«Лекции по дисциплине "История экономических учений"»

Тема 7. Лозаннская школа

    1.Главным достижением, принесшим славу Л. Вальрасу, была разработка теории общего равновесия, которая охватывает все рынки и в которой определяются одновременно все цены на товары и факторы производства, все объемы производства товаров и предложение факторов производства. Он изложил этот подход в первом издании своих «Элементов чистой политической экономии» (1874–1877), заложив основы объединенной модели, включающей в себя теории обмена, производства, капитала и денег. В последующих изданиях он усилил логику модели, применив принцип максимизации полезности во всех секторах экономики. Он назвал процесс автоматического возвращения системы к состоянию равновесия «нащупыванием», т.е. поиском без определенного выбранного направления, хотя и ввел в систему своего аукциониста как агента, устанавливающего цены и изучающего реакцию на них продавцов и покупателей. Интуитивно он предполагал, что процесс должен сходиться к устойчивому равновесию, однако не смог подкрепить это строгим доказательством.

    2.Парето полагает, что равновесие исчерпывающе характеризуется пятью основными условиями: 1) взвешенные (по ценам) предельные полезности (предпочтения) равны для всех товаров; 2) для каждого субъекта сумма его доходов равна сумме расходов; 3) количество всех благ до установления и после этого равно; 4) цены готовых товаров равных издержкам производства при совершенной конкуренции (и могут превысить их при монополии); 5) запас производительных благ есть величина данная и используется полностью. Равновесие длилось бы вечно, если бы эти условия оставались неизменными.

    Однако реальное значение имеет не равновесие, а введенное Парето понятие оптимума (оптимум Парето). Это состояние, при котором невозможно улучшить положение кого-либо из участников обмена без того, чтобы не ухудшить положение хотя бы одного из остальных. Когда экономика достигает оптимума по Парето, то дальнейшее улучшёние каких-либо важных показателей возможно только посредством глубокого структурного сдвига.

    Каковы тенденции таких структурных сдвигов в экономике? На этот вопрос отвечает закон Парето об изменении распределения дохода. «Как правило, мы можем утверждать, что увеличение богатства по отношению к численности населения с необходимостью вызывает возрастание минимального дохода, или уменьшение неравенства доходов, или же то и другое вместе». Это делает ненужным социалистическую доктрину Маркса, так как для того, чтобы «поднять уровень минимального дохода или уменьшить разрыв в доходах, необходимо обеспечить более быстрое увеличение богатства по сравнению с численностью населения. Таким образом, мы видим, что проблема улучшения условий жизни беднейших слоев населения является прежде всего проблемой создания богатства».1

    Никакой другой путь (в частности, путь революционных преобразований во имя установления социальной справедливости) неприемлем. Дело в том, что «условие максимума благосостояния связано с известными величинами коэффициентов производства. Оно определяет условия превращения сбережений в капиталы. С целью достигнуть передачи богатств можно изменить эти величины, но такая передача связана с разрушением богатств».2

    Заметим, что тенденция к спонтанному уменьшению различий между доходами богатых и бедных не является философской химерой и имеет надежное статистическое обоснование. Рано или поздно в рыночной экономике достигается такой значительный по величине критический уровень ВНП, начиная с которого j (индекс Джини, пропорциональный неравенству в распределении доходов) не увеличивается, а уменьшается с дальнейшим ростом ВНП на душу населения. Сегодня он выше в развивающихся, а не в развитых странах. Результатом действия этого закона является спонтанное возникновение среднего класса, составляющего социальную основу развитой рыночной экономики.

    Понятия оптимума по Парето и совершенной конкуренции оказались взаимосвязанными. Выяснилось, что долговременное равновесие совершенной конкуренции создает оптимальное распределение ресурсов (при условии, что распределение дохода является заданным), и что, обратно, каждое оптимальное распределение ресурсов представляет собой долговременное равновесие совершенной конкуренции. При этом совершенная конкуренция должна означать не только отсутствие контроля над ценой и однородность всех продаваемых товаров и услуг, но также полную свободу входа в отрасль и выхода из нее и полную доступность для каждого экономического субъекта всей важной для извлечения прибыли информации.

Тема 8. Маржинализм. Австрийская школа

1.

Тема 9. Кембриджская и американская школы

    1.По А. Маршаллу при использовании знания (инноваций) происходит следующее: производительность человеческих факторов производства, с одной стороны, и вещественных – с другой,  сравниваются с их денежными издержками, и каждый из этих факторов применяется в тех пределах, в которых он производительнее другого по соотношению их денежных издержек. Главная функция предпринимательской деятельности – облегчить свободное осуществление этого великого принципа замещения. Предприниматели постоянно сравнивают услуги машинного оборудования и рабочей силы, квалифицированного и неквалифицированного труда, они постоянно экспериментируют с новыми усовершенствованиями, предполагающими использование тех или иных факторов производства, и отбирают из них наиболее выгодные для себя. И здесь рабочим приходится приносить жертву ради производства и ради повышения производительности труда. Но при этом Маршалл выступил против примитивного представления о том, будто предприниматели всегда заинтересованы в понижении заработной платы. Никакое снижение заработной платы не будет неизменно соответствовать интересам работодателей, поскольку оно будет выталкивать квалифицированных рабочих на другие рынки. Кроме того, заработная плата должна быть достаточно высокой в среднем за год, чтобы привлекать молодых людей к данному виду занятий. Этим устанавливается нижний предел уровня заработной платы, а верхний предел определяется потребностями, соответствующими предложению капитала. Однако в какой точке между этими двумя пределами окажется заработная плата, может быть определено лишь путем споров и торговли. Но теперь здесь предпринимателям необходимо идти на определенные уступки и даже жертвы.

    2.Главная заслуга главы «американской школы» и одного из завершителей «маржинальной революции» – Дж. Б. Кларка, приведшей к формированию неоклассической экономической теории, состоит прежде всего в разработке концепции распределения доходов на основе принципов предельного анализа цен факторов производства, которую в экономической литературе называют, как правило, «законом предельной производительности». Дж. Б. Кларка. По мысли ученого, этот закон имеет место в условиях свободной (совершенной) конкуренции, когда мобильность всех хозяйствующих субъектов способствует достижению параметров равновесия экономики.

    Очевидно, исходя из данных соображений Дж. Б. Кларк решил сосредоточиться на маржинальном принципе убывающей предельной производительности однородных, т.е. обладающих одинаковой эффективностью, факторов производства. Это означает, что при неизменной капиталовооруженности предельная производительность труда начнет снижаться с каждым вновь привлеченным работником и, наоборот, при неизменной численности работающих предельная производительность труда может быть выше только благодаря возросшей капиталовооруженности. Это также означает, что доли в распределении ценности зависят от конечной производительности, т.е. процент определяется продуктом конечного приращения капитала, а заработная плата определяется продуктом конечного приращения труда. Построив разработку своей теории предельной производительности на микроуровне и в основном на примере свободно функционирующего конкурентного предприятия, в восьмой главе «Распределения богатства» Дж. Б. Кларк утверждает о существовании некоей «зоны безразличия» или «предельной сферы», которая в сфере работы каждого предприятия считается контролируемой В пределах этой зоны люди могут приходить и уходить, не оказывая влияния на доход предпринимателей. Если конкуренция действует с идеальным совершенством, то всюду, куда идут эти предельные рабочие, они получают в виде оплаты полностью продукт своего труда; хотя фактически, ввиду того что конкуренция действует далеко не совершенно, то, что получают эти люди, лишь приблизительно совпадает с их продуктом. Поэтому с уходом одного из работников, считает ученый, остается невыполненной предельная работа, т.е. наименее нужная работа, а предприниматель, в свою очередь, в пределах «зоны безразличия» может принять на работу не в ущерб себе и «несколько лишних людей», поскольку в этой «предельной сфере» заработной платой является «то, что они производят», и он «не будет извлекать из них никакой прибыли». Отсюда на собственный вопрос: «Если я нахожусь у вас на службе, уволите ли вы меня?» Дж. Б. Кларк отвечает так: быть может, нет до тех пор, пока продукт, который мой труд прибавляет к другим доходам предприятия, равен моей заработной плате. В подтверждение сказанному в конце главы 21 этой же книги мы находим все ту же мысль о том, что в «зоне безразличия» предприниматель привлекает «очень немного дополнительных рабочих при прежней оплате, не рискуя убытками», ибо «продукт этого предельного человека. выражал бы уровень заработной платы.В изложении содержательной части теории предельной производительности Дж. Б. Кларка примечательно и то обстоятельство, что, доказывая собственную позицию о природе происхождения процента на капитал, он не преминул напомнить и по существу поддержать во многом похожее суждение О. Бем-Баверка в «теории ожидания». Однако в принципе из «закона» предельной производительности Дж. Б. Кларка возможен удручающий вывод о том, что цена фактора производства обусловлена ее относительной дефицитностью. Это, в частности, наводит на мысль, что «справедливая заработная плата» всегда соответствует предельной производительности труда, а последняя может быть относительно ниже другого более производительного фактора, т.е. капитала. В самом деле, если допустить, что величина капитала постоянна, а количество труда меняется (а в такой постановке теория предельной производительности применима к выявлению уровня заработной платы), то можно ли утверждать, что труд оплачивается в соответствии с его предельным продуктом? Скорее всего, нет, потому что в реальной действительности большее количество труда обусловливает, как правило, не просто количественное увеличение размера капитала, а его качественное изменение и большее разнообразие. Кроме того, увеличение капитала на предприятии сопровождается опять же как концентрацией однородного производства, так и почти всегда одновременно специализацией (предметной, подетальной и технологической) производства, требующей определенного прироста труда. Таким образом, суть «закона» Дж. Б. Кларка сводится к следующему: фактор производства – труд или капитал – может приращиваться до тех пор, пока стоимость продукта, производимом этим фактором, не сравняется с его же ценой (например, численность работающих на предприятии возможно увеличивать лишь до определенного предела, т.е. пока данный фактор не вступил в «зону безразличия»). Действие этом «закона» в практике хозяйствования предполагает, что стимул увеличивать фактор производства исчерпывает себя, когда цена этого фактора начинает превышать возможные доходы предпринимателя. Следовательно, Дж. Б. Кларк является одновременно и предшественником современных теорий, связанных с проблематикой оптимизации структуры издержек производства.1

Тема 10. Институционализм

    1.В теории «праздного класса», судя по содержанию одноименной книги Т. Веблена, отношение этого «имущего непроизводственного» класса к экономическому процессу характеризуется как отношение «стяжательства, а не производства, эксплуатации, а неполезности». Этот класс, по Веблену, предпочитает «обычаи мира бизнеса», сложившиеся «под направляющим и избирательным действием законов хищничества или паразитизма». В частности, для представителей именно этого класса могут, очевидно, существовать особые цены на товары, символизирующие показатель их «престижности», а не истинное проявление закона спроса, что ныне принято называть «эффектом Веблена». Последний характеризует ситуацию, при которой снижение цены на товар воспринимается покупателем как ухудшение его качества или утрата его «актуальности» либо «престижности» среди населения, и тогда этот товар перестает пользоваться покупательским спросом, а в обратной ситуации, напротив, объем покупок с ростом цены может возрасти. Так вот, «финансовые слои, – заключает Т. Веблен, – имеют известную заинтересованность в приспособлении финансовых институтов... Отсюда более или менее последовательное стремление праздного класса направлять развитие институтов потому пути, который бы отвечал денежным целям, формирующим экономическую жизнь праздного класса». Итак, эволюция общественной структуры – это, говоря словами Т. Веблена, «процесс естественного отбора институтов» в «борьбе за существование». Немарксистская позиция Т. Веблена наиболее очевидна в его концепции реформ. Так, критикуя «паразитический» образ жизни занятых только финансовой деятельностью рантье – владельцев особой (абсентеистской) формы частной собственности, а также осуждал подчинение сферы «индустрии» миром «бизнеса», стремящегося в лице финансистов и крупных предпринимателей лишь «к возможно большей прибыли», он ратовал не за революционное устранение «классового антагонизма» и победу «диктатуры пролетариата», а за дальнейшую эволюцию общество, сопровождаемую реформированием. Речь идет о классовой борьбе, которая в условиях капитализма идет, согласно Веблену, не между капиталистами и пролетариями, а между бизнесменами и инженерами. Денежный образ мышления объединяет банкиров, брокеров, юристов и менеджеров, отстаивающих центральный принцип делового предприятия – принцип частного присвоения. Сценарий реформ Т. Веблена состоит в неуклонном ускорении научно-технического прогресса и возрастании роли инженерно-технической интеллигенции. По его убеждению, интеллигенция, рабочие, техники и другие участники производства представляют сферу «индустрии» и преследуют цель оптимизации и повышения эффективности процесса производства. Они предопределяют растущую зависимость «бизнеса» от «индустриальной системы», неотвратимость «паралича старого порядка» и перехода власти к представителям инженерно-технической интеллигенции. В результате реформ Т. Веблен предвидел установление «нового порядка», при котором руководство промышленным производством страны будет передано специальному «совету техников» и «индустриальная система» перестанет служить интересам «абсентеистских собственников» (монополистов), поскольку мотивом технократии и индустриалов явится не «денежная выгода», а служение интересам всего общества.

    В настоящее время можно говорить о том, что острота конфликта между собственниками капитала и организаторами производства значительно уменьшилась. Одна из причин этого – широкое распространение акций тех предприятий, где работают организаторы производства. Изучая акционерный капитал, К. Маркс подметил следующую тенденцию: «Акционерные предприятия, развивающиеся вместе с кредитом, вообще обнаруживают тенденцию все более отделять этот труд по управлению как особую функцию от владения капиталом, собственным ли, или заемным... когда... лицо, являющееся управляющим, не владеющее капиталом ни под каким титулом, ни заимообразно, ни как-либо иначе, исполняет все реальные функции, выпадающие на долю функционирующего капиталиста как такового, – тогда остается лишь служащий, а капиталист как лицо излишнее исчезает из процесса производства».1 Такой результат стал возможен потому, что собственность и управление выражают принципиально разные экономические отношения. Если деятельность по надзору, организации и руководству существует всегда и обусловлена природой комбинированного труда, то единоличное владение капиталом – это исторически преходящая форма собственности. В 30-х годах нашего столетия западные социологи и экономисты создали теорию управленческой революции. Согласно этой теории с широким переходом к акционерной форме предприятий власть капиталистов-собственников над банками и корпорациями перешла в руки специалистов – управляющих, технократов (высококвалифицированных специалистов – ученых, инженерно-технической интеллигенции, менеджеров, принимающих участие в управлении производством) и бюрократов (слою высшей чиновничьей администрации, часто преследующей собственные, корыстные интересы). Так, профессор Дж. Гелбрейт констатировал: «Семьдесят лет назад корпорация была инструментом ее владельцев и отражением их индивидуальности. Имена этих магнатов – Карнеги, Рокфеллер, Гарриман, Меллон, Гугенгейм, Форд – были известны всей стране... Те, кто возглавляет теперь крупные корпорации, безвестны... Люди, которые управляют крупными корпорациями, не являются собственниками сколько-нибудь
существенной доли данного предприятия. Их выбирают не акционеры, а, как правило, совет директоров».1 Стало быть, в ХХ столетии на уровне микроэкономики – на акционерных и кооперативных предприятиях – управление производством обособляется от собственности, а единоличные владельцы капитала в своем подавляющем большинстве перестают непосредственно влиять на процесс принятия хозяйственных решений. Означает ли это, однако, что вся экономическая власть в западных странах перешла к управленческому персоналу? Однозначно ответить на этот непростой вопрос нельзя. С одной стороны, усилилось воздействие многочисленного и влиятельного слоя высшего управленческого персонала на деятельность акционерных обществ и на экономическую реализацию корпоративной собственности. Многие прежние собственники предприятий и банков превратились в акционеров, отстраненных от управления. С другой стороны, экономическая власть оказалась у объединенных крупнейших собственников – у финансового капитала. Они нуждаются в том, чтобы верхушка управляющих корпорациями и банками помогала им контролировать хозяйственную деятельность сотен тысяч предприятий и учреждений. В итоге финансовая власть стала разделять бразды экономического правления с «элитой» управляющих, получающих невиданно высокие доходы. Однако «управленческая революция» не устранила противоречия между экономической и административной властями. Это противоречие не дает о себе знать, если управленческий аппарат корпораций добивается высокого и устойчивого прироста курса акций, а тем самым успешного накопления капитала – собственности (как это было в 50-60-е годы). Но когда цены акций падают (так было в 70-е годы), крупные вкладчики (банки, фирмы, фонды) через своих менеджеров выражают недовольство деятельностью управляющих, меняют персональный состав высшего руководства корпорациями и диктуют многие управленческие решения. Иногда разногласия между фактическими хозяевами и административным руководством компаний выливаются в открытые конфликты. Правда, острые конфликты бывают редко, поскольку их стараются и умеют избегать те, у кого в руках экономическая и административная власть.

    2.Сторонники институционализма полагают, что НТП ведет к преодолению социальных противоречий, к бесконфликтной общественной эволюции общества от индустриального к постиндустриальному, супериндустриальному или «неоиндустриальному (т.е. информационному)» обществу. Абсолютизация роли технико-экономических факторов позволила выдвинуть теорию конвергенции «нового социализма» (Дж. Гелбрейт, П. Сорокин – США, Р. Арон – Франция, Я. Тинберген – Нидерланды). Реалии современной европейской цивилизации позволяют говорить о ликвидации значительного числа социальных противоречий и создании системы социальных гарантий в отношении большинства населения европейских стран. На это направлено и постепенное объединение многих стран Европы. После второй мировой войны чистый институционализм пошел на спад, но в несколько иной форме возродился в сочинениях Джона Кеннета Гелбрейта (родился в 1909 г.). Его основная работа «Новое индустриальное общество» (1961 г.) посвящена анализу и роли в экономике «техноструктуры»: общественной прослойки, включающей ученых, конструкторов, специалистов по технологиям, управлению, финансам и вообще всему, что требуется для обеспечения нормальной работы крупных корпораций. По мнению Гелбрейта, поведение современной рыночной экономики все более определяется крупными корпорациями (олигополиями), выпускающими сложную технику: автомобили, самолеты, системы связи, компьютеры и программное обеспечение. Они имеют частичный контроль над рыночной ценой. Формирование новой модели столь сложных продуктов требует научных изысканий и конструкторских разработок, создания новых технологий и новых материалов, что требует значительного времени. Поэтому необходимо не только тщательное изучение рынка (маркетинг), но также прогнозирование спроса, цен на сырье и пр. «Не только цены и издержки производства, но и потребительский спрос становится объектом управления». Требуемые для этого знания могут быть только результатом коллективной работы специалистов, которые только и могут определить, что, как и в каких размерах производить. Само управление капиталом также становится разновидностью сложной профессиональной деятельности. Размышляя над этими особенностями современного экономического поведения, Гелбрейт пришел к следующим далеко идущим заключениям:

1. В корпорациях реальной властью обладают не собственники, а инфраструктура.

    По мнению Гелбрейта, власть всегда «переходит к тому фактору производства, который наименее доступен и который труднее всего заменить». Сначала это была земля, потом капитал, а теперь это «совокупность людей, обладающих разнообразными техническими знаниями, опытом и способностями, в которых нуждается современная промышленная технология и планирование».

2. Власть техноструктуры безлика, поскольку все решения вырабатываются постепенно и коллективно, принимаются поэтапно путем сложных согласований. Высшее руководство лишь координирует этот процесс.

3. Техноструктура вынуждена планировать работу корпорации на годы вперед. Только при этом условии можно загодя заключать контракты на научные и конструктивные разработки, поставку сырья и комплектующих.

4. Техноструктура заинтересована не столько в максимизации прибыли на капитал, сколько в обеспечении прочных позиций корпорации на рынке, в создании условий для того, чтобы собственник нуждался в услугах инфраструктуры. «Как только техноструктуре удается обезопасить себя с помощью минимального уровня прибыли, у нее появляется известная свобода в выборе целей. В подавляющем большинстве случаев цель состоит в том, чтобы достичь максимально возможного темпа роста корпорации, измеряемого продажами... Такой рост означает увеличение персонала, повышение ответственности и, следовательно, дополнительные возможности для продвижения и получения более высокого жалования».

5. Планирование требует стабильности, чтобы можно было предвидеть будущий исход решений, принимаемых сегодня. Это мало совместимо со свободной конкуренцией. Поэтому в современной экономике формируется непрерывная и всеохватывающая сеть межкорпорационных договоров, которая делает рынок управляемым, стабильным и предсказуемым. Стихийный рынок и свободная конкуренция остались только в учебниках, а экономика современных развитых стран управляется техноструктурой на основе долгосрочного планирования. Позиция Гелбрейта во многом напоминает позицию позднего Шумпетера. Перечисленные пункты 1–4, скорее всего, справедливых. Однако из их справедливости вовсе не следует справедливость последнего пункта, отрицающего конкуренцию и свободный рынок в современных условиях. Дело в том, что наряду с тендёнциями, отмеченными Гелбрейтом, существуют и противоположные тенденции, усиливающие конкурентность рынка. Одна из них – непредсказуемость средне и долгосрочных последствий планово внедряемых массовых новшеств. Результатом является усиление темпа неожиданных изменений экономической конъюнктуры и экономической структуры, лучшим способом приспособления к которым как раз и является свободный конкурентный рынок (не совершенная конкуренция и не чистая монополия или олигополия, а монополистическая конкуренция в смысле Чемберлина). Корпорация, игнорирующая приспособительную функцию рынка и полагающаяся только на собственные планы или на особую тайную связь с правительством, обречена на вымирание в конкурентной и информационно прозрачной экономике. Другое дело, что на микроэкономическом уровне следует больше обращать внимание на поведение различного рода организаций, способ действия которых не может быть полностью понят в рамках предельных соотношений маржиналистов. Гелбрейт также прав в том, что современная экономика сильно зависит от колебаний спроса и от степени использования значительных по объему сбережений. Но отсюда следует не столько растущая зависимость экономики от государства, сколько усиление роли номинального сектора в экономике.

    И если в отношении США можно говорить (с учетом социальных достижений) об основах построения «нового социализма», то в условиях современной России речь может идти только о тенденциях «номенклатурно-дикого» капитализма. Широкое распространение в США и в целом на Западе получило распространение среднего класса. Практически во всех развитых странах доля среднего класса составляет 55–60%. Старые средние слои – мелкие предприниматели, торговцы, ремесленники, представители свободных профессий, мелкое и среднее крестьянство, мелкие собственники товарного производства – подвержены разорению. Стремительный рост технологий и науки, всплеск сферы услуг, а также всеохватывающая деятельность современного государства способствовали появлению на современной арене армии служащих, техников, интеллигенции, не владеющих средствами производства и живущих за счет продажи собственной рабочей силы. Средние классы выражают тенденцию к уменьшению противоречий между содержанием труда различных профессий, городским и сельским образом жизни, являются проводниками ценностей традиционной семьи, что сочетается с ориентацией на равенство возможностей для мужчин и женщин в образовательном, профессиональном, культурном отношении. Эти классы представляют собой оплот ценностей современного общества, они – основные носители традиций, норм и знаний. Для средних слоев характерен незначительный разброс вокруг центра политического спектра, что делает их и здесь оплотом стабильности, залогом эволюционности общественного развития, формирования и функционирования гражданского общества.