«История уголовно-исполнительной системы Западной Сибири»

Белоусова О. А.

        История уголовно-исполнительной системы Западной Сибири:
        учебное пособие. – Новокузнецк: ФКОУ ВПО Кузбасский институт
        ФСИН России, 2012. – 45 с.

 

Оглавление 

 

Введение                                                                                                       4

 

Часть 1. Уголовно-исполнительная система Западной Сибири
в XVII – начале ХХ веков                                                                                   5

1.1. Формирование уголовно-исполнительной системы
Западной Сибири в досоветский период                                    5

1.2. Тюремный быт                                                                                10

1.3. Попечительное о тюрьмах общество и его деятельность
на территории Западной Сибири                                                13

1.4. Система конвоирования и охраны заключённых в XIX веке  15

1.5. Великий кандальный путь глазами арестанта                         20

 

Часть 2. Уголовно-исполнительная система Западной Сибири

в ХХ веке                                                                                                                23

2.1. Формирование уголовно-исполнительной системы
Западной Сибири в годы гражданской войны и НЭПа          23

2.2. Образование и деятельность подразделений ГУЛАГа
в Западной Сибири в 1930-е годы                                              27

2.3. Деятельность Сиблага в годы Великой Отечественной
войны                                                                                                 32

2.4. Карательная политика советского государства
в отношении военнопленных (1940-1950-е годы)                  33

2.5. Уголовно-исполнительная система Западной Сибири

в 1953-1990-е годы                                                                         37

 

Список использованной литературы                                           40

 

Приложение                                                                                           41

 

 

Введение

 

Изучение истории уголовно-исполнительной системы России является составной частью программы профессиональной подготовки курсантов и слушателей образовательных учреждений ФСИН России.

Цели и задачи курса определяются общегуманитарными и профес-сиональными аспектами подготовки специалистов. Они состоят в формиро-вании исторического сознания обучающихся на основе усвоения закономерностей исторического процесса. В ходе изучения курса происходит знакомство слушателей с современным уровнем научных исследований по проблемам истории уголовно-исполнительной системы России, изучение организации и структуры органов УИС важнейших направлений деятельности, их места и роли в государственном механизме в различные исторические периоды.

Данное пособие представляет собой сборник материалов, необходимых для более полного изучения курса дисциплины по отдельным её темам: «История УИС Сибири в досоветский период», «История УИС Сибири в советский период».

 

 

Часть 1. Уголовно-исполнительная система

Западной Сибири в XVII – начале ХХ веков

 

1.1. Формирование уголовно-исполнительной системы

Западной Сибири в досоветский период

 

Репрессивная система любого государства во все времена являлась предметом особого интереса как исследователей, так и общественности. Сказывалось отсутствие полной, достоверной информации о её деятель-ности. Относительная закрытость системы от общества способствовала распространению различных слухов и домыслов, формированию у населения своего собственного взгляда на систему исполнения наказания. А ведь наказание является непременным элементом карательной политики власти, сама же система наказаний и их исполнение представляет собой единое целое.

Формирование уголовно-исполнительной системы Сибири прошло длинный и сложный путь развития. Русское освоение зауральских земель совпало с началом реформирования карательных организаций всего Российского государства. С развитием общества, обострения сословных противоречий преступление стало рассматриваться как деяние, нарушавшее интересы государства и установленный правопорядок. Поэтому роль государственных органов в расследовании уголовных дел и исполнении наказания к XVI веку сильно возросла. Вопрос управления местами лишения свободы нашёл отражение в Соборном уложении 1649 г.. Кстати, именно в нём впервые в практику уголовных наказаний была введена «ссылка в Сибирь на житьё на Лену».

Бродяг, бежавших за Урал, прощали и приписывали к новым местам жительства. Ссылали сюда всех разбойников, у которых по приговору была отсечена «перста» левой руки. После отмены смертной казни в 1656 г. число ссылаемых в Сибирь особенно увеличилось. С 1686 г. сюда стали ссылать политических преступников, раскольников, бунтовщиков.

В 1629 г. управление Сибири было разделено на два разряда, или на две области – Тобольскую и Томскую[1]. В городах тюрьмами руководили губные старосты, которые, однако, в действительности находились под надзором воевод. Со временем воевода становится прямым начальником губного суда, а губной староста – его помощником.

Первая тюрьма в Енисейском остроге появилась, видимо, уже к 1647 г. В летописях упоминается тюремная изба «в тыну». В 1665 г. здесь содер-жался под стражей известный раскольник протопоп Аввакум.

В 1680 г. в стенах Енисейского острога уже существовала тюрьма с одиночными камерами. В женском Рождественском монастыре был создан филиал – отдельное тюремное отделение с железными решётками для особо важных преступниц. Здесь содержались в заточении чернокнижники. На особом дворе совершались пытки и казни.

В первой Томской крепости существовала тюрьма-погреб, позже она приняла вид деревянного острога. В тюрьме содержались провинившиеся стрельцы, заложники из инородной знати, ссыльные, следовавшие через Томск. В XVII в. охраняли тюрьму стрельцы, позже – караульные военного гарнизона. За состояние отвечали целовальники, воеводы, городничие, полицмейстеры.

В начале XVIII в. в практику вошло государственное финансирование тюремного строительства. Тюрьмы строились постоянными и временными, каменными, земляными и обыкновенными (деревянные срубы). Так, в мае 1716 г. по Указу Петра I на берегу Иртыша была заложена Омская крепость. Через несколько лет был выстроен деревянный одноэтажный острог, а уже к 1760-м гг. Омск стал главным пунктом ссылки на Иртышской линии. Каторжный острог продолжал оставаться неотъемлемой частью омского пейзажа середины XIX в. Основную часть заключённых составляли ссыльнокаторжные «гражданского разряда», лишённые всех прав состояния, и преступники «военного разряда».

Государство всё больше заинтересованности проявляло к эксплуатации труда заключённых. Расширялась территория страны, ширился список мест ссылки. В XVIII в. за зауральскими землями прочно закрепился статус «ссыльно-каторжных». Однако убеждение, что освоением Сибири в царской России занимались исключительно заключённые, в корне неверно. Даже в конце XIX в. в процентном соотношении «уголовный элемент» Сибири составлял около 13 % от общего числа российских заключённых[2].

25 апреля 1715 г. Петром I был утверждён «Артикул воинский», узаконивший «посылку в каторгу» и «ссылку на галеры» на определённый срок либо бессрочно.

В эпоху дворцовых переворотов введён ещё ряд указов, сопутствовавших расширению прав дворянства и закабаления крестьян с одной стороны[3], с другой – расширяющих практику высылки крестьян и колодников на работы в Сибирь[4].

Объективный ход исторического развития заставил правительство Российской империи во второй половине XVIII в. внести существенные коррективы в карательную политику государства. В 1775 г. Екатериной II был принят нормативный документ «Учреждения для управления губерний», впервые отрегулировавший вопросы управления местами лишения свободы на местном уровне.

Одновременно с этим русское правительство начинает активно исполь-зовать ссылку в Сибирь как метод борьбы с политической оппозицией. Так в 1790 г., для отбывания ссылки в Илимском остроге императрицей Екатериной II был выслан выдающийся русский просветитель А. Н. Радищев. Для XIX в. эта практика ссылки в Сибирь превращается в систему. Нельзя не вспомнить отбывавших наказание в каторге и остав-шихся на вечное поселение декабристов, петрашевцев, народников-революционеров.

Манифестом императора Александра I от 1802 г. было учреждено 8 министерств, в том числе Министерство внутренних дел (далее – МВД), Министерство юстиции (далее – МЮ) и Министерство полиции (далее – МП). С 1819 г. МВД и МП были объединены, и управление местами лишения свободы перешло в руки МВД.

В XIX в. изменяется цель наказания преступников. Это уже не устра-шение, а исправление. Для наилучшей заботы о заключённых в 1819 г. под «Высочайшим покровительством» Александра I в России было основано Попечительное о тюрьмах общество, позже поступившее в ведение Министерства юстиции по главному тюремному управлению. Общество однозначно было благотворительной организацией, его деятельность контролировалась императором и МВД. Смотрители тюрем Обществу не подчинялись, а значит, не несли за свои действия перед ним никакой ответственности.

В 1817 г. в России была введена этапная система конвоирования арестантов. Сибирский кандальный путь разделён на 61 этап. В составе Отдельного корпуса внутренней стражи сформированы специальные этапные команды. Корпус был упразднён в 1864 г., а его обязанности возложены на формируемые местные войска. В 1865 г. в составе российского Главного штаба учреждается этапно-пересыльная часть для руководства службой конвоирования.

В 1822 г. был утверждён «Устав о ссыльных». В 1845 г. «Уложением о наказаниях уголовных и исправительных» российская каторга разделяется на срочную и бессрочную.

В первой четверти XIX в. резко возросло в Сибири количество ссыльных и увеличилось число преступлений, совершённых местными жителями, бродяжничество приобрело массовый характер.

Томский деревянный острог не справлялся с нагрузкой. В 1836-1839 гг. за городом в районе Московского тракта был выстроен трёхэтажный каменный губернский тюремный замок, рассчитанный на 500 человек. В нём предполагалось содержать следственных, срочных и пересыльных заклю-чённых. Губернский тюремный замок часто был переполнен, например, в 1857 г. в нём содержалось 900 человек. В результате неоднократных перестроек его вместимость возросла в 1900 г. до 1000 человек. В составе заключённых были женщины и дети, по традициям того времени родные сопровождали осуждённого – главу семьи. В 1854 г. при тюремном замке было открыто детское отделение, впоследствии преобразованное во Владимирский детский приют.

Всего в XIX в. в Томской губернии было шесть тюремных замков: в городах Томск, Бийск, Каинск, Мариинск, Кузнецк. Кузнецкий уезд занимал одно из ведущих мест по количеству уголовных преступлений в Томской губернии в том числе бродяжничество, грабежи, поджоги, драки на почве пьянства, убийства из ревности или жадности и многое другое. Не удивительно, что тюрьма Кузнецка была переполнена – камера, рассчи-танная на 50-60 человек порой вмещала в себя до сотни заключённых. И это при условии, что тюрьма была не каторжная. Каторжан отсюда этапом отправляли в Нерчинск, Читу или Мариинск.

Кузнецкий тюремный замок являлся тюрьмой для уголовных преступ-ников Кузнецка и Кузнецкого уезда. Тюремный острог представлял собой большой двор и кирпичное строение, обнесённое высоким деревянным частоколом – палями. В одну из сторон палей были вделаны крепкие ворота, охраняемые часовыми. При остроге была кухня и прочие подсобные помещения: погреба, амбары, сараи.

Солдатская казарма, в которой содержались заключённые, была построена в 1808 г. В начале 1840-х, а возможно, и ранее, в неё были переведены арестанты из городской тюрьмы. Несомненно, что это здание, как и всякое другое, требовало постоянного ухода и регулярного ремонта. «Поправка мелочных повреждений в Кузнецке казённых зданий» проводи-лась нерегулярно (ремонт печей, побелка стен, замена битых стекол, укрепление ограды и пр.). Подобные мероприятия в Кузнецке, согласно документам, производились по два-три раза в год.

Ветхость жилых и подсобных помещений была общей проблемой для большинства сибирских тюрем. Здание Омского острога за 100 лет своего существования так обветшало, что не могло быть далее использовано по назначению. Поэтому в 1843 г. тюремному острогу было передано здание общественного презрения, а сам острог переименован в тюремный замок. Были утверждены должности смотрителя, который назначался из поли-цейских чинов, и помогавших ему надзирателей. Службу по охране тюрьмы осуществлял караульный офицер с небольшой командой. А в 1855 г. по Указу царя Александра II был заложен тюремный замок на 150 человек. Это было трёхэтажное здание, окружённое со всех сторон каменной стеной, внешне напоминавшее букву «Е». Две лестничные клетки соединяли все этажи здания. В центральной части здания, где буква «Е» имеет маленькую чёрточку, на всех трёх этажах находились церковные помещения с амвоном. В 1904 г. Омский тюремный замок был переименован в областную тюрьму. Он являлся местом заключения общего устройства.

Енисейский тюремный острог с 1842 по 1850 гг. был размещён в нижнем этаже здания Присутственных мест. Командующий войсками нахо-дил неудобным расположение тюрьмы в самом центре города. Часовым было трудно уследить за тем, чтобы проходящая мимо окон публика не разговаривала с арестантами.

В 1850 г. с разрешения генерал-губернатора в Енисейске был построен Временный острог. На его территории располагались деревянные здания тюрьмы, кухни и бани. Двор был обнесён деревянной стеной высотой в 7 аршин. Женская арестантская находилась отдельно от мужской и имела собственный прогулочный двор. Главное здание острога состояло из пере-сыльной, дворянской, кандальной палат. В 1863 г. началось строительство каменного здания острога, завершившееся весной 1865 г. Это здание, периодически перестраиваясь, действует по сегодняшний день.

В 1912 г. в Енисейской губернии существовали следующие тюремные заведения: губернская тюрьма в Красноярске, 4 тюрьмы в уездных городах Ачинске, Канске, Енисейске и Минусинске, 24 пересыльных этапа, 101 волостная тюрьма, 7 арестантских помещений при полицейских частях, 2 тюремных помещения при Управлении Туруханского отдельного пристава и Усинского пограничного начальника. 26 апреля 1917 г. Енисейская губернская тюремная инспекция была переименована в Енисейское губернское управление местами заключения.

В 1879 г. указом Александра II в составе Министерства внутренних дел было образовано Главное тюремное управление (далее – ГТУ), что означало новый шаг к централизации тюремной системы России. Первым началь-ником Главного тюремного управления стал тайный советник М. Н. Галкин-Врасский. Под его руководством осуществлялась реформа тюремного ведомства, разрабатывалась правовая база, структура, формировался управленческий аппарат.

Была создана тюремная инспекция – институт, не имеющий аналогов в тюремной практике. На неё возлагались обязанности осуществления ревизий тюремных учреждений, руководство их деятельностью, разработка законодательных предложений.

В начале 1880-х годов в практику входит понятие административной ссылки (сроком от 1 года до 5 лет). За период времени с 1807 по 1898 гг. в Сибирь сослано и этапировано 864 тысячи 823 человека.

В 1895 г. ГТУ перешло в Министерство юстиции и находилось в нём вплоть до 1922 г. Основным направлением деятельности ГТУ стало развитие системы тюремных учреждений. В 1907 г. был утверждён Устав конвойной службы. В 1909 г. был принят закон «О воспитательно-исправительных заведениях для несовершеннолетних».

В декабре 1915 г. утверждена Общая тюремная инструкция, приведшая в порядок нормативную базу российской системы исполнения уголовных наказаний к мировым стандартам.

 

1.2. Тюремный быт

 

Сибирские тюрьмы находились в ужасном состоянии. Двор скорее напоминал рынок. Всюду шныряли торговцы разным барахлом. Продавали махорку на закрутку, рубашку без рукавов, кишку под водку и пр.

Общие камеры представляли собой затхлые комнаты с развешенными повсюду для просушки портянками, тряпками, мешками. Полчища тараканов бродило по стенам. На нарах валялись полуодетые арестанты: одни спали, другие зевали от скуки.

Казённая работа в остроге была обязанностью, а с 1886 г. – законодательно регламентирована. Так, например, заключённые Кузнецкого тюремного замка активно занимались «внешними чёрными работами»: очисткой базарной площади, отхожих мест и труб в городских общественных зданиях и др. Некоторые исполняли обязанности поваров, хлебопёков и квасоваров при тюрьме, за что получали жалование. Женщины стирали бельё, изготавливали корпий. Осуждённые томских тюрем трудились на городских работах, в мастерских, организованных в местах лишения свободы, выполняя заказы горожан. Они сами обеспечивали себя одеждой и частично питанием. При тюремном замке существовал огород, при исправительно-арестантском отделении № 1 – ферма.

Как писал Ф. М. Достоевский в «Записках из мёртвого дома»[5], вечером каждая камера обращалась в огромную мастерскую. Труд и занятия не запрещались, но строго запрещалось иметь при себе, в остроге, инструменты, а без этого невозможна была работа. Но работали тихонько, и начальство часто смотрело на это не очень пристально. Многие из арестантов приходили в острог ничего не зная, но учились у других и потом выходили на волю хорошими мастеровыми. Тут были и сапожники, и башмачники, и портные, и столяры, и слесаря, и резчики, и золотильщики. Заказы работ получали из города. Работа спасала от преступлений. За большой и сложный труд платилось грошами. Некоторые с успехом промышляли ростовщичеством.

Весной 1890 г. в Санкт-Петербурге проходил IV международный тюремный конгресс. Среди прочих мероприятий было решено устроить выставку изделий арестантского труда, «причём в русском отделе должны быть представлены все виды производимых арестантами работ, в иностранном же – лишь те работы, производство коих возможно при одиночном заключении». Создатели выставки преследовали две цели: наглядно ознакомить членов конгресса с постановкой арестантского труда в «разных местностях Империи» и выяснить вопрос о наилучшей организации работ при одиночном заключении. Последнее было связано с тем, что по новому законодательству одиночная форма содержания под стражей в России должна была получить преобладающее значение.

Комиссия, занимающаяся организацией выставки, заблаговременно разослала соответствующие сообщения во все российские губернии, в ненавязчивой форме предлагая Господам Губернаторам «принять на себя надлежащее направление настоящего дела и ближайшее руководство им и тем обеспечить ему столь желанный успех». Необходимо было не только представить на выставку изделия (или их фотографии), но и составить каталог, в котором были бы помещены сведения о категориях мест заключения, в которых производились работы (следственные тюрьмы, краткосрочные тюрьмы, арестантские отделения и др.), о размерах мастерских, о числе работающих в них арестантов, о суммах выручки, о развитии арестантского труда и о причинах, этому препятствующих.

В июле 1888 г. подобное письмо пришло в канцелярию губернатора Томской губернии. Все заботы об участии тюрем Томской губернии на предстоящей выставке Господин Губернатор переложил на широкие плечи Томского Попечительного о тюрьмах комитета. В течение полугода комитет собирал необходимые сведения. Не был обойдён вниманием и Кузнецкий тюремный замок. До нас дошёл скупой рапорт Председательствующего Директора отделения Попечительного о тюрьмах комитета, окружного исправника Ляпустина, согласно которому «в местном тюремном замке производятся только столярные работы в незначительном количестве». Работы эти носят временный характер, «потому что арестанты, знающие это мастерство, редко содержатся здесь» (основной контингент заключённых Кузнецкой тюрьмы составляли крестьяне, знающие «одно хлебопашество»). «Изделий, которые могут быть представлены на выставку в подлиннике, моделях или в виде фотографий, не имеется».

Подобная ситуация была характерным явлением для большинства сибирских тюрем, так как закон о введении тюремного труда появился в России только 6 января 1886 г. До этого времени занятие заключённых работами (кроме каторги и арестантских рот) не было регламентировано законодательством, в результате чего часто вместо тюремного труда было тюремное безделье, во многом ещё более тяжёлое, чем сама работа.

Важное место в характеристике мест заключения всегда занимало питание. Во 2 половине XIX в. на питание заключённого в день выделялось 7 коп – сумма по тем временам не такая уж маленькая. Несомненно, что все деньги до арестантов не доходили – казнокрадство и тогда было хорошо знакомым явлением в России. Это подтверждается документами, в которых засвидетельствованы случаи воровства среди тюремной администрации Томской губернии и описаны меры пресечения и наказания – от штрафа, снятия с должности до заключения в тюрьму. Последнее, впрочем, случалось довольно редко. Но даже если предположить, что тюремным начальством казённых денег присваивалось не больше 3 копеек с человека, то и в этом случае на оставшиеся средства арестантов можно было неплохо кормить. В меню, вероятно, входили крупы, мясо (третий сорт, либо ливер), масло как одни из самых дешёвых продуктов. В праздничные дни арестанты получали «улучшенную» пищу.

По замечаниям современников, в тюрьме зачастую питались лишь немногим хуже, чем дома. Выручало местное население, активно приносившее передачи родственникам; и благотворительные организации, членами которых являлись кузнецкие меценаты. По словам З. М. Караваева, проработавшего надзирателем в Кузнецком тюремном замке с 1907 по 1918 гг., заключённых здесь содержали хорошо. «Каждый день им выдавалось по 3 фунта (1227 грамм или три современных булки) хлеба каждому. Утром кипяток. Днём суп. Вечером каша. Иногда, когда не хочешь пойти домой кушать, сам налопаешься». Правда, «…при свержении царя амнистии заключённым у нас не было, потому что в тюрьме сидели все сибиряки-уголовники».

К 1917 г. ситуация в тюрьмах мало изменилась. Инфляция, связанная с I мировой войной, заставила правительство повысить суммы на содержание заключённых, однако 60 копеек в 1917-1918 гг. в итоге мало, чем отличались от 7 копеек 1890-х.

Больница при тюрьме была редкостью. Так, например, на вторую половину XIX в. тюремных больниц в Томской губернии было только две – в Томске и Кузнецке. Лазарет в Кузнецке, к тому же, до 1908 г. был единственной больницей в городе, и «…беднейшая часть мещанского населения была совершенно не обеспечена бесплатной медицинской помощью». Тюремный лазарет имел 10 чугунных коек и обеспечивался медикаментами по мере надобности. В день на человека отпускалось на медикаменты по 3 копейки.

Ф. М. Достоевский, описывая порядки в тюремном госпитале, отмечал «…что же касается вообще до лечения и лекарств, то, сколько я мог заметить, легкобольные почти не исполняли предписаний и не принимали лекарств, но труднобольные и вообще действительно больные очень любили лечиться, принимали аккуратно свои микстуры и порошки; но более всего у нас любили наружные средства. Банки, пиявки, припарки и кровопускания, которые так любит и которым так верит наш простолюдин, принимались у нас охотно и даже с удовольствием... Правда, наши банки были особого рода. Машинку, которою просекается мгновенно кожа, фельдшер когда-то в незапамятные времена затерял или испортил, или, может быть, она сама испортилась, так что он уже принужден был делать необходимые надрезы тела ланцетом. Надрезов делают для каждой банки около двенадцати. Машинкой не больно. Двенадцать ножичков ударят вдруг, мгновенно, и боль не слышна. Но надрезывание ланцетом другое дело…»[6].

Лекарь Кузнецкого тюремного замка не затерял и не испортил машинку для пускания крови и больные заключённые принимали с удовольствием (или без оного) банки и кровопускания.

Однако, воинский начальник, осматривая лазарет, заметил, что помещение неудобное, и за неимением другого отдельного помещения больных арестанток помещают в одной комнате с арестантами, отгораживая женщин только ширмами. «…Лазарет ограничен прислугою, караул находится вне палат, почему ему и не представляется возможность следить за действиями больных, которые, иногда, быть может, меньше больные, чем нужно предполагать».

«Из других, действительно больных, лежали лихорадками, разными болячками, грудью… Я сказал – действительно больных, потому что было несколько и пришедших так, безо всякой болезни “отдохнуть”. Доктора допускали таких охотно, из сострадания, особенно когда было много пустых кроватей. Содержание в острогах казалось сравнительно с госпитальным до того плохо, что многие арестанты с удовольствием приходили лежать, несмотря на спёртый воздух и запертую палату…» – писал Ф. М. Достоевский[7].

Всем арестантам выдавались казённые вещи. Суконная одежда дава-лась на годичный срок, но и с этим сроком трудно было справиться. Арестант работал, носил на себе тяжести; одежда быстро обтиралась и обдиралась. Тулупы выдавались на три года и обыкновенно служили в продолжение всего этого срока и одеждой, и одеялами, и подстилками. Посещение бани производилось не регулярно, при этом бани топились по-чёрному, были грязными и засаленными от старости.

Религиозное воспитание и школьное обучение осуждённых было обязанностью священников. С нравственными и общеобразовательными беседами выступали члены Общества попечения о начальном образовании. Посещения священнослужителями тюрем закончились в 1918-1919 гг., в ходе гражданской войны. А по её окончании церкви при тюрьмах были закрыты.

 

 

1.3. Попечительное о тюрьмах общество и его деятельность
на территории Западной Сибири

 

В начале XIX в. происходил рост интереса русской общественности к проблеме содержания заключённых в местах лишения свободы. Факты тюремной жизни, которые стали известны широкому кругу лиц, привели к пониманию необходимости улучшения как самих тюрем, так и условий содержания в них.

В 1819 г. Александр I утвердил «Правила для Попечительного Общества о тюрьмах». Общество действовало под непосредственным руководством императора. Отбор членов «Попечительного о тюрьмах общества» осуществлялся лично царём. Он же утверждал состав губернских тюремных комитетов этого общества, которые наряду с губернскими правлениями выступали в качестве управленческих звеньев тюремной системы на местах.

Статус общества и комитетов установить сейчас довольно сложно. Александр, как мог, ограничил круг деятельности членов общества. Согласно уставу, утверждённому царём, комитеты должны были согласовывать свои действия с тюремной администрацией. Смотрители тюрем комитетам не подчинялись, а значит, не несли за свои действия перед ним никакой ответственности. Хотя Попечительное о тюрьмах Общество однозначно было благотворительной организацией, в то же время, в штампе губернского комитета присутствовало в качестве вышестоящего органа Министерство внутренних дел, а в штампе Общества – Министерство внутренних дел, департамент полиции исполнительной. Порядок предостав-ления отчётов выглядел, поэтому, следующим образом: губернский комитет должен был представлять их в 3 экземплярах – губернатору, председателю общества и генерал-губернатору Западной Сибири.

Устав общества определял 5 средств исправления: ближайший и постоянный надзор над заключёнными; размещение их по роду преступ-лений и обвинений; наставления их в правилах христианского благочестия и доброй нравственности, занятие их приличными упражнениями; заключение провинившихся и буйствующих из них в уединённое место. Запрещалось употребление в тюрьмах спиртных напитков. Было разрешено членам комитета общества посещение мест заключения в любое время. Также регламентировалось религиозное воздействие на заключённых.

В состав Попечительного о тюрьмах Общества входили тюремные комитеты, мужские и женские. Во главе губернских комитетов стояли вице-президенты (ими были обычно представители высшей светской и духовной власти) и 31-35 членов-директоров. Основными задачами Общества было попечение об освобождённых, помощь детям заключённых, инспекти-рование тюремного хозяйства, улучшения содержания заключённых и другое.

Томский губернский[8] попечительный о тюрьмах комитет был создан 6 июня 1844 г. Подготовка к открытию Томского губернского попечительного о тюрьмах комитета проводилась с 1840 г. губернским прокурором Влади-мировым при содействии Томского епископа Агапита. Ими была открыта подписка по всей губернии для сбора пожертвований на учреждение комитета. В 1852 г. по предписанию вице-президента губернского комитета были открыты отделения комитета в Барнауле, Бийске, Каинске и Кузнецке.

Деятельность комитета проходила в соответствии с «Высочайше утверждённым» уставом общества: попечение о содержащихся под стражей, улучшение их нравственного и физического состояния, снабжение одеждой, продовольствием, контроль за состоянием тюрьмы, недопущение «бесчинств при дознаниях».

В 1877 г. в Томском тюремном комитете был секретарь, казначей, бухгалтер, канцелярский служитель, смотритель Томского губернского тюремного замка, врач тюремной больницы, священники и другие лица. Все они получали жалование, или, как тогда говорили, «пособия» из фондов комитета.

Директора комитета ежегодно проводили осмотры «вверенных им тюремных замков», отсылая отчёты об увиденном в вышестоящие инстан-ции. Вероятно, отчёты эти несколько приукрашивали реальность. Тем не менее, они являются довольно интересным источником при изучении истории тюрем Томской губернии.

Приблизительной датой ликвидации губернского, а значит и уездных комитетов можно считать 1902 г. Именно этим годом датируются последние имеющиеся в архивах документы. С чем было связано закрытие комитета, не известно.

Енисейский попечительный о тюрьмах комитет для обеспечения жизнедеятельности мест лишения свободы активно привлекал частные пожертвования, которые зачастую делались в виде продуктов. Таким образом, комитет экономил казённые средства, перераспределяя их на другие статьи расходов. Такая практика была характерна не только для Енисейской губернии.

Внутри Енисейской губернии распределение частных средств также не было равномерным. Уездные отделения Енисейского попечительного о тюрьмах комитета самостоятельно занимались сбором частных средств, поэтому на одного арестанта в уездном городе и тратилось средств меньше, чем в губернском центре, и пища и одежда арестантов в уездах были хуже.

Пытаясь исправить создавшуюся ситуацию, власти Енисейска вместе с обществом решили создать приют для арестантских детей. Были собраны деньги, выделены строительные материалы; в 1885 г. началось строи-тельство приюта. Уже через год строительство было завершено, и в него перевели детей из всех тюрем Енисейской губернии. По мере освобождения родителей, дети в приюте менялись, но, тем не менее, ежедневное их число достигало до 40 человек.

Тюремные Общества просуществовали до 1893 г., когда их преобразо-вали в тюремно-благотворительные комитеты, лишив при этом большинства полномочий. С этого времени Тюремно-благотворительные комитеты занимались только вопросами материальной помощи заключённым.

 

 

1.4. Система конвоирования и охраны заключённых в XIX веке

 

В тюремной системе важнейшее место занимает служба охраны и конвоирования, так как именно они обеспечивают надёжность изоляции заключённых от общества. В Российской империи эти обязанности были возложены на тюремную стражу и конвойную стражу. Первая занималась надзором в местах заключения, задачи второй были значительно шире:

-     конвоирование арестантов всех ведомств и категорий и сопровож-дения лиц, пересылаемых с арестантскими партиями,

-     содействие тюремному начальству при производстве внезапных обысков в местах заключения и при подавлении открытых беспорядков внутри тюрем;

-     наружная охрана мест заключения гражданского ведомства.

В 1811 г. был объявлен Указ «Об устройстве инвалидных рот и команд и составлении из них подвижных инвалидных рот и служащих инвалидных команд». В них принимали солдат, отслуживших свой срок службы в армии. Все инвалиды рот и команд именовались отныне военными инвалидами и разделялись на 3 рода: подвижные, служащие и неспособные (к несению службы), с разными условиями службы и размером денежного содержания. Инвалидные команды учреждались в уездных (выборочно) городах. Сибирские уездные города были обойдены этим указом по причине удалённости, обширности территорий, населённости их разноплеменными народами и ссыльными преступниками, что, соответственно, требовало иных «соображений» для охраны земель.

Эти «соображения» созрели к 1816 г. Указом от 4 сентября 1816 г. в уездных городах Сибири при учреждении Внутренней Стражи сформированы Служащие Инвалидные команды: Тюменская, Ялуторовская, Ишимская, Омская, Туринская, Курганская и Тарская, приписанные к Тобольскому Гарнизонному батальону; Енисейская, Каинская, Бийская, Кузнецкая, Нарымская и Красноярская – приписанные к Томскому Гарнизонному батальону; Киренская, Нерчинская, Якутская, Верхнее-удинская и Нижнеудинская – приписанные к Иркутскому Гарнизонному полку. Вместе с этим учреждены и Неслужащие Инвалидные команды: Томская, Ялуторовская, Курганская, Ишимская, Тарская, Омская, Красноярская, Бийская, Кузнецкая и Каинская.

Инвалидные команды подчинялись местной администрации[9]. Штаты инвалидных команд были удвоены по сравнению с утверждёнными для европейских губерний штатами от 27 марта 1811 г. В сибирских инвалидных командах предусматривалось по 4 обер-офицера, один из которых был начальником команды, 10 унтер-офицеров, 80 рядовых при одном бара-банщике. Во внутренних (в европейской части России) губерниях инва-лидные команды (роты) возглавлялись офицером гарнизонного батальона и входили по подчинённости в Министерство внутренних дел. Об этом можно судить по постановлению этого министерства о порядке замещения должности начальника инвалидной команды в случае его «...внезапной тяжёлой болезни или смерти», функции его должен взять на себя городничий. Однако в Сибири инвалидные команды были подчинены командирам местных гарнизонных батальонов, которые, в свою очередь, были под общим руководством командующего Сибирским Отдельным Корпусом.

Император Александр I после поездки по губерниям решил облегчить службу губернских батальонов, особенно в препровождении арестантов, и 25 октября 1816 г. издал указ о создании во всех губернских городах инвалидных команд. В Томске, губернском городе, инвалидная команда была учреждена. В Барнауле же, который относился к разряду горных городов, инвалидная команда гражданского ведомства не полагалась. Однако уездным городам, где не было горнозаводских предприятий, разрешено было иметь некоторые полицейские силы для поддержания порядка. Так, после переименования села Белоглазово в окружной город Чарыш, там в 1823 г. была сформирована инвалидная команда. Указом от 5 апреля 1824 г. «По случаю учреждения в Западной Сибири Тамбовской губернии окружного города Колывани, повелеваю вам сделать распоря-жение о сформировании в сем городе инвалидной команды, по примеру прочих окружных городов в Сибирских Губерниях, состоящих в двойном числе людей противу штата 27 марта 1811 года». После упразднения в 1827 г. Чарыша как окружного города и назначения таковым Бийска инвалидная команда в Чарыше была также упразднена.

Часть инвалидных команд использовалась как подразделения внутрен-ней стражи. На которые, согласно утверждённому Александром I «Поло-жению для внутренней стражи», возлагались, в том числе, обязанности поимки беглых преступников и дезертиров, «принятие и провожания рекрутов, преступников, арестантов и пленных… отряжение нужных часовых к присутственным местам, тюрьмам и острогам»[10]. До начала XIX в. местные воинские команды находились в ведении гражданских властей – губернаторов – и выполняли наряду с полицией функцию по охране «тишины и спокойствия».

Отдельный корпус внутренней стражи и система этапов и этапных команд были созданы в 1816-1817 гг. Команды и помещения для ночлега арестантов располагались на расстоянии через 2 почтовых станции, таким образом, среднее расстояние между этапами внутри России и в Сибири составляло около 100 км. Этапом в XIX в. называли пункт для ночлега и днёвок войсковых команд и партий арестантов во время передвижений их по грунтовым дорогам. Этапы были учреждены по тем путям, где производилась пересылка арестантов пешим порядком. Расстояние между этапами составляло от 15 до 25 вёрст[11]. Дойдя до пункта назначения, конвой передавал арестантов, списки и прилагаемые документы следующей на этапе команде.

Арестанты следовали от этапа к этапу под конвоем солдат соответст-вующей команды, которые передавали арестантов, списки и прилагаемые документы следующей команде. С увеличением числа ссылаемых беспо-рядок пересылки всё более и более увеличивался.

На каждом этапе имелось специально приспособленное для содержания заключённых и их конвоиров здание. Расходы по содержанию этапных зданий на главных путях пересылки арестантов исчислялись из государ-ственной казны, на внутренних дорогах до соединения их с ссыльно-этапными путями – из местного бюджета. Наблюдение за исправным содержанием этапных зданий лежит на обязанности начальников конвойных команд, а где их нет – уездных воинских начальников[12]. 

Этапировали заключённых исключительно в ручных и ножных кандалах. Во избежание побегов с 1825 г. предписывалось приковывать арестантов во время пешего перехода к металлическому пруту (позже стали использовать цепи). Согласно Уставу конвойной службы обязательному заковыванию в кандалы ножные и ручные подлежали осуждённые к каторжным работам без срока мужчины и женщины; в ножные – все осуждённые к срочной каторге мужчины. В наручниках конвоировались осуждённые в ссылку на поселение и бродяги.

Важную роль в создании этапной системы препровождения арестантов сыграл М. М. Сперанский. Он провёл ревизию состояния этого дела в России. При ознакомлении с ссылкой он нашёл, что к месту назначения не доходило значительное число ссылаемых, не только за побегами и болезнью, но и потому что по дороге всякий начальствующий считал себя вправе задерживать ссыльного, который на что-нибудь оказывался годным. Он приложил много труда к разработке и изданию Указа о ссыльных и Устава об этапах в Сибирских губерниях (высочайше утверждены 22 июля 1822 г.).

Устав 1822 г. обратил особое внимание на пересыльную часть. Пересылка была возложена на корпус внутренней стражи, распределённой по этапам, почему и сами команды именовались этапными. С учреждением в 1816 г. внутренней стражи Сибири на неё постепенно возлагалась обязан-ность по этапированию арестантов, освобождая от выполнения этой задачи башкиров и мещеряков. Этапные команды согласно уставу размещались по трактам через одну станцию. Они формировались в составе 1 обер-офицера, 2 унтер-офицеров, 25 солдат и 1 барабанщика. Каждой команде придавалось по 4 конных казака. В команды велено было набирать людей «невидных по фрунтовой службе, но отнюдь не вовсе изувеченных, или почему-либо неспособных носить ружьё». Специально было оговорено, что комплек-тование «этапных команд из людей ненадёжных не может быть допущено», молодых солдат разрешалось зачислять только после двухлетней службы.

Устав 1822 г. подробно излагал порядок отправления и сопровождения партий арестантов, правила движения, сроки нахождения в пути и время отдыха, правила ведения установленной документации и прочее. Летом не разрешалось вести партии более 60 арестантов, зимой – 100 и более человек считалось нормой. В каждой партии каторжники отделялись от ссыльных. Практиковалось заковывание в кандалы и цепи, прикрепление по несколько человек к железному пруту. В России последнее стало применяться значи-тельно позже европейских стран. В России осуждённых на казнь, ссылку преступников заковывали в кандалы. 28 января 1822 г. высочайше утвер-ждено принятое Комитетом министров положение относительно облегчения содержания арестантов, которое определило порядок и способ применения оков.

С 1864 г. в Сибири пешее «препровождение» арестантов было заменено конвоированием с помощью конного транспорта: телеги и сани. В каждой повозке содержалось 4 арестанта и 1 вооружённый конвоир. Это значи-тельно облегчило этапный путь, как заключённым, так и их охране.

Разрешалось так же этапирование по железной дороге и на пароходе. В Кузнецком уезде, однако, эти варианты были невозможны исключительно по техническим причинам: из-за отсутствия обоих видов транспорта (первый пароход прибыл в Кузнецк только в 1908 г.).

В результате военной реформы 1874 г. воинские команды были преобразованы во «внутреннюю стражу» и стали своеобразной альтерна-тивой обязательной воинской службы. В их обязанности также входили охрана внутреннего порядка по требованию губернского начальства, усмирение разбойников, беглых рекрутов и крепостных крестьян, принятие и препровождение партий рекрутов и арестантов, надзор за исполнением рекрутского набора, обучение рекрутов, а также несение караульной службы при арестантских ротах.

Внутренняя и конвойная стража имели собственную форму и знаки отличия: медаль «За беспорочную службу в тюремной страже» и «За усердие». Материальное содержание команд возлагалось на Министерство внутренних дел.

Служба в командах была очень тяжёлой. Недостаточное количество людей превращало службу почти в круглосуточную. Низкая заработная плата и слабый контроль за деятельностью тюремных надзирателей в удалённых острогах приводили к злоупотреблениям служебным положе-нием. В Кузнецкой тюрьме заключённые жаловались на то, что надзиратели тюремной стражи урезают их паёк, унося домой овощи, выращенные арестантами на тюремном огороде. Как было сказано в одном из приказов командира Отдельного корпуса внутренней стражи второй половины XIX в В. Ф. фон дер Лауница: «Ни в одной из частей войск солдат в мирное время не несёт столько служебных трудов, сколько во внутренней страже, ибо кроме фронтовых занятий наравне с армейцами и караульной службой в усиленном против сих последних размере, нижние чины внутренней стражи исполняют исключительно одни конвойную службу по препровождению арестантов пересылаемых».

Имелись попытки привить сотрудникам тюремной стражи необхо-димые человеческие качества. В 1890 г. для военнослужащих конвойных команд была издана памятка «Держи ухо востро!» штабс-капитана Н. Дроздовского. Она продавалась в специальных магазинах для чинов конвойной стражи. В памятке говорилось, в том числе:

-     Сопровождая арестанта, помни, что он думает о том, как бы убежать или обмануть тебя, а ты должен думать о том, как бы не упустить его.

-     С арестантами ни в какие разговоры и шутки не вступай и никакой пищи от них не принимай, обращайся с ними ласково, без грубости, но если придётся иметь дело с закоренелыми преступниками, то сам погибай, а арестанта из рук не выпускай.

-     Если будешь назначен за старшего в конвое, то … в зимнее время смотри, чтобы арестанты были тепло одеты, т. е. имели бы полушубки с варьгами и суконные онучи.

-     Наблюдай также и за действиями данных в помощь тебе конвойных, чтобы они свято исполняли по отношению к арестантам возложенные на них обязанности и всякое нарушение кем-либо из них установленных правил прекращай немедленно, а по возвращении из командировки докладывай о том своему ближайшему начальству, неблагонадёжного товарища-конвоира не покрывай никогда, помня, что этим ты делаешь вред ему и себе, и службе, нарушая данную тобою присягу.

-     Арестанта без нужды не обижай: конвоир не разбойник.

-     Конвоиру надлежит быть здоровым, честным, неподкупным.

-     Помни, что за всякое нарушение правил конвойной службы ожидает тебя военная тюрьма или дисциплинарный батальон, а за точное исполнение похвала от начальства[13].

 

 

1.5. Великий кандальный путь глазами арестанта

 

И. П. Белоконский в очерках тюремной жизни «По тюрьмам и этапам», изданной в 1887 г., писал: «Все русские тюрьмы похожи одна на другую, жизнь во всех них до того однообразна, что всё сказанное об одной вполне применимо и ко всем вообще. Некоторые изменения, вариации зависят в большинстве от местного начальства, и более всего от смотрителя тюремного замка, безапелляционного владыки арестантов: хорошо, гуманно местное начальство – и воплощаются, по правде сказать, в лицах, распоряжающимися статьями…»[14].

Внутренняя жизнь тюрьмы регламентировалась ХIV томом свода законов Российской империи, однако соблюдение этих правил оставляло желать лучшего. Чаще всего арестанты были предоставлены сами себе, что провоцировало побеги. После формирования партии заключённые под конвоем выходили из пересыльной тюрьмы на кандальный путь.

Проходя по городским улицам, арестанты активно собирали милостыню. Русский народ умеет сопереживать и жалеть, к тому же, на ум приходила поговорка: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся». Поэтому достаточно было одного появления закованных в кандалы арестантов, чтобы пожертвования пошли со всех сторон. По словам одного из ссыльных «Москва подавать любит: меньше десятирублёвой редко кто подаёт. И не было ещё такого случая, чтобы партия, помимо денег, не везла с собою из Москвы целого воза калачей. Мы наклали два воза…».

Расстояние между этапами было от 15 до 25 км. Арестанты в кандалах пройти его за один день не могли, поэтому возводились так называемые полуэтапы для ночёвок. Каждый заключённый получал на пропитание 5 копеек в день. Еда покупалась в деревнях, через которые проходил кандальный путь. Летом одежда ссыльных состояла из рубахи, штанов, портянок из грубого серого полотна, и невысоких башмаков («коты»), чтобы кандалы не натирали ноги, шотландской шапочки без козырька и длинного серого халата. Одежда женщин-арестанток такая же, только вместо штанов – юбки. Женщинам и детям, которые добровольно следовали в Сибирь за своими родственниками, дозволялось носить собственную одежду и брать с собой немного вещей. Между уголовными и политическими преступниками различий не делали.

Телеги, предназначенные для арестантов, физически не способных идти, либо благородного сословия, представляли собой небольшие одноконные повозки с сидением для кучера и конвоира. На дно каждой телеги укладывали немного зелёной травы, и на эту траву усаживалось по 4 больных или неспособных идти арестантов.

Сибирский полуэтап представлял собою ограждённое пространство длинною в 100 и шириною 50-75 футов, внутри которого находилось 2-3 приземистых одноэтажных бревенчатых строения. Один из этих домов занимал конвойный офицер, другой – солдаты, а третий, самый большой, – арестанты. Арестантская казарма – длинное одноэтажное строение, выкрашенное в жёлтый цвет[15]. Внутри 3-4 камеры, в каждой из которых имелись кирпичные печи и двойной ряд нар.

Один высокопоставленный чиновник ссыльной администрации рассказывал американскому путешественнику Д. Кеннану[16], проехавшему по Великому кандальному пути, что не редко бывает так, часто ссыльные выходят из Томска или Красноярска в новых котах, а уже на второй этап приходят босиком – башмаки менее чем в два дня разваливаются. Даже если коты и служат столько, на сколько они рассчитаны они не подходят по размерам и не держатся на ногах, т. к. не имеют завязок; «они такие низкие, что зачерпывают воду и грязь и постоянно соскальзывают с ноги и вязнут в жиже, а когда арестанты идут по такой дороге, как между Ачинском и Красноярском, многие из них либо снимают башмаки и вешают их себе на шею, либо вовсе выбрасывают и несколько дней идут босиком по грязи, температура которой немного выше точки замерзания»[17].

Когда партия, промокшая, усталая, голодная, приближалась к какой-нибудь деревне, лежащей на её пути, староста обращался к конвойному офицеру с просьбой дозволить им спеть «милосердную», когда они будут проходить по селению. Разрешение давалось всегда. Несколько арестантов назначалось для сбора ожидаемых подаяний; все каторжники снимали свои серые шапки и вступали в деревню, медленно волоча ноги, словно бы совсем выбились из сил, и затягивали свой горестный призыв к состраданию.

Ссыльные порой пытались бежать. «Более опытные бродяги, или рецидивисты, обыкновенно старались поменяться именами с поселенцами, которые должны скоро прибыть на место; но бывает и так, что 2-3 наиболее смелых и отчаянных каторжников пытались бежать на “ура”, решительно бросившись сквозь цепь солдат. Те тот час же принимались палить им в след, и кто-то из бежавших, обычно, оставался на земле. Однако когда партия идёт через густой лес, беглые арестанты столь быстро скрывались из виду, что солдатам оставалось лишь стрелять в кусты наудачу, и в таких случаях беглецам сопутствовал успех». Освободившись от оков, они присоединялись к огромной армии бродяг, наполнявшей сибирские леса.

До Тобольска партии шли в полном составе, т. е. так же, как и выходили из Москвы. Женщины от мужчин не отделялись. На некоторых этапах смотрители за свидание мужчин и женщин брали рубль серебром.

Из Тобольской тюрьмы арестант выходил с запасом новых вещей, полученных за казённый счёт. Тулуп, шерстяные варежки, суконные портянки и бродни, на голову треух. Имущество это арестант мог сберечь, а мог и продать (что случалось чаще всего)[18].

Этапную жизнь, собственно, арестанты любили, возможно потому, что это ещё не каторга. Путь до места каторги занимал до полутора лет, но время этапирования не засчитывалось в срок каторги. Срок этот начислялся с того дня, когда каторжный прибывал к месту работы.

 

Часть 2. Уголовно-исполнительная система

Западной Сибири в ХХ веке

 

2.1. Формирование уголовно-исполнительной системы

Западной Сибири в годы гражданской войны и НЭПа

 

После свержения самодержавия в феврале 1917 г. Главное тюремное управление (ГТУ) было преобразовано в Главное управление местами заключения (ГУМЗ). Его начальником был назначен профессор А. А. Жижиленко. Совет по тюремным делам переименовали в Совет по делам мест заключения (общественный орган, собиравший и системати-зировавший все предложения, направленные на улучшение тюремной системы, деятельности её органов и должностных лиц, порядка содержания заключённых), а Общество попечения о тюрьмах осталось неизменным. Однако типология мест лишения свободы оставалась неизменной.

В октябре 1917 г. после захвата власти большевиками Россия провоз-глашается государством нового типа. В числе первых ведомств были учреж-дены народные комиссариаты юстиции (НКЮ) и внутренних дел (НКВД).

Помимо долгов царского и временного правительств, Советам «в наследство» от старой власти достались и места заключения. В ходе гражданской войны большевики использовали их для подавления сопроти-вления свергнутых классов и борьбы с уголовной преступностью.

Правда, первое время коренной ломки непосредственно тюремной системы ни в центре, ни на местах не производилось. Управление тюрьмами было передано в ведение местных Советов. Общее руководство перешло в Народный комиссариат юстиции. Главное управление местами заключения переименовали в Карательный отдел Наркомюста, в тюремные инспекции были назначены комиссары. Правовая база применялась, главным образом, старая. Юридически новая система мест заключения была закреплена Временной инструкцией Народного комиссариата юстиции РСФСР от 23 июля 1918 г.: «О лишении свободы как мере наказания и о порядке отбывания такового». В Омске, Томске, Красноярске, Иркутске действовали революционные трибуналы, а также местные органы Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК).

Создание учреждений нового типа, однако, заметно сдерживалось условиями гражданской войны. Необходимость подавления сопротивления классовых врагов, наносящих ущерб интересам государства, требовала организации соответствующего вида лишения свободы. Концлагеря, подведомственные ВЧК, и лагеря принудительных работ, подчинённые НКВД, создавались с 1919 г. Правовые основы их деятельности были иными, чем у обычных мест заключения. Сюда по решению ревтрибуналов, ВЧК направлялись в основном, иностранцы и представители ранее господствующих классов.

Гражданская война сказалась на всей уголовно-исполнительной системе Сибири одинаково негативно: разруха, дефицит топлива, одежды и продовольствия, медикаментов. Тюрьмы были переполнены, тем более что к уголовным преступникам после бело-чешского мятежа летом 1918 г. доба-вились и политические (как правило, члены Советов). Они содержались вместе с уголовниками. Несение караульной службы при арестантских ротах было возложено на местные воинские команды. По словам современников, условия содержания заключённых способны были стать источником эпи-демий. К тому же, сказывалась нехватка продовольствия, когда, согласно архивным данным, в некоторых тюрьмах людей не кормили по 10-12 дней.

Весьма характерна в этом отношении история тюрьмы в уездном горо-де Кузнецке. В декабре 1919 г. здание тюремного замка было разрушено восставшими солдатами военного гарнизона – видимо, сработал так назы-ваемый «синдром Бастилии». Заключённые под революционными лозунгами без выяснения вины были распущены. После окончательного установления советской власти в Кузнецке подследственные некоторое время содержались в подвалах винного склада (сегодня – Новокузнецкий ликёроводочный завод). Однако спиртовые испарения серьёзно вредили здоровью людей, поэтому заключённых вскоре перевели в один из бывших купеческих домов. И только в конце 1920-х годов было построено деревянное здание тюрьмы. В. Н. Уйманов в своём исследовании указывает реальную дату завершения строительства – 1932 год. Единственный корпус тюрьмы содержал 38 общих и 1 одиночную камеру, 4 карцера[19].

С 1919 г. формирование УИС в Западной Сибири проходило под руководством Сибирского революционного комитета и Сибирского бюро Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии больше-виков (ЦК ВКП(б)). Реформа тюремного дела началась с назначения специальных комиссаров для управления местами заключения и освобож-дения политических заключённых. Вместо упразднённой тюремной инспек-ции в Западной Сибири была образована коллегия по управлению местами заключения. В январе 1919 г. при Сибирском революционном комитете (Сибревком), появился Сибюст и соответствующий подотдел, ведающий системой исправительно-трудовых учреждений Сибири.

К 1920 г. политическая обстановка в стране более или менее стабилизировалась, а с переходом к новой экономической политике (НЭП) и вовсе изменилась. В мае 1920 г. было принято постановление, по которому освобождению подлежали те, кто искупил вину или не мог представлять опасности для республики. Одновременно проверялось положение дел во всех местах заключения. Одним из самых распространённых типов преступления стало хулиганство. До революции основную массу наруши-телей составляли мелкие приказчики, ремесленники, босяки. В период гражданской войны наблюдалось сокращение хулиганства, так как в городах действовал военно-коммунистический режим. К тому же, многие из социально опасных элементов находили выход своим наклонностям в революционной или контрреволюционной деятельности. С возвращением к мирной жизни волна хулиганства резко выросла.

Какое-то время на «новых хулиганов» смотрели с некоторым умилением. Потом решили разом с ними покончить. В тех случаях, когда хулиганы действовали группой, решено было квалифицировать их преступления как бандитизм. Сотрудники милиции выступали с докладами и лекциями среди населения. Проводилась антихулиганская компания в печати. Дела о хулиганстве рассматривались в срочном порядке. Как отмечал начальник городской уездной милиции в 1922 г., «элементом преступности были бандиты, грабители и убийцы, воры и неплательщики продналога». Только за февраль-март 1922 г. было задержано около 200 человек. В Томск и на рудники в 1922 г. было отправлено 150 преступников. В газете «Кузбасс» писали о росте преступности в Ленинске: «За последнее время преступники обнаглели до такой степени, что расклеили на столбах объявления: “До восьми часов шуба ваша, после восьми – наша”. Нахождение трупов на окраине – обычное явление».

Одной из основных проблем этого периода стало резко выросшее число так называемых «следственных» заключённых. Под арест попадали все, кто имел или только мог иметь отношение к политическим противникам. За арестом далеко не всегда следовали допросы и суд. Подозреваемый мог провести в тюрьме много месяцев, а его дело следственными органами даже не рассматривалось.

В октябре 1922 г. все места лишения свободы из наркомата юстиции передаются Наркомату внутренних дел. На НКВД возлагалась задача проведения карательной политики и организации общих и специальных мест лишения свободы. При НКВД и его губернских органах были образованы Главное и местные управления местами заключения. Места заключения составляли единую систему с различными видами режима и разделялись на 3 категории: учреждения исправительного характера; учреждения медико-педагогического характера; учреждения медицинского характера. Положением об общих местах заключения были выделены 3 основных средства исправления преступников: режим, труд, культурно-просветительская работа.

В основу карательной политики власти был положен принцип: «всякий заключённый должен оплачивать трудом своё содержание». Уже в августе 1920 г. в Сибири начали открывать лагеря принудительных работ. Этот факт доводился до сведения советских учреждений: «Желающих воспользоваться трудом арестованных, находящихся в лагере по Иркутскому тракту – бараки бывших военнопленных, прошу обращаться в комтруд за разрешением, указав требуемое количество людей и на какой срок, и за это же время по ставкам профсоюзов внести деньги в депозит лагеря принудительных работ, а квитанцию предоставить в лагерь вместе с требованием о высылке людей».

Средств на содержание заключённых не хватало. В 1922 г. места заключения были переданы местным бюджетам. При этом на местах пайковые нормы в связи с нехваткой продуктов снижались. В результате, наибольшее развитие в Западной Сибири получила сеть исправительно-трудовых колоний, где преобладало, в основном, сельскохозяйственное производство. Например, в Тайге – лесозаготовка, деревообработка; в Мариинске – промышленное производство. В марте 1920 г. в Кузбассе были созданы первые сельскохозяйственные колонии, а также учреждения для несовершеннолетних правонарушителей – трудовые дома и колонии.

В том же 1920 г. при монастыре «Скит» примерно в 35 км от города Красноярска была открыта земледельческая колония, в ней находилось 104 заключённых. Площадь посева, возделанная трудом последних, составляла 70 десятин. Там же производилась заготовка сена и леса. Заключённые в Знаменском скиту находились в сравнительно лучших условиях, они пользовались относительно большей свободой, имея свой огород и молочный скот, легче решали проблемы питания. В середине 20-х XX в. в местах лишения свободы Красноярской губернии имелось 21 мастерская. Ввиду недостаточности рабочих мест, основная масса заключённых направлялась на внешние работы. В большинстве же губерний выводить подследственных на внешние работы руководство тюрем не разрешало, так как сил охраны не хватало, и заключённые часто устраивали побеги.

До 1929 г. для лиц, осуждённых на срок до 10 лет, основным местом заключения были исправительно-трудовые дома. В тюремных зданиях, где они размещались, устанавливался режим строгой изоляции. Однако большинство выносимых в первой половине 1920-х годов приговоров носило более мягкий характер (максимально – до 5 лет). Дважды в год государство объявляло амнистию. Амнистированию не подлежали члены контрреволюционных партий, лица, проводившие антисоветскую пропаганду, служившие в разведке и контрразведке белых правительств, дезертиры, спекулянты, противники продразверстки, уголовные преступники-рецидивисты. Но даже при этих ограничениях под амнистию попадало огромное число заключённых. С одной стороны, власть пыталась таким образом разгрузить переполненные тюрьмы, с другой – сгладить сложившееся в годы гражданской войны противостояние.

Ещё одним вариантом «разгрузки» переполненных тюрем становится практика отпусков заключённым. Порядок предоставления отпусков предусматривался всё той же Временной инструкцией от 1918 г. (например, смерть родственника). С 1921 г. в Сибири широко практиковалась система отпусков для осуждённых крестьян на время полевых работ. Срок отпуска – не более 6 недель, в общий срок наказания не засчитывался. С 1925 г. срок отпуска увеличился до 3 месяцев и стал засчитываться в общий срок заключения[20]. При этом, в Сибири заключённые часто из предоставленных отпусков в тюрьмы просто не возвращались.

Отдельное место в практике исправления преступников занимала культурно-массовая работа. В первую очередь, это ликвидация практически поголовной неграмотности. Начальное образование в СССР было объявлено всеобщим, бесплатным и обязательным. В царских тюрьмах Попечительные комитеты организовывали небольшие библиотеки с книгами, преимущест-венно, нравственно-религиозного содержания. В советских тюрьмах стали организовывать школы, посещение которых являлось обязательным для всех граждан моложе 50 лет. В местах заключения создавались библиотеки, читальни, силами заключённых ставились спектакли, концерты, живые газеты и др. Тематика таких мероприятий носила, разумеется, политико-агитационный характер. Успешным проектом оказалось создание театральной труппы в Томске. Заключённые-артисты успешно выступали со спектаклем «Борис Годунов» в Мариинске, Анжеро-Судженске (что, кстати, позволило тюрьме заработать денег на собственное содержание).

Однако уже с конца 1920-х годов перевоспитание заключённых путём культурно-массовой работы отойдёт на второй план.

 

 

2.2. Образование и деятельность подразделений ГУЛАГа

в Западной Сибири в 1930-е годы

 

Коренные изменения произошли в связи с принятием постановления Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров РСФСР (ВЦИК и СНК) от 26 марта 1928 г. «О карательной политике и состоянии мест заключения». Предписывалось применять суровые меры исключительно в отношении классовых врагов и деклассированных преступников-профессионалов, взяточников, воров. Дополнять назначение суровых мер не менее строгим осуществлением приговоров, допуская смягчение принятых судом мер социальной защиты и досрочное освобождение этих категорий преступников лишь в исключительных случаях.

Места заключения были ориентированы на решение хозяйственных задач, готовность усилить репрессии по отношению к лицам, признаваемым классово-чуждыми, за счёт ужесточения условий содержания и ограничения условно-досрочного освобождения. Не велось строительство новых мест заключения, несмотря на постоянно возрастающее пополнение тюрем.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 6 ноября 1929 г. в «Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик» были внесены некоторые изменения. В новой редакции статьи 13 предусматривалось лишение свободы в исправительно-трудовых лагерях (далее – ИТЛ) в отдалённых местностях СССР.

11 июля 1929 г. СНК СССР принял постановление, которое возложило на Объединённое государственное политическое управление (далее – ОГПУ) развитие хозяйственной жизни наименее доступных для освоения и вместе с тем обладающих огромными естественными богатствами окраин СССР посредством использования труда изолируемых опасных элементов, колонизации малозаселённых мест. Организация новых лагерей предусмат-ривалась в Сибири, на Севере, на Дальнем Востоке и в Средней Азии. При ОГПУ в апреле 1930 г. было создано Управление лагерей (с февраля 1931 г. – Главное управление лагерей – ГУЛАГ), которому подчинялись ИТЛ, а с 1934 г. ИТУ переданы из Наркомюста в ведение НКВД.

Одной из наиболее важных составляющих ГУЛАГа стал Сибирский исправительно-трудовой лагерь, сокращённо – Сиблаг. Открыт он был в сентябре 1929 г. и действовал, по меньшей мере, до 1960 г. Другим назва-нием Сиблага было Сибирское управление лагерей особого назначения (СибУЛОН).

Территориально Сиблаг охватывал Западную и Центральную Сибирь, основная часть отделений сосредоточилась в Кузбассе, в районах лесоза-готовок, строительства крупных заводов и шахт. На всём протяжении 1930-х годов структура Сиблага и численность заключённых постоянно менялись. Постоянный состав лагеря насчитывал 60-70 тыс. человек. Ещё десятки тысяч человек через Сиблаг перегоняли из одной части страны в другую

Управление Сиблагом дислоцировалось в Новосибирске с открытия до декабря 1933 г., с августа 1935 г. по февраль 1937 г. и с июля 1939 г. по сентябрь 1943 г., в остальные периоды в Мариинске. В 1930 г. система ИТУ в Западной Сибири включала в себя: 8 исправительно-трудовых колоний (ИТК) (Ачинская, Бараульская, Омская, Минусинская, Новосибирская, Томская, Бийская, Барабинская); 8 домов заключения (Ачинский, Барабинский, Бийский, Барнаульский, Минусинский, Новосибирский, Омский, Томский); 1 трудовую колонию для несовершеннолетних (Томск); 4 производственных предприятия (Камень, Рубцовск, Славгород, Щегловск); Искитимский известковый завод[21].

Кузбасское управление лагерей включало в себя Антибесское, Арлюкское, Кемеровское, Кузнецкое, Мариинское, Ново-Ивановское, Орлово-Розовское, Осинниковское, Сусловское, Яйское отделения и отдельные лагерные пункты: Антибесский, Баимский, Кемеровский, Мариинский, Сусловский, Тайгинский, Кожуховский, Юргинский, Яйский.

В Сиблаг также входили подразделения, осуществлявшие работу со спецпереселенцами. В 1931 г. в ведение Сиблага были переданы спец-поселения[22] от Алтая до Нарыма с населением почти в 300 тысяч человек. Экономическая роль лагеря сильно выросла.

Поскольку с 1929 г. Кузбасс стал одним из центров индустриализации, сюда в большом количестве начинают направлять ссыльных из Алтайского края, Московской, Ленинградской областей, из Украины и Молдавии. Основными их занятиями стали лесозаготовки и добыча угля, а с 1930 г. – работа на строительстве Кузнецкого металлургического комбината и вспомогательных ему предприятиях. В местах расселения были открыты спецкомендатуры для контроля за жизнью и деятельностью переселенцев. Известно, что в 1932 г. в Западной Сибири действовала 21 районная комендатура Сиблага, в том числе Кузнецкая, Анжерская, Прокопьевская, Колпашевская, Каргасокская, Барнаульская, Крапивинская и другие. Всего, к концу того же 1932 г. в комендатурах числилось почти 230 тысяч спец-переселенцев. В 1938 г. в трудовых поселениях УНКВД по Новосибирской области на территории Кузбасса содержалось 143694 человека.

Массовое раскулачивание дало приток рабочей силы на Кузнецкстрое. Только в 1931 г. на стройку из западной части СССР было переселено 4617 семей (22077 человек). Между краевым управлением мест заключения и принудработ и «Кузбассуглём», например, был подписан договор о передаче последнему для работы в угольной промышленности 2000 семей. Спецкон-тингент «перебрасывался» на новое место работы при условии обеспечения людей (наравне с остальными рабочими) жилищем, продовольствием и одеждой. Естественно, что ни о каких приемлемых условиях жизни, на самом деле, говорить не приходилось. С другой стороны, один из работников Томского лагерного пункта в 1934 г. сообщал, что неразбериха, царившая в лагере, «позволяла всем желающим заключённым жить в част-ных квартирах в городе и деревне, выписывать себе жён и детей, которых немедленно зачисляли на паёк. Кое-кто даже покупал себе жильё или строил его. Многие из них, как и администрация лагпункта Сиблага, сами не знали, кто они – заключённые, трудпоселенцы или спецпереселенцы».

Большой проблемой советской тюремной системы стал кадровый вопрос. В годы гражданской войны и сразу после её завершения в тюрьмах служили сотрудники старой власти. В 1920 г. Сибюст издал циркуляр, требовавший принять срочные меры по замене лиц, возглавлявших места заключения. На эти должности должны были подбираться преданные делу партии люди. Однако тяжёлая работа, маленькая зарплата, отсутствие пайкового и вещевого довольствия, не способствовали быстрой замене кадрового аппарата. Так, например, в Красноярском изоляторе в 1927 г. на службу поступило 79 человек, уволилось – 70. Поступившим на службу выдавали сильно изношенное обмундирование. В органы Енисейлага УНКВД, согласно инструкции «О порядке приёма и увольнения», принимались в первую очередь члены либо кандидаты в члены ВКП(б) и члены ВЛКСМ, а также «проверенные беспартийные работники».

Одновременно с созданием ГУЛАГа в 1930 г. ОГПУ издаёт инструк-цию «О записи добровольцев из чекистских кадров на руководящую работу вновь организующихся лагерей». Для добровольцев устанавливался трёхлет-ний срок службы, затем они могли перевестись из лагеря в любую точку страны по собственному выбору. Кроме того, устанавливались различные льготы: 50 % надбавки к окладу, ежегодный двухмесячный оплачиваемый отпуск, дополнительный отпуск на 3 месяца после 3-х лет службы, льготные выплаты для приобретения бытовых предметов и др. Но, несмотря на все эти льготы, желающих работать в лагерях НКВД в первые годы было крайне мало. Переезжать в глухую тайгу или бескрайнюю степь, три года общаться со спецконтингентом людям не хотелось. Поэтому, хотя высокий командный состав и комплектовался кадровыми чекистами, многие должности были укомплектованы заключёнными (начальники лагерных пунктов, лагерные старосты, коменданты отделений и отдельных зданий, прорабы, мастера, десятники, руководители оркестров, бойцы военизи-рованной и пожарной охраны и пр.) В этом были свои минусы: усилилась нелегальная связь заключённых с гражданами за пределами лагерей.

Система управления ИТЛ была сугубо централизованной, организа-ционная структура и штатный состав работников каждого лагеря были особыми и каждый раз утверждались ОГПУ. Командные, политические, инженерно-технические и интендантские кадры для конвойных войск перед войной готовились в 11 военно-учебных заведениях НКВД СССР. В них обучалось 1730 слушателей и 6264 курсантов. Численность личного состава учебных заведений составляла около 14 тысяч человек[23].

ИТРовцам, сидевшим в лагерях, ОГПУ предоставляло некоторые льготы (чтобы привлечь их работать в системе). Специалисты, исполь-зуемые на производстве, в административно-хозяйственной и воспитатель-ной работе, отбывали наказание в более мягких условиях, чем остальные. Проживали в отдельных бараках. Им устанавливались персональные оклады, превышающие суммы премий за выполнение планового задания, получаемые заключёнными на основных работах.

Так среди заключённых появилась привилегированная каста, через которую руководство ГУЛАГа проводило свою линию. Необходимость её создания была обусловлена тем, что ОГПУ взяло на себя обязанность снять бремя расходов на содержание заключённых в системе ГУЛАГа посредст-вом перевода лагерей на самоокупаемость.

В 1938 г. все тюрьмы, как срочные, так и следственные, передавались во вновь созданное Главное тюремное управление НКВД, включавшее в себя 2 самостоятельные и независимые тюремные системы: ГУЛАГ и ГУГБ. Правила содержания подследственных стали регулироваться «Положением о тюрьмах НКВД СССР для подследственных», а срочных заключённых – «Положением о тюрьмах ГУГБ НКВД СССР по содержанию осуждённых». Существовали различные категории осуждённых, которые концентри-ровались в лагерях а) по составу преступления; б) по национальности.

В Сиблаге вместе с матерями, отбывающими заключение, содержались и их дети. Женщины с грудными детьми выходили на работы на общих основаниях. Чтобы дети «не отвлекали» матерей от выполнения заданий, администрация Мариинского лагерного пункта, например, организовала «детские ясли». В июне 1941 г. здесь содержалось 253 ребёнка, тех, кому мест не хватило, оставались в лагерной зоне.

К 1941 г. Сиблаг включал в себя сельско-хозяйственную группу (9 отделений), лесную группу (2 отделения), промышленную группу (4 отделения), контрагентские работы (7 отделений), 5 исправительно-трудовых колоний (в том числе инвалидная колония в Томске). К началу войны здесь содержалось 63646 человек. Филиалы лагерей находились нередко в десятках, сотнях и даже тысячах километров друг от друга, что значительно усложняло управление лагерями.

Всего в системе Сиблага в 1940 г., помимо лагерей и ИТК насчи-тывалось 27 тюрем. Из них:

-     Алтайский край – 5 (Барнаул, Бийск, Камень, Ойрат-Турс, Славгород) общей численностью заключённых 5597 человек.

-     Иркутская область – 4 (Иркутск, Тулун, Киренск, Бодайбо), где отбывало наказание 4318 человек.

-     Красноярский край – 7 (Красноярск, Канск, Ачинск, Минусинск, Енисейск, Игарк), где находилось 7075 человек.

-     Новосибирская область – 7 (Новосибирск, Мариинск, Томск, Куйбышев, Сталинск, Кемеров, Колпашев): 9066 человек.

-     Омская область – 4 (Омск, Тюмень, Тара, Тобольск): 6539 человек[24].

В предвоенные годы НКВД организовал лагеря специального, оборонного, промышленного, железнодорожного и шоссейного строительства. Так с апреля 1938 г. по январь 1941 г. действовал Горношорский ИТЛ. Управление лагеря находилось в районе станции Ахпун (Кемеровская область). Заключённые занимались строительством железной дороги, разработкой рудных месторождений. Число заключённых достигало 11700 человек, процент смертности в лагере составлял около 25-27 %. Для оперативного управления этими лагерями были созданы соответствующие промышленные управления. Возросший объём деятель-ности повлёк за собой реорганизацию структуры ГУЛАГа. Создавались политический отдел и отдел военизированной охраны, в состав которого вошёл новый отдел режима.

В органах внутренних дел проводилась серьёзная работа по повышению боевой готовности подразделений милиции, пожарных частей и ИТУ. Не было подразделения, где бы ни проводилась оборонно-спортивная и массово-политическая работа. Тренировки в тирах Осоавиахима, занятия в кружках «Красного Креста» и «Автодора», кроссы и военизированные переходы являлись школой физической и моральной закалки.

Перед войной произошла более чёткая дифференциация контингента в ИТЛ. Осуждённые подразделялись на 2 группы. К первой относились судимые по составу контрреволюционных преступлений, особо опасные уголовные преступники и люди, неоднократно судимые. Эти категории, в свою очередь, делились на 3 подгруппы, и каждая из них направлялась отбывать наказание в специализированную группу лагерей. Во вторую группу входили все остальные заключённые.

 

 

2.3. Деятельность Сиблага в годы Великой Отечественной войны

 

С началом Великой Отечественной войны места лишения свободы не претерпели изменений.

Первое время в лагерях не объявлялось о том, что началась война. Только по усилившемуся режиму и нервному поведению охранников зак-лючённые догадывались, что в стране происходит что-то очень серьёзное. После официального объявления о начале войны с Германией, многие заключённые стали проситься на фронт. Из некоторых категорий форми-ровали так называемые «заградотряды». За первые 3 года войны всего было передано на укомплектование армии 975 тыс. человек.

С другой стороны было приостановлено освобождение из мест лишения свободы до окончания войны лиц, судимых за измену Родине, шпионаж, участие в антипартийных группировках, бандитизм. Общее число таких задержанных составляло 17 тысяч человек.

В целях пресечения восстаний в лагерях в 1942 г. была введена специальная инструкция. Она наделяла оперативно-служебные отряды пра-вом применения оружия без предупреждения. Неприменение оружия, когда этого требовала обстановка, влекло за собой судебную или администра-тивную ответственность.

Основной задачей ГУЛАГа в годы войны было обеспечение работы заключённых на строительстве важнейших предприятий оборонного значения. Производство перестраивается на нужды фронта. Сиблаг стал, собственно, исправительно-трудовым учреждением Кузбасса. Число лагер-ных отделений выросло до 20. В каждом содержалось до 12-15 тысяч заключённых.

В связи с начавшейся войной Управлением исправительно-трудовых лагерей и колоний НКВД Красноярского края были организованы колонии контрагентских работ в г. Красноярске на правом берегу Енисея: Злобинская (п/я 288/7), Зыковская (п/я 288/8), Базайская (п/я 288/6), Усинская, Черногорская (288/5) в г. Черногорске, Балахчинская при Балахчинском Рудоуправлении треста «Хакасзолото».

Заключённые Зыковской колонии массовых работ (КМР) вели подгото-вительные работы по размещению и восстановлению эвакуированного машиностроительного завода «Красный Профинтерн» из г. Бежицы. Заключённые строили деревянные бараки, каркасные дома для размещения эвакуированных рабочих, принимали участие в строительстве узкоколейной железнодорожной ветки, осуществляли строительство цехов.

Силами заключённых Туимской КМР, Черногорской КМР, Усинской КМР, Базайской КМР, Ладейской КМР, Черногорской и Балахчинской в предвоенное и военное время сооружались промышленные предприятия, строились новые цеха на Красноярском машиностроительном заводе, расширялись рудники, сооружался целлюлозно-бумажный комбинат, строился Усинский тракт, Красноярская районная теплоэлектроцентраль, в короткий срок было смонтировано оборудование цементного завода, развёрнуты работы по возведению завода тяжёлого машиностроения. На базе вольфрамовых руд в Хакасии строился Туимский рудник, который уже в 1941 г. дал продукцию.

В связи с сокращением фондов на муку и другие продукты питания всем категориям заключённых норма выдачи хлеба была уменьшена на 100 грамм. Мясо было заменено кониной за счёт выбраковки лошадей. Кости использовались на несколько приготовлений пищи. Хлебные формы прекратили смазывать растительным маслом, для этого использовали соевую муку. Продажа сахара в ларьках для заключённых была прекращена.

Продуктовый паёк заключённых определялся нормой выработки производственных заданий, заключённые, не вырабатывающие нормы выработки, получали пониженное питание, поэтому перекупали хлеб и продукты.

23 декабря 1942 г. Особое Совещание при Народном Комиссариате Внутренних Дел Союза ССР, рассмотрев ходатайства начальника УИТЛиК УНКВД КК лейтенанта госбезопасности Ларионова, постановило досрочно освободить и снизить сроки наказания заключённым за высокие производственные показатели и отличное поведение в быту, было освобождено 9 человек, 13 сокращены сроки наказания.

 

 

2.4. Карательная политика советского государства

в отношении военнопленных (1940-1950-е годы)

 

Первые военнопленные второй мировой войны появились в Советском Союзе уже в 1939 г. в результате вторжения советских войск в Польшу. Они находились под контролем Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР (ГУПВИ). С этого времени в стране начинает складываться система лагерей для военнопленных. Однако использование таких лагерей, даже сам факт существования в начале Великой Отечественной войны были поставлены под сомнение, поскольку боевые действия на фронтах разворачивались не в пользу Красной Армии.

1 июля 1941 г. СНК СССР утвердил «Положение о военнопленных», закреплявшее порядок содержания военнопленных в СССР. Было запрещено применять к военнопленным меры понуждения для получения от них каких-либо сведений, использовать труд военнопленных в районах боевых дейст-вий. Оговаривалось особое положение военнопленных офицеров. Работа в плену оплачивалась, заработанные деньги выдавались на руки. Для воен-нопленных действовал суд военного трибунала. Положение не предусматри-вало норм питания, права военнопленных жаловаться властям (только администрации лагеря).

Со второй половины 1942 г. приток военнопленных в лагеря увели-чивается. Только в Сталинградском котле было захвачено более 150 тысяч человек. Недостаток пищи, обморожения, плохая медицинская помощь приводили к росту смертности в лагерях. В связи с этим правительство принимает решение об эвакуации пленных в глубокий тыл.

Большое количество военнопленных содержалось в лагерях Кузбасса. Национальный состав их был крайне неоднороден: немцы, японцы, авст-рийцы, поляки, голландцы, словаки, а также власовцы, украинские национа-листы и интернированные лица. Рядовой и младший офицерский состав, средний возраст заключённых – 35 лет.

Выбор для этой цели Кузбасса был не случаен: с одной стороны отда-лённость от линии фронта государственных границ, суровость климати-ческих условий, с другой возможность максимального использования труда военнопленных и интернированных в индустриальном развитии региона.

Более 60 % от общего количества иностранных военнопленных, содер-жащихся в лагерях Кузбасса, были задействованы в металлургической, угольной, машиностроительной, оборонной, химической, лесной и бумаж-ной промышленности; на строительстве шахт, предприятий тяжёлой индуст-рии, электростанций, железных и шоссейных дорог, жилищно-гражданских массивов.

Ещё на начальном этапе войны руководство Кузнецкого угольного комбината («Кузбассуголь») дало указание всем управляющим трестов при шахтах организовать специальные лагеря для заключённых и военноплен-ных, где размещали спецконтингент Сиблага. В декабре 1942 г. угольная промышленность Кузбасса готовилась принять немецких спецпереселенцев из районов Поволжья и первых военнопленных. Предполагалось вблизи шахт и промышленных предприятий, куда был запланирован завоз в качестве рабочей силы немецких военнопленных, начать немедленное строительство специальных лагерей для их размещения[25].

Только в Сталинске планировалось за время войны принять до 15 тысяч военнопленных, для чего 26 декабря 1942 г. там прошло совещание администрации треста с руководителями шахт по вопросу размещения лагерей для военнопленных.

В 1944 г. было принято постановление Государственного комитета обороны о жилищном и культурно-бытовом строительстве промышленных центров Кузбасса. С конца 1944 г. в Кузбасс уже целыми эшелонами стали прибывать немецкие военнопленные. В 1945 г. сюда было направлено 12 тысяч иностранных военнопленных, в том числе для Наркомстроя – 6 тысяч, для Наркомугля – 5, для Наркомчермета – тысяча человек[26].

Лагерь № 525 был самый крупнейший в Кузбассе – численность его лагерных отделений составляла 36444 военнопленных (из 48500 прибывших в Кузбасс военнопленных). Военнопленные данного лагеря выполняли работу на шахтах треста «Молотовуголь», «Куйбышевуголь», «Кагано-вичьуголь», «Ленинуголь», «Прокопьевскуголь» и на совхозе Сталинск на уборке овощей и лесозаготовка.

Вновь прибывшие военнопленные проходили 21 дневной карантин, во время которого составлялось медицинское заключение о трудоспособности и учёта специальностей.

Согласно действующим директивам военнопленные подразделялись на группы в зависимости от их физического состояния:

1.    Физически здоровые или имеющие несущественные заболевания и физические недостатки, годные для любых физических работ;

2.    Ограниченно годные к труду средней тяжести, имеющие хронические заболевания;

3.    Годные только для выполнения лёгких работ, имеющие серьёзные хронические заболевания и направляемые в оздоровительные команды;

4.    Инвалиды, больные и ослабленные, направляемые на отдельные работы.

При отсутствии достаточного количества военнопленных первой кате-гории разрешалось привлекать на тяжёлые работы военнопленных второй категории, а военнопленных третьей категории на работы средней тяжести, но при этом снижались проценты нормы выработки. Ответственность за выполнение данных распоряжений возлагалась на начальников и комис-саров лагерей[27].

Согласно «Положению о военнопленных» от 1941 г., право устанав-ливать нормы обеспечения военнопленных продовольствием, жилыми помещениями, бельём, одеждой, обувью и другими предметами первой необходимости было предоставлено УПВИ НКВД СССР. Данное положение декларировало и соблюдение прав военнопленных – нормированный рабочий день, охрана труда, заработная плата, обязательное лечение боль-ных, переписка с родными, получение посылок, выдача денежных вознаграждений, гуманное отношение, строгий запрет нанесения оскорбле-ний и жестокого обращения со стороны конвоя[28].

Однако нужно отметить, что не все руководители принимали максимум усилий для улучшения жилищно-бытовых условий военнопленных. Соглас-но служебной записке от начальника управления 525 лагеря МВД СССР подполковника Клименко и его заместителя майора Владыкина, «со стороны начальника стройконторы КШС товарища Хорошилова не приняты меры к оздоровлению и поднятию физического состояния своего рабочего контин-гента военнопленных. Так, например, в течение зимних месяцев 1946 г., то есть с января по март, зона, бараки, стационар, амбулатория и пищеблок находились без освещения из-за отсутствия электролампочек. Пищеблок недооборудован – не имеет подсобных цехов, разделочной, мойки, кладовок и т. д. Не созданы надлежащие жилищно-бытовые условия для контингента военнопленных и личного состава 9-го лагерного отделения, а именно – жилплощадь на одного человека составляет 0,5 кв.м. вместо положенных 2 кв.м.; офицеры квартирами не обеспечены, живут по-фронтовому, помещения для штаба лагерного отделения не имеется (предоставленная крестьянская хата ни в коем случае не обеспечивает нормальную работу лагерного отделения)»[29].

Для рационального использования труда военнопленных руководство лагерей применяло организационную структуру построения аналогично вооружённым силам СССР. Лаготделение делилось на взвода. В каждом взводе назначались заместитель командира взвода, командир отделения. Военнопленные, занимавшие данные должности, должны были иметь горное образование или трудовой стаж работы в шахтах и работали совместно в шахтах под началом вольнонаёмных специалистов.

Военнопленные, помимо работ, были обязаны посещать политические занятия. С целью вовлечения военнопленных в антифашистское движение с 1947 г. начинается широкомасштабная политико-воспитательная, агитационно-пропагандистская и культурно-массовая работа. Активно использовались действия агитаторов и политинформаторов, проводились индивидуальные групповые беседы, лекции, собрания, конференции. Демонстрировались советские фильмы. В ряде лагерных отделений создавались общелагерные духовые оркестры, музыкальные, хоровые, драматические кружки и агитбригады. Действовали радиоузлы, укомплектовывались лагерные библиотеки. К 1947 г. библиотечный фонд лагеря № 525 насчитывал более 1000 книг, газет и журналов. Для отправляющихся на родину военнопленных проводились экскурсии с показом достопримечательностей Сталинска, Прокопьевска, Кемерово[30].

В послевоенные годы военнопленные получили возможность бесконвойного перемещения. Это следует из воспоминаний заведующего кафедрой экологии и естествознания НФИ КемГУ, доктора технических наук, профессора Витаутаса Валентиновича Сенкуса «В послевоенное время мы жили в посёлке Шушталеп города Осинники. Немецкие военнопленные, примерно 300-400 человек, работали на лесозаводе, на котором также трудились вольнонаёмные рабочие и заключённые СибЛАГА. Одна из зон находилась в поселке Шушталеп, где немцы жили в деревянных бараках. Расконвоированные немецкие военнопленные свободно перемещались по посёлку и свободно общались с местными жителями. Часто приходили к нам в дом, просили поесть. Им никогда не отказывали, хотя самим жилось нелегко»[31].

Очевидцы вспоминают, что отношение к военнопленным было как к обычным людям, без ненависти, которую вполне логично должны были испытывать к вчерашним оккупантам советские люди. В. К. Буторин, кандидат технических наук, заведующий кафедрой информационных систем управления НФИ КемГУ, рассказывал: «Помню, что взрослые относились к немцам беззлобно, чего нельзя сказать о местных ребятишках. Воспитанные на ненависти к фашизму, дети и подростки испытывали острую вражду и всячески старались это продемонстрировать. Наши отцы вернулись с фронта, где боролись против нацистов. Что такое война, с детства понимали в каждой семье. Выглядели немцы жалко, с вечно поднятыми воротниками обшарпанных мундиров, в нелепых потрёпанных немецких фуражках с козырьками и с какой-то постоянно заискивающей улыбкой на лице»[32].

На территории Западной Сибири в годы войны и в послевоенный период действовали три специальных госпиталя для лечения военнопленных и интернированных, в том числе № 1407 в Сталинске (Новокузнецке) Кемеровской области (1948-1950 гг). Этот госпиталь был создан на базе оздоровительного лаготделения № 8 лагеря МВД СССР № 525 на территории совхоза «Сталинец» Кузнецкого металлургического комбината в окрестностях Сталинска (Новокузнецка).

В лагере было 2 здания, приспособленных под хирургическое отделение, 3 – под терапевтическое, 1 – под туберкулёзное. До сентября 1949 г. госпиталь обслуживал больных военнопленных и интернированных немцев и японцев лагерей МВД СССР. Согласно исследованиям с декабря 1948 г. по июнь 1950 г. всего больных поступило 1994 человека. 1956 человек вылечено, 38 – умерли[33].

В госпиталь направлялись в первую очередь больные с тяжёлой формой дистрофии, туберкулёзом, травмами, требующими хирургического вмешательства. Деятельность спецгоспиталя позволила добиться сокращения смертности военнопленных.

 

 

2.5. Уголовно-исполнительная система Западной Сибири

в 1953-1990-е годы

 

После смерти Сталина возник вопрос о дальнейшем существовании системы ГУЛАГа. Её сохранение в неизменном виде не только не отвечало задачам экономической целесообразности, но и создавало угрозу политической стабильности.

В марте 1953 г. была проведена широкомасштабная амнистия, не распространившаяся на политических заключённых. ИТУ (за исключением тех, где содержались осуждённые за государственные преступления) были переданы в ведение Минюста СССР. Правда, уже 21 января 1954 г. ГУЛАГ из Минюста вновь был передан в состав МВД.

После ХХ съезда партии в 1956 г. начинается более или менее массовая реабилитация жертв репрессий. ГУЛАГ как система устрашения и наказания был уничтожен. Однако его подобие ещё долго сохранялось в виде Главного управления лесными исправительно-трудовыми учреждениями.

Реабилитация второй половины 1950-х годов не коснулась такой категории как спецпереселенцы. На 1 января 1954 г. их общая численность составляла 17121 человек, в том числе в Кемеровской области 8387, Тюменской области – 2887, Алтайском крае – 314 человек[34].

Сиблаг МВД вплоть до 1960-х годов оставался крупнейшим лагерем в стране и самым большим учреждением исправительной системы Кузбасса. В начале 1950-х годов число лагерных отделений Сиблага достигло 30, в каждом содержалось от 4 до 6 тысяч заключённых. За счёт дешёвой рабочей силы и хорошей организации управления деятельностью лагерей, здесь был достигнут высокий уровень сельскохозяйственного производства.

Подразделения Сиблага под видом «совхозов МВД» являлись непременными участниками ВДНХ СССР. Коллективы и сотрудники лагеря неоднократно награждались золотыми и серебряными медалями, дипломами главной выставки страны. За выполнение планов, «высокосознательное отношение к труду» премировался не только личный состав, но и заключённые. Для них предусматривалось снижение сроков заключения, денежные вознаграждения, снятие ранее наложенных взысканий.

В 1965 г., заручившись поддержкой руководства Кемеровской области, начальник УВД добивается закрытия Северо-Кузбасского ИТЛ. Две крупнейшие сельскохозяйственные исправительно-трудовые колонии в Чебулинском районе были преобразованы в колонии-поселения с наиболее щадящим режимом отбывания наказания. В Мариинске и Ленинске-Кузнецком были открыты воспитательно-трудовые колонии (ВТК), чтобы несовершеннолетние отбывали наказание на территории своей области. Для лечения алкоголиков были открыты лечебно-трудовые профилактории в Новокузнецке и Междуреченске. Во многих городских и районных центрах создаются специальные комендатуры по учёту и надзору за условно осуждёнными к лишению свободы с обязательным привлечением их к труду и условно освобождёнными из мест лишения свободы для работы на строительстве предприятий народного хозяйства.

В области уголовной и исправительно-трудовой политики к концу 1960-х годов сложилась принципиально новая система мест лишения свободы. Ведущее место в ней заняли исправительно-трудовые колонии. Система включала в себя колонии общего, усиленного, строгого и особого видов режима, колонии-поселения, воспитательно-трудовые колонии общего и усиленного режима, следственные изоляторы, межобластные специальные больницы. Основу дифференциации и распределения осуждённых по видам режима составляли тяжесть совершённого преступления и число судимостей к лишению свободы. Тюрьмы как места лишения свободы, сохранялись только для осуждённых, нуждавшихся в строгой изоляции.

К началу 1990-х годов сложилось 3 вида колоний-поселений:

-     для осуждённых, переведённых в порядке поощрения из охраняемых ИТК;

-     для впервые осуждённых за преступления, совершённые по неосторожности;

-     для впервые осуждённых за нетяжкие умышленные преступления.

В 1974 г. в аппаратах уголовного розыска была создана профилактическая служба со следующими структурными подразделениями: общей профилактики; индивидуальной профилактики и руководства участковыми инспекторами; профилактики правонарушений несовершеннолетних.

Указом от 1977 г. была закреплена практика условного осуждения с обязательным привлечением осуждённых к труду, когда часть осуждённых направлялась не в колонии, а для работы на госпредприятиях и стройках. Для исполнения наказаний, не связанных с лишением свободы, была создана специальная служба – 5-ое Главное управление МВД СССР.

В конце 80-х годов резко обостряется оперативная обстановка в исправительно-трудовых учреждениях области. В ряде ИТК и СИЗО имели место массовые беспорядки заключённых, захваты заложников.

Реформа УИС началась в 1991 г. и первоначально осуществлялась путём модернизации действующего исправительно-трудового законода-тельства. В целом суть реформирования заключается в строгом соблюдении прав человека, в реализации принципа гуманного отношения к правона-рушителям, в реализации концепции, ориентированной на последовательное претворение в местах лишения свободы международных стандартов и правил обращения с заключёнными. Впервые осуждённым была гаранти-рована свобода совести, вероисповедания. Введены нормы, обеспечиваю-щие их право на личную безопасность, предоставлена возможность пользоваться частными лечебно-профилактическими услугами, предусмот-рено право на ежегодные отпуска, в том числе с правом выезда за пределы исправительных учреждений, сняты ограничения на отправку ими писем и телеграмм и т. д.

Список использованной литературы

 

1.      Борисов А. В., Детков М. Г., Кузьмин С. И., Малыгин А. Я. и др. Органы и войска МВД России. Краткий исторический очерк. Электронный ресурс. Режим доступа: //:http://www.twirpx. com/file/507075/ (доступ свободный).

2.      Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. – СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1890-1907.

3.      Военнопленные в СССР. 1939-1956 годы: документы и материалы. – М.: Логос, 2000.

4.      Гернет М. Н. История царской тюрьмы. – М.: Юридическая литература, 1961-1963 гг. Т. 1-5.

5.      Иностранные военные в Кузбассе в 1940-е годы: документы и материалы. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2002.

6.      Историческое описанiе одежды и вооруженiя россiйскихъ войскъ. 1900. Т. 10. Электронная версия URL//:http://listvinoleg.nm.ru/T10/T10_a07.htm (доступ свободный). 

7.      Колонтаев К. Корпус внутренней стражи Российской империи. Электронный ресурс. Режим доступа: //http://grafskaya.com/?p=533 (доступ свободный).

8.      Максимов С. В. Сибирь и каторга. В 3-х частях. – СПб., 1871.

9.      Маркдорф Н. М. История становления лечебного дела в спецгоспиталях Народного комиссариата внутренних дел – Министерства внутренних дел СССР Западной Сибири: 1942-1950-е гг. // Изд. Алт. гос. ун-та. – 2010. – № 4. – Т. 1. – С. 165-172.

10.   Маркдорф Н. М. Власовцы и белоэмигранты в лагерях Кемеровской области (1945-1955 гг.) // Гуманитарные науки в Сибири. – 2010. – № 4. – С. 93-96.

11.   Рощевская Л. П. История политической ссылки в Западной Сибири во 2 половине XIX века. – Тюмень, 1976.

12.   Тимофеев В. Г. Уголовно-исполнительная система России: цифры, факты и события. Электронный ресурс. Режим доступа: //http://www.fidel-kastro.ru/criminalistica/crim-ros.htm (доступ свободный). 

13.   Уйманов В. Н. Пенитенциарная система Западной Сибири (1920-1941 гг.). – Томск: изд-во Томск. гос. ун-та систем упр. и радиоэлектроники, 2011.

14.   Куртуа С., Верт Н., Панне Ж-Л., Пачковский А. и др. Чёрная книга коммунизма. 2-е издание. – М.: Три века истории, 2001. – 780 с.