 1) число продавцов достаточно велико, и каждая фирма может действовать независимо, не принимая во внимание эффект, который окажут ее действия на поведение соперников (таким образом, олигополия не удовлетворяет условиям монополистической конкуренции); 2) продукт качественно разнороден, поэтому покупатели предпочитают товары с торговой маркой конкретных продавцов; 3) вход в производство близких групп продуктов не ограничен. В таких обстоятельствах каждый продавец имеет определенную кривую спроса на свой продукт при заданных ценах других фирм, причем спрос для каждого производителя не является абсолютно эластичным. Решающее значение в модели Чемберлина имеет качественная разнородность продукта. Предлагая дифференцированный продукт, каждый продавец товара или услуг формирует свой собственный круг покупателей (микрорынок), на котором он выступает как монополист, обладающий некоторым контролем над ценой. Везде, где в какой-либо степени существует дифференциация, каждый продавец обладает абсолютной монополией на свой собственный продукт, но вместе с тем подвергается конкуренции со стороны более или менее несовершенных заменителей. Поскольку каждый является монополистом и все-таки имеет конкурентов, то мы вправе говорить о них, как о «конкурирующих монополистах»; и о силах, действующих в подобной ситуации, мы можем с полным основанием говорить как о силах «монополистической конкуренции». Следствия этой модели во многом противоположны выводам из модели совершенной конкуренции и чистой монополии. При совершенной конкуренции малый рынок отдельного продавца полностью сливается с общим рынком и он имеет возможность сбывать по действующей цене любое желаемое количество товаров. При монополистической конкуренции возникает отрицательный наклон кривой спроса на данный дифференцированный продукт, даже если рынок сбыта этого продукта очень мал. Продавцу таком продукта приходится решать на этом малом рынке по существу такие же проблемы, какие олигополист решает на больших рынках. Как и для абсолютной монополии, при монополистической конкуренции цена больше, а объем выпуска меньше, чем при совершенной конкуренции.

    В своей книге «Теория несовершенной конкуренции» (1933) англичанка Джоана Робинсон изучает в основном две ситуации: чистой монополии (один продавец и много покупателей) и монопсонии (один покупатель и много продавцов). Ее интересует формирование цены, прибыли и заработной платы в этих условии в сравнении с условиями совершенной конкуренции. Понятие совершенной конкуренции, лежащее в основе классической экономической науки, слишком идеализирует реальные условия; в которых функционирует рынок. дело в том, говорит Робинсон, что в экономике нет огромного числа независимых самостоятельных производителей, и это ограничивает область применимости совершенной конкуренции. Решающее значение имеет концентрация, появление гигантских корпораций, способных осуществлять регулирующее воздействие на рынок. Монополия позволяет воздействовать на цены и сбыт, в результате чего монополистическая цена выше, а объем выпуска ниже, чем при совершенной конкуренции.

Тема 12. Кейсианство

    1.Суть этого «закона» Дж. М. Кейнса такова: «Психология общества такова, что с ростом совокупного реального дохода увеличивается и совокупное потребление, однако не в такой же мере, в какой растет доход». И в этом определении его недвусмысленная теоретико-методологическая позиция, в соответствии с которой для выявления причин неполной занятости и неполной реализации, неравновесности экономики, а также для обоснования методов ее внешнего (государственного) регулирования «психология общества» имеет не меньшее значение, чем «законы экономики». В частности, поэтому Дж. М. Кейнс утверждает, что «воспитание... государственных деятелей на принципах классической политической экономии» не позволит им «выбрать какой-либо лучший путь», стимулирующий увеличение богатства, кроме как надежда на «сооружение пирамид, землетрясения, даже войны». Отсюда, по его мнению, «если только психологические склонности участников экономического процесса действительно оказываются примерно такими, какими мы их здесь предполагали, то можно считать, что существует закон, согласно которому расширение занятости, непосредственно связанное с инвестициями, неизбежно должно оказать стимулирующее влияние на те отрасли, которые производят потребительские блага, и, таким образом, повести к увеличению совокупной занятости, причем такое увеличение превосходит прирост первичной занятости, непосредственно связанной с дополнительными инвестициями».1 История современной России подтверждает этот «психологический закон» Кейнса имеет место и в нашей стране, однако проведение российских реформ в течение короткого периода пока не может в полной мере доказать наличие этого закона (отсутствие полномасштабных инвестиций в российскую экономику и др. причины).

    2.Совокупный спрос формируется (в реальной действительности) под воздействием как ценовых, так и неценовых факторов. Совокупный спрос зависит от денежных доходов населения и уровня цен. Снижение цен равнозначно увеличению доходов, напротив, повышение цен ведет к снижению доходов и падению покупательной способности. На размеры и структуру спроса влияют также система налогообложения, возможности и условия предоставления кредита, состояние денежного обращения. Совокупный спрос формируетсяи под воздействием демографических процессов, географических особенностей, национальных и исторических традиций, профессиональной структуры, имущественной дифференциации населения. Столь же многообразны факторы совокупногопредложения при определяющей роли цен на сырье, топливо и комплектующие, от чего зависит уровень производственных
издержек и степень прибыльности. В современной России с учетом низкой покупательной способности населения необходимо государственное сдерживание цен при постепенном увеличение доходов населения. Здесь требуется проведение большой политики в отношении трудового менталитета россиянина, воспитания того «духа капитализма», о котором говорил М. Вебер. Функционирование рыночного механизма иногда сравнивают с взаимодействием и строгим сопряжением элементов часового или другого подобного механизма. Однако это сравнение весьма условно. Рыночный механизм действует успешно, когда нет резкого колебания цен, непредвиденного и опасного воздействия внешних факторов (политических потрясений, войн, кризисов). Глубокие и непредсказуемые скачки цен приводят в замешательство рыночную экономику. Не срабатывают привычные финансовые и правовые регуляторы. Рынок не желает возвращаться в равновесное состояние или приходит в норму далеко не сразу, со значительными издержками и потерями.

Тема 13. Неоклассический синтез

    1.

    2.Кейнс был решительным противником государственной собственности, убивающей рынок. «Не собственность на орудия производства существенна для государства. Если бы государство могло определять общий объем ресурсов, предназначенных для увеличения орудий производства и основных ставок вознаграждения владельцев этих ресурсов, этим было бы достигнуто все, что необходимо».1 Этим он исправил трагическое заблуждение Маркса: достаточно, чтобы государство осуществляло правильную (с учетом будущих изменений) инвестиционную и социальную политику, не вступая в непосредственное владение средствами производства, т.е. не нарушая принципа частной собственности и свободного ценообразования. Говоря о кейнсианстве, надо подчеркнуть, что оно означает не только защиту госсектора и государственного вмешательства вообще, но представляет собой особую концепцию регулирования экономики. Прежде всего это концепция косвенного макроэкономического регулирования. Ее целевые приоритеты – занятость и стабильность экономического роста, а инструменты – государственный бюджет и кредитно-денежная политика. Кейнс и его последователи исходят из принципиальной посылки о том, что чисто рыночный механизм не в состоянии обеспечить стабильный экономический рост и полную занятость, и именно поэтому требуется вмешательство государства. Противники же кейнсианской школы – сторонники неоклассической теории, исходят из постулата о тенденции капиталистической экономики к равновесию, устойчивости и стабильности. Они утверждают, что рынок и конкуренция, гибкость цен – лучшие механизмы установления экономического равновесия. На рубеже 70–80-х годов кейнсианская теория и основанная на ней политика подверглись критике со стороны неоконсервативного направления, и в первую очередь со стороны монетаристов. Они подчеркивали инфляционный характер кейнсианских рецептов дефицитного финансирования. Действительно, в это время разгул инфляции становится первостепенной проблемой западной экономики. Неоконсерваторы обвиняли в этом кейнсианскую политику. «Восстание» против Кейнса возглавил американский экономист, Нобелевский лауреат Милтон Фридмен. Он разделяет концепцию «экономического человека» А. Смита и подвергает критике идею государственного регулирования. Альтернативу он видит в свободе конкуренции и предпринимательства. Особенно резко М.          Фридмен выступает против вмешательства государства в денежное обращение. Идеи М. Фридмена получили выражение в «рейганомике». Сторонники неолиберальных концепций считают, что надо отказаться от кейнсианских рецептов антициклического регулирования, ведущих к резким колебаниям денежной массы, и перейти на строгое регулирование денег в обращении независимо от конъюнктуры. Денежная масса должна увеличиваться лишь в соответствии с долгосрочным темпом роста национального дохода. Выступая против роста расходов государства, они считают, что лучшее, что может сделать государство, – это сократить собственные доходы и расходы и снизить налоги. Но неокейнсианцы по-прежнему исходят из того, что в капиталистической экономике существуют устойчивые принципы, вызывающие отклонения от стабильного роста и оптимального использования ресурсов, и для их корректировки необходимо государство. Но, учитывая новые условия и критику своих противников, они вносят новые аспекты по сравнению с Кейнсом. Таким образом, кризис кейнсианства оживил неоклассическое направление, но и привел одновременно к дальнейшему развитию самого кейнсианства. Различие между ними – в ответах на вопрос: кто способен быстрее, эффективнее и дешевле приспособить экономику к неравновесным ситуациям – рынок или государство?

Тема 14. Неолиберализм

    1.М. Фридмен признанный глава новой монетаристской школы. Написав совместно с А. Шварцем «Монетарную историю Соединенных Штатов 1867-1960 гг.», он отстаивает в этой книге позицию, согласно которой в долговременные периоды крупные изменения хозяйственной жизни связаны прежде всего с денежной массой и ее движением. «Хозяйство пляшет под дудку доллара, повторяет танец доллара» – так считает М. Фридмен. Все крупнейшие экономические потрясения, включая Великий кризис 1930 года, объясняются Фридменом последствием денежной политики, а не стабильностью рыночной экономики. По мнению Фридмена, влияние денег на экономическую активность не есть внешний (зкзогенный) фактор хозяйства, а, скорее всего, наоборот внутренний (эндогенный) фактор. Следуя монетаристской школе, он считает спрос над деньги одним из важнейших побудителей экономики. Фридмен исходит из существования «последовательной, хотя и не абсолютно точной связи между темпами роста количества денег и номинального дохода. Он полагает, что инфляция «всегда и везде представляет собой денежное явление», порожденное опережающим ростом денег в сравнении с объемами производства. Фридмен довольно часто высказывается против социальных мер правительства, направленных на поддержку низкооплачиваемых слоев населения, полагая их неэффективными социальными действиями. Фридмен всегда подчеркивает огромную роль свободы в рыночной экономике. Неприятие им социальных программ Фридмен объясняет тем, что в конечном счете они не улучшают, а ухудшают положение как малоимущих, так и всего хозяйства в целом. Как полагает М. Фридмен, государственное вмешательство в рыночную систему может дать кратковременный положительный результат. Но экономическая система сложна и непредсказуема, поэтому в долгосрочной перспективе неизвестно, будут ли общие последствия государственных мер положительными или отрицательными. Фридмен считает, что государство должно как можно меньше и осторожнее вмешиваться в рыночные отношения, что сближает его с неолиберальной школой.

2.

    3.На взгляд автора работы в начале 90-х в России доминировали монетаристские методы экономики. Это связано с проведением в России «шоковая терапия». Эта концепция основана на идеях монетаризма, современного варианта либеральной рыночной теории. Монетаризм часто называют Чикагской школой, потому что эта теория в основном разработана в американским ученым, лауреатом Нобелевской премии Милтоном Фридменом и его последователями. Монетаризм исходят из того, что рынок – это самая эффективная форма экономической деятельности. Рынок способен к самоорганизации. Поэтому монетаристы утверждают, что преобразования переходного периода должны происходить с минимальным участием государства. Главная задача государства – поддержание устойчивости финансовой системы, поскольку без стабильной денежной единицы рынок существовать не может. Поэтому борьба с инфляцией – стержень монетаристской доктрины. Основным инструментом антиинфляционной политики монетаристы считают одномоментную либерализацию цен и резкое сокращение государственных расходов. Именно этот; чрезвычайно болезненный для экономики акт и называют «шоковой терапией». Сторонники этой доктрины утверждают, что он обеспечивает быстрое восстановление равновесия в финансовой системе, укрепление денежной единицы, формирование частного капитала и на этой основе – переход к экономическому росту. Финансовая политика правительства в период «шоковую терапию» должна обеспечивать так называемые жесткие бюджетные ограничения. Это означает, что предприятия могут тратить только то, что заработают сами. Что касается огромных тягот для населения от резкого удорожания жизни, то монетаристы считают, что период высоких цен лучше пройти быстро, чем растягивать финансовую стабилизацию на долгие годы. Доктрина «шоковой терапии» была впервые разработана для практического применения американским ученым Джеффри Саксом и успешно опробована в середине 80-х годов в латиноамериканских странах, переживавших чудовищную инфляцию и развал экономики. Поэтому и в странах с переходной экономикой, парализованных огромной инфляцией и распадом государственной власти, «шоковая терапия» была принята в качестве экономического курса на ранних этапах преобразований. В наиболее последовательном виде доктрина «шоковой терапию» реализована в Польше в 1990-1991 гг. первым некоммунистическим правительством под руководством премьер-министра Лемеха Бальцеровича. Основными элементами этого курса были либерализация цен и валютного курса, замораживание заработной платы, повышенные ставки банковского процента, сокращение государственных расходов на финансирование промышленности и социальной сферы, либерализация внешнеэкономической деятельности. Правительству Бальцеровича удалось решить основную задачу – подавить инфляцию. Если в 1990 г. цены выросли на 250%, то в 1991 г. – только на 60%, а в последующие годы инфляция опустилась до 20-30% в год. Укрепление денежной системы в сочетании с бурным развитием частного сектора и притоком иностранных инвестиции позволяло Польше всего через три-четыре года после начала «шоковой терапии» войти в стадию экономического роста.1 Недолгая история переходной экономики показывает, что почти все постсоциалистические страны в той или иной степени руководствовались доктриной «шоковой терапии». В некоторых странах, например в Польше, Чехии и Эстонии, этот опыт был вполне успешен. В России «шоковая терапия» смягчалась тем, что правительство не ограничивало заработную плату и это привело к возникновению классической инфляционной спирали «цены – заработная плата». Кроме того, уже с конца весны 1992 г. государство увеличило эмиссию денег и расширило кредитование народного хозяйства. Все это растянуло финансовую стабилизацию в России на четыре года. Если в 1992 г. инфляция составила 2500%, то в 1996 г. она опустилась до 22%. Такой длительный период стабилизация, противоречивый и непоследовательный процесс ограничения объема денежной массы в обращение позволяют утверждать, что полномасштабной «шоковой терапии» в России не было.

Тема 15. Развитие экономической теории в России

    1.Теории Н.Д. Кондратьева и А.В. Чаянова находились в явном противоречии с проводимой государственным руководством Советского Союза курса на коллективизацию. Так, в частности, А.В. Чаянов был убежденным сторонником разнообразных типов сельской кооперации.  Необходимость перемен не вызывала сомнения у многих людей. Вопрос – каких перемен. У аграрной экономики в 20-е годы было несколько альтернатив развития. И тут предлагалось много путей: от иного чем был принят пятилетнего плана до варианта углубления нэпа. Но была избрана, как считает известный ученый профессор Манчестерского университета, один из создателей исторической социологии Теодор Шанин, худшая, а самой перспективной была как чаяновская.1 В чем заключается ее суть? Прежде всего – в признании прогрессивности «хозяйствующей семьи», ее жизнеспособности и устойчивости. Этот вывод противопоставляется господствующему в свое время в литературе мнению, что крестьянское хозяйство всегда буде идти в хвосте прогресса. В действительности же оно обладает большими возможностями и преимуществами. Семья выполняет работы рационально, своевременно, и это значительно увеличивает продуктивность труда. Обладая способностью к интенсивному предпринимательству, основанному на наемном труде, оно в состоянии сохранить свои позиции и в социалистическом сельскохозяйственном производстве. Определяющим ядром крестьянского хозяйствования, по мнению Чаянова, является его организационный план. Именно через него раскрывается структура хозяйства, распределение трудовых затрат семьи во времени и по видам деятельности, соотношение затрат труда и потребления.2 Однако Чаянова нельзя считать апологетом малых форм организации крестьянского труда. Чаянов отдавал приоритет комбинированию самых различных форм, в том числе больших и малых. Комбинация форм – в этом суть его идей. Другое дело, что семейное хозяйство Чаянов считал одной из самых жизнеспособных и перспективных форм. Ту форму, которую и уничтожили.

    Важный момент – интегрированные связи с кооперацией, которая могла бы развиваться также многообразно. Сила Чаянова и его единомышленников в том, что они исходили не из умозрительных теорий или желаемого, а из реальностей нэповской России, где в то время три четверти крестьян состояли в различных кооперативах. Чаянов глубоко изучил зарубежный опыт. Прежде всего Дании, где было наиболее развито на тот момент кооперативное движение, и Германии с ее крепкими традициями семейных крестьянских хозяйств. Сумел сопоставить этот опыт с практикой и возможностями советской агрокультуры. Предложил очень проработанную и убедительную модель развития. Сегодня видно, как гениально он предвидел перспективы и отечественной и западной агрокультуры. Сейчас ясно, что в основном именно по Чаянову шло бы это развитие естественным путем, если бы не было  нажима, деформаций сверху.  Для правильного понимания позиции Чаянова в вопросах кооперативного движения, современного ему положения кооперации и перспектив ее развития важное значение имеет «Краткий курс кооперации», вышедший четвертым изданием в 1925 году. Эта книга была не просто механическим переизданием предыдущих лекционных курсов, но отличалась от них самим духом нового времени, ибо отвечала на конкретные вопросы, которые ставила перед кооператорами практика реальной повседневности. Начиная книгу, Чаянов писал: «Когда в наши дни говорят о будущем деревни, то чаще всего возлагают свои надежды на кооперацию. Само слово «кооперация» стало теперь одним из самых ходовых в нашем обиходе. В любом газетном листе вы встретите его десятки раз, им пестрят страницы книг, его произносят на собраниях, конференциях и съездах, и после двух предсмертных статей Ленина, ей посвященных, кооперация делается одной из основ нашей экономической политики»1.И далее он иллюстрирует свою мысль конкретными примерами – простыми и доходчивыми. Для нас сегодня, в частности, чрезвычайно важно утверждение А.В. Чаянова, что на селе нужно создавать небольшие перерабатывающие предприятия, которые не позволяли бы пропадать выращенным плодам и овощам: создавать картофелетерочные заводики для производства крахмала и патоки, для переработки яблок, груш, винограда и т.п.2 Растолковывая своим читателям, что такое потребительское кооперативное общество, объясняя, как организовать кооперативный сбыт продуктов, как устроить на селе маслодельную артель или же какой-либо другой производственный кооператив, Чаянов отвечал на вопросы, которые ставила жизнь. Заканчивая книгу, Чаянов с гордостью писал: «Теперь, по размаху своей работы, русская кооперация первая в мире… На 1 января 1924 года сельскохозяйственная кооперация РСФСР насчитывала… около 25000 кооперативов всех видов… в которые входило около полутора миллионов крестьянских хозяйств, по преимуществу средних и бедных слоев деревни»3. Однако это равнялось лишь 12 процентам всех крестьянских хозяйств. Чаянов предупреждал, что «чрезвычайно распространенное» заблуждение о прогрессивности перехода от частичной кооперации к «коммунизации» может принести сельскому хозяйству большой вред. Неверно считать, говорил Чаянов, «будто существующее
частичное кооперативное хозяйство есть только переходная фаза  и что со временем все процессы сельскохозяйственного производства будут кооперированы в интегральную земледельческую артель, своего рода коммуну. Трудовая коммуна всегда будет слабее трудового кооперативного хозяйства, т.к. по своей структуре она принуждена организовывать в крупных формах не только те отрасли хозяйства, которые ей выгодно так организовывать, но также те, в которых мелкое производство технически всегда более совершенно».1 Не согласовывались с устремлениями административно-бюрократического аппарата и взгляды А.В. Чаянова на кооперацию как на «основу» нового общественного строя деревни. Сама суть кооперации – самоуправление, независимость от государственных органов – снимала проблему административно-бюрократического управления. В этом же направлении работала и идея «оптимальности» размеров сельскохозяйственного предприятия: чиновничье манипулирование «сверху» было бы существенно затруднено, столкнись оно с хозяйствами, которые были бы оптимально сбалансированы в соответствии с почвенно-климатическими и природными особенностями, а также самоуправлялись и планировались снизу. Полное несоответствие «обоймы идей», воплощенных в жизнь административно-бюрократическим аппаратом, теориям А.В. Чаянова решило вопрос о его личной судьбе. Летом 1930 года Чаянов был арестован по делу мифической «Трудовой крестьянской партии» и в 1939 году казнен.

    2.Она просто не могла называться по-другому, потому что вся советская экономика строилась на планировании народного хозяйства. При этом надо заметить, что Леонид Витальевич Канторович (1912-1986) – российский экономист и математик, создатель в 30-е годы линейного программирования. Канторович применил теорию линейного программирования не только к проблеме сочетания производственных ресурсов предприятия для максимизации производства, но также и к проблеме оптимального макроэкономического планирования в Социалистической экономике. Он пришел к выводу, что производственные решения могут быть децентрализованы и эффективны, если на нижних уровнях процесса принятия решения используются теневые цены (полученные из решения задачи линейного программирования). Главный вывод из его работ и работ других советских экономистов, находившихся под его влиянием, состоит в том, что успешная централизованная плановая экономика должна использовать специально разработанную систему цен, включающую общественную норму дисконта или ставку процента. Он предлагал реформировать методы планирования, используемые в то время в СССР. Ему была присуждена Нобелевская премия по экономике 1975 г.2