«Хулиганство: отграничение от массовых беспорядков и преступлений против жизни, здоровья»

Глава 1. Квалификация хулиганства

 

В диспозиции ч. 1 ст. 213 УК хулиганст­во определяется как «грубое наруше­ние общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровожда­ющееся применением насилия к гражданам либо угрозой его применения, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества».[1] 

Отсюда следует, что основным непосред­ственным объектом хулиганства является общественный порядок, а его дополнитель­ными объектами –  здоровье и собствен­ность граждан. Такое соотношение правоохраняемых объектов отразило стремление законодателя в большей мере, чем это бы­ло в УК РСФСР, формализовать состав ху­лиганства, создать условия для более эф­фективного применения рассматриваемой нормы. Признаки достаточно высокой сте­пени определенности («насилие», «уничто­жение или повреждение имущества»), же­стко связанные с оценочными признаками («грубое нарушение общественного поряд­ка», «явное неуважение к обществу») в еди­ную объективную сторону хулиганства, как бы уточняют, раскрывают содержание по­следних, что способствует правильному применению ст. 213 УК РФ.[2] 

Между тем установление признаков, ха­рактеризующих хулиганство как деяние, причиняющее вред здоровью или собст­венности, на практике может вызвать за­труднения. К примеру, как квалифициро­вать действия П., который на автобусной остановке оскорбил нецензурной бранью С., пытался ударить его, но потерпевший удар отбил. Затем П. пытался оттолкнуть С., но тот отвел П. в сторону. Правилен ли с точки зрения действующего законодатель­ства вывод судебной коллегии по уголов­ным делам Верховного Суда России по этому делу о том, что оскорбительное при­ставание к потерпевшему и попытка нанес­ти удар обоснованно признаны мелким ху­лиганством, влекущим административную ответственность?[3] 

Как быть в ситуациях, когда при наруше­нии общественного порядка чужому имуще­ству причиняется ущерб на небольшую сум­му, допустим, разбито стекло в окне или в двери? Ведь даже хищение чужого имуще­ства на сумму, не превышающую одного минимального размера оплаты труда, в со­ответствии со ст. 49 КоАП РСФСР призна­ется мелким, т.е. административным про­ступком. При прочих же равных условиях хищение всегда справедливо считалось бо­лее опасным деянием, нежели уничтожение или повреждение чужого имущества. 

Представляется, что отнюдь не любое на­силие либо угроза его применения свиде­тельствуют о наличии уголовно наказуемого хулиганства. Изучение судебной практики отдельными исследователями показывает, что в ситуаци­ях, когда вред телесной неприкосновеннос­ти или здоровью граждан реально не был причинен и отсутствовала угроза причине­ния существенного вреда здоровью, правоприменительные органы обычно ограничи­ваются наложением на виновных админист­ративных взысканий. Так, попытки приме­нения насилия имели место в более чем 32% случаев (67 дел) и в протоколах об ад­министративных правонарушениях обозна­чались в выражениях типа: «пытался устро­ить (учинить, затеять) драку», «пытался (ки­дался) драться», «пытался ударить» и т.п. Оскорбительным приставанием к гражда­нам признавались «хватание за одежду», «размахивание руками», принуждение близких виновному лиц под угрозой избие­ния покинуть квартиру (жилой дом), где они проживали.[4]

В целом же, по-видимому, попытки при­менения насилия, по степени обществен­ной опасности не превышающие покушения на нанесение побоев или покушения на совершение иных действий, причиняющих физическую боль, как и угроза совершения названных деяний, по общему правилу не могут служить основанием для привлече­ния лица к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 213 УК, ибо побои даже как окончен­ное преступление (ст. 116 УК) отнесены за­конодателем к числу наименее опасных де­яний, уголовные дела по которым возбуж­даются не иначе как по жалобе потерпев­шего. Понятно, что опасность покушения на нанесение побоев, угрозы их нанесением заметно ниже, чем при реальном их нане­сении. Потому и попытки применения наси­лия или угрозы его применения, не пред­ставляющие в силу ч. 2 ст. 14 УК общест­венной опасности, думается, не образуют признака объективной стороны хулиганст­ва.

Вместе с тем нанесения побоев, соверше­ния иных насильственных действий, причи­нивших физическую боль, при грубом нару­шении общественного порядка, выражаю­щем явное неуважение к обществу, вполне достаточно для установления в действиях лица состава хулиганства.

Совсем не всякое и уничтожение или по­вреждение чужого имущества предопреде­ляет уголовную противоправность хулиган­ства. Так, среди изученных нами дел адми­нистративными правонарушениями призна­вались, в частности, нарушения обществен­ного порядка, сопряженные с уничтожени­ем посуды в баре и ресторане, оконного стекла и стекол в подъезде, повреждения одежды и предметов обихода, входной две­ри. Хотя в диспозиции ч. 1 ст. 213 УК и не говорится о размерах ущерба, причиняе­мого собственнику уничтожением или по­вреждением его имущества, денежная оценка такого ущерба должна выражаться в сколько-нибудь значимой сумме (допус­тим, превышающей один минимальный размер оплаты труда). Иначе правоприменительные органы рискуют ошибиться в оценке содеянного.

Угроза применения насилия над гражда­нами при хулиганстве заключается в готов­ности немедленно причинить по меньшей мере легкий вред здоровью. Она может быть выражена словесно или действием. Высказывание угрозы может быть соедине­но с демонстрацией оружия либо предме­тов, которые могут быть использованы в ка­честве оружия. К примеру, правильно по материалам административного производ­ства было возбуждено уголовное дело про­тив Н., который подошел к ранее неизвест­ному ему Р. и, угрожая его «порезать», по­требовал от Р. сейчас же покинуть кафе, где они тогда находились. При этом в мо­мент произнесения угрозы Н. достал из кармана нож.[5]

Однако не следует забывать, что довольно часто при угрозе лицо лишь демонстрирует «решимость», создает видимость немедленного осуществления угрозы, на самом деле не собираясь ее выполнять. Поскольку в этих случаях отсутствует умысел на реа­лизацию угрозы, а значит, здоровье граж­дан опасности не подвергается, такая угро­за не образует соответствующего признака состава хулиганства. Вместе с тем, если подобным образом лицо угрожало убийст­вом или причинением тяжкого вреда здоро­вью и у потерпевшего имелись основания опасаться осуществления этой угрозы, дей­ствия виновного должны быть квалифици­рованы по ст. 119 УК (угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью).

Поскольку в законе о применении наси­лия к гражданам, угрозе его применения, уничтожении или повреждении чужого иму­щества упоминается как о действиях, «со­провождающих» грубое нарушение общест­венного порядка, выражающее явное не­уважение к обществу, каждое из них, по су­ществу, может предопределить и глубину нарушения общественного порядка, и сте­пень неуважения к обществу. Так, обосно­ванно по ч. 1 ст. 213 УК было возбуждено уголовное дело против И., который в авто­мастерской при работниках гаража и посе­тителях избил А. Здесь насилие, приме­ненное к А., и явилось грубым нарушени­ем общественного порядка и выразило яв­ное неуважение к обществу.

При решении вопроса об отграничении уголовно наказуемого хулиганства от мел­кого сохраняет свое значение разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, данное в по­становлении от 24 декабря 1991 г. (в редак­ции постановления Пленума от 21 декабря 1993 г.) «О судебной практике по делам о хулиганстве»: «следует учитывать степень нарушения общественного порядка, кото­рая определяется на основании совокупно­сти обстоятельств дела, включая место и способ совершения противоправных дейст­вий, их интенсивность, продолжительность и т.д.».[6]

В юридической литературе в вопросе об определении содержания субъективной стороны хулиганства преобладает точка зрения, по которой хулиганство может быть совершено лишь с прямым умыслом и только из хулиганских побуждений. Обычно так оно и бывает. Между тем можно ли ис­ключать возможность его совершения с ко­свенным умыслом и не по хулиганским мо­тивам?

В постановлении Пленума Верховного Су­да РФ от 24 декабря 1991 г. на этот счет сказано, что нанесение побоев, причинение телесных повреждений, «совершенные в семье, квартире, в отношении родственни­ков, знакомых и вызванные личными не­приязненными отношениями, неправильны­ми действиями потерпевших и т.п., долж­ны квалифицироваться по статьям УК, пре­дусматривающим ответственность за пре­ступления против личности. Однако в тех случаях, когда такие действия были сопря­жены с очевидным для виновного грубым нарушением общественного порядка и вы­ражали явное неуважение к обществу, их следует квалифицировать как хулиганство».[7]

Как видим, Верховный Суд РФ допускает возможность совершения хулиганства по мотиву личных неприязненных отношений, а следовательно –  и с косвенным умыслом. Состав хулиганства сконструирован в зако­не скорее по типу материальных, нежели формальных составов (что, как известно, предполагает наличие обоих видов умыс­ла). Отсутствие прямого указания в диспо­зиции на обязательность хулиганского мо­тива при совершении хулиганства также выступает достаточно весомым аргументом в пользу указанной позиции.

Наиболее полно и точно содержание хули­ганских побуждений раскрыто примени­тельно к убийству в постановлении Плену­ма Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», по которому де­яние, ими обусловленное, совершается «на почве явного неуважения к обществу и об­щепринятым нормам морали, когда пове­дение виновного является открытым вызо­вом общественному порядку и обусловле­но желанием противопоставить себя окру­жающим, продемонстрировать пренебре­жительное к ним отношение (например, умышленное причинение смерти без види­мого повода или с использованием незна­чительного повода как предлога для убий­ства)».[8]

Желания противопоставить себя окружаю­щим, продемонстрировать пренебрежи­тельное к ним отношение у хулигана может и не быть. Однако, посягая в общественном месте на здоровье гражданина или чужую собственность, лицо не может не осозна­вать опасность своих действий для общест­венного порядка, не может не предвидеть возможность или неизбежность грубого на­рушения общественного порядка, выража­ющего явное неуважение к обществу, а зна­чит, не может сознательно не допускать та­кого нарушения или не относиться к нему безразлично. Чаще всего такое хулиганство действительно возможно в отношении род­ственников или знакомых. Так, из 81 адми­нистративного дела, связанного с попытка­ми применения насилия, угрозами приме­нения насилия, попытками уничтожения или уничтожением либо повреждением чужого имущества, в 59 случаях (73%) мелкое хули­ганство совершалось именно против близ­ких и знакомых правонарушителя. Вместе с тем, конечно, если действия лица соверше­ны не из хулиганских побуждений и не со­пряжены с грубым нарушением общест­венного порядка, они не могут быть квалифицированы как хулиганство.

К квалифицирующему признаку хулиган­ства теперь отнесено его совершение груп­пой лиц, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой (п. «а» ч. 2 ст. 213 УК).

Совершение хулиганства группой лиц оз­начает, что в нем совместно участвовали два или более исполнителя без предвари­тельного сговора (ч. 1 ст. 35 УК). Действия хулиганов могут быть направлены на совер­шение единых деяний (например, на изби­ение гражданина или уничтожение чужого имущества), но могут заключаться и в вы­полнении разных деяний, составляющих объективную сторону хулиганства (к при­меру, один наносит побои, а другой –  по­вреждает чужое имущество). Однако и в по­следнем случае такие действия должны быть согласованными, каждый из соиспол­нителей должен осознавать, что участвует в совместном совершении преступления.

То же самое (кроме предварительного сговора на совместное совершение пре­ступления) можно сказать и о совершении хулиганства группой лиц по предваритель­ному сговору. Так, по делу Болдачева и Ху-саинова судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ было отмечено, что суд необоснованно указал, что хулиган­ство совершено по предварительному сго­вору группой лиц. Между тем, как видно из материалов дела и из описательной части приговора, каждый из виновных действовал в отношении потерпевших самостоятельно и данных о том, что они избивали потерпев­ших группой по предварительному сговору, нет, потому этот квалифицирующий при­знак хулиганства исключен из приговора.[9]

Хулиганство признается совершенным ор­ганизованной группой, когда оно соверша­ется устойчивой группой лиц, заранее объ­единившихся для совершения, как правило, нескольких преступлений (ч. 3 ст. 35 УК). Об устойчивости группы могут свидетельство­вать, в частности, такие признаки, как ста­бильность ее состава, тесная взаимосвязь между членами, согласованность их дейст­вий, длительность существования и т.д.

Едва ли найдется много примеров, когда участники организованных групп специаль­но объединялись для совершения несколь­ких хулиганств. Хотя подобные факты, по­нятно, не исключены, в большинстве случа­ев организованные группы все же создают­ся для совершения иных преступлений.

К несомненным достоинствам конструк­ции ст. 213 УК следует отнести использо­ванное законодателем обозначение особо квалифицирующего признака хулиганства – «с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия» (ч. 3). Те­перь в правоприменительной практике невозможны противоречащие здравому смыс­лу и действительности ситуации, когда при­менение для нанесения потерпевшему те­лесных повреждений, например, лома, то­пора, молотка и других предметов как слу­чайно оказавшихся на месте хулиганства предметов хозяйственно-бытового назна­чения не квалифицировалось по ч. 3 ст. 206 УК РСФСР 1960 г. Тогда как применение в этих же целях любого ножа (не только ку­хонного, но и нередко сувенирного, от брелка для ключей или маникюрного), за­ранее подобранной палки или заблаговре­менно разбитой бутылки служило основа­нием для такой квалификации.

Под применением огнестрельного, мета­тельного, пневматического и газового ору­жия при совершении хулиганства подразу­мевается не только его использование по прямому назначению, для производства выстрелов, но и применение его как сред­ства психического насилия.

Если оружие еще не приведено в состоя­ние, годное для выстрела, вряд ли есть ос­нования говорить о его применении. Так, лишь угрозой применения оружия были признаны действия К., который перед изъя­тием денег у потерпевшего похлопал рукой по кобуре, сказав, что в случае сопротивле­ния он может применить оружие, однако на­ган из кобуры не доставал.[10]

При этом применение оружия предпола­гает использование его поражающих свойств. По делу Б., который во время хули­ганства наносил удары потерпевшему руко­яткой газового пистолета, было указано, что газовый пистолет здесь должен расце­ниваться не как оружие, а как предмет, ис­пользованный в качестве оружия.[11]

Поскольку холодное оружие –  это «оружие, предназначенное для поражения цели при помощи мускульной силы человека при не­посредственном контакте с объектом пора­жения» (ч. 5 ст. 1 Федерального закона от 13 декабря 1996 г. «Об оружии»[12]), его при­менение невозможно без непосредствен­ного контакта с гражданином, против кото­рого осуществляется насилие. Начало при­менения или «попытка применения» холод­ного оружия фактически охватываются вы­ражением «применение холодного оружия».

Под предметами, используемыми при ху­лиганстве в качестве оружия, понимаются любые предметы, в том числе и хозяйст­венно-бытового назначения, применение которых может причинить телесные по­вреждения.

Пожалуй, главной проблемой ответствен­ности за хулиганство, обусловленной дей­ствующей редакцией ст. 213 УК, является декриминализация некоторых очень рас­пространенных и обладающих высокой общественной опасностью форм хулиганства. Это касается прежде всего тех форм хули­ганства, не связанного с насилием или причинением ущерба собственности, кото­рые раньше выражались в законодательных определениях «исключительный цинизм» и «особая дерзость».

Можно считать, что в настоящее время спокойствие граждан и общественная нравственность, составляющие суть обще­ственного порядка, защищены менее на­дежно, чем по УК 1960 г.

Хулиганство –  «школа преступности», и это положение, давно ставшее аксиомой, зло­бодневно как никогда. Очевидно, что и сейчас лица, не привлеченные к ответст­венности, скажем, за глумление над ребен­ком, инвалидом или престарелым, за срыв концерта, за долгое нарушение покоя в многоквартирном доме или за длительную остановку работы предприятия либо обще­ственного транспорта, неминуемо реализу­ют свои хулиганские наклонности. Надо ли дожидаться, когда такие лица или лица, стремящиеся демонстративно пренебречь нормами нравственности, совершат пре­ступления против личности или собствен­ности? Нет и еще раз нет.

 

Глава 2. Убийство из хулиганских побуждений

 

Изучение практики показывает, что хулиганские побуждения при убийстве встречаются чаще других отягчающих обстоятельств, пере­численных в ч. 2 ст. 105 УК. Пленум Верховного Суда РФ в п. 12 поста­новления от 27 января 1999 г. разъяснил, что по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК следует квалифицировать убийство, совершенное на почве явного не­уважения к обществу и общепринятым нормам морали, когда поведе­ние виновного является открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, проде­монстрировать пренебрежительное к ним отношение.

Пленум в первой части приведенного разъяснения исходил, очевид­но, из диспозиции ст. 206 УК РСФСР (ст. 213 УК РФ «Хулиганство»). Однако эти положения нельзя понимать упрощенно. Любое умышлен­ное лишение человека жизни – это проявление явного неуважения к обществу и общепринятым нормам морали.

Как отмечалось в литературе, специфику этого мотива следует ис­кать прежде всего в причинной обусловленности. Хулиганские побуж­дения лишены какой-либо необходимости: они целиком проистекают из разнузданного эгоизма, связанного с неуважением к личности и чело­веческому достоинству, безразличным отношением к общественным интересам, пренебрежением к законам и правилам поведения.[13] Нередко в основе такого отношения к общественным и личным интересам лежат безотчетная злоба, чувство неудовлетворенных потребностей, которые порождают тупое отчаяние и связанное с ним стремление к озорству, удали, разрушению, желанию проявить и показать себя. Часто хулиган­ские побуждения обусловлены уродливым пониманием свободы своих действий, смысл которого очень четко выражает формула «мне все до­зволено». Хулиганские побуждения означают, что субъекту доставляет удовлетворение само преступное деяние, само нарушение обществен­ного порядка, что он получает удовлетворение от своего антиобщест­венного поведения. Из этого следует, что, совершая убийство из ху­лиганских побуждений, виновный получает удовлетворение от самого факта лишения жизни человека либо от таких действий (направленных на грубое нарушение общественного порядка и прояв­ление явного неуважения к обществу), которыми человек может быть лишен жизни при безразличном отношении к этому со сто­роны виновного.

В связи с этим необходимо подчеркнуть, что место совершения убийства (например, общественное место) не имеет самостоятельного значения для применения п. «и» ч. 2 ст. 105 УК. Важно установить, что решающей и непосредственной причиной, вызвавшей умысел на убий­ство, явились указанные выше антиобщественные побуждения.

Известно, что мотив считается факультативным признаком субъ­ективной стороны состава преступления. Но по делам об убийстве из хулиганских побуждений он является обязательным. Поэтому мотив убийства из хулиганских побуждений во всяком случае должен быть ус­тановлен как необходимое условие правильного применения п. «и» ч. 2 ст. 105 УК. Неустановление мотива убийства, как уже отмечалось, не является основанием для признания его совершенным из хулиганских побуждений. Изучение практики показывает, что значительная часть ошибок при квалификации убийств из хулиганских побуждений объяс­няется поверхностным анализом обстоятельств преступления, свиде­тельствующих о субъективной стороне и главным образом о мотиве его совершения.[14]

Каковы же пути установления этого мотива при убийстве? О содер­жании некоторых мотивов убийства органы следствия и суды нередко узнают из показаний обвиняемого или подсудимого, когда он, призна­вая себя виновным в преступлении, заявляет, что действовал по мотиву корысти, ревности, зависти и т.п. (разумеется, при подтверждении другими доказательствами). Однако хулиганские побуждения как мотив действий виновного в этом отношении являются исключением. Нам, например, не встретилось ни одного случая, когда бы виновный, при­знавая совершение убийства, заявил, что он действовал из хулиганских побуждений. В таких случаях преобладают объяснения об убийстве «по пьянке», обвиняемый утверждает, что он «не помнит, как все случи­лось», объясняет свое поведение какими-то другими мотивами. В ре­зультате наиболее доступный источник установления мотива в данном случае не может быть использован. О мотиве, которым руководствовался виновный, позволяют судить сами его действия, а в ряде случаев и повод, явившийся внешней причиной совершенного преступления. Поскольку при убийстве речь идет о действиях виновного, направлен­ных против другого человека – потерпевшего, то для установления мотива убийства приобретают определенное значение и действия пос­леднего, а также отношения между виновным и потерпевшим.

Чаще всего убийство из хулиганских побуждений совершается в тех случаях, когда оно оказывается продолжением хулиганских действий. Верховным Судом России рассмотрено по жалобе дело в отношении М, осужденного областным судом по п. «б» ст. 102 УК РСФСР и ч. 2 ст. 206 УК РСФСР (п. «и» ч. 2 ст. 105 и ч. 2 ст. 213 УК) за убийство Л. Явившись ночью в общежитие рабочих в пьяном виде, М. совершил ху­лиганские действия: заходил в комнаты, включал свет, стучал, кричал, выражался нецензурными словами. В одной из комнат он ударил ножом в живот лежавшего на кровати Л., который сразу же умер. Наличие ху­лиганских побуждений в этом случае очевидно, они обусловлены пред­шествующим поведением виновного, убийство, по существу, соверше­но вообще без какого-либо повода. Приговор областного суда признан правильным.[15]

Потерпевшими в некоторых случаях оказываются граждане, указав­шие хулигану на его недостойное поведение. В этом отношении харак­терно дело по обвинению В., который, будучи пьяным, проходя по улице районного центра, пел непристойные песни и выражался нецензурны­ми словами. Стоявший возле своего дома не знакомый В. гражданин М. сделал ему замечание и предложил прекратить хулиганские действия. В ответ на это В. убил М. ударом ножа в сердце. Суд квалифицировал его действия по п. «б» ст. 102 УК РСФСР (п. «и» ч. 2 ст. 105 УК).[16]

Потерпевшие при убийстве из хулиганских побуждений в ряде слу­чаев не вступали по собственной инициативе в контакт с виновным, ко­торый, заранее наметив жертву, предъявлял вздорные претензии. По приговору Горьковского областного суда П. осужден за убийство С. из хулиганских побуждений. Встретив С. на улице, П. стал приставать к нему, утверждая, что С. в столовой выпил его водку и съел его обед. С. отстранил от себя пристававшего к нему П. В ответ на это П. снял с плеча ружье и ударом приклада по лицу сбил С. на землю, а затем стал избивать его ружьем, которое сломалось. Увидев, что С. мертв, П. от­тащил труп к забору, придав ему вид спящего человека. Затем собрал части разбитого ружья и ушел домой.[17]

Проявление хулиганских побуждений может быть и внезапным, когда виновный до убийства не совершал хулиганских действий. Об этом свидетельствует дело по обвинению Г. в убийстве З. при следующих обстоятельствах. З. вошел во двор дома и спросил у стоявших в подъезде Г., К. и Н., где находится квартира Д. Вместо ответа на вопрос К. и Н. набросились на З. и стали его избивать, а Г. нанес З. несколько ударов ножом в шею и грудь, от которых сразу же наступила смерть. Вывод Московского городского суда об убийстве З. из хулиганских по­буждений вполне обоснован. Здесь хулиганские побуждения прояви­лись в ничем не вызванной реакции Г. на вопрос потерпевшего о квартире его знакомых.

Встречаются случаи, когда убийство из хулиганских побуждений со­вершается в связи с невыполнением близким или знакомым человеком какого-то желания виновного. Б., находясь в состоянии опьянения, убил своего товарища за то, что тот отказался уйти вместе с ним из клуба. Затем Б. взял гармошку и до прибытия милиции играл на ней. Здесь о мотиве убийства свидетельствуют действия Б. в момент совер­шения преступления и после него.

Во всех приведенных примерах хулиганские побуждения прояви­лись достаточно четко в действиях виновного до убийства, во время его совершения или после него. Характерно для них было и то, что потер­певшие не давали какого-либо повода для агрессивного поведения ви­новного либо вообще не знали его.

В тех случаях, когда хулиганские побуждения выступают в каче­стве единственного мотива убийства, их установление вызывает мень­ше затруднений. Прав в определенной степени И.Н. Даньшин, который считает, что для хулиганских мотивов характерна наглядность и явность проявления. Хулиганские мотивы, по его мнению, отчетливо выражены внешне, они «кричат», «бьют в глаза».[18] Сложнее дело обстоит в тех случаях, когда хулиганские побуждения сопряжены с другими мотива­ми, когда они оказываются завуалированными. От следователей и судей по таким делам требуется и высокий профессиональный уровень, и опыт для того, чтобы отграничить хулиганские побуждения от других мотивов.

Мы исходим из того, что хулиганские побуждения в принципе со­вместимы с другими мотивами при совершении убийства. Они вполне «уживаются» рядом с ревностью, местью, ненавистью, завистью и др. При квалификации некоторых убийств возникает задача отграничения этих мотивов от хулиганских побуждений. Чаще всего этот вопрос воз­никает при отграничении хулиганских побуждений от ревности и мести. Важно не только разграничить эти мотивы, но и выявить, какой из них доминировал при убийстве, был главным мотивом, которым руководст­вовался виновный, совершая преступление.

При отграничении хулиганских побуждений от ревности и мести должна учитываться различная природа этих мотивов. Если хулиган­ские побуждения своим острием направлены против общественного порядка и характеризуются циничным отношением виновного к потер­певшему, то ревность и месть являются мотивами, при которых отно­шения между обвиняемым и потерпевшим, предшествующие убийству, носят личный характер.

А. Наумовым высказано правильное мнение о том, что нельзя счи­тать убийство совершенным из хулиганских побуждений, а не по мотиву ревности только на том основании, что не было действительного повода к ревности.[19] Но нам кажется, что вопрос должен решаться и в иной плоскости. Следователь и суд обязаны проверить, не является ли рев­ность и обвинения в измене лишь предлогом для скандалов и издева­тельств над потерпевшей. При таких обстоятельствах было совершено, например, убийство Л. своей жены. Липецкий областной суд устано­вил, что Л. в течение ряда лет систематически пьянствовал, устраивал скандалы, выгонял жену, детей, родителей жены из дома, избивал жену и тешу. За эти действия Л. неоднократно привлекался к ответственнос­ти за мелкое хулиганство. Однажды, вернувшись домой ночью в пьяном виде, Л. разбудил жену и дочь, нанес им побои, от жены требовал «объ­яснений», а затем, когда жена и дочь хотели уйти из дома, он выстрелом из ружья убил жену. Суд признал, что убийство совершено из хулиганских побуждений, и отверг утверждения Л. о мотиве ревности.[20]

Другим мотивом, от которого приходится нередко отграничивать ху­лиганские побуждения при убийстве, является месть, возникшая на почве личных отношений. Этот вопрос чаще всего возникает в тех слу­чаях, когда потерпевший своими умышленными или неосторожными действиями причиняет виновному какую-либо малозначительную не­приятность. Например, Ш. убил Т. за то, что после игры в домино во дворе дома Т. ходил и рассказывал, что Ш. остался «козлом рогатым». По другому делу М. был осужден за убийство П. в кубовой общежития за то, что П. разбил его тарелку. Оба эти убийства были признаны со­вершенными из хулиганских побуждений. Интересно, что по последне­му делу адвокат в кассационной жалобе утверждал, что убийство было совершено на почве мести из личных отношений и ставил вопрос о ква­лификации действий М. пост. 103 УК РСФСР (ч. 1 ст. 105УК). Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда России отклонила кассационную жалобу, сославшись на малозначительность повода, ис­пользуя который М. затеял ссору, а затем совершил убийство из хули­ганских побуждений.[21]

Таким образом, при отграничении мести, возникшей на почве лич­ных отношений, от хулиганских побуждений при убийстве подлежат тщательному выяснению действия потерпевшего, которые виновный счел основанием для совершения этого преступления. По общему пра­вилу, убийство должно признаваться совершенным из хулиганских по­буждений в тех случаях, когда действия потерпевшего оказываются малозначительными, а виновный использовал их лишь как предлог для совершения убийства.

От убийства из хулиганских побуждений на практике нередко прихо­дится отграничивать убийство, совершенное в драке или ссоре. В литературе было высказано мнение о том, что убийство в драке или ссоре должно всегда признаваться совершенным из хулиганских побуждений, если установлено, что субъект убийства является инициатором и активной стороной преступления.[22] Более четко свою позицию по данному вопросу сформулировал Пленум Верховного Суда РФ в п. 12 поста­новления от 27 января 1999 г., рекомендовав органам следствия и судам выяснять, кто явился инициатором ссоры или драки, не был ли кон­фликт спровоцирован виновным для использования его в качестве по­вода к убийству. Если зачинщиком ссоры или драки явился потерпев­ший, а равно в случае, когда поводом к конфликту послужило его про­тивоправное поведение, виновный не может нести ответственность за убийство из хулиганских побуждений. И все же для признания убийства совершенным из хулиганских побуждений недостаточно сослаться на то, что данное лицо является «инициатором» или «активной стороной» преступления, – необходимо установить мотив действий виновного. Трудности состоят в том, что убийство из хулиганских побуждений за­частую совершается в драке или ссоре и в результате обстоятельства убийства из хулиганских побуждений и убийства в драке или ссоре не­редко совпадают. Ошибки в квалификации убийства в этих случаях по­тому именно и происходят, что не уделяется внимания установлению мотива убийства, совершенного в драке или ссоре.

Убийство, предусмотренное п. «и» ч. 2 ст. 105 УК, может быть совершено не только с прямым, но и косвенным умыслом. Совершая убийство из хулиганских побуждений с косвенным умыслом, виновный хотя и не ставит перед собой цели убийства, которая имеется при пря­мом умысле, но и не исключает, что смерть потерпевшего все же может наступить. Вместе с тем это не значит, что действия виновного в убий­стве из хулиганских побуждений с косвенным умыслом являются бес­цельными. Цель имеется, она состоит в совершении самого действия, направленного против личности потерпевшего, при безразличном от­ношении к возможному наступлению его смерти. Только цель при убий­стве из хулиганских побуждений не выходит за рамки основного убий­ства, как, например, завладение имуществом при корыстном убийстве. Здесь убийство не является средством для достижения какой-либо цели (помимо причинившего смерть действия при косвенном и причинения смерти при прямом умысле). Известно, что мотив всегда служит дости­жению цели и даже определяет ее. Поскольку установлено, что при убийстве из хулиганских побуждений имеется определенная цель, по­стольку есть основания считать, что они (эти побуждения) являются мотивом действий виновного.

Этот вопрос приобретает принципиальное значение по делам о по­кушении на убийство из хулиганских побуждений. По таким делам убеждение следователя или суда о наличии этого мотива иногда ведет к тому, что анализу других элементов субъективной стороны не уделяется должного внимания. При этом не учитывается, что наличие хулиганских побуждений при косвенном умысле, когда смерть потерпевшего не на­ступила, недостаточно для признания преступления покушением на убийство. В результате этого в ряде случаев преступление, квалифици­рованное по ст. ст. 30 и п. «и» ч. 2 ст. 105 УК, оказывается в действи­тельности причинением вреда здоровью или просто хулиганством.

В литературе утверждалось, что если хулиганство сопряжено с убийством, то действия виновного квалифицируются только по статье, предусматривающей ответственность за убийство.[23] Эта позиция пред­ставляется неправильной. Как уже отмечалось, убийство из хулиган­ских побуждений нередко является продолжением ранее совершенных хулиганских действий либо они продолжаются после убийства. В таких случаях фактически совершается два самостоятельных преступления (реальная совокупность), из которых каждое должно получить само­стоятельную оценку. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. разъяснил: «Если виновный, помимо убийства из ху­лиганских побуждений, совершил иные умышленные действия, грубо нарушавшие общественный порядок, выражавшие явное неуважение к обществу и сопровождавшиеся применением насилия к гражданам либо угрозой его применения, а равно уничтожением или повреждени­ем чужого имущества, то содеянное им надлежит квалифицировать по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ и соответствующей части ст. 213 УК РФ» (п. 12). К этому следует добавить, что при установлении умышленного уничтожения или повреждения имущества при наличии в этом преступлении признаков ст. 167 УК она также должна входить в совокупность упомянутых преступлений при их квалификации. Но это относится только к тем случаям, когда в совокупность входят хулиганство и более тяжкое преступление, в частности убийство.1 Следовательно, квалифи­кация убийства из хулиганских побуждений только по одной статье, предусматривающей ответственность за убийство, правильна лишь для тех случаев, когда речь идет не о хулиганстве, сопряженном с убийст­вом, а об убийстве из хулиганских побуждений.

Рассмотрение вопросов квалификации убийства из хулиганских по­буждений позволяет сделать следующие выводы.

Для применения п. «и» ч. 2 ст. 105 УК важное значение имеет анализ характера действий виновного в момент убийства, перед ним и после его совершения в совокупности. Мотив убийства из хулиганских побуждений с внешней сто­роны характеризуется неспровоцированным нападением на по­терпевшего, отсутствием поводов к нападению и убийству. Убийство из хулиганских побуждений может быть совер­шено как с прямым, так и с косвенным умыслом. Совершая убийство из хулиганских побуждений, виновный не преследует какую-либо цель (помимо самого действия при кос­венном умысле и причинения смерти – при прямом). Для признания убийства, совершенным из хулиганских по­буждений, необходимо исключить другие мотивы, определяющие поведение виновного. Неустановление мотива убийства в ходе предварительного следствия и в процессе суда само по себе не является основанием для признания убийства совершенным из хулиганских побужде­ний. Место совершения убийства для применения п. «и» ч. 2 ст. 105 УК не имеет значения. Убийство из хулиганских побуждений может быть квали­фицировано по п. «и» ч. 2 ст. 105 и ст. 213 УК при, реальной совокупности хулиганства и убийства, в других же случаях применя­ется лишь п. «и» ч. 2 ст. 105 УК.

 

Глава 3. Массовые беспорядки

 

Общественная опасность массовых беспорядков, в отличие от хулиганских действий, заключается в том, что они способны парализовать деятельность органов государственной власти и управления, привести к масштабным нарушениям общественного порядка, поставить под угрозу общественную безопасность, повлечь за собой человеческие жертвы, нанести серьезный экономический ущерб государству, обществу либо конкретной личности. Криминальные действия большого количества людей (толпы) отличаются, как правило, агрессивностью, сильным взаимовлиянием, накалом эмоций, активным использованием таких ситуаций преступным элементом.

Объективно преступление выражается в деяниях следующих видов: организация массовых беспорядков; участие в массовых беспорядках; призывы к активному неподчинению законным требованиям представителей власти и к массовым беспорядкам, а равно призывы к насилию над гражданами.

Организация массовых беспорядков (ч. 1 ст. 212) выражается в действиях организатора по объединению толпы либо руководстве ею для осуществления насилия, погромов, поджогов, уничтожения имущества, применения огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также для оказания вооруженного сопротивления представителю власти.[24]

Способы осуществления организационных действий могут быть самыми разнообразными: обращение к толпе, подача тревожных сигналов, оглашение различных петиций, листовок, воззваний, распределение ролей среди своих «помощников», разработка плана действий толпы с учетом настроений людей, накопившихся обид и т.д.

Преступление окончено с момента осуществления организационной деятельности и не зависит от последующего наступления (или ненаступления) вредных последствий.

Насилие в ходе массовых беспорядков представляет собой причинение вреда здоровью различной тяжести либо побоев и истязаний. Указанные деяния охватываются признаками состава массовых беспорядков (ст. 212), за исключением умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (ст. 111), который квалифицируется по совокупности с данным преступлением.

Судебная практика относит к массовым беспорядкам факты насильственного освобождения толпой лиц, находящихся в местах лишения свободы, либо арестованных, содержащихся под стражей в следственных изоляторах.

Если участник массовых беспорядков совершает убийство (ст. 105), то его действия квалифицируются по совокупности с данным преступлением.

Под погромами понимаются насильственные посягательства на материальные ценности и граждан.

Кроме поджогов и уничтожения имущества закон предусматривает ответственность и за применение огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств. Применение означает использование указанных предметов по своему назначению (например, выстрел вверх на устрашение либо имитация выстрела (взрыва), выстрел (взрыв) на поражение и т.п.).

Оказание вооруженного сопротивления представителю власти означает воспрепятствование осуществлению органами власти своих функций путем использования оружия участником массовых беспорядков. Это может выражаться в угрозах его применения, выстрелах на поражение, вверх и других манипуляциях, направленных на устрашение представителей власти.

Преступление окончено с момента совершения участником массовых беспорядков вышеуказанных деяний независимо от наступления вредных последствий. Например, поджог осуществлен, но своевременно замечен и потушен, взрыв состоялся, но никакого материального вреда либо вреда здоровью не причинил – преступление окончено.

Призывы к активному неподчинению законным требованиям представителей власти и к массовым беспорядкам, а равно к насилию над гражданами означают обращение к толпе с целью воздействия на сознание, волю, эмоции присутствующих, чтобы толкнуть их на совершение указанных деяний.

Например, во время массовых беспорядков П. воспользовался вышедшим из строя бронетранспортером, забрался на верхнюю площадку и стал призывать толпу к учинению погромов в здании местной администрации. Под влиянием П. толпа направилась к указанному зданию и учинила погромные действия (были выбиты окна, двери, в отдельных помещениях возник пожар, находившимся там людям были нанесены побои).[25]

Призывы могут быть составной частью организации или руководства массовыми беспорядками. В этом случае деяния виновного квалифицируются по ч. 1 ст. 212 УК.

Субъективная сторона массовых беспорядков характеризуется прямым умыслом действий организатора, участника и лица, осуществляющего призывы. По отношению же к наступившим вредным последствиям психическое отношение участника массовых беспорядков может выражаться и в косвенном умысле. Мотивы и цели преступления могут быть различными (националистические, корыстные, политические и т.д.). Не влияя на квалификацию, они учитываются судом при вынесении меры наказания.

Субъектом массовых беспорядков могут быть лишь организаторы, участники и лица, осуществляющие призывы, достигшие шестнадцатилетнего возраста. Иные лица, находящиеся в толпе, несут ответственность лишь за те конкретные деяния, которые они фактически совершили в условиях массовых беспорядков.

Если массовые беспорядки инспирированы бандой, то деяния виновных квалифицируются по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 209 и 212 УК.

Массовые беспорядки представляют собой сложный со­став преступления, поскольку в него входят несколько само­стоятельных преступлений. В ходе массовых беспорядков могут совершаться более 20 видов преступлений, которые яв­ляются результатом различной направленности антиобщест­венной деятельности участников массовых беспорядков.

С целью выделения повышенной общественной опасности законодатель включил в диспозицию нормы «организацию массовых беспорядков» как своеобразную самостоятельную деятельность.

Таким образом, под организацией массовых беспорядков следует пони­мать, помимо объединения толпы и руководства ею в ходе массовых беспорядков, также всякого рода организационную деятельность: созыв граждан в толпу тем или иным путем; подстрекательство толпы к погромам, разрушениям и другим подобным действиям путем распространения среди толпы про­вокационных, клеветнических измышлений; подготовку массо­вых беспорядков путем сговора с другими лицами о таком выступлении; изготовление и распространение листовок и иных печатных изданий; публичные выступления, призывы, направ­ленные на то, чтобы собрать толпу и склонить ее к соверше­нию погромов, разрушений, поджогов и иных подобных дей­ствий; разработку плана преступных действий участников массовых беспорядков.

К примеру, в г. Кувасае (место, где положено начало Фер­ганским событиям) на площади перед толпой, вооруженной палками, кетменями, металлическими прутьями, выступил гражданин А. и бросил Клич: «Турки ничего не поняли, их надо проучить!». После этого толпа направилась в сторону улицы Железнодорожной, где проживали турки-месхетинцы. На подступах к махалле (квартал) были смяты милицейские кордоны, произошло столкновение. Б ход пошли камни, же­лезные прутья, кетмени, ножи, взрывпакеты.[26]

Такого рода призывы (и это не могут не осознавать их инициаторы) воспринимаются частью толпы как побуждение к активным действиям. Тем более, что открытый призыв к толпе совершить погромы, поджоги, нападения на органы власти, обращенный с возвышенного места через громкогово­ритель (в ту ночь пострадало 58 человек) в данной ситуации был особенно провокационным. Поэтому призывавшие по су­ществу выполняли функции организаторов, хотя не все по­следующие действия толпы охватываются умыслом этих лиц. Но применительно к конкретно взятой ситуации определен­ное лицо выполняло функции руководителя, старшего, лиде­ра толпы. Иными словами, организовывало подготовку мас­совых беспорядков.

Представляется, что деятельность организатора массовых беспорядков может проявляться: в предварительной деятель­ности, когда действия виновного прямо направлены на под­готовку массовых беспорядков; в непосредственном руковод­стве толпой при совершении массовых беспорядков.

Судебная и следственная практика выработала определен­ную позицию и относит к организации массовых беспоряд­ков, в отличие от хулиганских действий, подготовку и распространение различными способами призывов к совершению действий, указанных в диспозиции ст. 212 УК РФ; собрание толпы различными способами, осущест­вление непосредственного руководства ею, подстрекательство к погромам и другим подобным действиям; разработку плана совершение беспорядков, определение места и времени, уста­новление объекта посягательства, распределение функций сре­ди участников и т.п.

Наличие любого из перечисленных действий достаточно для признания лица организатором массовых беспорядков.

Среди участников массовых беспорядков имеет место сла­бо выраженная специализация ролевой деятельности: орга­низаторы порой являются одновременно исполнителями пре­ступных акций. Цели и пути их достижения у организато­ров и исполнителей могут не совпадать. Однако, если на на­чальном этапе массовых беспорядков эти различия проявля­ются не столь резко, то в последующем указанные несовпа­дения способствуют выходу исполнителей из-под контроля ор­ганизаторов и малопредсказуемому развитию ситуации.

Например, во время событий в Ферганской области в 1989 году толпой, помимо совершения массовых беспорядков,, на­правленных в отношении лиц турко-месхетинской националь­ности, совершались кражи, грабежи и другие преступления, которые не входили в «сценарий» массовых беспорядков.

Установлено, что перед правоприменительными органами, в частности, следственными подразделениями, ведущими дела данной категории, возника­ет сложность в установлении и определении действий орга­низаторов и их уголовно-правовой квалификации.

При этом, большинство лиц, составляющих толпу и участвующих в массовых беспорядках, признается их актив­ными участниками. Уголовные дела с вменением виновным только организаторской деятельности единичны. А в случае обжалования и рассмотрения такого уголовного дела в касса­ционной инстанции их роль переоценивается, и они нередко попадают в разряд «активных участников». Однако судеб­ная практика знает и случаи прекращения производством по­добных дел.