«Демосфен как вершина ораторского искусства античности»

Небывалый расцвет культуры и особенно рост об­щественной значимости и популярности античного ора­торского искусства связан с - именем Демосфена (р. прим. в 384 г., ум. в 322 г. до н.э.). Еще в молодые годы увлекшись красноречием, пренебрегая насмешками над своим физическим недостатком - косноязычием, Демосфен неутомимым и упорнейшим трудом добился общественного признания своего ораторского мастер­ства, а главное - роли в решении общественных дел. Именно он, а не кто-либо другой стал звездой первой величины в ораторской элите, воплотил в своем твор­честве великое мастерство античного публичного слова. Демосфен сумел превратить общественную трибуну в плацдарм идеологической и политической борьбы.

    До наших дней дошли его выступления: 61 текст речей, 56 “вступлений” к речам и несколько писем. Не­которые его речи, например “О преступном посольстве” и “За Ксенофонта о венке”, имеют по сто с лишним страниц. Это значит, что не два-три часа, а больше дли­лись эти речи, привлекая внушительную массу людей.

    При этом нужно принять во внимание то, с какой тор­жественностью обычно обставлялись такие речи,. ска­жем, в сенате, в какой обычно напряженной, а нередко накаленной атмосфере выступал оратор, имея чаще все­го явных противников. Следует учесть также и то, какое значение придавалось внешним эффектам и во­обще атрибутам публичной речи, в которой многооб­разная жестикуляция‚ ораторская поза, патетика и конечно, модуляции в голосе сильно возбуждали страсти людей. Ясно, что такое публичное выступление не обходилось без зрелищных элементов или моментов. Речи Демосфена насыщены разнообразным фактическим материалом, содержат немало личных наблюдений и подмечённых в гуще жизни характерных дета­лей. В редких случаях оратор обходился без лаконич­ной и временами образной характеристики людей, их поступков и намерений. Некоторые оценки людей и описания событий, даваемых Демосфеном в речах, воспринимаются как типизации по законам художествен­ных обобщений. В своих судебных речах Демосфен не­редко становился бытописцем, от взора которого, каза­лось, не ускользала никакая мелочь.  То иронизируя над незадачливыми людьми, то изобличая падение нра­вов, Демосфен-оратор предстает перед общественно­стью не только как нравоучитель, но и как обществен­ный судья и политический лидер. Находчивый полемист и глубокий психолог, Демосфен умел в любой си­туации заставить выслушать себя до конца, не блиставший в судебных речах, которыми он на­чал свою ораторскую практику в качестве адвоката, Демосфен особенно известен своими политическими вы­ступлениями, чаще всего направленными против захватнических войн македонского царя Филиппа II . В этих речах Демосфен не просто адвокат или обвинитель, но политический деятель, патриот и трибун, последова­тельно и упорно ратовавший за мир и благо своего народа. В таких выступлениях Демосфен часто вспоминал “достославных” предков-афинян, призывая чтить их память и следовать их былым гражданским подвигам. Оратор призывал слушателей к чувству и чести гражда­нина свободной республики. Смелые и памфлетные по своему стилю, исполненные гнева и патриотического до­стоинства, эти речи вдохновляли афинян на подвиги в ратных делах, оставили глубокий след в духовной жиз­ни афинского государства, вошли в историю политиче­ской борьбы под нарицательным названием “филиппики”.1

    Показательно, что Демосфен свои речи обычно на­чинал словами: “Граждане афиняне!” Прямым обраще­нием к “гражданам” афинский трибун пользовался умело. Так, например, имея в виду угрозы со стороны вероломного македонского царя и учитывая возникшую в этой связи нелегкую ситуацию, а также обобщая не­которые свои соображения о реальной возможности от­пора врагу, Демосфен в одной из филиппик говорил: “Итак, прежде всего не следует, граждане афиняне, па­дать духом, глядя на теперешнее положение, как бы плохо оно ни представлялось”. И через неко­торое время, снова произнося: “граждане афиняне”, оратор напоминал о патриотических. обязанностях каж­дого из них перед возникшей внешней опасностью. Подразумевая нерешительность или даже медлительность во влиятельных кругах общества, Демосфен уже в тоне, ­взывающем к патриотическим чувствам, полуспрашивал-полувосклицал: “Так когда же, когда, наконец, граждане афиняне, вы будете делать что нужно?”.

    Частое обращение античного оратора к “гражданам афинянам”, мгновенная реакция темпераментной, если не сказать экзальтированной, массы людей являлись испытанными приемами психологического воздействия оратора на аудиторию. Такие приемы красноречия дер­жали слушателей в напряжении, в состоянии сотворче­ства, а порою единомыслии, активизировали мышление собравшихся.

    Он не оставлял без ответов никаких реплик в свой адрес, не терялся, когда политические страсти разгора­лись и атмосфера накалялась. Быстро и. эффектно он парировал крики и пререкания. “Прошу не поднимать шума, - обращался он к собравшимся, - слушайте, как подобает людям”. В таком обращении, пожалуй, не столько просьба, сколько приказание. Оно исходило от его глубочайшей убежденности в собственной правоте и, конечно, сознания своего личного влияния на общественное мнение.

    Для усиления общественного внимания к произноси­мой речи и вовлечения слушателей в творческую, раз­мышляющую и переживающую атмосферу Демосфен охотно использовал прием риторического вопроса. На­пример: “К чему это я говорю? - для того, чтобы...”. Или: “Что же именно? - Это то…”. В некоторых слу­чаях оратор как бы забрасывал своих слушателей во­просами, оставляя их безответными, на размышление аудитории. Пользуясь вопросно-ответным приемом, то есть фактически диалогической формой, Демосфен драматизировал собственную речь, как бью воссоздавая жи­вую картину характеризуемых им событий, и тем самым воздействовал на собрание в образной форме. Диало­гический прием оратор временами дополнял рассказа­ми, иногда ссылаясь на игру - Федора, Аристодема и других популярных в его время актеров (исполнителей первых ролей). А в патетических местах речи оратор декламировал стихи трагиков - Эврипида, Софокла и других известных поэтов античного мира.

    Излюбленным ораторским приемом Демосфена было восклицание, например утвердительное: “Хорошо!”, “Отлично!”. Но он восклицал и при отрицании: “Нет, никогда!”  - в категорической форме, или: “Нет, нет, о все боги!”, или же: “Но это не так, да, не так!” -двойное отрицание. Демосфен пользовался также дру­гими формами того же отрицательного восклицания: “Да нет же!” или: “Ничуть не бывало!” Оратор применял также восклицание вопрос. Например: “Кто бы мог подумать, что это случится?” или: “И после этого вы еще спрашиваете, почему дела государства все реши­тельно пошли прахом?” И так далее. Не нужно обла­дать большим воображением, чтобы представить, как такие варьируемые восклицания, да еще произносимые в различных интонациях - в соответствии с конкретной ситуацией или настроением собравшихся, должны были в одних случаях эмоционально активизировать ораторскую речь, в других - интриговать слушателя или помочь ему яснее осознать характеризуемое явле­ние.

    Большое впечатление на слушателей производили клятвы Демосфена или его призывы к богу (богам). Так, например, как бы прерывая плавное течение собственной речи, оратор произносил: “Нет, - клянусь Зев­сом” или: “Клянусь богами, я выскажу вам откровенно всю правду и ничего не утаю”. В речи “О делах в Хер­сонесе” Демосфен обращался к собравшимся с такими словами: “Уж разрешите мне, ради богов, когда дело идет о наилучших мерах для государства...”. Он клялся Зевсом и всеми богами афинян, он молил всех богов и богинь – “да помогут все боги!” - поддержать его в достижении правды, истины и нужных Афинам свершений. Временами оратор как бы призывал к коллек­тивной клятве: “Клянемся Зевсом”. В редких случаях Демосфен не обращался к авторитету богов. Взывание к ним было приемом, как можно судить по текстам его речей, психологического воздействия на собравших­ся, почитавших своих богов. Он, очевидно, был рассчи­тан и на внешний эффект, которому античная риторика придавала немаловажное значение.

    Речи Демосфена аргументированы, ясны по изло­жению; как правило, краткие, исполненные патетики, метафоры и другие ре­чевые выше, усиливали впечатляемость демосфеновских выступлений. Сильная выразительность его речей, исполненная глубокой и всегда общественно важной и нередко злободневной мысли, не могла не возбуждать людей. Успех речей Де­мосфена, уверенного, неподкупного и смелого, опре­делялся также их интонационной гибкостью, хорошо отработанной жестикуляцией и продуманным. во всех от­ношениях артистическим поведением на трибуне. Эти характеристики базируются не только на анализе его речей, но и на свидетельствах античных авторов и позднейших исследователей его ораторского искусства.

    Демосфен был далеко не безразличен и к теории риторики: развил ряд принципиально важных мыслей о сущности красноречия и личности оратора. В некото­рых публичных выступлениях он как бы отступал от прямой их темы, говоря о риторике как об ответственном деле, достойном исключительного общественного внимания и серьезного отношения. Так, например, в речи “О мире” Демосфен говорил о своей политиче­ской и ораторской деятельности, как об определенном единстве. Он не представлял красноречия вне политики и общественных интересов, свое же ораторское искус­ство рассматривал как острейшее оружие политической, по существу патриотической, деятельности. Демосфен постоянно говорил о принципах и правилах своего крас­норечия. В речи “О делах Херсонеса” он утверждал, что оратор не может руководствоваться вражды к ко­му-либо или желанием льстить кому бы то ни было, что всякий оратор должен высказывать то, что считает наилучшим. Он осуждал демагогические речи, а также выступления, обнаруживавшие угодничество, отмечал, что не должно быть разрыва между речью оратора и его практической деятельностью. Не только ваши речи, подчеркивал он, но и наши свершения должны быть достойными предков. Лживые речи, говорил Демосфен в своем выступлении “О распространении средств”, весьма вредны для государства. Всякая ораторская речь, утверждал он, должна соответствовать гражданскому достоинству говорящего. “Не слова и не звук голоса составляют славу оратора, а направление его политики”, подразумевая под “политикой” те цели, к которым стремился оратор своей деятельностью.

    Таким образом, Демосфен подчеркивал взаимосвязь (единство) красноречия и политической деятельности, а значит, социальную направленность красноречия. Он вместе с тем обосновывал определенные морально этические принципы и нормы, которыми должны руко­водствоваться те, кто пользуется публичной речью. Эти положения великого оратора древности не потеряла своего смысла и значения для нашего времени, хотя они и сформулированы идеологом рабовладельческого общества, с учетом конкретных условий его раз­вития.

    Известно, что на демосфеновских речах учились ораторы разных поколений не только Эллады, но и далеко за ее пределами, особенно в Риме. Демосфен - вершина древнегреческого красноречия, являвшегося острейшим оружием политической борьбы и вместе с тем высоким достижением духовной культуры. Без это­го красноречия нельзя представить не только оратор­скую практику, но и античную теорию риторики, разрабатывавшуюся в те времена.1

Глава 3. Демокрит, Аристотель, Цицерон – великие ораторы античности

    Для теории риторики примечательно прежде всего то огромное значение, которое придавалось слову, спо­собному утверждать как прекрасное, так и безобразное, как истину, так и ложь.

    В Греции того времени было широко распространено убеждение в том, что мудрость - первейшее человеческое благо (богатство). Соперничество в мудрости считалось искусством, а  победитель в нем пользовался почестями. И так как соревнование в “ученых беседах” как говорили тогда, совершалось посредством слова или, как отмечал Демокрит, речью выражалось знание вещей, то сама искусность в таком публичном выступлении пользовалась большим вниманием.

    Классик античного атомизма, знаменитый мыс­литель Греции V в. до н.э., Демокрит говорил: “Слова исходят, словно “статуи” (сущих вещей) в качестве имен, являющихся подражанием умственными ви­дам и числам”. Без слов, утверждал мыслитель, возникающих в сношениях с людьми, невозможны сами эти сношения. Сперва возникла вещь, затем ее осознание и, наконец, слово, которое обозначало ее, да­вало ей имя. “Слово - тень дела”, - говорил Демокрит, образно и удивительно верно определяя вторичность языка.

    Отмечая возможности речи, Демокрит вместе с тем повторял: надо уметь говорить и помнить, что “слово часто бывает убедительнее золота”. А ведь “многие, совершающие постыднейшие поступки, говорят прекраснейшие речи”. Демокрит в данном случае под “прекраснейшим” понимал кажущуюся, ложную красоту, ибо для него красота и истина (правда) были нераз­рывны. Вот почему он наставлял: “должно уметь го­ворить правду и избегать многословия”, избегать речей спорщиков и “мастеров на софизмы”. Но для этого нужно учиться и трудиться постоянно. “Ни искусства, ни мудрость не могут быть достигнуты, если им не учиться”, - утверждал Демокрит.

    Что же касается оратора, то одна из его обязанно­стей - украшение стиля речи, обеспечение ее привлека­тельности. “Ибо все, что только попадает под какую-либо меру слуха, хотя бы оно и не было стихом (ведь в этом последнем заключается недостаток речи орато­ра), называют числом, а по-гречески “ритмом”. В этом положении сказалось демокритовское понимание слуха (звукослухового восприятия) наряду с обонянием, вку­сом, осязанием, зрением и другими чувствами (ощуще­ниями) как факторами познания действительности. Демокрит учитывал роль слухового восприятия при слу­шании речи, поэтому, как свидетельствуют некоторые древнегреческие источники, его речь, как и речь Плато­на, хотя и не состоит из стихов, однако “развертывает­ся настолько стремительно и пользуется такими яркими словесными украшениями, что ее можно считать скорее поэзией, чем произведением авторов комедий”.

    Любопытен и, пожалуй, показателен вот еще какой факт. Говоря о свойствах и реальных возможностях ре­чи, греки чаще всего подразумевали оратора, ритора. А ведь всякий говорящий, далекий от искусства крас­норечия, пользовался той же словесно-звучащей речью, хотя, разумеется, не располагал такими ораторскими приемами и таким богатым словарным фондом, каким свободно пользовался и который систематически нара­щивал опытный оратор. Следовательно, можно пола­гать, что мыслители, которые так высоко ставили выразительность и значение звучащего слова, говорили об огромных его возможностях, по-видимому, подразуме­вали определенную разницу между “просто говорящими” людьми и ораторами. Последние, как об этом сви­детельствуют древнегреческие источники, признавались и почитались как мастера речи, как творцы и исполнители словесного искусства. Они считались учителями. Вообще говоря, риторика, охотно обращавшаяся к мо­лодежи и увлекавшая ее разнообразными идеями, де­лала много полезного для воспитания, для социальной организации вообще. Вот почему риторика является предшественницей педагогики в Древней Греции.

    Аристотель, гениальный мыслитель античности энциклопедист положивший начало многим отраслям знания, и в риторике (ее практике и теории) оставил глубокий след. Он был выдающимся лектором чисто академического склада, сумевшим именно своими лек­циями в знаменитых лицеях развить культуру теорети­ческого, философского мышления, совершенствовать ло­гику: систему определений и суждений, аргументаций и доказательств, умозаключений и обобщений. Его “Ме­тафизика” (эта философская энциклопедия древности) и “Этика” выросли в лекциях, являются их записями. И вновь читая эти труды, поражаешься тому, как широко и глубоко Аристотель разрабатывал тему очередной встречи с учениками и такого совершенства он достиг в синтезе науки и искусства устного слова.

    Аристотель внес большой вклад в теорию риторики. Мысли о ней он развивал во многих работах. Ценней­шими приобретениями для риторики, как и мышления вообще, явились аристотелевские труды по логике и особенно “Органон” (“Аналитики”). Вряд ли есть надобность подробно говорить и доказывать, что риторика в античности в своих лучших образцах, и прежде всего в речах Демосфена, - составляла органическое единство мысли и слова, точнее, она - публичное мышление, определенный творческий процесс мысли и чувств; осу­ществляемый прежде всего посредством слова, адресо­ванного слушателям. Вот почему аристотелевские труды по логике не могли не оказывать плодотворное влия­ние на искусство красноречия.

    Аристотель создал специальный труд – “Риторику”. Кроме того, несколько глав своей “Поэтики”, ознаменовавшей важную веху в истории эстетической мысли, Аристотель также посвятил риторике. Мы уже не го­ворим о том, что все его критические суждения о софи­стах также оказали определенное влияние на развитие оратороведения.

По своему характеру и манере изложения “Риторика” находится, как нам представляется, между “Аналитиками” и “Поэтикой”, ибо в “Риторике” даны основы как логики, так и по­этики. Ценность этого труда определяется и тем, что представляет единственное древнегреческое сочинение по красноречию, дошедшее до наших дней в достаточно целостном виде. Если речи Демосфена дают весьма жи­вое и достаточно полное представление о практике древнегреческой риторики, то рассматриваемый труд Аристотеля может быть принят как документ, свиде­тельствующий о том, что еще до нашей эры ясно осознавалась необходимость специальной науки об ора­торском искусстве.

    В “Риторике” Аристотель пишет о самой непосред­ственной задаче риторики, а именно о том, что она на­правлена к возбуждению того или иного мнения, под­разумевая, очевидно, общественное мнение. Это поло­жение примыкает к некоторым суждениям, развиваемым в “Поэтике”. “Сюда относится: доказательство, опро­вержение, возбуждение душевных движений, например сострадания, страха, гнева и тому подобных, а сверх того - возвеличение или умаление”.

    “Риторика” состоит из трех книг и посвящена трем вопросам ораторского искусства: языку, стилю и струк­туре речи. Разбирая роль языка, мыслитель писал, что раз речь неясна, она не достигает цели. Эту же мысль он развивал в “Поэтике”, в которой писал: “достоинство словесного выражения быть ясным и не быть низким”. Поясняя это, Аристотель пи­сал, что речь не должна быть затасканной, то есть со­стоящей из слишком употребительных слов. Речь долж­на отличаться красотой и благородством. К этим каче­ствам речи, к ее ясности и доступности автор “Поэтики” относил также ее звучание в котором выступает осмыс­ленное слово. Ясность и понятность речи Аристотель рассматривал как первейшее условие успеха оратор­ского искусства.

    Серьезное внимание в “Риторике” автор уделил стилю ораторской речи. И в данном случае он опять-та­ки на главенствующее место выдвигал ясность. “Досто­инство стиля заключается в ясности. Стиль не дол­жен быть ни слишком низок, ни слишком высок, но должен соответствовать предмету речи”. Основу же стиля, писал Аристотель, составляет умение говорить правильно. А это требует мастерского размещения слов в построении фразы, точного обозначения характеризуемых предметов, исключает двусмыслен­ные выражения, обязывает к развитию правильной речи.

    Стиль ораторской речи, как утверждал Аристотель, отличается не только определенной ритмикой, но и раз­нообразием выразительности речи. В речи должны исполь­зоваться хорошо и к месту подобранные метафоры - звучные, заключающие “в себе нечто приятное для зрения или для какого-либо другого чувства”, умело отобранные загадки, а также эпитеты, гиперболы, уменьшительные имена, сравнения. Но при этом, пре­дупреждал автор “Риторики”, не следует в один прием давать все возможные средства языка ради “уловления слушателя”. Следует стремиться быть умеренным, советовал Аристотель. В такой воздержанности он видел одно из условий благородства ораторской речи, ее привлекательности. Такую притягательную силу красноре­чию придают “изящные и удачные выражения”, созда­ваемые даровитым и искусным человеком. Раскрыть сущность таких выражений, писал Аристотель, “дело нашей науки”, то есть риторики.

    Аристотель выступал против “ходульности” стиля, встречающегося у ораторов, употребляющих сложные слова, необычные выражения, неуместные эпитеты. Од­новременно мыслитель говорил, что стиль ораторской речи должен быть эмоционально-одухотворенным. Такой стиль помогает тому, чтобы оратор “завладел своими слушателями и воодушевлял их похвалами или порицаниями, гневом или дружбой”.

    Но при всем том хороша прежде всего та речь, пи­сал Аристотель, которая “сразу же сообщает нам зна­ния”. То есть ни красоту стиля, ни выразительность или какие-либо другие свойства ораторской речи Аристотель не рассматривал - как самоцель. Все возможности живого слова и соответствующего стиля красноречия он подчинял его главной задаче - достижению знания, возбуждению и организации общественного мнения. В этой связи решающее значение он придавал суждениям. испытанным средствам познания. И все то, что Аристо­тель писал в “Риторике” о суждении, фактически яв­ляется конкретизацией применительно к ораторскому искусству тех основных положений, которые он дока­зывал и утверждал в “Аналитиках”.

    Говоря о стиле ораторской речи, Аристотель разли­чал стиль письменной, то есть заранее написанной, и устной речи. Первая форма речи отличается наиболь­шей выразительной точностью, но кажется сухой, непривлекательной. Стиль же устной речи, которую нуж­но произносить, меняя интонации, писал философ, от­личается живостью, артистичностью. Необходимо лишь избегать декламационности речи. Живая речь кажется силуэтной живописью, отмечал автор “Риторики”, тем самым подчеркивая, как важна образность и даже на­глядность, определенная изобразительность в оратор­ском искусстве.1

    Итак, оценивая древнегреческую риторику в ее прак­тике и теория, можно сказать, что она примеча­тельное явление античной цивилизации, в особенности ее гражданской жизни. древнегреческое красноречие, развивавшееся вместе с другими искусствами, являет­ся не только огромным достижением духовной культу­ры Эллады, но н первостепенным показателем его об­щественно-политической зрелости. Политика и дипло­матия, судебная практика, распространение любомудрия. не обходились без социально-организующей, культурно-­просветительной роли красноречия. Его опыт и тради­ции, равно как и его теоретические основы и принци­пы, однако, не оставались в пределах Афин и вообще древнегреческих полисов. Вместе с достижениями в об­ласти культуры, в особенности философии, правовых воззрений и эстетики, древнегреческая риторика прони­кала в другие страны; одновременно с формированием эллинистической культуры росло ораторское искусство, обогащаясь опытом, особенностями красноречия и языка других стран, составлявших эллинистический мир.

    В античной риторике после древней Греции самое видное место занимает Рим, выдвинувший большую группу блистательных ораторов во главе с великим, после Демосфена, трибуном Марком Туллием Цицеро­ном (106-43 гг. до н.э.).2 Именно он, высоко почитая своего всеми признанного предшественника, считал его лучшим ритором Греции и призывал ораторов-совре­менников учиться у Демосфена искусству публичной речи. Цицерон сам следовал его примеру и даже под­ражал его знаменитым филиппикам. Но вместе с тем он вполне самостоятельно развивал ораторское искус­ство, в особенности мастерство судебной речи, Цицерон занимался историей риторики и развивал ее теорию в
таких трудах, как “Брут” (об истории римского крас­норечия), “О знаменитых ораторах”, “О наилучшем ро­де ораторов”, “Оратор”, “Об ораторе”, а также в ряде речей и статей. Цицерон сыграл выдающуюся роль в развитии искусства красноречия.

    Отмечая огромные возможности красноречия для воздействия на массы людей и управления ими, Ци­церон считал его одним из главных орудий государства. Поэтому он был убежден в том, что любой государ­ственный и общественный деятель должен владеть искусством публичного слова.

    Одно из главных положений его риторической тео­рии - об идеальном ораторе. Таким он считал мысли­теля-философа; обладающего высокой моралью и глу­бокими знаниями. Идеальный оратор умеет играть на чувствах слушателей. Будучи психологом, он знает характер людей, предугадывает их настроения и в нуж­ные моменты возбуждает в них необходимые чувства радости или любви, благосклонности или ненависти, возмущения или гнева и другие. Но, подчеркивал римский оратор, главная сила красноречия - его содержательность, “мудрость содержания”, облекаемая в яр­кую и доходчивую форму.1

    Римские теории или концепции красноречия разви­вались также Марком Фабием Квинтилианом (35-95 гг. н.э.), выдающимся оратором и преподавателем риторики. Его основной труд – “Наставление в ора­торском искусстве” в 12 книгах обобщает опыт древнегреческой и римской риторики, в частности опыт та­кого оратора, как Марк Антоний. Но основу этого тру­да Квинтилиана составляют принципы и нормы, выработанные и обоснованные Цицероном, продолжавшим и развивавшим лучшие традиции древнегреческой риторики и особенно искусства Демосфена.

    Квинтилиан          выступал противником театральности в красноречии, бу­дучи убежденным, что не внешними эффектами, а со­держательностью речи можно добиться успехов в поли­тической борьбе. Он разработал методику обучения      красноречию, изложив свою теорию в обширном труде “О воспитании”. Но в нем он явный крен сделал в сторону
школьном, образовательного красноречия в ущерб политическому ораторскому искусству. Интенсивная разработка теории красноречия вид­нейшим римским историком, политическим деятелем и оратором Публием Корнелием Тацитом (ок. 55-120 гг.), драматургом Стацием Цецилием (ум. ок. 168 г.), создание обширной для того времени литературы по истории и теории риторики: “Рассуждение об ораторе”, “О десяти ораторах”, а также своеобразных моногра­фий об отдельных ораторах - явление весьма показа­тельное. Как и в древней Греции, оратор в Риме не­редко являлся политическим деятелем, например депу­татом сената, дипломатом, а порою военачальником. Это обстоятельство способствовало тому, что иной поли­тический деятель, бывший одновременно талантливым оратором, становился властителем дум, общественным трибуном, какими были Демосфен и Цицерон. Редко видный оратор Рима не занимался одновременно тео­рией красноречия. Демосфен, например, не писал спе­циальных трудов по теории риторики, свои мысли в не­которых ее основах и принципах, как уже было отмече­но, он развивал в своих же речах. Цицерон же теоретическими проблемами красноречия занимался более энергично, чем ораторской практикой.1